– Твой – да, если через двое суток я не буду знать, кто меня собирается убить, – мрачно процедил Тяпа.
Китаец расслышал в этой фразе звериный рык. Сдержанный, но оттого еще более впечатляющий.
– Пока я еще жив, – равнодушно произнес Китаец. – Хочу тебе напомнить, что я не твой «телок», а сыщик. Ты что же, не знаешь, кто в тебя стрелял?
– Какие-то говнюки-молокососы, – зло бросил Тяпа, – никто из моих людей их не знает.
– Я хочу у тебя спросить. – Китаец говорил медленно и раскованно. – С кем дружит Митрохина?
– А я почем знаю? С отцом ее я имел дело… – буркнул Тяпа.
– И кто же он?
– Борода.
– Спасибо за информацию.
Еще раз пообещав Тяпе найти виновника, Китаец нажал на клавишу «отбой» и молча направился к двери. То обстоятельство, что отец Митрохиной был криминальным авторитетом, еще раз убедило его в том, что речь идет о бандитской разборке. И если это действуют не авторитеты, за что он мог поручиться, значит, орудуют отморозки. На слуху были две банды – Магарыча и Башкира. Оставалось выяснить, любовницей кого является Митрохина, и каким-то образом узнать, где прячут Женю. Он намерен был использовать Яну Аркадьевну, памятуя о том, что ее сожитель убил ее отца. Ее гнев и ненависть должны были сыграть ему на руку. Конечно, он не рассчитывал завербовать Яну под свои знамена, но кто знает, может, она приведет его к разгадке? Хотя он нисколько не сбрасывал со счетов тот факт, что любовник Митрохиной и не похищал Крестовскую.
На город плавно накатывали сумерки. Китаец любил этот час: глазам, уставшим от дневного света, можно наконец было дать отдых. Он с удовольствием смотрел, как смягчается освещение, как меркнут краски, как уплотняются предметы и вместе с тем делаются зыбкими их очертания, размытые вездесущей синью вечернего воздуха. Все словно обретало свое значение: события, люди, их мысли и поступки. Он вспомнил фразу Камю, что полет птиц под вечер становится осмысленным. Ему казалось, что только сейчас он по-настоящему оценил глубину и печаль этой фразы. Печаль без надрыва, такую, какую, должно быть, испытывают умудренные жизнью старики. Не те, достигшие закатной поры, инфантильные, суетливые особи, которые вечно брюзжат и цепляются к молодежи, а такие, как Лао Цзы, например, или Фу Си. В их случае печаль была равна просветлению.
Так думал Китаец, двигаясь в автомобильном потоке. Еще он вдруг подумал о том, что ему мешает спать с Лизой. Он хотел отмахнуться от этой невесть откуда взявшейся мысли, но, посчитав это малодушием, решил для самого себя ясно и четко сформулировать свою позицию. Хотел ли он ее? – спросил он себя. Иногда.
Как реалист, а первой реальностью для мужчины являются его плотские желания, Китаец стремился заглянуть в корень. Да и потом, он достиг такой степени понимания человеческой сущности, что для него не было проблемой разглядеть эти желания и в женщине, несмотря на все ее показное равнодушие и кокетство. Он не был циником и не усматривал ничего пошлого в сексе без любви, но только между такими партнерами, которые были вполне психически здоровы и духовно развиты, чтобы не превращать это, по сути, радостное занятие в средство решения своих проблем, связанных с дефектами психики, комплексом неполноценности или чувством социальной ущемленности. Можно сказать, что к подобным встречам мужчины и женщины он относился весьма прагматично. Благородство его натуры позволяло ему всегда быть на высоте, оно было своего рода прививкой против цинизма, ведь он нравился женщинам, и если бы не его сдержанность и чувство такта, то запросто мог бы превратиться в пресыщенного наглеца.
Китаец скривил рот в усмешке. Его ирония была обращена против него самого. «Ну что ж, дальше, – пришпорил он себя. – Иногда ты был бы не прочь с Лизой… Когда – иногда? – Он нетерпеливо вздохнул, точно этот допрос устроил не он сам, а кто-то другой. – Например, сегодня, увидев ее с Заватовым… Значит, просто так Лиза как женщина не возбуждает тебя, – с облегчением подумал он, – тебе нужна определенная ситуация, тот или иной расклад обстоятельств… Но ведь так обычно и влюбляются. Что там по этому поводу говорит Декарт? Ах да, зацепилось, говорит. Твоя жажда взаимопонимания, твоя нежность, все, что сладкой истомой и жарким приятием живет в твоей душе, концентрируется на одном объекте. Мы думаем, что это объект вызвал в нас подобные чувства, а на самом деле он лишь дал им воплотиться в форму конкретной страсти и привязанности».
