Посетитель зашел к ней за спину и выстрелил из другого суггестора, мощности которого хватило бы на подавление любого пси-блока, будь на женщине стандартный «защитник». Но ее мозг прикрывал более мощный пси-щит, возможности которого не ограничивались функциями отражения и поглощения излучений. Он не просто отразил пси-волну, а сфокусировал ее и направил обратно. И Ф-террорист, не ожидавший ничего подобного, не смог отбить выпад. Выронил оружие, обмяк, осел на пол. Если бы его напарник в этот момент зашел в модуль, он, наверное, попытался бы просто убить Анастасию, которая уже потеряла сознание, и утащить тело приятеля, но у него была четкая инструкция, что делать, и он просто ждал у двери, делая вид, что занят ее «ремонтом».
«Защитник» же Грехова не только отбил атаку, но и послал сигнал своему бывшему хозяину, и Габриэль прибыл в здание СЭКОНа к моменту, когда терпение сторожа лопнуло и он, озадаченный долгим отсутствием напарника, собирался заглянуть в модуль, вооруженный, кроме парализатора, еще и «универсалом». Вряд ли он успел сообразить, что произошло, когда в «сотовое нутро» кабинета ворвался Габриэль Грехов. Показалось – в голове взорвалась граната.
Освободив Анастасию, Грехов так же мгновенно исчез, оставив обойме прикрытия разбираться в происшествии. Ни первого, ни второго Ф-террориста медикам спасти не удалось.
В этот многострадальный день Ставру пришлось побывать в лесу под Владимиром еще раз. Поступило донесение от оперативника Мигеля, что на месте нагуаля возник новый объект – «дыра» или скорее «яма», засасывающая воздух. «Пощупать» эту «яму» можно было только с помощью локаторов и гравитационных детекторов на расстоянии, подходить к ней после того, как туда едва не увлекло кого-то из спасателей, не рекомендовалось. «Яма» казалась обыкновенной скважиной, уходящей на несколько сот метров под землю, но зондаж и непрямые измерения показали, что ее глубина не поддается определению.
И еще одним интересным предположением поделились эксперты Мигеля с Панкратовым: если бы не присутствие мертвого тартарианина, масштабы катастрофы были бы на несколько порядков больше. Тартарианин как бы поглотил часть отрицательной энергии, не дав Большому Холоду (при выделении отрицательной энергии температура в этой зоне падала до гигантских минусовых величин – десятков тысяч градусов!) распространиться больше чем на полсотни метров.
Предположение требовало анализа с нескольких сторон, даже самых невероятных. К примеру, оружие Ф-террористов тоже создавало зону чрезвычайно низких температур, так, может быть, это родственные явления?
Загрузив терафима этой задачей, Ставр связался с шефом и получил разрешение да Сильвы и дальше заниматься делом по своему усмотрению. Официально же он продолжал числиться инспектором сектора пограничных проблем и работать над загадкой нагуалей. Мигель каким-то образом сумел уберечь его от подозрений в недозволенной деятельности.
До обеда Ставр побывал в институте точного машиностроения, где группа экспертов, приятелей Аристарха Железовского, выявляла тайны оружия, захваченного Герцогом, самим Аристархом и обоймой прикрытия Анастасии Демидовой: парализаторов, изготовленных неземными лабораториями, «генераторов холода» и метателя разрушающих вещество «пауков».
– «Генератор холода» по всем параметрам – компакт-преобразователь, – сказал старший группы экспертов, мощного сложения бородач. – Упаковка не наша, да и энергиями оперирует – что твой спейсер! Но в принципе это генератор свертки пространства в «струну». А вот штучка, стреляющая «пауками», нейтрализатор, как мы его назвали, пока за пределами наших представлений. Похоже, что «паук» – сгусток некоего поля, разрушающего межатомные связи, но так ли это, покажет время. Да вы не сомневайтесь, разберемся.
Ставр не сомневался и, пожелав работать осторожнее, покинул институт. Следующим пунктом его программы было посещение погранзаставы в системе Чужой и встреча с Левашовым. Этот пункт вызывал интерес еще и тем, что после отбоя «охоты» Видана вернулась к исполнению прямых обязанностей в команде Левашова, получив какое-то задание от руководства «погран-2».
После инцидента с чужанами, нанесшими удар по станции, меры секретности и защиты погранзаставы были усилены, и Ставра дважды останавливали: в метро управления, где он вынужден был предъявить допуск и ждать разрешения на старт к Чужой, и на самой погранзаставе, – прежде чем он попал по назначению.
Левашов не смог освободиться сразу после его прибытия, поэтому Панкратов с час был предоставлен самому себе, каковое время использовал для обхода станции и поисков Виданы.
