Леррус и Асанья не любили друг друга. Некоторые историки считают, что если бы два этих человека договорились, то возникла бы стабильная центристская республика без ИСРП слева и монархистов справа; словом, Испания избежала бы гражданской войны. Но Асанья не мог заключить союз с партией, которая давно уже была радикальной только по названию, а на самом деле была готова пойти на все, чтобы получить побольше «хлебных мест» в административной системе государства. Неразборчивость в связях Лерруса была в Испании общеизвестной. Асанья был готов временно терпеть радикалов, но политически ему было с ними просто не по пути.
Весь 1932 год Леррус громогласно бичевал «социалистическую революцию», якобы проводимую министрами-социалистами в кабинете Асаньи, особенно досаждая Кабальеро. Вся эта обструкция радикалов базировалась на помощи крупных капиталистов, щедро спонсировавших партию. Леррус, однако, не хотел верить, что ему отводится лишь второстепенная роль — подготовить приход к власти «настоящих» правых сил и в конце концов вернуть в Испанию короля.
Что же представляли из себя испанские правые (другими словами, силы реванша) после первого двухлетия Апрельской республики? В стане правых сформировались к 1933 году три основных течения: монархисты, католически окрашенные партии и фашисты. Обе последние тенденции были для Испании новым явлением. Былые хозяева страны на протяжении десятилетий — либералы и консерваторы — настолько дискредитировали себя, что не смогли пережить революцию 1931 года. Многие наиболее одиозные монархисты эмигрировали вместе с Альфонсом XIII. Оставшиеся стали группироваться вокруг мадридской газеты «АБЦ». 12 сентября 1931 года Альфонс XIII и карлистский претендент на престол дон Хайме Бурбон подписали соглашение о союзе в борьбе за восстановление монархии, хотя и отмежевались от насильственных действий против республики. Карлисты тем не менее, почти открыто приступили к ускоренному формированию своей многочисленной милиции — «рекете». В ответ на сплочение монархистов учредительные кортесы признали Альфонса XIII виновным в государственной измене, объявили его вне закона и конфисковали имущество свергнутого монарха. Альфонс отреагировал изданием в январе 1932 года совместного манифеста уже с новым карлистским претендентом Альфонсом Карлосом, в котором утверждалось, что кортесы ведут Испанию к хаосу и коммунизму.
В декабре 1931 года в Испании возникла монархическая партия «Испанское действие», на которую пошли средства, собранные «бывшими» на мятеж генерала Оргаса. Звездой партии был находившийся в эмиграции Кальво Сотело. Это был политик новой формации: не кабинетный стратег старого типа, а деятельный борец, не брезговавший в достижении цели никакими методами. Правда, провал путча Санхурхо показал монархистам, что в стране их ненавидят гораздо больше, чем республику. Ведь даже такой реакционный генерал, как Санхурхо, побоялся в своем манифесте прямо призвать к восстановлению монархии.
В январе-феврале 1933 года под руководством другого монархиста нового (воинственного) толка Гойкоэчеа была создана партия «Испанское возрождение», которая уже практически ничем не отличалась от карлистов, так как отвергала парламентскую монархию. Но все же монархисты не имели в Испании никакой массовой поддержки и даже не могли всерьез мечтать о победе на выборах.
Наиболее массовым отрядом испанских правых стали политики-католики. Раньше у церкви просто не было необходимости в образовании партий для защиты своих интересов: эти интересы охранял весь репрессивный аппарат государства. Деятельность кабинета Асаньи, однако, ясно показала клерикалам, что церковь может навсегда лишиться остатков своего влияния в обществе. Пришлось срочно организовывать свои политические силы.
Сначала католические круги группировались вокруг газеты «Эль Дебате». Поджоги церквей в мае 1931 года сделали борьбу за веру знаменем всей реакции. Молодые щеголи-аристократы, никогда раньше не посещавшие церковь, вдруг стали притворно набожными и обзавелись выставляемыми напоказ нательными крестиками. Уже 29 апреля 1931 года была основана политическая партия католиков — «Национальное действие», формально признававшая существующий в Испании новый режим. Вообще, сильной стороной политического католицизма, определившей его сравнительный успех, была нарочитая неопределенность в вопросе: монархия или республика? Католики пытались представить себя социальной силой, способной на реформы, но без революционных эксцессов и хаоса. Такая линия импонировала многим мелким буржуа и части крестьянства.
Проиграв борьбу за конституцию, католики сразу же поставили целью ее ревизию (в особенности, конечно, тех статей, которые ущемляли права церкви). Но республика, как таковая, не отвергалась. Наоборот, католики даже боролись за избирательные права женщин, прекрасно понимая, что этот наиболее религиозный отряд испанского электората поможет разбить республику ее же методами.
