– Не украшайте ее до завтра, – посоветовал мужчина. – Веткам нужно немного прогнуться, и потом, она еще влажная. Не забывайте подливать воду. Я налил немного в подставку, но первую порцию дерево поглощает очень быстро. Если будете следовать моим указаниям, то елка простоит до середины января. У вас прекрасный дом, мисс.
– Спасибо.
Головная боль усиливалась. Все, что Лиз могла с ней поделать, это лечь и молиться, чтобы в висках умолкли свинцовые колокола. Чувствуя, как каждый шаг отдается в висках, она добралась до кухни и выпила три таблетки аспирина. Потом рухнула на диван и проспала несколько часов. Головная боль немного утихла, но окончательно не исчезла.
Лиз украсила елку, собрала с пола иголки и включила таймер в прихожей, чтобы ровно через тридцать шесть часов в доме зажегся свет.
Около шести вечера она положила под елку два серебристых свертка, перевязанных бархатными лентами, закрыла входную дверь и поехала домой.
Чем заняться на Рождество? С кем его отпраздновать? Новых друзей она завести не успела, а прежние давно переженились и отмечали праздник в семейном кругу.
Господи, я ведь забыла купить себе елку! Лиз расхохоталась, да так, что на глазах выступили слезы.
Когда она вернулась домой, у нее снова разболелась голова, но это уже не имело никакого значения. В ближайшем магазине Лиз купила маленькую искусственную елочку, которыми украшают праздничные столы, и решила, что завтра сама себе купит подарок.
Она сварила суп, съела его, приготовила на завтра одежду, а потом улеглась на диван с телефоном и справочником. Ей пришлось обзвонить шесть церквей, пока в седьмой не сказали, что всегда рады, когда кто-то предлагает свою помощь.
Подумав над тем, стоит ли в канун Рождества открывать салон, она, несмотря на гарантированный доход, решила этого не делать. В жизни есть более важные вещи, чем зарабатывание денег… для Кэсси Эллиот. Последняя мысль испугала Лиз. Как ей такое пришло в голову? Она всегда была честным человеком, а сейчас отказывалась от своих принципов ради какого-то выходного дня.
Лиз взглянула на часы. Еще не поздно позвонить Патриции. Если она заплатит ей сверхурочные из своего кармана, то не придется идти на компромисс со своей совестью. Патриция сразу согласилась, пообещав договориться с мастерами.
Пообещав заехать попозже, чтобы забрать выручку, Лиз легла спать.
В конце следующего дня зазвонил телефон.
– Ник! Где ты?
– В аэропорту. Завтра вечером буду дома. Есть новости… о Кэсси?
– К сожалению, нет.
– А я надеялся… Черт, если бы мы с Кэсси поженились, то могли бы отметить это Рождество вместе. Мне казалось…
– Понимаю, Ник. Мне очень жаль.
– Знаю. Как дела в салоне?
– Лучше не бывает. Ты останешься доволен, когда приедешь.
– Замечательно. Ладно, Лиз, мне пора. До встречи.
Ни поздравления с Рождеством, ни предложения вместе отметить праздник, ни обещания, что он к ней заедет. Ни слова о доме.
Лиз вытерла глаза. Беспочвенные надежды всегда кончаются разочарованием. Проклятье! Почему она так редко вспоминает об этой прописной истине?!
На следующее утро Лиз поехала в церковь. Она представилась, получила ветхий застиранный передник. Сначала надо было накормить людей завтраком на пункте раздачи бесплатных обедов, потом помыть посуду и подготовиться к ланчу. В ее обязанности входило нарезать овощи и перебрать для супа фасоль.
В одиннадцать часов священник отпустил ее на перерыв.
– Вам нужно больше добровольцев, – сказала Лиз, слабо улыбнувшись. – Я и не думала, что к вам приходят целыми семьями.
Священник тоже улыбнулся.
