«Я что, стала видеть, как крот?» – подумала Яна, и тут до ее сознания дошла мысль, что это брезжит рассеянный, неяркий свет. Свет мог идти только снаружи, а значит, она выбралась! И тут Яна, как ни странно, заплакала. Она беззвучно тряслась и содрогалась в рыданиях от радости свободы и счастья жизни. Потому что поняла – перед ней настоящий дневной свет. У Яны возник большой соблазн немедленно выбраться наружу, но она не могла оставить Ивана и вернулась обратно к нему, сказала, что нашла выход.
– Ты не бредишь?
– Я считала, ты уже понял, что я женщина со здравым умом.
– Но как?
– Чудом, – ответила Яна. И скомандовала: – Следуй за мной.
Она пошла вперед, уже не экономя батарейки фонарика. Пройти мимо мужчины, указавшего, как ей показалось, дорогу к свободе, Яна, конечно, не могла и еще раз осветила мозаику фонариком. Иван, дышавший ей в затылок, остановился и замер.
– Какая красота! Какая мозаика! – начал он восхищаться. – Эта часть города станет сенсацией, здесь все так великолепно сохранилось! Какой прекрасный гладиатор, красавец-мужчина!
– Почему ты думаешь, что он гладиатор? – спросила Яна.
– По некоторым отличительным признакам и гладиаторскому мечу. Думаю, что он не раз становился победителем и от благодарных жителей города получил в дар дом с мозаикой, напоминавшей о его героическом прошлом.
– Дом гладиатора… – прошептала Яна и двинулась дальше. Теперь уже она первой ползла по узкому лазу, а Иван двигался следом. Яна приблизилась к поверхности, сквозь которую проникал дневной свет, дотронулась до нее рукой, и земля, как вуаль, упала, освобождая проход.
Яна с Иваном мгновенно потеряли зрение от ослепляющего света, зажмурились от рези и боли в глазах. Но они были счастливы. Они вылезли на поверхность и обнялись.
– Спасибо, Яна! Ты спасла нас, ты вывела нас на свет божий! Ты нашла единственный узкий туннель, который пропускал воздух в то подземелье. Мы могли совсем обессилеть, прежде чем нашли бы его. Или не нашли бы вовсе. Но ты обнаружила путь к жизни! – И Иван поцеловал ее в лоб.
Выглядели они оба ужасно, но им было не до этого. После минутной радостной эйфории Яна огляделась и радостно воскликнула:
– Смотри, а дом-то мой совсем рядом!
Иван тоже оценил обстановку, поняв, что вылезли они, как кроты, из земли совсем близко от строительного котлована, разрытого перед замком Яны, как раз возле правого его крыла. Возбужденные, дрожащие от радости, они побежали к строителям, держась за руки.
– Эй, люди! Мы живы! Ау! Здравствуй, солнце! – кричала Яна.
Первым ее увидел Никита, вяло ковырявший кучу земли здоровой рукой. Яне до конца дней не забыть выражение его лица. Возможно, именно так люди, подверженные галлюцинациям, смотрят на пришельцев, снежного человека и лохнесское чудовище. В таком коматозном состоянии действительно трудно сделать снимок, поэтому известно так мало кадров с этими достопримечательностями нашего мира.
Сначала у Никиты из рук выпала лопата, потом он сам свалился в яму.
– Это мы! – продолжала радостно приветствовать разбегающихся в разные стороны рабочих Яна.
Она обиженно посмотрела на Ивана и стала догадываться по его виду, почему люди так реагируют на них – если и она так же выглядит, как Иван. Во-первых, на нем не наблюдалось ни одного участка кожи, не вымазанного черной грязью. Волосы тоже были в грязи, на лице блестели только белки глаз и белые зубы. Когда их наконец-таки узнали, толпа людей обступила их, и все начали расспрашивать, что с ними произошло.
Яна совсем не горела желанием снова вспоминать произошедшие ужасные события, а вот Иван, наоборот, взахлеб принялся рассказывать. В основном про то, что они с Яной нашли прекрасно сохранившийся участок древнего города.
– Мы не там копаем! Пойдемте, я вам покажу! – сказал он, увлекая за собой встретивших их людей. Правда, Ивану кто-то робко заметил, что ему не мешало бы помыться и одеться, но он не слышал и не видел никого в предвкушении археологической сенсации.
«Вот уж и правда одержимый», – мелькнула мысль у Яны. Пока все толпой двинулись за Иваном, она быстрым шагом, хотя и пошатываясь слегка, поспешила в свои апартаменты. Ее немного волновала судьба покалеченного Никиты, но краем глаза Яна увидела, что тот благополучно выбрался из ямы и поспешил вслед за толпой и Иваном, одолеваемый любопытством, где же можно было так изваляться в грязи. Кроме того, Иван ведь был шефом Никиты, отданного ему Яной на поруки.
