Я уставился в монитор и в двадцатый раз за день посмотрел на электронный билет.
– Девочки, выпивка, – протянул Виктор, – А? Будет весело. Отметим твой юбилей с размахом.
– Рыженькие будут? – устало спросил я, сворачивая окно с авиабилетом и открывая браузер.
– Обижаешь, будут всякие, – расхохотался мой собеседник, – Хоть нимфы с розовыми волосами. Все, что захочешь.
На экране ноутбука загорелось окно социальной сети ВКонтакте. Я уставился на фотографию в ее профиле и улыбнулся. Эта фотка висит на страничке уже полгода. Она собирается ее менять?
Когда я заметил значок Online, оповестивший меня, что она на сайте я обновил страницу. Фотография осталась прежней, только изменился статус.
«Женева, жди! Скоро буду!»
– Уговорил, – быстро сказал я в трубку, – Вылетаю в четыре.
– Отлично, дружище! Ждем!
Я чуть было не опоздал на рейс, потому что на свою голову решил взять с собой машину и поколесить по городу, чтобы скоротать три часа до самолета. Если бы я знал, что застряну в пробке, я бы приехал в аэропорт и сидел бы в нем до самого отлета. Когда машину приняли на парковке аэропорта, мой багаж наконец–то был погружен, билет проверен и меня проводили в салон лайнера к моему месту, я замер, как истукан. Сначала я не узнал хрупкую фигурку, принадлежащую блондинке с короткой стрижкой, в соседнем кресле слева от меня, но, когда она откинула голову на спинку, сомнений не осталось.
Да я просто фартовый, не иначе.
Растянувшись в улыбке, я устроился в пол–оборота к ней, и, когда ее величество обратило на меня внимание с круглыми, как блюдца, глазами, я выдал:
– Алиса, рад вас видеть.
Ее щеки мгновенно залились румянцем, и видит Бог, я едва сдержал себя в руках, чтобы не наброситься на нее еще до взлета. Вот это реакция, да она вся как оголенный провод. Я в буквальном смысле вижу искры, сверкающие вокруг нее.
Окинув ее взглядом, я улыбнулся еще шире, если это вообще было возможно. Она отвернулась. Потом резко повернулась и стала искать глазами стюардессу. Когда миловидная девушка в темно–синей форме подошла к нам, Алиса заговорила с ней по–фински. Жаль, что я не понял ни слова.
Стюардесса качнула головой и удалилась, а моя попутчица закрыла лицо рукой. Заметив кольцо на безымянном пальце, я с особым энтузиазмом прокудахтал:
– Поздравляю.
– С чем? – она взвизгнула в своей неповторимой манере, от чего я чуть не застонал.
– Со свадьбой, – ответил я, и улыбка сползла с моего лица.
Она вцепилась в кольцо, как в спасательный круг и зашипела:
– Что ты здесь делаешь?
– Лечу в Женеву. Готов поспорить, что ты делаешь то же самое, – я подмигнул ей, и она покраснела до кончиков белоснежных волос.
Зачем она перекрасилась? Ей так шел ее природный цвет благородной меди.
– Господи, за что мне это? – шепнула она в потолок и я, не выдержав, разразился хохотом.
Она крепко зажмурилась, потом открыла глаза, и снова их закрыла до самого взлета. Я принялся изучать ее исподтишка. Заметив, что костяшки ее пальцев побелели, так она схватилась за подлокотники, на меня снизошло озарение: она боится летать. Это так мило. Только она пытается прикинуться мертвой, когда ей страшно.
Дотронувшись до ее руки пальцами, я наклонился и прошептал:
– Алиса, дыши. Все хорошо.
Готов поспорить, что она не ожидала этого. То, как она заерзала на кресле, едва не убило меня окончательно. Но еще больше убивало сидеть рядом, чувствовать ее запах, ее тепло, которого мне так не хватало, и не иметь возможности прикоснуться к ней нормально. По–настоящему.
– Саша, не надо, пожалуйста, – прошептала она, даже не посмотрев в мою сторону.