– Вы в шоке, да? Мы помогаем двадцати семьям, в которых более тридцати детей. Это Рождество выдалось довольно скудным…
– А пожертвования? Прихожане могли бы приносить игрушки и одежду.
– У нас очень бедный приход, мисс Тормен. В этом месяце мы с трудом наскребли денег, чтобы оплатить счет за электричество. Но Бог всегда приходит на помощь, если веришь в него по-настоящему. Ведь это он прислал вас, разве не так?
– Да, но…
– Никаких «но», мисс Тормен. Вы здесь. Мы в вас нуждаемся. Все очень просто. Хотя, если вы знаете, как превратить кочан капусты в индейку, и поделитесь этим знанием со мной, я буду вам очень благодарен.
– Возможно, я найду такой способ, если вы отпустите меня на несколько часов. – Не дожидаясь ответа, Лиз подхватила пальто. – У вас есть возможность раздобыть где-нибудь грузовик?
Священник протянул ей связку ключей.
– Фургон стоит у входа. Пусть вас не смущает его вид, мотор в отличном состоянии. Его привел в порядок один из наших прихожан. Может, вам нужна помощь для того, чтобы совершить чудо с индейкой?
Лиз усмехнулась.
– Пара лишних рук не помешает. Но сначала я должна позвонить.
– Конечно.
Она набрала номер салона.
– Патриция? Это Лиз. У меня к тебе большая просьба. Позвони, пожалуйста, в супермаркет и закажи дюжину индеек со специями к двум часам. Еще мне нужны картофель, клюквенный соус, овощи, фрукты человек на… шестьдесят. Я выезжаю.
– Не верю своим глазам, – пробормотал священник спустя час. – Это невероятно! Видите, мисс Тормен, вас и в самом деле к нам послал Бог.
– Мисс Тормен, вы понимаете, что делаете? – с тревогой спросила Патриция, когда Лиз решительно забрала трехдневную выручку и к тому же еще выписала чек, рассчитываясь с людьми, доставившими продукты.
– Конечно, – ответила Лиз с сияющей улыбкой. – Счастливого Рождества. Приходите, как обычно, в понедельник.
– Мисс Тормен… – раздался голос священника.
– Зовите меня Лиз, святой отец.
– Только если вы согласитесь называть меня Эриком.
– Договорились. – Позже она взвесит ущерб, нанесенный салону Кэсси. Подумает о нагоняе, который может получить от Ника. Будет ломать голову над тем, как за все это рассчитаться.
– Благослови вас Бог, Лиз, – сказал отец Эрик, когда они уже ехали в машине.
– Эрик, мне нужен друг. Если…
– Дитя мое, я стал вашим другом, как только вы здесь появились. Мы всегда готовы вас принять, и вовсе не из-за того, что вы сделали для прихода. Вы сейчас счастливы, не так ли?
– Да, очень. И сама не понимаю почему.
– Потому, что вы отдали часть себя другим людям.
– Если я позвоню среди ночи, чтобы поговорить или выплакаться, вы не бросите трубку? – спросила Лиз, нажав на педаль газа и обогнав такси.
– Конечно нет.
– А если я вам скажу, что влюблена в человека, который любит другую… Нет, я не должна об этом говорить. Забудьте.
– Мы как-нибудь поговорим об этом в более спокойной обстановке.
– Эрик, а почему я не видела у вас рождественской елки?
– Никто не пожертвовал. Сегодня после обеда дети собирались склеить небольшую елочку из бумаги.
– Что?! – воскликнула Лиз, так резко затормозив, что продукты в фургоне отбросило назад. – Знаете, нам нужно купить ее прямо сейчас, – заявила она, сворачивая по направлению к елочному базару. – Эрик, вы должны выбрать самую большую и самую лучшую елку из всех, что нам предложат.
– Лиз, в фургоне больше нет места.
– Найдем или привяжем елку к ручке на дверце машины. Где ваша вера, Эрик?
– Должно быть, осталась на дороге в нескольких кварталах отсюда. Вы несетесь как демон.