Глава 15
После того как целый час Яна смывала с себя многовековую пыль, она выпила литра три воды и, завернувшись в чистое махровое полотенце, провалилась в глубокий, здоровый сон на своей удобной кровати. Очнулась в тишине среди ночи и больше уже заснуть не могла. Понятия дня и ночи смешались у нее в голове окончательно. Яна провела языком по пересохшему нёбу и поняла, что снова хочет пить и что до сих пор ощущает во рту сладкий привкус лимонов и вкус поцелуя Ивана. Она зябко повела печами.
«Надо бы побыстрее отсюда сваливать. Что мне дом, если рушится жизнь? Как-то неудобно с Верой получилось. Обещала ей новую жизнь, а сама не даю ей спокойно здесь пожить. А ведь Вере здесь нравится», – подумала Яна. Затем встала, накинула халат и пошлепала босыми ногами вниз по лестнице на кухню. Вызывать посреди ночи прислугу по телефону совесть ей не позволила. На просторной кухне с низким потолком и с довольно простой обстановкой Яна увидела сидящую за деревянным столом Николетту. Та курила сигарету и двигалась, словно в замедленной съемке, какими-то остекленевшими глазами глядя в потолок. Яне была неприятна встреча с дочкой Барбары, и она на минуту замешкалась в дверях. Николетта повернула голову и заметила Яну.
– Что вы жметесь, как школьник-двоечник у доски? Это же ваш дом! Проходите, я могу уступить вам место.
– Вы мне не мешаете, – покачала головой Яна и прошла прямиком к кофеварочной машине. Вернее, ноги сами понесли ее туда, так как Яна всегда потребляла много кофе и никак у нее не получалось ограничить себя.
– В два часа ночи ты пьешь кофе? – вдруг перейдя на «ты», спросила Николетта.
– Я его все время пью.
– А бессонница?
– Я не знаю, что это такое.
– У тебя крепкие нервы, – позавидовала Николетта. – А я вот после больниц все мучаюсь какими-то страхами и бессонницей.
– А курить не вредно? – кинула через плечо Яна.
– Вообще-то запрещено, – фыркнула Николетта, – но я не могу удержаться, вот и курю тайком.
Кофемашинка зверски затрещала, заглушая ее речь, и выдала Яне порцию ароматного напитка. Яна взяла чашку и села напротив Николетты. При ближайшем рассмотрении выглядела та очень плохо: подрагивающие руки и кончик носа, заплаканные, опухшие глаза.
«Наше знакомство удачным не назовешь, но думаю, что продолжать злиться не имеет смысла, – решила Яна. – Видимо, Николетта сильно переживает по поводу гибели Пабло».
– Мне очень жалко Барбару и Фабрицио, – первой заговорила Николетта. – Для стариков страшная гибель их сына ужасный удар.
– Ты словно прочла мои мысли. Я думала о том же, – отхлебнула глоток горячего кофе Яна.
– У них больше никого нет.
– А ты? Барбара на многое готова ради тебя.
– Они любят меня, и я благодарна им за это, но ведь я им не родная. Единственный сын был Пабло, сейчас старики совершенно разбиты. Они потеряли интерес и к моей персоне, – горько затянулась дымом Николетта.
– И главное ведь, не знаешь, чем помочь, – вздохнула Яна.
– Я, честно говоря, думала, что ты засадишь моих бедных стариков за то, что они развернули в доме гостиницу, не сообщив об этом, – улыбнулась Николетта.
– Еще чего! Я не способна так поступить, – ответила Яна.
– Зачем ты только приехала… – задумчиво проговорила Николетта.
– В смысле? По-моему, я никому ничего плохого не сделала.
– Кроме меня. Так у меня оставалась надежда обратить на себя внимание Ивана… Всю жизнь о таком мужчине мечтала! – обиженно поджала бледные губы Николетта.
– Я ничего не делала, чтобы заинтересовать Ивана своей особой, – ответила Яна.
– Рассказывай кому-нибудь! Я же видела, что между вами сразу что-то произошло, даже во взглядах. Потом эти ваши прогулки… уединения под землей… и так далее…
– У меня ничего с ним не было, – повторила Яна.
– Иван впервые за долгое время оторвался от своих раскопок и вообще обратил внимание на женщину, – задумчиво проговорила Николетта. – И почему это должна была быть ты?
– А что ты против меня имеешь? – спросила Яна, допивая кофе. – Ведь я не такая уж плохая. Видишь, не тронула твоих приемных родителей.
– Ладно, мир, – согласилась Николетта. – Потому что, если честно, мне всегда казалось, что Ивана я совершенно не интересую. А сейчас его и ты не заинтересуешь, – усмехнулась она, выпуская дым причудливыми колечками.
– Почему?
