– Проблемы? Почему ты не внизу?
Я пожал плечами и откинул голову назад.
– Не хочется. Что я там не видел?
– И правда, – ехидно бросила она, – В таких местах ничего нового не происходит.
Я посмотрел на нее, но ее лицо скрывалось в темноте. Только от волос отражался голубоватый ночной свет.
– Ты часто бываешь в таких местах? – спросил я безразлично.
– Бываю, – она повела плечом, и этот жест снова напомнил мне об Алисе, – Бухло, ебля, бабки. Все, как обычно.
Когда я услышал матерное слово, слетевшее с ее уст, я невольно сжал руку в кулак. Ругательство прозвучало слишком грубо, слишком пошло. Потому что, она знала, о чем она говорит. Когда ругается Алиса, это выглядит по–другому. Это больше похоже на тот неловкий момент, когда двухлетка услышал нелитературное выражение и начал повторять его без остановки. Вроде бы и плохо, но при этом звучит забавно и вызывает невольную улыбку.
Я посмотрел на нее и разжал пальцы. Вздохнув, я поднялся с кресла и подошел к Даше вплотную.
– Зачем ты здесь?
Она отставила бутылку на подоконник. Потом придвинулась ко мне ближе, и я ощутил запах каких–то приторно–сладких духов и клубничной жвачки.
– Пытаюсь найти что–то новое, – тихо ответила она, прикасаясь губами к моему уху.
Поняв, что я ничего не чувствую, я провел ладонью по ее обнаженному бедру. Опять ничего. Тогда я раздвинул ей колени, она не стала сопротивляться. Снова пусто. Запустив руку ей в волосы, я запрокинул ее голову и в лунном свете увидел, что она прикрыла глаза, предвкушая удовольствие, которое я все равно не смог бы ей подарить. Дотронувшись до закрытых век пальцами, я провел по изгибу ее щеки, по искусственным губам и опустил глаза в вырез ее платья. Я абсолютно ровно дышал, во мне ничего не всколыхнулось даже тогда, когда она вздохнула и ее грудь, судя по всему тоже фальшивая, прижалась ко мне. Опустив руки, я шагнул назад. Она застыла на секунду, оставаясь сидеть на подоконнике, а потом спрыгнула с него и двинулась в мою сторону.
Ничего не говоря, она подтолкнула меня к кровати и потянулась к пуговицам на моей рубашке. Я ждал хоть чего–то, хоть какой–то искры, но не дождался даже тогда, когда она опустилась передо мной на колени и принялась расстегивать мои брюки. Ни–че–го. Абсолютно. Ровно.
И так уже больше года.
ГЛАВА 15
Проснувшись утром, я прогулялся по дому, и обнаружил в нем библиотеку с отдельной спальней и гостевое крыло. К полудню гости стали просыпаться и спускаться вниз. Кто–то по очереди готовил завтрак, кто–то начал свой день с шампанского и пива. Встретившись на кухне глазами с Дашей, я поймал ее легкую улыбку и удалился во двор.
Конечно, я мог бы описать красоту особняка, который арендовал Виктор. Гравий во дворе, причудливые кустарники и маленькие елочки вдоль дорожки, ведущей к дому. Мог бы рассказать о роскошной обстановке, антикварной мебели, персидских коврах и шкурах на полу, картинах на стенах. Но, если честно, мне настолько ровно, что я не обращаю на это никакого внимания. С таким же успехом, я мог остановиться в дешевом клоповнике с почасовой оплатой.
Сев в машину, я отправил сообщение Алисе, предварительно узнав номер через знакомую в телефонной кампании, и решил скоротать время, поколесив по городу. Проезжая вдоль Женевского озера, я остановился у кромки воды и вдохнул прохладный воздух. Никогда не любил холод и сырость, но почему–то сейчас мне комфортно. Посмотрев на часы, я вернулся в Мерседес и поехал к гостинице.
Стоя у входа, я снова задумался о том, имею ли я право находиться здесь? Но, когда я увидел Алису, выходящую из дверей, мои мысли мгновенно рассеялись.
Да, плевать.
Сердце учащенно забилось, когда она бросила испуганный взгляд на меня. Желудок болезненно сжался, а ладони вспотели, когда она неуверенно шагнула к машине. Я со всех сил вцепился в руль, и не сдержал нервной улыбки, когда она села рядом со мной.
– Ну, здравствуй. Неожиданно.
Она уставилась на меня в удивлении.
– Я надеялся, что мне придется вышибать ногой дверь твоего номера, – я снова забыл, что хотел сказать, потому что увидел, как тяжело она дышит. Когда я вспомнил, я продолжил, – Вашего номера. В кино это выглядит зрелищно.
– Я, пожалуй, пойду, – сказала она, схватившись за ручку двери, – И предупрежу охрану, что ты меня преследуешь.