– Возможно, – согласилась Лиз. – Посмотрите, здесь продаются украшения для елок. Неплохо бы купить несколько коробок. Тут есть и мишура, – добавила она, ощущая в душе неведомую ей раньше эйфорию.
– Нас ждет прекрасный праздник, – заметил отец Эрик.
Он выглядит так, словно с его плеч свалился непосильный груз, подумала Лиз, наблюдая за тем, как священник бродит среди елок, выбирая подходящую. Интересно, замечал ли кто-нибудь из прихожан, что у него слишком большой нос и оттопыренные уши? Люди наверняка видят только его глаза, всегда излучающие свет, и приветливую улыбку, которая может покорить любого. Священник был очень худощав. Он наверняка плохо питался.
– Как вы думаете, эта подойдет? – крикнул он ей.
Лиз засмеялась и вышла из фургона.
– Без всякого сомнения.
Она заплатила за елку, за три коробки игрушек и за мишуру. Сдачу ей дали мелочью, но тем лучше – она пойдет на пожертвования.
Позже, когда елку и игрушки перенесли в церковь, а продукты на кухню, Лиз дали чашку чая. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой удовлетворенной и раскрепощенной. Лиз смотрела на детей, играющих у елки. У них были очень счастливые лица.
Она помыла чашку и вытерла ее полотенцем.
– Если вы без меня обойдетесь, я пойду паковать подарки, – сказала Лиз Марии, расторопной улыбчивой женщине лет пятидесяти.
Женщина уперлась руками в пышные бедра и спросила:
– Что вас сюда привело, мисс Тормен?
Интуиция подсказала Лиз, что она может рассказать ей все, как есть.
– Я приехала сюда потому, что не знала, с кем отметить Рождество. Мое сердце переполняли горечь и ревность. Как и многие люди, занятые только собой, я никогда не задумывалась о тех, кто живет в нищете. За последние несколько часов во мне многое изменилось. – Она опустилась на стул и рассказала Марии о Нике, о салоне, о новом доме. Неожиданно ей все это показалось неважным.
– Я могу вас называть просто Лиз?
– Конечно, а я вас буду называть Марией.
– Теперь у вас двое новых друзей: Эрик и я. Но, даже уехав отсюда, вы сможете найти людей вроде нас в любом приходе. Знаете, мне нужна помощница по выходным дням. Вы не согласитесь…
– Мария, по субботам я работаю, но по воскресеньям я смогу приезжать к вам.
– Хотя бы два раза в месяц. Нельзя постоянно работать без выходных.
– А вы?
– Здесь для меня родной дом. Давайте разбираться с подарками. Могу себе представить радость детишек. Бог отблагодарит вас, Лиз.
Часы показывали половину шестого, когда с подарками было покончено.
В душе Лиз царило умиротворение.
15
Ник свернул с автострады и поехал к озеру, на берегу которого стоял дом. Его дом, его гнездо, его крепость.
Ты болван, Гилмор! – сказал он себе. Это просто каменная коробка, набитая мебелью. Еще издалека Ник заметил, что над входной дверью горит фонарь, и от волнения задержал дыхание, вырвавшееся у него из груди восклицанием:
– Спасибо тебе, Господи! Лиз здесь.
Рождество могло оказаться неожиданно приятным. Лиз приготовит праздничный обед. Они поедят, немного выпьют, потом откроют подарки, усядутся около камина и будут вспоминать старые добрые времена. А потом он ей расскажет, чем занимался последнее время. Нику нравилось вспоминать прошлое, и Лиз тоже, хотя куда больше ее волновало настоящее или будущее.
Ник нажал на клаксон. Три коротких и один длинный. Это заставит Лиз выскочить на крыльцо. Над дверью висел венок с вплетенными в него широкими красными лентами. Он вытащил из багажника сумку с подарками для Лиз и два чемодана со своими вещами. Почему же она не выходит?