Девушки на станции не оказалось, в составе погран-патруля она прикрывала исследовательские машины в зоне нагуаля. Зато совершенно неожиданно встретился Лабовиц, хотя пограничником он не был и в принципе находиться на борту станции не мог. Ставр забрел в транспортный ангар и в одном из техников, возившихся возле последней модели когга, узнал бывшего космена.
Когг класса «универсал-маг» представлял собой десятиметровую «морскую звезду», лучи которой, обхватывая центральную капсулу пилотской кабины, образовывали трансформируемое в широких пределах тело аппарата.
«Что остановился, мастер? – раздался ворчливо-отеческий голос Германа. – Наши пути снова пересекаются? Не хочешь поглядеть на нагуаль поближе?»
«А разве здесь не действует распоряжение директора управления об ограничении исследовательских полетов?»
«На меня это распоряжение не распространяется. Ну, так как?»
Ставр пожал плечами и подошел к спейс-машине ближе, разглядывая обводы ее корпуса. Как и любой квазиживой организм, она вызывала ощущение дремлющего великана, полного сдержанной силы и уверенности в себе.
Четыре луча «звезды» плавно накрыли собой пилотский модуль, пятый выбросил трап.
«Заходи, – сказал Лабовиц. – Через час вернемся».
Остальные техники закончили тестирование машины, отошли в сторону. Лабовиц и Панкратов стали на трап, и тот втянул их внутрь аппарата.
Кабина могла вместить четверых человек и представляла собой центральный нервный узел когга, реагирующий на команды пилота и способный защитить его от любого катаклизма. Энергиями этот аппарат владел почти как большие спейсеры космофлота.
Прежде чем стартовать, он продемонстрировал возможности трансформации, превращаясь поочередно в разные геометрические фигуры, затем оделся в сетку голубых разрядов и – для персонала ангара – исчез. Для пассажиров же старт прошел незаметно, не вызвав никаких ощущений: инк аппарата поддерживал в пилотском модуле комфортные условия земного типа.
Погранзастава «Стрелец» в настоящее время функционировала в режиме «инкогнито», и со стороны увидеть ее было невозможно. Как ни напрягался Ставр, определить, где она сейчас – после старта, не смог. Лабовиц выключил стены, и вокруг распахнулась глубокая темнота пространства, не рассеиваемая ни бисером звездных скоплений, ни достаточно близким солнцем Чужой, видимым с расстояния в сто миллионов километров. Затем заработала система опознавания и ориентировки, и разным цветом засветились объекты системы: ее псевдопланета, сооружения чужан, спейс-машины землян, погранзастава и нагуаль. Вокруг последнего кружилась настоящая метель, огоньков было не менее сотни, но из них лишь десятая часть обозначала корабли земных исследователей и пограничников, остальные принадлежали другим разумным существам. Некоторые из них, по робким определениям наблюдателей, были земным ученым неизвестны.
Когг начал разгон, за десять минут приблизился к нагуалю на тысячу километров, притормозил. Лабовиц дал вариацию увеличения, и компьютер «вырезал» пилотам окна дальновидения, в которых стали видны мигающие «огурцы» чужан длиной от сотни метров до четырех-пяти километров, «авоськи» паутин с завернутыми в них горами тартариан, светящиеся колеса орилоунов, то и дело меняющие форму и размеры, и туманно-струящиеся трезубцы горынычей.
Лабовиц покосился на Ставра.
«Если уж орилоуны решились оторваться от родной планеты ради изучения нагуалей, то опасность велика, парень. И растет эта пакость все быстрей».
Панкратов не ответил.
Инк повел когг ближе, но, несмотря на принятые меры маскировки, его каким-то образом заметили. Один из чужанских «динозавролетов» тут же устремился навстречу, меняя цвет свечения с зелено-голубого на багровый.
«Сердится дядя, – философски заметил Лабовиц. – Здорово их настроили против нас, мерзавцы».
Когг отвернул и помчался вокруг нагуаля по широкой дуге. Чужанский спейсер некоторое время шел поодаль и вернулся к стаду своих собратьев.
«Ага, вот он!»
Ставр еще ничего не увидел, а Лабовиц уже дал ускорение, и когг в несколько секунд достиг нагуаля, вернее, границы допустимого приближения, за которой начинались острейшие и прочнейшие иглы-лучи. Приблизился объект, плохо видимый на всех диапазонах электромагнитного спектра, – нечто вроде трехлучевой звезды с центральным утолщением.
«Сердится дядя, – философски заметил Лабовиц. – Здорово их настроили против нас, мерзавцы».