Когда она произнесла мое имя так, как больше никто его не произносил, я немного отрезвел. Убрав прядь ее, теперь уже коротких, светлых волос за ухо, я спросил:
– Зачем ты подстригла их?
Она уставилась на меня и принялась быстро моргать. Потом с легким заиканием она ответила:
– Захотелось.
Вспоминая, как я наматывал ее длинные рыжие волосы на кулак, я покачал головой.
– Жаль. Я любил твои волосы.
Она судорожно сглотнула. Когда табло «Пристегнуть ремни» погасло, она привстала и подозвала к себе стюардессу жестом. Я опять ничего не понял, кроме слова «Виски». Окликнув девушку, я попросил принести бутылку Джека Дениэлса и два стакана со льдом. В конце концов, мне и самому не помешает расслабиться.
Увидев, как побледнела Алиса, я радостно выпалил:
– С каких пор ты пьешь?
– Иди в задницу, – прорычала она.
– Узнаю свою Алису. Тебе, как и прежде, не помешает вымыть рот с мылом.
При слове «свою» она нервно дернулась, а потом замерла. Я видел по ее лицу, что она усиленно о чем–то думает, но, к сожалению, я не умею читать мысли. Сейчас я бы отдал всю жизнь за то, чтобы узнать хотя бы обрывки, блуждающие в ее маленькой симпатичной голове.
Хотя, кого я обманываю. Она не была симпатичной. Она была безумно красивой. Как и прежде.
Есть такое понятие – baby face. Это когда у женщины детское лицо с пухлыми щечками и губами. Не знаю, кто придумал этот термин, но многие великие мира убили бы за такую мордашку, как у Алисы. Она сама не осознавала всю прелесть своего лица, и, наверное, это хорошо. Потому что тогда мужики штабелями бы ложились у ее ног, исполняя любую прихоть. И я был бы в их числе.
Когда бутылка материализовалась на столике передо мной, я открыл ее, налил содержимое в пластмассовый стакан и протянул своей спутнице. Он, тут же, исчез, и, проследив за ним взглядом, я увидел, что Алиса выпила его залпом. Прикончив выпивку, она резко выхватила у меня бутылку и налила себе еще. Я удивленно следил за ее движениями, и чуть не взорвался, когда она томно закрыла глаза и откинула голову назад.
Чтобы пережить этот полет мне понадобится выдержка. Очень много выдержки.
Пожав плечами, я решил отвлечься:
– Как твой муж? Никита, кажется.
– Отлично. Он самый лучший. Как Кристина?
Поначалу, я даже не понял, кто такая Кристина. Через секунду до меня дошло:
– Вышла замуж, – небрежно бросил я.
Алиса радостно распахнула глаза и уставилась на меня с интересом:
– За кого?
– Какой–то итальянец, – я пожал плечами. Мне почем знать, – Она живет в Риме. Родила близнецов недавно, – нагло соврал я.
– Ясно, – фальшиво непринужденно бросила она.
Но я заметил, как она расслабленно опустила плечи.
Вспомнив рыжего кудрявого мальчишку со смешными зубами, я растянулся в улыбке.
– Как Тео?
– Хорошо. Правда, с финским проблемы, но я думаю это временно, – спокойно ответила Алиса.
– Он умный мальчик, – я задумался, гадая, как сильно он изменился, а потом отпил из своего стакана.
Она уставилась на мои пальцы, держащие ледяной стакан. В ее глазах загорелось желание, но через секунду оно сменилось ужасом и ее зрачки расширились. Если она продолжит в том же духе, то мы не долетим до Женевы, а просто рухнем на Землю, сотрясаясь в одновременном умопомрачительном оргазме.
– Будешь еще? – спросил я.
Алиса кивнула. Я налил ей еще и протянул стакан с широченной улыбкой.
– Прекрати скалиться, пожалуйста, – умоляюще попросила она.
– А то что? – кажется, я фыркнул.
– А то придется осколки с рожи выковыривать.
Я разразился хохотом, не обращая внимания на припечатанные ко мне взоры соседей.
– Алиса, я никогда не видел тебя пьяной, – я сделал еще один глоток, – Но то, что я вижу, мне нравится. Значит, ты в Финляндии?