Ник толкнул дверь, но она оказалась запертой. Он поставил сумку и чемоданы на крыльцо и достал из-под коврика ключ. Может быть, Лиз спит? Он осмотрелся, но нигде не увидел ее машины. Наверное, она в гараже. Гаражи для этого и существуют. Ник открыл дверь и наступил на конверт, не заметив его.
– Я дома! – закричал он. – Где же вино и приветственные объятия?! Лиз!
Боже мой, тот ли это дом, который он оставил перед командировкой? Ник закрыл ногой дверь. Куртка упала на пол.
Он сразу увидел рождественскую елку и с удовольствием вдохнул аромат хвои. Под елкой лежало два свертка, перевязанных бархатными лентами. Он повернулся на пятках, чтобы все получше рассмотреть. Потрясающе!
На огромном диване, обитом темно-зеленой буклированной тканью в узкую бежевую полоску, могло уместиться не меньше десяти человек. Изящные стулья с мягкими бежевыми сиденьями стояли на великолепном толстом ковре, на два тона светлее мебели. Замечательные портьеры идеально подходили к цвету ковра.
Все его личные вещи заботливые руки расставили и разложили по местам, на которые он сам бы их определил. В камине лежали дрова, их оставалось только зажечь. Подняв глаза, Ник увидел над камином фотографию и едва не расплакался. Много лет назад фотограф запечатлел на снимке маму и его самого.
– Лиз! – снова крикнул он, с трудом оторвав от снимка взгляд. – Лиз! Ради бога, ответь мне!
Может, она принимает ванну?
Войдя в кухню, Ник на мгновение зажмурился. Он словно вернулся в детство, в уютную мамину кухню в их старом доме. Ник выскочил за дверь и бросился вверх по лестнице.
Он открывал одну дверь за другой, мимоходом любуясь превосходным оформлением комнат. Ему не составило труда узнать свою спальню по широкой кровати с пологом. У него раньше была похожая.
На тумбочке возле кровати стояла его любимая фотография, где они были сняты вместе с Кэсси.
– Лиз!
Проклятье! Где же она?!
Ник сходил в гараж, но он оказался пуст.
Она уехала? Но почему? Ведь они собирались провести Рождество вдвоем! Хотя с чего он так решил? Разве он ее пригласил? Разве предлагал отметить вместе праздник?
Ник вздохнул и вернулся в кухню. В холодильнике лежали продукты, в верхнем отделении – замороженная жареная индейка, тушеное мясо, что-то еще. Неужели ему придется все это съесть одному? Ник ударил по столу рукой, заметил на нем папку с документами на дом и сбросил ее на пол.
Тупая боль в груди немного утихла, когда он подумал о салоне. Наверное, Лиз задержали дела в «Кассандре» и она приедет немного позже. Испытывая легкое головокружение, он набрал номер своей старой квартиры. Ответил автоответчик:
– Добро пожаловать домой, Ник. Счастливого Рождества! Надеюсь, ты остался доволен моей работой. Не забывай каждое утро поливать елку. Кэсси, на случай, если ты позвонишь, оставляю тебе новый телефон Ника…
У Ника защемило сердце. Он почувствовал, что потерял нечто, изначально по праву принадлежавшее ему.
Ник позвонил отцу, и тот почти сразу снял трубку.
– Папа, это Ник. Счастливого Рождества! Послушай, я знаю, что уже поздно, но, может быть, ты приедешь сюда, если у тебя нет никаких важных дел? Мне не хочется оставаться одному. Я все объясню. Прошу тебя, приезжай. Прости, что не пригласил тебя раньше.
– Все нормально. Я уже еду, сынок.
Совсем обессиленный, Ник рухнул на стул и уставился на телефон, надеясь, что тот зазвонит. Тишина. Он взял телефонный справочник. Его неожиданно осенило, что Лиз надо искать в одной из церквей. Позвонив по нескольким номерам, он положил справочник и посмотрел в окно.