С осени 1931 года политический католицизм получил наконец вполне сравнимого по своим талантам с Асаньей молодого (33 года) вождя — бывшего ректора университета в Саламанке Хосе Мария Хиль Роблеса, который сразу же взял курс на создание массовой правой партии. В октябре 1932 года Хиль Роблес созвал в Мадриде съезд правых организаций, которые представляли более 600 тыс. своих членов. А уже в феврале-марте 1933 года была сформирована правая коалиция — Испанская федерация автономных правых (по испанской аббревиатуре — СЭДА, как ее принято сокращенно именовать в отечественной научной литературе), объединившая уже 800 тысяч человек. СЭДА декларировала легальность и работу в рамках законодательства республики. Эту организацию щедро снабдили средствами крупные воротилы бизнеса и находившиеся в панике за свою собственность латифундисты.
Левые силы сразу же увидели в СЭДА смертельную опасность — ведь испанские правые впервые создали массовую организацию, которая могла тягаться по влиянию и с ВСТ и НКТ. ИСРП, КПИ и анархисты развернули активную пропаганду против Хиль Роблеса, называя его фашистом. Конечно, он таковым не был, но это был прием политической борьбы в целях мобилизации собственных сторонников. Также поступали и правые, именуя всех левых — от социалистов до анархистов — коммунистами и большевиками.
Как известно, католики не приняли приход Гитлера к власти. Германский национал-социализм казался им светским, революционным движением, уничтожавшим не только марксизм, но и душу нации с ее традициями и историей. Среди сэдовцев были популярны лозунги корпоративного государства, но они скорее были скопированы с Италии (так же в свое время поступил Примо де Ривера), которая считалась «порядочной» страной, а Муссолини — охранителем церкви и монархии. К слову сказать, такие левые политики, как Кабальеро, тоже не отвергали некоторых принципов корпоративной экономики (например, смешанных арбитражных судов). Католики были против нацистского тоталитаризма, так как слишком сильное государство неизбежно увидело бы в церкви своего конкурента в борьбе за душу народа.
Но левые силы Испании стали опасаться СЭДА именно после прихода Гитлера к власти. Нацисты наглядно показали, как легальными демократическими методами можно уничтожить республику. На муниципальных довыборах в апреле 1933 года СЭДА стала сильнейшей партией в деревне. Летом того же года состоялись две тайные встречи Хиль Роблеса с Альфонсом XIII, на которых экс-король одобрил тактику контрреволюционной политики в рамках республики. Хиль Роблес бросил в лицо Асанье во время дебатов в кортесах: «Вы утверждаете, что поступаете сообразно своей революционности, но имейте также в виду, что и мы можем действовать во имя контрреволюционности».
Таким образом, к моменту падения кабинета Асаньи осенью 1933 года СЭДА была основной правой силой страны и целью яростных атак со стороны всех левых партий и профсоюзов, разглядевших волчью шкуру под мягким овечьим обликом профессора Хиль Роблеса.
Теперь настало время рассказать о возникновении испанского фашизма, история которого имеет мало общего с германским и итальянским аналогами.
Прежде всего, по европейским меркам фашизм в Испании возник довольно поздно и не принял массового характера. Идейным основоположником фашистского движения в Испании считается почтовый служащий и студент Рамиро Ледесма Рамос. В 15 лет он сбежал из родного дома в провинции Самора в Мадрид. Отец Ледесмы был бедным сельским учителем. Сначала Ледесма увлекался немецкой философией, потом этого неуживчивого, не от мира сего человека потянуло в активную политику. Он восторгался Гитлером и Муссолини, равно как и анархистами из НКТ за их склонность к «прямому действию». Подражая анархистам, он решил назвать свое движение национал-синдикализмом и принять черно-красный анархистский флаг. Впрочем, для фашизма во всех странах было характерно заимствование лозунгов, символов и организационных форм рабочего движения (вспомним хотя бы, что гитлеровская партия называлась рабочей и национал-социалистской). В испанских левых Ледесму не устраивал только их интернационализм. Лозунги у отца испанского фашизма были следующие: «Да здравствует новый мир двадцатого столетия!», «Да здравствует фашистская Италия!», «Да здравствует Советская Россия!», «Да здравствует гитлеровская Германия!», «Долой буржуазную парламентскую демократию!». С помощью банкиров из Бильбао Ледесме удалось в марте 1931 года выпустить журнал «Завоевание государства», который, правда, дожил только до октября. Основоположнику фашизма удалось объединить вокруг себя лишь 10 человек, таких же молодых (Ледесме было 25 лет) и не нашедших своего места в жизни.