Я моментально нажал на кнопку автоматического замка на руле, и все двери в машине заблокировались. Опять до боли знакомое ощущение, когда она хотела выйти из моего Бентли, но я не дал ей этого сделать.
– Ой, опять дежавю, – озвучил я свою мысль и тронулся с места.
– Куда мы едем? – спросила Алиса.
– На день рождения, – честно ответил я, не отрываясь от дороги.
– К кому? – ее голос дрогнул.
– Скоро узнаешь.
Я нажал на проигрыватель и включил звук на полную мощность, чтобы заглушить вопли разума в голове.
Зачем я все это затеял? Зачем я вообще сел на этот самолет? Почему я не могу просто оставить ее в покое, забыть, как любую другую. Зачем я узнал ее новый номер, зачем я слежу за ней в социальных сетях? Что со мной не так?
Она стукнула по приборной панели своей маленькой ручкой, и я чуть не подпрыгнул от неожиданности.
– Ты с ума сошла? Не сломай машину. Мне ее еще в салон возвращать.
– Надо будет поцарапать ее ключом. Или стекло разбить, – фыркнула она.
– Ты хоть знаешь, сколько стоит аренда? – зачем–то спросил я у Алисы.
Как будто это имеет значение.
– Мне похер, Саша, – устало сказала она, и многозначительно посмотрела на меня.
Я вздохнул, и откинулся на сиденье. Мы замолчали. Бросив короткий взгляд на нее, я увидел, что она смотрит на Женевское озеро и, судя по выражению ее лица, в ее голове снова гуляют какие–то мысли. Когда я свернул в сторону пригорода, она заснула, мирно посапывая во сне.
Она выглядела уставшей, привычно хрупкой и беззащитной. Удлиненные передние пряди упали на ее лицо, скрывая его от моих глаз. Но я знаю, что губы у нее пухлые, и нижняя всегда немного покрасневшая, от того, что она ее постоянно прикусывает. Что глаза большие и голубые, цвета топаза, но когда она злится, они темнеют и становятся ярко–синими. Я знаю каждый изгиб этого лица, мягкие скулы, ямочку на подбородке и небольшой шрам под левым глазом.
– Мне в школе булыжником сюда кинули, – радостно выпалила она и ткнула пальцем себе под глаз, сидя в позе лотоса на кровати моего гостиничного номера, – Я издевалась над одноклассником, обзывая его гандоном. Это было новое словечко, подхваченное от алкашей с улицы, и оно мне безумно нравилось, – расхохоталась она.
Ананас, так она назвала свою прическу – хвост на макушке, начал подпрыгивать, и я не выдержал, заржав, как конь. Потом я показал на свое плечо:
– Неудачная татуировка.
Алиса от удивления поперхнулась и начала кашлять.
– У тебя была татушка? – смогла выдавить из себя она, когда перевела дыхание, – А что там было? – она провела пальцами по глубокому шраму на коже.
– Голая баба. Художник попытался изобразить ее лицо в момент оргазма, но оно вышло настолько зловещим, что я решил ее свести в тот же день, как набил, – я посмотрел на ее руку, и удивленно заметил, что ощущаю легкую щекотку от ее прикосновений на месте зарубцевавшейся ткани.
– Ты серьезно?
– Да. Марганцовкой.
– Фу, – брезгливо поморщила веснушчатый нос она, – Больно, наверное, было?
– Адски, – я снова рассмеялся и притянул ее к себе, окончательно запутавшись в одеяле, – Но я вытерпел.
– Мужик, – она толкнула маленьким кулачком меня в плечо, и мы вдвоем рухнули на кровать.
Я заулыбался, вспоминая. Потом повернулся к ней, она еще спала.
– Просыпайся, – сказал я, наклонившись.
– Не хочу, – пробурчала она с улыбкой, и вжалась в сиденье.
– Просыпайся, Алиса, – прошептал ей на ухо я, – Мы на месте.
Она встрепенулась и открыла глаза. Меня снова чуть не затянуло в их голубую бездну. Не выдержав, я дотронулся до ее щеки. Под моими пальцами мгновенно расцвел нежно–розовый румянец.
– Тяжелая ночь? – с улыбкой сказал я.
– Не то слово. Кувыркались без остановки, – едко сказала Алиса.
Переключатель адекватности снова щелкнул, и я вцепился в первое, что попалось мне под руку: ее плечо. Она вздрогнула.
– Не стоит искушать судьбу, – вырвалось с рыком из меня, – Пошли.
Она выскочила из машины, я последовал ее примеру. Пока я подходил к ней, она изучала глазами особняк и прилегающую территорию.
– Готова?
– Готова?
– Если я скажу «Нет», это что–то изменит? – буркнула Алиса и нахмурилась.
– Не изменит, – я снова невольно улыбнулся.