– Да, – сухо бросила она.
– И как тебе?
– Отлично.
– Ммм, – невразумительно промычал я, не найдя никаких слов.
Она резко дернулась и подскочила на ноги. Я уставился на нее, ничего не понимая, а потом сообразил, что она пролезает через меня к проходу и быстрым шагом направилась в сторону туалета. Убегаем, значит?
«Спасибо Боже» – я вознес глаза к небу, точнее к крыше самолета, и пошел следом за ней.
Возле кабинки она радостно дернулась и уже занесла руку, чтобы открыть дверь. Я настиг ее одним шагом, втолкнул в кабинку и заперся изнутри.
– Мать твою, ты что творишь?! – зарычала она, и я взорвался.
Не обращая внимания на то, что она попыталась меня отпихнуть, я прижал ее к стенке и из моей груди вырвался непонятный звук. Когда моя рука нащупала кусок теплой голой кожи под спортивной толстовкой, в момент покрывшейся мурашками под моими пальцами, я едва не спустил прямо в штаны. Я впился в ее губы, в очередной раз поражаясь их мягкости, и прижался к ней плотнее.
Через пару секунд она обмякла в моих руках, и я развернул ее спиной к себе, хотя мне этого и не хотелось. Но ничего не попишешь, в туалете самолета шибко не развернешься. Я наклонился, провел губами по изгибу шеи, запустил одну руку под резинку ее спортивных штанов, и чуть было не отдернул ее, так горячо там было. Я не сдержал стон, то ли отчаяния, то ли удовольствия, и запустил руку дальше. Алиса двинула бедрами ей на встречу. Я чуть не завопил от счастья. Это есть то самое молчаливое «Да», которое она постоянно говорит своим телом.
В тот момент, когда я начал стаскивать с нее одежду, в дверь постучали, и грозный женский голос на английском произнес:
– Нельзя вдвоем.
Кажется, я не литературно выругался и вцепился в ее бедра со всей дури. Алиса дернулась и отпихнула меня, поправила одежду и быстро открыла дверь. Лицо стюардессы сменило гнев на милость, когда Алиса прошептала:
– Kiitos!
Я подавил смешок и пошел за ней следом. Усевшись, я хотел что–то сказать, но она выдала мне гневную тираду. Точнее ее подобие:
– Если ты еще раз так сделаешь, то я.. Я…
Я фыркнул:
– Ну что? Что ты сделаешь? Ты всегда можешь сказать «Нет».
Она сверкнула глазами, а потом они налились кровью.
– Я тебя ненавижу, – прошептала она, закрывая лицо руками.
Во мне что–то неприятно шевельнулось. Я задумался, а потом озвучил свою мысль вслух:
– Странно, чуть больше года назад ты сказала, что любишь меня.
– И, конечно, твое эго выросло до невозможных размеров! – она злобно прищурилась и раскраснелась, – Не обольщайся, запудрить мозги восемнадцатилетней девчонке не такая уж трудная задача.
Вот это уже интересно.
– Алиса, да ты сама кому угодно мозги запудришь, – бросил я, придав невозмутимости моему голосу.
– Что?! – прошипела она.
– А что тебя удивляет? Это ты строила из себя недотрогу, а поняв, что ничего не выгорит, нашла вариант попроще. Обыкновенная шлюха с невинными глазами, а я повелся, как мальчишка, – я выплюнул все это, и довольно отвернулся, решив выпить еще.
Когда я наливал себе добрую порцию старичка Джека, я услышал всхлип. Закатив глаза, я простонал:
– Ой, вот только не надо этих соплей, прошу тебя. Ненавижу, когда бабы плачут.
Ну почему они постоянно так делают? Как будто это она примчалась ко мне сразу после адского развода, искала по всему городу, а нашла в объятьях другого мужика.
Когда на меня полетели куски льда и капли моего виски, я сначала ничего не понял. Но, когда пятно с резким алкогольным запахом начало расползаться по рубашке, я взвыл:
– Ты что сдурела?!