В июне 1931 года в консервативном городе Вальядолид была образована другая группа примерно такого же направления во главе с адвокатом Онесимо Редондо. Родившийся в крестьянской семье Редондо в 1928 году провел год в Германии, где преподавал испанский язык и увлекся национал-социализмом. В 1930–1931 годах Редондо (более активный и не такой замкнутый и нелюдимый, как Ледесма) организовал в Вальядолиде синдикат рабочих, занятых выращиванием сахарной свеклы. В августе 1931 года он образовал свою группу — «Кастильскую хунту испанского действия».
Ледесма и Редондо быстро узнали друг о друге, но первого раздражал во втором религиозный консерватизм, а Редондо был скептически настроен относительно безудержного радикализма Ледесмы. Однако, в октябре 1931 года подачки баскских банкиров прекратились, и Ледесма объединил свою группу со сторонниками Редондо в организацию с грозным названием «Хунта национал-синдикалистского наступления» (испанская аббревиатура ХОНС, членов группы называли хонсистами).
В то время Ледесма придумал лозунги, ставшие потом знаменем франкистских мятежников: «Воспрянь, Испания!» (сравните со слоганом НСДАП «Германия, проснись!») и «Испания единая, великая, свободная!».
В 1932 году ХОНС, насчитывающая несколько сот членов, практически не была заметна на политической арене Испании. Редондо, правда, принял участие в путче Санхурхо и едва сумел сбежать в Португалию. Ледесма презирал путчистов, как и всех офицеров, за их узкий политический кругозор и реакционность.
Нет сомнения, что ХОНС так и осталась бы вместе со своими лидерами на обочине испанской истории. Но тут у фашизма неожиданно появился настоящий, способный притягивать массы вождь.
Им стал сын генерала-диктатора Примо де Риверы Хосе Антонио, родившийся в 1903 году. Он получил хорошее юридическое образование, знал испанскую литературу и английский язык (его любимым произведением было стихотворение Р.Киплинга «Если»). Это был утонченный эстет, плейбой, так же, как его отец, любивший красивых женщин (хотя сам был холост из-за несчастной любви). В годы диктаторства своего отца Хосе Антонио вел себя скромно, слыл либералом и не занимал никаких правительственных постов. В политику он пошел сначала, чтобы защитить отца и его политику от, как ему казалось, несправедливых нападок. В октябре 1931 года молодой Примо де Ривера выдвигает свою кандидатуру на выборах в кортесы в «красном» Мадриде, что было весьма смелым шагом. Он проиграл, но набрал значительное количество голосов. После неудачи Примо де Ривера стал преуспевающим адвокатом, ушел из политики и даже подумывал об эмиграции в Америку.
К началу 1933 года у Хосе Антонио сформировался план по созданию боевой (по настрою) организации избранного меньшинства, которая бы выступала как против старой монархической системы, так и против «индивидуалистического либерализма», за авторитарное сильное государство всех испанцев. Несомненно, что возврат Хосе Антонио в политику был в немалой степени инспирирован успехом Гитлера в Германии в январе 1933 года. Он серьезно заинтересовался фашизмом: «Фашизм, — писал Хосе Антонио, — это не тактика насилия. Это идея единства».
В первой половине 1933 года финансово-промышленный капитал Испании, уже люто ненавидевший реформы Асаньи, вел поиски лидера правых, способного, в случае необходимости, противопоставить решительности левых не менее жесткие методы. Поначалу баскские банкиры присматривались к Прието, который поддерживал тесные контакты с торгово-промышленными кругами. Однако Прието, несмотря на свою известную гибкость, оказался стойким социалистом и не желал торговать своими убеждениями.
К лету 1933 года Хосе Антонио наладил контакт с финансовыми кругами. Свою партию он сначала хотел назвать «Синдикалистское движение Испании». Но вскоре его группа стала публиковать листовки с аббревиатурой «F.E.» (подразумевалось название «Fascismo Espanol», т. е. «Испанский фашизм»). Однако после того, как республиканское правительство запретило в марте 1933 года журнал «Эль Фашио», решили не рисковать, но сохранить полюбившуюся аббревиатуру, назвав партию «Испанской фалангой» («Falange Espanola», т. е. то же самое «F.E.»).
Правительство Асаньи, имея перед глазами печальный опыт Германии, вовсе не намеревалось следить за ростом фашистского движения в стране, сложа руки. 19–22 июля 1933 года были произведены массовые аресты лиц, подозреваемых в принадлежности к фашистским организациям. Хосе Антонио исчез из общественной жизни на несколько дней, а вот Ледесма угодил в тюрьму.