– Почему я не удивлена, – она вздохнула и притворно–небрежно махнула рукой, – Ну, веди, или так и будем тут стоять? Кстати, где твой подарок?
– Что? – я не понял вопроса.
– День рождения, – с укором сказала она.
– Ааа. Не волнуйся об этом.
Я растянулся в широкой улыбке и пошел в сторону дома. Она, поначалу замешкалась, но потом поплелась следом. Открыв дверь, я пропустил ее вперед. Войдя в дом, я снял пиджак и сбросил ботинки. Алиса уставилась в наше отражение в зеркале и замерла.
– Разувайся, – тихо сказал я, стоя у нее за спиной и снимая с нее куртку, – И чувствуй себя, как дома.
Я свернул в сторону гостиной, думая, что мне сказать по поводу моего отсутствия. Ничего на ум не пришло, и я решил сказать правду. Встав возле широких двойных дверей, я заговорщицки шепнул:
– Стой здесь.
Она повиновалась и застыла. Я шагнул в комнату, оглядел ее быстрым взглядом, и на меня уставились взоры гостей.
– А вот и именинник! – проорал хорошо подвыпивший Витя.
Люди радостно загудели, эхом повторяя «Именинник, именинник», и я невольно поморщился. А потом сказал:
– Ребята, у меня срочные дела нарисовались. Вы отдыхайте, я позже подойду.
– Ну, во–о–от, – выдала Даша из дальнего угла, прикладываясь к бокалу с шампанским, – Как же мы без тебя справимся?
– Уж как–нибудь, – бесстрастно ответил я, и вернулся к Алисе.
Она смотрела на меня, как баран на новые ворота. Я невольно улыбнулся, приложил палец к губам и потянул ее за собой. Добравшись до кухни, я стащил бутылку шампанского, два бокала, и направился в библиотеку. Туда точно никто не зайдет.
– У тебя день рождения? – наконец–то спросила она, плетясь за мной.
– Ага. Юбилей.
На самом деле мой день рождения совершенно не имеет для меня никакого значения.
– Тридцать пять? – снова спросила она, поднимаясь за мной по лестнице.
– Да.
– Что ж ты не предупредил, я бы подарок купила, – недовольно проворчала она, и я резко остановился.
Алиса налетела на меня и замерла, уткнувшись носом мне в шею. Я судорожно сглотнул, а потом наклонился, чтобы видеть ее глаза:
– Алиса, встретить тебя в Женеве – лучший подарок, который я мог получить.
– Формально мы встретились в Финляндии, – она моргнула и пожала плечами.
– Да пофиг, как ты обычно говоришь, – я опять невольно потянулся к ее лицу и убрал прядь волос за ухо, – Я, правда, рад тебя видеть.
– Ты знаешь, я не могу ответить тебе тем же, – фыркнула она и поморщила нос.
Мой рот сам растянулся в улыбке, и я прикоснулся к ее лбу губами.
– Я постараюсь это исправить. Пошли, – я потянул ее вглубь по коридору, – Надо спрятаться, пока нас не нашли.
– Зачем прятаться? Мог бы представить меня своим друзьям.
Это точно будет лишним. Не стоит знакомить ее с этими… Людьми.
– У моих друзей очень длинные языки, – вздохнул я, – К тому же, я не знаю, как тебя представить. Ты ведь замужем, – она вздрогнула, и ее милое личико исказила недовольная гримаса, – Входи.
Мы наконец–то добрались до библиотеки, в которой я решил спрятаться от посторонних глаз и ушей. Утром я перенес сюда ноутбук и поработал с некоторыми бумагами, поэтому на письменном столе царил беспорядок. Из большого арочного окна в центре комнаты лился мягкий солнечный свет. Алиса принялась осматриваться, изучая комнату, и с интересом уставилась на дверь между книжными полками.
– А там что?
– Спальня, – ответил я, постаравшись придать спокойствия своему голосу.
Я подошел к столу и поставил на него бутылку с бокалами. Она огорошила меня очередным вопросом:
– Твоя?
Я уставился на ее спину, пока она проходила вдоль стеллажей и проводила рукой по книжным полкам.
– Нет. Не потащу же я тебя в койку на первом свидании, – вырвалось у меня, и я чуть не засмеялся от собственной лжи.
Когда я открыл шампанское, оно хлопнуло, и я недовольно поморщился. Теряешь сноровку, Дворцов.
Алиса вздрогнула, а потом рассмеялась:
– А у нас свидание?
– Не знаю, – я подошел к ней, и протянул бокал, – Я не силен в романтических штуках.
– Это точно, – она сделала первый глоток, и я невольно залюбовался ее губами, на которых заблестели капли шампанского, – Надеюсь, ты не собираешься напиться?
– Еще не решил.
– Мне нужно будет вернуться, ты же понимаешь, – с укором сказала Алиса.