В следующую секунду мне в челюсть въехал маленький кулачок. Поморщившись от боли, я почувствовал привкус крови на губах, и мой переключатель, отвечающий за адекватность, щелкнул.
Обычно я вполне спокоен и сдержан. Но бывают в жизни ситуации, когда я теряю контроль. По стечению трагических обстоятельств, все эти ситуации, так или иначе, связаны с Алисой. Потому что только она позволяла себе поднять на меня руку. Осложняется все тем, что я болезненно ее хочу и хотел с первой секунды, как увидел, а ярость вперемешку с диким желанием – очень опасное сочетание.
Мы одновременно подскочили со своих мест, и я понял, что выведут меня с этого самолета в наручниках. Потому что я ее придушу. Или изнасилую прямо на глазах у всех. В любом случае, я попаду за решетку, а оттуда прямиком в ад.
– Рассадите нас немедленно! Я не могу лететь рядом с этим человеком! – завопила она нечеловеческим голосом, и я потянул руку к ее горлу.
Потом, какой–то подвыпивший финн поднялся с места впереди и сказал:
– Istu alas minun luonani! Ole hyvд .
Моя рука остановилась в нескольких сантиметрах от цели.
– Kiitos ! – выдохнула она, отпихивая меня в проход.
Финн улыбнулся. Я, глядя на ее удаляющуюся спину, зарычал:
– Вот сука!
Она дернулась и плюхнулась на сидение. Старый финн неодобрительно покачал головой, и я вернулся на место, пропустив его к иллюминатору. Остаток полета, я смотрел, как она что–то разглядывает в экране своего телефона и вдыхал пары алкоголя, исходившие от моего нового соседа. Ярость во мне закипала с каждой секундой больше и больше.
Когда самолет сел, она выпрыгнула из него и побежала к багажной ленте. Я не отставал. Ее встретили двое охранников, о чем–то спросили, она судорожно обернулась и побледнела, увидев меня. Когда охранники перед ней расступились, она рванула дальше. Я, по–прежнему, не отставал.
Когда я поравнялся с ней, она выдала:
– Хоть пальцем меня тронешь, я тебя посажу за домогательства.
Я остановился, как вкопанный, и пелена, застилавшая мои глаза, стала спадать. Внезапно до меня дошло, что смотрит она на меня с наивной детской обидой, с которой посмотрела на меня в Таллинне, полтора года назад, застукав меня с Кристиной. Я заморгал, пытаясь решить, что делать дальше, но она дернулась в сторону, взяла свою сумку, и побежала к выходу из аэропорта.
– Алиса, постой! – крикнул я ей в след, но она рванула с большей скоростью, – Твою мать, дебил! – выругался я на себя, схватил свой чемодан и побежал за ней следом.
Выбежав на улицу, я тщетно пытался найти ее, но она уже скрылась из вида. Провожая отъезжающие такси взглядом, я вслух сказал:
– Ну, сволочь же ты, Дворцов.
ГЛАВА 13
Встретили меня хорошо. Витя сразу же отвез меня в автомобильный салон, чтобы я арендовал машину. Я остановил свой выбор на белом Мерседесе последней модели, сам не знаю, почему. Потом мы прокатились по Женеве, и наконец–то добрались до места. Я устроился в одной из спален роскошного особняка, и спустился к гостям, половину из которых в глаза не видел ни разу в жизни.
Несмотря на то, что все мои мысли были заняты прошедшим перелетом, я кое–как умудрился познакомиться с этими людьми, и даже смог расслышать несколько имен. Особенно мне запомнилась Даша. Поначалу, я чуть не взвыл от радости, когда уставился в спину, прикрытую длинными рыжевато–медными волосами. Когда обладательница этих волос обернулась, меня постигло разочарование.
Светло–серые глаза посмотрели на меня холодным взглядом, а потом ее неестественно пухлые губы изогнулись в легкой улыбке.
– Привет! – сказала она, – Даша.
– Александр, – я кивнул, и переметнул свой взгляд на остальных, собравшихся в большой гостиной.
– Сергеевич?
Я дернулся и снова переключил на нее внимание. Потом растянулся в фальшивой улыбке:
– Да. Но не Пушкин.