Когг отвернул и помчался вокруг нагуаля по широкой дуге. Чужанский спейсер некоторое время шел поодаль и вернулся к стаду своих собратьев.
«Ага, вот он!»
Ставр еще ничего не увидел, а Лабовиц уже дал ускорение, и когг в несколько секунд достиг нагуаля, вернее, границы допустимого приближения, за которой начинались острейшие и прочнейшие иглы-лучи. Приблизился объект, плохо видимый на всех диапазонах электромагнитного спектра, – нечто вроде трехлучевой звезды с центральным утолщением.
«Я пошел. – Лабовиц вылез из пилотского кокона. – Отведешь машину назад».
«К-как это?! – не понял Ставр. – А вы?»
Лабовиц усмехнулся.
«Я вернусь позже, не беспокойся. И поторопись с анализом открытия Степана, необходимо опередить эмиссаров ФАГа. Если они решат проблему раньше, возможна большая беда. Степан, сам того не ведая, наткнулся на открытие калибровочного преобразования в реальном масштабе, позволяющего обойти принцип инконгруэнтности[32] разновременных континуумов. В результате этого преобразования Абсолютно Мертвое Пространство, образующее «шубу» нагуаля, растворяется, исчезает, а нагуаль превращается в то, чем он является на самом деле, – бесконечно глубокую потенциальную «яму», допускающую макроэффекты с засасыванием материи. Ведет эта «яма» за пределы метадомена, то есть в хаос-континуум Большой Вселенной с колоссальными отрицательными напряжениями. Достаточно толчка, чтобы инициировать развертку узла, и тогда возможен… – Лабовиц снова улыбнулся. – Надеюсь, до этого не дойдет. Пока, эрм».
Он исчез. Чмокнул выходной люк катапульты, по виому чиркнул маячок «голема», утонул в центральном утолщении «звезды», и та растаяла. Когг тряхнуло.
Ставр опомнился: чужанский «дредноут» надвинулся вплотную, отвесил еще один ощутимый силовой шлепок.
– Ухожу, ухожу, – пробормотал Панкратов, командуя инку отступление. – Ничего я тут у вас руками не трогал.
Он вспомнил усмешку Лабовица и вдруг понял, что это был вовсе не Герман.
– Грехов! – прошептал Ставр. Присвистнул. – Ну и лопух же я! Но каков экзоморф! Провел-таки мальца…
Левашов уже искал его по всем углам погранзаставы, когда Ставр доковылял на когге до причального ангара. Они уединились в каюте начальника заставы, и Левашов включил пси-фильтр.
«Я получил три предупреждения с угрозой расправы, если не умерю исследовательский пыл. Плюс «дружеский» совет командора взять на время отпуск и отдохнуть в каком-нибудь из райских уголков Системы. Но это к слову. Что там произошло с моим учеником?»
Ставр вспомнил, что Погорилый тоже когда-то работал с Артуром.
«Он развернул нагуаль «в дыру» иномерия. К сожалению, никаких записей не оставил, то ли все держал в голове, то ли фунциональный инк погиб во время эксперимента. Но я знал, над чем он работал – над проблемой многомерной упаковки пространств. Идею использовать тартарианина и «колупнуть» нагуаль подал ему я».
«Значит, решая одну задачу – упаковки, он решил противоположную – развертки».
«Я только что встретил Грехова…»
«Что?! Здесь, на заставе? Не может быть!»
«И он подал еще одну идею, – хладнокровно продолжал Ставр, – калибровочного преобразования по принципу стохастической паутины. Давайте попробуем поиграть константами в этой области. Я дома, вы здесь».
«Грехов на заставе… о Господи!»
«Он… ушел. – Панкратов пересказал подробности своей встречи с Габриэлем. – А ведь я давно пытаюсь найти его по заданию деда Аристарха. Странный он человек…»
«Он не человек, скорее мадхъяма[33]. – Левашов помрачнел. – Если бы мне не мешали работать… Как говорится, все запрещено, а остальное дозволено. А тут еще одна загадка: приборы регистрируют «раскачивание» констант: гравитационной постоянной и постоянной слабого взаимодействия. Очень далеко по «щели» чувствительности аппаратуры, до уровня «скатывания вероятности», но эффект уже статистически заметен. Плюс ускорение роста нагуалей… И вот я думаю – не является ли главной задачей ФАГа взорвать Чужую? И Тартар заодно?»
«Вы думаете, это… реально?»
«Не знаю и потому боюсь».
«А что все-таки делают возле нагуаля орилоуны? Да и горынычи – не их ли там аппараты?»