Я понимаю. Я кивнул.
– Обещаю, что отвезу тебя обратно. Итак, – я шагнул к ней навстречу.
– Итак, – она поморщилась.
– Как жизнь?
– Как видишь, – она снова сделала глоток.
Я сделал еще один шаг вперед, пока она над чем–то усердно размышляла. Она этого не заметила, и вздрогнула, когда я спросил, встав к ней почти вплотную:
– О чем ты думаешь?
– Да так, – она окинула взглядом помещение, – Это библиотека?
Я, молча, кивнул.
– Читаешь?
– Иногда, – сухо ответил я, наматывая длинную прядь у ее лица на палец.
Я даже не заметил, что это делаю.
– На французском? – она вскинула бровь, и уголки ее губ немного дрогнули.
– Не только. Здесь есть много интересных книг. Шекспир в оригинале. Байрон. Пушкин.
Во всяком случае, это то, что я нашел здесь утром.
– Дни мчались; в воздухе нагретом, уж разрешалася зима; И он не сделался поэтом, не умер, не сошел с ума, – неожиданно я вспомнил строчки из «Онегина» и озвучил их вслух, выпуская прядь белокурых волос.
Алиса ухмыльнулась, и, на мое удивление, парировала цитатой из того же произведения:
– Я знаю: в вашем сердце есть и гордость, и прямая честь. Я вас люблю (к чему лукавить?), но я другому отдана; я буду век ему верна.
Я вздохнул, и опустил голову, собираясь с мыслями. Потом отставил свой бокал на полку, и шагнул, прижимаясь к ее теплому телу. Она уперлась спиной в стеллаж, а я забрал у нее шампанское, поставив его рядом со своим. Ее зрачки расширились до невозможного размера, и я, не выдержав, запустил руку ей в волосы. Сдержав вопль отчаяния, такими короткими они стали, я наклонил ее голову назад и посмотрел на нее. На шее забилась жилка, губы приоткрылись, глаза бегали по моему лицу. Я наклонился к ней ниже и тихо сказал:
– Печально, что книги врут.
Алиса ответила мне нетерпеливым поцелуем, и обвила хрупкими руками мою шею. Я отчаянно простонал, когда ее теплые пальцы запутались в моих волосах, а губы начали жадно целовать каждый сантиметр моего лица.
Я стянул лямку сумочки с ее плеча, и она рухнула на пол. Запустив пальцы под ее водолазку, я крепко схватил ее за талию и отодвинул от стеллажа, а потом подтолкнул к двери. Она не стала сопротивляться, впрочем, как обычно, а просто завибрировала в моих руках, отвечая на мои поцелуи, дыша со мной в унисон и повторяя каждое мое движение.
Я взял край кофты, и она послушно вскинула руки, чтобы я протянул вещицу из тонкой черной ткани через голову. Выпутавшись из тугого высокого горла, Алиса нервно хихикнула, и проделала те же манипуляции со мной. Прижавшись ко мне всем телом, по прежнему облаченным в джинсы, она нащупала губами место на шее, где бился мой зачастивший пульс и начала мягко покусывать кожу над ним. Я издал какой–то первобытный звук, похожий то ли на рычание, то ли на урчание, и прикрыл глаза, запустив одну руку ей в волосы. Другой, я нащупал застежку бюстгальтера, она легко поддалась моим пальцам и в следующий секунду я отбросил и эту вещь в сторону. Обхватив Алису двумя руками, я сделал пару шагов, и упал вместе с ней на холодную кровать, застеленную жестким накрахмаленным бельем.
Ее кожа мгновенно порозовела от царапающего трения, а зрачки практически полностью закрыли радужку. В моей голове возник образ с нашей первой ночи в гостиничном номере: ее испуганные, но полные страсти глаза; хриплые стоны и крики; ее слабая попытка сопротивляться обоюдному желанию, с которым я сам боролся с первой секунды, как ее увидел. Одновременно расстегнув джинсы друг друга, мы неловко начали стягивать с себя остатки одежды, подавляя смешки и тихонько чертыхаясь.
Мои руки начали блуждать по ее обнаженным бедрам. Я улыбнулся двум тонким блестящим растяжкам, которые красовались на мягкой коже под выступающими тазовыми косточками. Они остались такими же, как и полтора года назад. Впрочем, вся Алиса осталась такой же: теплой, мягкой и податливой, как глина. Ее кожа была по–прежнему светлой, даже немного бледной, но мои поцелуи и прикосновения оставляли за собой розовые отпечатки, словно твердя о том, что она принадлежит мне и только мне.
В моей голове на долю секунды промелькнула мысль, что это – не навсегда. Что это – всего лишь сон, просто одно мимолетное приятное мгновение моей жизни. Что рано или поздно, эта девушка не будет вызывать во мне таких бурных эмоций и жгучего желания.