Китаец закурил.
«И что же, ты будешь с ней спать? – намеренно резко спросил он себя. – Нет. Пока нет, – поправился он, не желая чем-то связывать себя. – Постараюсь», – двусмысленно улыбнулся он, выворачивая на улицу Горького.
Еще издали он увидел стройный силуэт, одетый в бирюзу. На Яне Аркадьевне было декольтированное платье с умопомрачительным разрезом сбоку. Подхватываемые легким ветерком полы ее крепдешинового наряда поднимались на высоту, достаточную для того, чтобы по достоинству оценить изящество ее ног и их плавный переход в бедра.
Китаец остановил «Массо» и, спрыгнув с подножки, быстро подошел к ней.
Она обернулась.
– Еще раз добрый вечер, – широко улыбнулся он.
– Добрый. – Митрохина ответила ему слабой улыбкой.
Китаец непринужденно взял ее под руку и, не обращая внимания на ее удивленные взгляды, повел к машине.
– Ваше чудесное платье не очень располагает к езде на подобных степных скакунах, – пошутил он, – но я вам помогу.
Он ловко подсадил Яну Аркадьевну в джип и сам сел за руль.
– А вы не теряетесь, – смерила она его слегка пренебрежительным взглядом.
– Вы приехали на такси? – как ни в чем не бывало поинтересовался Китаец.
Яна кивнула.
Китаец открыл бардачок и достал оттуда пачку сигарет.
– Прошу, – протянул он сигареты Яне.
Она взяла одну.
– Спасибо.
Китаец поднес ей зажигалку и закурил сам.
– Вы ничего не имеет против «Витязя»?
– В тигровой шкуре? – пошутила Яна.
– Насколько мне известно, там готовят неплохой шашлык, – Китаец с тонкой улыбкой посмотрел на Митрохину, которая курила с несколько отстраненным видом.
– Мне не очень нравится тамошняя публика, – с оттенком высокомерия произнесла она, – хотя…
– Ну и прекрасно, – просиял играющий под «дурачка» Китаец, – едем есть шашлык.
* * *
Видимо, в связи с окончанием трудовой недели «Витязь» был заполнен почти до отказа. Тем не менее Танину удалось высмотреть свободный столик, к которому он и увлек Митрохину.
Он, как всегда, устроился лицом ко входу, предварительно пододвинув стул Яне Аркадьевне.
В большом зале было довольно уютно то ли благодаря рассеянному свету скрытых светильников, расположенных вдоль стен, то ли от тяжелых скатертей, расшитых серебряными нитями, а может, еще и потому, что в глубине, на небольшом возвышении, негромко играл небольшой оркестрик.
Смазливый официант подал меню и, незаметно пялясь на спутницу Танина, застыл в ожидании.
Китаец подождал, пока Яна Аркадьевна сделает выбор, и положил меню на стол. Себе он заказал пару салатов и шашлык, решив, что пора как следует подкрепиться. Яна Аркадьевна ограничилась шашлыком.
Официант отправился выполнять заказ. Вскоре он вернулся с бутылкой «Саперави».
Китаец позволил ему наполнить вином бокалы, подождал, пока он снова отойдет, и предложил выпить за встречу.
– Если бы мы сегодня случайно не столкнулись с вами, – усмехнулась Митрохина, – вы бы, наверное, и не вспомнили о моем существовании.
– Вы не поверите, – улыбнулся в ответ Китаец, – но я только недавно вспоминал о вас. Так что предлагаю выпить и перейти на «ты», если нет возражений.
– Наверное, вы привыкли завоевывать женщин с полувзгляда. – Она томно прикрыла глаза. – Впрочем, я не возражаю.
– Против того, чтобы вас завоевали?
– Против того, чтобы перейти на «ты». – Она сделала несколько глотков, поставила фужер на стол и достала из сумочки сигареты.
Она подождала, когда Китаец вынет свою старенькую зажигалку и даст ей прикурить, и стала рассеянно осматриваться по сторонам.
– Ты кого-то ищешь? – Китаец допил вино и тоже закурил.
– Вообще-то, это место мне не очень нравится, – пожала она плечами, – здесь иногда бывают не слишком приятные люди.
– Твои знакомые?
– Приятели моего друга.
– Он у тебя очень ревнивый? – не удержался от вопроса Китаец.
– Скажем так: я бы не хотела, чтобы он узнал, что я была здесь в обществе другого мужчины.
– Если ты боишься за себя, – Китаец слегка приподнял бровь, – то я бы на твоем месте подумал, стоит ли поддерживать отношения с таким человеком.
– Скорее уж я боюсь за тебя, – с оттенком пренебрежения произнесла Яна. – Он может тебя убить.
– Твоему другу нравится убивать людей?