Итак, скоро приедет отец. Надо позаботиться о рождественском обеде, отнести наверх вещи и положить под елку подарки для Лиз. Подарки, которые Ник на всякий случай купил для Кэсси, надо было убрать в шкаф. Подарок отцу он вручит на следующий день. Ник вернулся к входной двери за сумкой и тут заметил на полу конверт. Гадая, кто бы мог прислать письмо, он посмотрел на адрес отправителя. Отец. Ник вскрыл конверт и обнаружил внутри поздравительную открытку. Сам он никому не послал открыток. Из нее выпало два авиабилета на Багамы. У Ника потеплело на душе. Спустя некоторое время он разложил под елкой подарки. Отца наверняка позабавят длинные пушистые полосатые носки и мягкие тапочки из овечьей шерсти.
Возьми себя в руки, Гилмор! Сегодня Рождество, и оно будет таким, каким ты его сделаешь.
Черт! Он так надеялся, что это Рождество он проведет с Лиз. Где она сейчас и что делает? Кэсси… Нет, о ней лучше не думать.
Ник включил музыкальный центр. Спустя миг мягкая музыка поплыла по гостиной.
Первым делом надо разморозить индейку, приготовить гарнир и поставить в микроволновую печь пирог.
Такие места, заснеженные, почти сказочные, художники выбирают для того, чтобы рисовать с них рождественские открытки. Ветви елей, провисшие под тяжестью шапок из сверкающего снега, испускали острый, кружащий голову аромат хвои. Серебристая луна заставляла снег на горах переливаться всеми цветами радуги.
Из труб поднимался дым. Тусклый желтый свет, струящийся из покрытых ледяными узорами окон, делал снег вокруг похожим на лоскутное одеяло.
Был канун Рождества.
Окрестности фермы утонули во мраке ночи, все пространство дышало спокойствием.
В ярко освещенном доме пахло хвоей. Дым от дров поднимался вверх, к потолочным балкам.
Мэри и Кэсси сидели у печки и по случаю Рождества пили вино, которое могло бы свалить с ног и мула.
– За Рождество и за процветание «Кассандры», чтобы она приносила еще больший доход, – произнесла Кэсси, поднимая стакан.
Мэри выпила.
– Ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме денег? – сердито спросила она.
– А о чем? О Нике? О его драгоценной подружке Лиз? О мафии? Кстати, перед Рождеством очень большой наплыв клиентов. Доходы за несколько дней могут покрыть месячные убытки, если они, конечно, есть.
– У нас на работе обычно устраиваются вечеринки. Я бы купила себе новое платье и пошла бы туда со своим приятелем, о котором я тебе рассказывала.
Кэсси отхлебнула вина.
– Знаешь, Мэри, такое впечатление, что ты очень легко воспринимаешь происходящее. Как тебе это удается?
– У меня все равно нет выбора. Я могла бы остаться на прежнем месте и прозябать там так же, как прозябаю здесь. После суда я решу, как жить дальше. Незачем этому противостоять, Кэсси. Смирись и научись принимать вещи такими, какие они есть.
– Мы здесь все равно что рабыни. Трижды в день готовим еду для рабочих фермы и так устаем, что заваливаемся спать в семь часов вечера, потому что уже в четыре надо вставать, чтобы печь хлеб. Нам кидают сто долларов в неделю, но даже их негде тратить. Здесь нет ни телефона, ни телевизора, а радио работает только в воскресенье. Я уже десять раз перечитала старый журнал и некоторые статьи знаю наизусть.
– Кэсси ты уже говорила это вчера и позавчера. Я устала и хочу спать. К тому же завтра моя очередь идти в пекарню. Если хочешь, поменяемся и ты сорвешь свою злость на тесте. Сегодня Рождество, Кэсси, день, когда все должны любить друг друга. Мы живы, здоровы и в безопасности. У нас есть пища и крыша над головой. Не хотелось мне это говорить, но, если ты не перестанешь допекать меня своими жалобами на судьбу, я попрошу, чтобы меня перевели куда-нибудь в другое место.