Она приподняла брови, и перед глазами невольно всплыло лицо Алисы.
Вот в чем ее главное отличие от всех баб, которые у меня были до нее и после. У нее, несмотря на холодно–голубые глаза, был теплый взгляд. Искренняя улыбка. Она была настоящей: никогда не смотрела на меня расчетливо, не скрывала своего прошлого, своих эмоций. Если я ее бесил, я получал по голове; если она меня хотела, я получал свою порцию безумной ласки. В ней сочетались два не сочетаемых качества: она была и святой, и дьяволом во плоти одновременно. Знаю, это звучит банально, но зачем лить пустую воду, если можно сказать все простыми словами?
Девушка с рыжими волосами, Даша, что–то спросила, но я не услышал. Я еще раз фальшиво ей улыбнулся, извинился, и удалился к Виктору.
– Пойдем куда–нибудь? – спросил я у него, и он отвлекся от двух блондинок, поочередно перетягивающих его внимание на себя.
– Пойдем, пойдем, – он кивнул, а потом жадно сверкнул глазами, – Только ненадолго. Не хочу пропустить все самое интересное здесь.
– Естественно, – я подмигнул ему, и направился к выходу из дома.
Встав на гравийную дорожку, я дошел до машины и сел на водительское сиденье. Оглядев салон с вставками из красной кожи, я задумался всего на минуту, а потом вернулся в дом. Уже на пороге я столкнулся с Виктором.
– Ты куда? – спросил он удивленно.
– Сейчас вернусь, – я бросил ему ключи от Мерседеса, – Одну минуту.
Поднявшись на второй этаж, я зашел в свою спальню и посмотрел на открытый чемодан. Подойдя к нему, я залез в потайной карман и вытащил оттуда диск, который определенно нужно сжечь. Но я так и не решился.
Держа коробку в руках, я посмотрел на обложку с разбитой гипсовой маской, на странное название и улыбнулся. Вернувшись в машину, я занял свое законное место, завел мотор и тронулся с места.
На самом деле, ночные клубы везде одинаковые. Даже когда я открывал «Палаццо» в Таллинне, я понимал, что сделать что–то эксклюзивное не выйдет, потому что в этом нет смысла. Конечно, я постарался: достал дорогую мебель, нанял дизайнера, но уже через полгода я понял, что это были бесполезные манипуляции. Выпивка, музыка, разодетые шлюхи и голодные до молодых женских тел мужики. Менялись только лица, а суть всегда оставалась одна.
Вот и сейчас, я стоял и потягивал щедро разбавленный содовой виски и слушал глупую болтовню Вити, оглядывая зал в поисках хоть чего–нибудь стоящего. Когда я уткнулся взглядом на хрупкую фигурку на танцполе, радостно вскинувшую руки, я чуть не подавился. А потом мои глаза снова застелила пелена и музыка в ушах прекратилась. Я стоял в оглушающей тишине и смотрел на спектакль, который явно не был предназначен для моих глаз. Но оторваться я не смог.
Платье задралось, одна мужская рука спустилась по ее бедру, и его пальцы коснулись края чулок. Если бы в этот момент у меня была бензопила, я бы пошел на танцпол с целью отрубить эти руки, не обращая внимания на обручальное кольцо их обладателя. Он склонился над ее шеей, провел по ней носом, и я увидел, что она заискрилась, как будто ее кожа была проводником. Потом я перевел взгляд на лицо: она посмотрела на меня, и в нем загорелся такой огонь, что я вынужден был судорожно сглотнуть ком, вставший в трахее. В следующую секунду, она резко повернулась к мужу лицом, и вцепилась ему в шею, притягивая для поцелуя. Когда его ладони переплелись с цепочками на ее платье, я едва сдерживал вопль отчаяния. Я заметил, что татуировка на ее правой лопатке стала больше. Теперь голубая птица была окружена цветами и лепестками. Я скользнул по ней взглядом и понял, что лепестки и бутоны спускаются почти до самой талии, на которой покоилась огромная мужская лапа. Когда я снова посмотрел на ее лицо, она покачала головой.