– Ты его не знаешь, – холодно ответила Яна. – Ему может не понравиться, что я пью с тобой.
– Мне бы тоже не понравилось, если бы я оказался на его месте, – пожал плечами Китаец, – но не думаю, что я бы захотел убить своего соперника.
– Чтобы убить человека, – серьезно заявила Яна, – нужно обладать мужеством.
– По-моему, еще большее мужество нужно иметь, чтобы не убить, если тебе этого очень хочется. Так кто твой парень: киллер, который убивает ради денег, – полушутя добавил он, – или маньяк, который получает от этого удовольствие?
Яна не ответила на вопрос и в свою очередь задала свой, который как-то сразу придал их беседе, мягко говоря, остроту.
– А ты бы смог убить человека? – спросила она, глядя Китайцу в глаза.
– Как раз сегодня я пристрелил парочку, – с серьезным видом ответил Китаец. – Одного, если уж быть до конца честным. Остальные сами нашпиговали друг друга свинцом.
– Я говорю серьезно… – приняв его реплику за шутку, произнесла Яна и наклонилась ниже к нему.
Ей помешал договорить официант, неожиданно возникший у стола с подносом в руках. Он выставил на стол закуски и так же незаметно исчез.
– Я серьезно хочу попросить тебя об одном одолжении. – Яна снова склонилась к Китайцу. – Сегодня я узнала, кто убил моего отца…
– Твоего отца убили? – Китайцу удалось разыграть искреннее удивление. – Я тебе сочувствую.
– Лучше помоги мне отомстить, – зашептала Митрохина.
– И как же, по-твоему, я должен это сделать? – заинтересованно посмотрел на нее Танин.
– Ты должен убить того, кто это сделал, вот и все, – выдохнула она почти в самое ухо Китайца. – Я за это тебе заплачу.
– В нашу первую встречу ты показалась мне умнее. – Китаец отстранился, наполнил бокалы и, не чокаясь, отпил из своего.
– Что, кишка тонка? – пренебрежительно взглянула на него Яна. – А ты в нашу первую встречу показался мне человеком решительным. Похоже, я ошиблась.
– Да, ошиблась, только не относительно моих качеств, – усмехнулся Танин, – ты ошиблась адресом: я не убиваю людей ради денег. Этим занимаются наемные убийцы, а я всего лишь сыщик. И потом, не слишком ли опрометчиво с твоей стороны делать такое предложение человеку, которого ты практически не знаешь? За два дня мы с тобой говорили не больше десяти минут, не так ли?
Яна со злостью достала из пачки сигарету и, не дожидаясь, пока Танин поднесет ей зажигалку, прикурила от своей. Она сделала несколько глубоких затяжек, глядя мимо Китайца, потом подняла бокал и одним махом осушила его.
– Возможно, я помог бы тебе… – сказал Китаец, видя, что Яна немного успокоилась, – только…
– Что только? – насторожилась она, повернув к нему голову.
– Ты должна ответить на несколько моих вопросов, не пытаясь понять, зачем мне это нужно. Согласна?
Она неопределенно пожала плечами.
– Обещаю, что не буду использовать эти сведения против тебя, – приободрил он ее. – Итак, расскажи мне, чем ты занимаешься на заводе Крестовского?
– Я же тебе уже говорила, – недовольно произнесла Митрохина, – моя фирма – генподрядчик, мы строим…
– Это я знаю, – перебил ее Китаец. – А кроме строительства? Меня интересуют, если так можно выразиться, не вполне законные операции. Что, например, ты можешь сказать насчет отмывания денег?
– Нет, – Яна решительно покачала головой, – у меня вполне легальный бизнес.
– Боюсь, что так мы с тобой не договоримся, – вздохнул Китаец, поднимаясь из-за стола, – пойду возьму себе что-нибудь покрепче.
Он направился к барной стойке, изящно изогнутой, словно гюрза в руках змеелова.
– Приятель, – обратился он к бармену, пока тот наливал ему коньяк в большую пузатую рюмку из белого стекла, – я ищу Диму, его сегодня не было?
– Не помню такого. – Бармен, невысокий стройный парень в белой сорочке с коротким рукавом и черным галстуком-бабочкой, пожал плечами и поставил перед Таниным коньяк. – Много здесь всяких ходит.
– Здоровый такой парень, с ним частенько бывает Миша Заватов. – Китаец жестом показал бармену, что сдачу с сотки он может оставить себе.
– Диман Грушин? – Память начала возвращаться к бармену. – Сегодня я его не видел. Он обычно вон за тем столиком сидит, – показал он в глубь зала, на пустующий столик рядом с колонной.
– Тебя не затруднит показать мне его, если он появится? – Танин положил на полированную поверхность стойки пятидесятирублевую купюру.