– Ха! Пока ты отдыхала, он просто завелся! Его так впечатлила ваша находка… Уж не знаю, что вы там, в земле, делали.
– Иван впервые за долгое время оторвался от своих раскопок и вообще обратил внимание на женщину, – задумчиво проговорила Николетта. – И почему это должна была быть ты?
– А что ты против меня имеешь? – спросила Яна, допивая кофе. – Ведь я не такая уж плохая. Видишь, не тронула твоих приемных родителей.
– Ладно, мир, – согласилась Николетта. – Потому что, если честно, мне всегда казалось, что Ивана я совершенно не интересую. А сейчас его и ты не заинтересуешь, – усмехнулась она, выпуская дым причудливыми колечками.
– Почему?
– Ха! Пока ты отдыхала, он просто завелся! Его так впечатлила ваша находка… Уж не знаю, что вы там, в земле, делали.
– Ничего не делали! Спасали свою жизнь!
– Вот-вот. Он кричал, что открытие той хорошо сохранившейся части города вызовет огромный резонанс в археологических кругах, то есть станет настоящей сенсацией. К какой-то портретной мозаике он уже водил целую экскурсию из желающих. Работает как заведенный. Почти всю технику переместили туда, Иван хочет начать раскопки в том месте и прямо над тем домом.
– Он настоящий трудоголик, – подтвердила Яна.
Мирную беседу женщин нарушил громкий, резкий, хлопающий звук. Яне показалось даже, что ночное небо за окном на мгновение осветилось красноватым светом. Вся посуда на кухне зазвенела, а люстра начала угрожающе раскачиваться. Николетта ошарашенно посмотрела на Яну, роняя пепел на стол.
– Что это?!
– Может быть, гроза или землетрясение? – предположила Яна, пожимая плечами. Похоже, что она потратила весь запас своих нервных клеток за недавнее приключение, едва не стоившее ей жизни.
– Яна, это настоящий взрыв! Я знаю! Я уже слышала такие взрывы при работах в горах! – воскликнула Николетта.
– Кому надо заниматься этим ночью? – удивилась Яна.
– Надо разбудить Ивана! – приняла решение Николетта и помчалась в гостевое крыло. Яна поспешила за ней.
Ивана им будить не пришлось – он уже спешил им навстречу с растрепанными черными волосами и лицом человека, хороший и долгожданный сон которого только что прервали.
– Вы тоже слышали? – обратился он к женщинам.
– Это точно был взрыв! – уверяла Николетта, а Яна только пожала плечами, она не была экспертом по взрывным работам.
Иван с горящими глазами выскочил на улицу и, спотыкаясь о колдобины дороги, побежал, огибая дом с правой стороны. Здесь в воздухе висела стена пыли.
– Черт! Кто-то взорвал вход в обнаруженный нами проход!
– Может быть, он сам завалился? Произошел обвал? – спросила Николетта, пытаясь заглянуть поверх его широкого плеча.
– Был взрыв! – четко произнес Иван и, резко развернувшись, пошел обратно в дом. – Я иду вызывать полицию.
– Может, дождемся утра? – спросила Николетта.
– Там бесценные для истории сокровища, а кто-то занимается вредительством и вандализмом! – закричал Иван, и Яна поняла, что его не остановить.
– У нас с Николеттой на момент взрыва алиби, мы обе занимались своими вредными привычками, – сказала Яна, – поэтому я пойду к себе, не хочу видеть злое, не выспавшееся лицо полицейского.
– Может, ты устроила взрыв с помощью дистанционного управления? – ехидно спросила Николетта, и Яна явственно прочла на ее блеклом лице неприязнь. Никакие посиделки вдвоем не могли истребить в ее донорском сердце ревность.
– Эксперты подскажут, что я устроила, – зевнула Яна. – В таком случае и ты могла быть участницей взрыва. Я имею в виду дистанционно.
– Эрос очень расстроится, – проговорил Иван, растягивая слова и ощущая, будто грязь снова ложится на его недавно помытую кожу ровным, тонким слоем.
– Почему? – спросила Яна.
– Ты не поверишь, но деятельный старик тоже спускался в то помещение, откуда мы вышли, видел сохранившийся портрет гладиатора и тоже, как и я, был потрясен нашим открытием. Там все сохранилось в первозданном виде, словно своеобразная посылка нам от наших предков. И вот теперь непонятный взрыв… Он мог нанести непоправимый урон предметам старины.
– Я с утра сама зайду к нему и сообщу печальную новость, – пообещала Яна. – Тем более что он мой гость и живет в моем доме, а я еще никак не могу выказать ему свое уважение.
Яна задерживаться не стала и пошла к себе, оставив на улице одиноко стоящих Ивана и Николетту и искренне надеясь, что, когда дымовая завеса рассеется, Ивану хватит ума не лезть в подвал, чтобы проверить степень ущерба его археологического сокровища.