«Держатся орилоуны особняком и в контакты не вступают не только с нами, но и с чужанами. Мне кажется, они пока изучают нагуаль как новое явление, в то время как чужане явно пытаются как-то воздействовать на него. Горынычи тоже».
«А лемоиды больше не появлялись?»
«Нет. – Левашов в задумчивости посмотрел на гостя. – Поверьте, мы делаем все, что в наших силах… Но, может быть, ваша идея калибровки поможет глубже вникнуть в проблему нагуалей. Хотите выпить?»
Ставр решил было отказаться, но в это время кто-то тихо «поскребся» (в пси-поле) в дверь. Левашов выключил пси-фильтр, выслушал дверной автомат и открыл дверь. Вошла Видана, остановилась, глядя на Ставра. Лицо ее выражало целый набор эмоций и переживаний, в котором смешались уверенность в себе, задор, желание борьбы, вызов, нетерпение, грусть и вопрос. Но обратилась она к хозяину:
– Артур, это эмбрион! – Она спохватилась. – Привет, эрм. Снова поиски странного? – Играла непосредственную девочку она великолепно. – Артур, нагуаль – это эмбрион, совершенно очевидно! Чужане что-то выращивают для своих нужд.
– Может быть, капусту? – хмыкнул Ставр.
Видана вспыхнула.
– Очень остроумно! Я и забыла, что у вас по каждому поводу есть свое мнение. Может быть, у вас, досточтимый сэр, найдется объяснение и нагуалю?
– Конечно, найдется, – кивнул Ставр бесстрастно, удивляясь в душе тому обстоятельству, что каждая встреча с Виданой доставляет ему удовольствие. – Нагуаль – это бесконечно простой объект, проще даже математической точки и пареной репы.
На лице девушки отразилось разочарование, сменившееся гримаской насмешки.
– М-да, эрм, оригинальностью ваша гипотеза не отличается. Ну, я пошла отдыхать, Артур. Чао, мастер. Когда набредете на истину в отношении нагуаля, вы уж сделайте милость, поделитесь.
Ушла.
Мужчины смотрели на закрывшуюся дверь, и чувства у них были разные.
– Хорошая девочка, – сказал Левашов задумчиво. – Будущий лидер. К ней нужен особый подход. Кстати, она могла и не заходить ко мне со своим «открытием».
– Я тоже пошел, – поднялся Ставр. – До связи, Артур.
– А как же насчет выпить? У меня есть ароматнейший лунный мед, настоянный на хмеле.
Панкратов подумал и согласился.
КОНТРРАЗВЕДКА-2
Сектор контрразведки был организован в отделе безопасности УАСС во время второго пришествия Конструктора в связи с террористической деятельностью К-мигрантов. После ухода Конструктора из Солнечной системы этот сектор несколько увял и претерпел сокращение численности оперативного состава, но когда в Системе и в пограничных мирах стали появляться чужане и неизвестные ксенологам существа, сектор был реорганизован и заработал с прежней силой. Начальником его стал интраморф Джордан Мальгрив, бывший сопредседатель СЭКОНа.
Однако мало кто знал, даже из высших эшелонов власти, что существуют два сектора контрразведки, один как бы официально признанный, внешний, а второй внутренний, закрытый для прямого контроля правительства, называемый «контр-2». Обоими руководил Мальгрив, но отчитывался при этом разным шефам; за работу первого – Шкурину, за работу второго – непосредственно конспират-совету безопасности, одним из членов которого был Велизар, архонт Всемирного Вече. И работали в «контр-2» глубоко засекреченные агенты с высокими коэффициентами интеллекта и ответственности вроде Прохора Панкратова, отца Ставра.
Конечно, специфика работы сектора отличалась от специфики контрразведок в эпоху государственного обособления, но методы остались практически теми же, разве что возможности возросли многократно в соответствии с высоким уровнем научно-технического потенциала.
Представив доклад о нынешнем положении дел Еранцеву, Мальгрив в этот же день был принят Велизаром, отчет которому звучал в совершенно иной тональности.
Встретились они в личном модуле психологической разгрузки архонта Всевече, защищенном не хуже, чем бункер, оборудованный Железовским под Тибетом.
Велизар, как всегда, выглядел почтенным отцом семейства, озабоченным повседневными делами, Мальгрив был рассеян и малоулыбчив и производил впечатление готового услужить всем и каждому доброхота. Правда, те, кто представлял его себе таким, очень сильно ошибались.
Привычно проверив охранные системы собственных тел с глубоким проникновением в поле Сил, оба так же привычно уселись в удобные, хотя и старомодные кресла. В этом небольшом куполовидном помещении ничего не было, кроме кресел, столика с фруктами и сегментно-фасетчатого глаза инка на стене.