– Ладно, – кивнул бармен, и купюра тотчас же исчезла со стойки.
Китаец забрал рюмку с коньяком и вернулся к своему столику.
Яна с задумчивым видом рассматривала свои длинные, накрашенные лаком в тон губной помаде ногти.
Танин сделал глоток коньяка и молча принялся за салат.
Официант, на подносе которого стояло огромное блюдо с шашлыком, нанизанным на шампуры, выставил блюдо на стол и принялся ловко снимать мясо с шампуров на тарелки.
– Приятного аппетита, – улыбнулся он, забирая поднос.
Китаец кивком поблагодарил его, наполнил бокал Яне, а сам поднял рюмку с недопитым коньяком.
– Ну что, – улыбнулся Танин, – давай выпьем и продолжим наше молчание. Это иногда бывает очень полезным.
– Ты несносный человек, Владимир! – Яна подняла бокал и коснулась им рюмки Танина.
По тону, каким она произнесла эту фразу, он понял, что лед тронулся. Сейчас, еще немного, и она все ему выложит. Просто нужно чуть-чуть подождать.
Они выпили и принялись за шашлык. Мясо было приготовлено замечательно. Вымоченное в уксусе, приправленное базиликом, кинзой, укропом и еще массой каких-то трав и специй, оно было ароматным и нежным. Правда, и Танин сразу почувствовал это, дрова были не твердых пород, но это вполне компенсировалось всеми остальными качествами.
– Неплохое мясо, – заметил он, взглянув на притихшую Яну, и тут же добавил: – Не хочешь продолжить нашу занимательную беседу?
– Если ты пообещаешь, что все останется между нами, – ответила она.
– Хранить секреты – составляющая часть моей профессии, – снисходительно пояснил Китаец. – Значит, ты все-таки отмывала денежки через свою фирму?
– Только не нужно иронизировать по этому поводу. Все получилось как-то само собой, – с сожалением сказала Митрохина. – Сначала отец попросил меня провести наличные деньги через мой счет. Ему, конечно, я отказать не могла, хотя и знала, что деньги получены не совсем законным путем. Потом, после его смерти, ко мне обратился его знакомый с тем же самым вопросом. В то время мне было как-то не до раздумий о моральных принципах и я дала согласие.
– Этот человек, знакомый твоего отца, – Тяпкин Юрий Николаевич?
– Да, – кивнула она, с удивлением глядя на Танина. – Откуда ты знаешь?
– Давай договоримся: вопросы задаю я… пока, – безапелляционно заявил Танин. – И не нужно строить из себя этакую невинную девочку, соблазненную злыми дядями. Ты с самого начала знала, на что идешь. Сначала Борода, потом Тяпа не без помощи Заватова грабили завод, а полученные от продажи ворованных подшипников деньги отмывали через твою фирму, которая, по иронии судьбы, ведет строительство для того же самого завода. Неплохо устроились, нечего сказать. Ну, отмывали наверняка не только через твою, – согласился он, заметив протестующий жест Яны. – Но это так, лирическое отступление. Я сейчас изображу тебе в нескольких штрихах, какой мне представляется сложившаяся ситуация.
Уставившись в пустой бокал, который она держала в руке, Митрохина молча слушала.
– Крестовский, которого назначили на место генерального директора, начал на заводе чистку и уволил нескольких человек, в том числе и Заватова. Всех, показавшихся ему подозрительными. Заватов в то время работал на Тяпу, который помогал ему перегружать и реализовывать ворованные подшипники. С увольнением Заватова лавочка прикрылась, и Михаил Леонидович, видя, что Тяпа бездействует, решил кинуть его и переметнулся на другую сторону. К кому, мне еще предстоит выяснить. Скорее всего, это Магарыч или Башкир. Они похищают дочь Крестовского и назначают ему выкуп: вернуть Заватова на прежнее место и поделиться с ним акциями завода, чтобы тот мог, как и раньше, состряпывать липовые документы на переадресовку товара. Только почему-то они тянули время. Я долго ломал голову, с чем это связано, а потом, после покушения на Тяпу, понял: пока Тяпа жив, он не простит Заватову предательства. Поэтому сперва нужно было разделаться с Юрием Николаевичем. Хочешь еще вина? – Китаец заглянул Митрохиной в глаза.
– Да, – кивнула она, – не помешало бы.
Танин сделал знак официанту и, когда он подошел, заказал бутылку «Саперави» и сто грамм коньяка.
– «Камю» или «Реми Мартен»? – Тот вопросительно склонил голову.
– «Кизлярского» или «Дагестанского», – уточнил Танин, закуривая.
Он подождал, пока официант отправится выполнять заказ, и посмотрел на Яну.
– Знаешь, почему я тебе все это рассказываю?
– Потому что хочешь мне помочь? – полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.