В целом к моменту падения правительства Асаньи осенью 1933 года фашистское движение в Испании находилось в зачаточном состоянии и не имело никакой серьезной поддержки среди населения. Помещики, буржуазия и финансовые воротилы Испании делали главную ставку на традиционные консервативные правые силы.
2 октября 1933 года правительство Лерруса получило вотум недоверия в кортесах. Его преемник на посту премьера, представитель левого крыла радикальной партии Мартинес Баррио стал главой правительства только для того, чтобы назначить на 19 ноября 1933 года парламентские выборы.
12 октября 1933 года был образован единый блок правых сил во главе с СЭДА. Лидером этого блока был Хиль Роблес, только что посетивший Германию, где он участвовал в качестве гостя в съезде НСДАП в Нюрнберге. Основными требованиями правых была ревизия конституции, умеренность в экономических реформах и амнистия всем участникам мятежа Санхурхо.
Левые республиканцы и ИСРП на этот раз шли на выборы раздельно. В целом их кампания разворачивалась под лозунгом защиты завоеваний Апрельской республики, хотя лидер социалистического списка Кабальеро провозглашал «социалистическое наступление». Его речи становились все более и более радикальными. Он требовал противодействия фашизму путем вооруженного восстания и ликвидации капитализма в Испании.
Анархисты вновь проявили свой уже ставший хрестоматийным догматизм и призвали своих сторонников не ходить на выборы. Это очень дорого обошлось левым силам.
Коммунисты, впервые выдвинувшие собственный список, требовали «Испанию Советов» и «рабоче-крестьянское правительство». Они резко критиковали фашистскую опасность, но не скупились и на жесткие слова в адрес ИСРП.
29 октября 1933 года наконец пришло время и Хосе Антонио Примо де Риверы. Он использовал свой предвыборный митинг для официального образования партии «Испанская фаланга». Более 2000 сторонников слушали нового «каудильо» (т. е. вождя) в мадридском Театре комедии. Примо де Ривера признал в своей речи правомерность появления социалистического движения как реакции простого народа на угнетение и социальную несправедливость. Однако, по его мнению, социализм увлекся материальной стороной жизни и классовой борьбой. Он же хочет объединить всех испанцев на благо родины. Широко стал известен один из пассажей речи Примо де Риверы, в котором он угрожал «диалектикой кулаков и пистолетов» тем, кто «обидит Родину».
Парламентские выборы, в которых впервые в истории приняли участие женщины, закончились победой правых и центристов, вследствие их единства и бойкота НКТ. Правые получили 216 мест (в т. ч. СЭДА — 115; сэдисты стали сильнейшей фракцией кортесов), радикалы Лерруса — 100, ИСРП — 58, левые республиканские партии — 40 (в т. ч. «Республиканское действие» Асаньи — 6 вместо 30 в прежнем парламенте). Коммунисты и фалангисты получили по одному месту (Хосе Антонио Примо де Ривера был избран от Кадиса в своей родной Андалусии).
Благодаря недальновидной политике анархистов, только в Барселоне не пришло на участки 40 % избирателей (в Кадисе — 67 %, что и помогло лидеру фалангистов попасть в кортесы), в Уэльве — 49 %. В целом по Испании остались дома 33 % лиц, имеющих избирательные права.
Но уже 8 декабря 1933 года, в день открытия кортесов анархисты ударились в другую крайность и подняли очередное вооруженное восстание, главным центром которого была столица провинции Арагон Сарагоса. В ходе как всегда бессмысленной борьбы погибло 87 человек (из них 14 со стороны правительства). Анархисты пустили под откос железнодорожный экспресс Барселона-Севилья, убив 19 пассажиров. ИСРП не присоединилась к восстанию, чем заслужила едкие насмешки ликующих правых: мол, сколько было говорено о восстании рабочего класса, так где же оно? В ходе выступления анархистов в некоторых поселках опять был провозглашен «либертарный коммунизм». Снова жгли на площадях кадастровые книги и торжественно декретировали отмену денег и частной собственности. Затем восставшие, не имевшие представления, что делать с завоеванной властью, расходились по домам. Кровавая испанская карусель, казалось, не остановится никогда.
16 декабря 1933 года Леррус сформировал правительство, включив туда своих радикалов и одного агрария. Прожженный политик не решился пригласить в кабинет СЭДА, опасаясь уже серьезного восстания рабочих. Понимал преждевременность этого шага и лидер сэдистов Хиль Роблес, заявивший о поддержке Лерруса в парламенте.