Ей удалось еще недолго заснуть, а проснулась она с первыми лучами солнца. С минуту Яна лежала, разглядывая блестящие в лучах солнца пылинки.
«Комнату вообще никто не убирает, – подумала хозяйка замка, превращаясь в брюзгу. – Интересно, а моим гостям, которые платят деньги за жилье, кто-то меняет белье, убирает комнату? Может, с постигшим ее горем Барбара забыла обо всем на свете? Тогда надо будет сегодня что-то предпринять, нанять каких-нибудь людей из города за дополнительную плату. Тут из-за строительной пыли убираться надо каждые два часа, если по-хорошему».
Яна бодро встала, приняла душ и, надев ярко-желтый сарафан, пошла пожелать доброго утра и заодно пообщаться с приятным ей человеком – Эросом Сереголо.
Где разместили старика, она знала, поэтому смело постучала в его дверь.
– Эрос, это Яна. Я могу войти? Вы уже проснулись? Теперь настала моя очередь развлекать вас и проявлять чудеса гостеприимства.
Ей никто не ответил, и Яна подумала, не рановато ли она ломится в дверь старого человека и мешает ему отдыхать. Но дело было уже все равно сделано, и Яна, еще немного постучав, вдруг обнаружила, что дверь не заперта. Она легко открылась, и Яна заглянула в комнату.
– Эрос! Можно? Я такая назойливая… Я не помешаю?
Комната Эроса, как, впрочем, и все остальные комнаты для постояльцев, выглядела очень мило. Небольшая, но мебель – вместительный шкаф для одежды, полутораспальная кровать, тумбочка, два кресла и столик – расставлена так, что пространство не казалось загроможденным. Уюта добавляли светлые занавески и свежие цветы в круглой вазе.
Яна вошла в номер и прислушалась – вода в душе не шумела. Она еще раз позвала Эроса и снова не получила ответа. Посмотрела на пустую инвалидную коляску, и ее сердце ледяной волной охватил страх. Яна перевела взгляд на кровать и замерла – под белоснежным легким одеялом явственно были видны очертания человеческой фигуры. Не понравилось Яне то, что вместо лица Эроса, спящего на подушке, она увидела… подушку. Немного осмыслив замеченный факт, Яна приблизилась к кровати и дрожащей рукой сняла подушку. Ее глазам открылась страшная картина. Под подушкой лежала голова Эроса, и его лицо больше напоминало восковую маску – было синюшного оттенка с остекленевшими глазами и жадно открытым в попытке поймать хоть каплю воздуха ртом. Но подушка не пропустила к несчастному старику спасительного кислорода.
Все предыдущие злоключения показались Яне детским праздником. До ее сознания сразу дошло, что Эрос мертв, но оно отказывалось верить в очевидное. Самым страшным в ситуации было то (и Яна это понимала), что Эрос явно умер не своей смертью во сне, перенервничав от недавно случившегося пожара и гибели человека у него в доме. Произошло убийство. Орудие убийства – подушка, которую она, просто-таки окаменев, держала сейчас в руках.
– Яна, – позвал ее Иван, появившийся в дверях, – я ищу тебя. Что ты тут делаешь? Где Эрос?
Последний вопрос застрял у Ивана в горле. Он смотрел на мертвую голову Эроса и бледнел на глазах.
– Его убили, Иван! – зарыдала Яна и кинулась к нему на шею, выронив подушку из рук.
– Как же так… – Иван по-настоящему растерялся.
Он осторожно отстранил Яну и подошел к постели своего учителя. Потрогав его не подающее признаков жизни тело, тихо сказал:
– Он умер уже несколько часов назад. А почему ты сказала, что его убили?
– Потому что у него на лице лежала подушка! Наглый убийца даже не удосужился снять ее с лица трупа! – Дрожащей рукой Яна указала на злосчастный предмет.
Иван выглядел искренне потрясенным смертью учителя и друга.
– Здесь еще с ночи присутствует полицейский, надо позвать его. Ты его знаешь, это Джеффри Батл, – наконец-таки несколько пришел в себя Иван и поспешил за представителем властей.
Допрос свидетелей Джеффри решил проводить в гостиной, и, естественно, первыми он допрашивал Яну с Иваном.
Итальянский полицейский, казалось, сам не понимал, что происходит в этом доме и что лично ему здесь делать.
– Когда вы обнаружили труп?
– Минут двадцать назад, – ответила Яна, вытирая беззвучно текущие слезы.
– Зачем вы тронули орудие убийства, то есть подушку? – поправил очки Джеффри.
– А что, я должна была оставить ее на лице моего знакомого?! Может быть, он был еще жив! – возмутилась Яна. – Или, обнаружив в воде тонущего человека, люди не стараются вытащить его на сушу?
– А почему не положили на место? – спросил полицейский.