— Та — красивее!
— Не буду спорить, это кому что нравится. Но если ты станешь пялиться на Елену Михайловну, ничего не будет, а если на чужую шалаву — тут тебя и похоронят, и не посмотрят, что сын Мэрского. Знал бы, что ты такой болван, высадил бы в городе. Мне чужая мокруха совсем без надобности.
— В самом деле могут убить? — перепугавшийся Юра обратился за поддержкой ко мне.
— Могут, — он обидел меня сравнением не в мою пользу, и я не собиралась щадить его расстроенные чувства. — Но ты не расстраивайся, есть вещи похуже, чем смерть.
— А наши телохранители?
— Ты же говорил, что они сами форменные бандиты. Припоминаешь такое?
— Да, но…
— Если мы сунемся, нас похоронят рядом с тобой, — сообщил ему Мешок. — Так что не обижайся. Мы брались защищать, если на вас кто-то нападёт. А раз ты сам напрашиваешься на неприятности, то сам из них и выпутывайся.
— Тётя Лена, а вы меня не защитите?
— Как? Снять бюстгальтер, чтобы ты вылупился на меня, а не на неё? Не буду я этого делать. Тем более, я так поняла, это и не поможет. Она тебе нравится гораздо больше, и ты готов рискнуть жизнью.
— Нет, я…
— Выползайте из тачки, — скомандовал Бубновый, не дав Юре договорить. — Сейчас он придёт. А ты, малец, смотри в другую сторону. Там, может, не так интересно, зато не вредит здоровью.
Пока мы ‘выползали’, из хибары вышел мужчина лет шестидесяти, одетый в футболку, обрезанные выше колен потёртые джинсы и стоптанные сандалии.
— Кого я вижу! — обрадовался он. — Бубновый, Мешок! Как я рад вас видеть! А это та самая женщина, которая хочет у меня спросить что-то? И ты, Бубновый, не сказал мне, что она — дочь Кареты? Здравствуйте, Диана Михайловна! Добро пожаловать в моё скромное жилище. Конечно, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.
— Не Диана, а Елена, — поправила его я. — Вы перепутали меня с сестрой. А как мне обращаться к вам?
— Можно — Берендей, а можно — старик Авдеич. Как вам больше нравится.
— Подождите! Старик Авдеич, который работал в городском театре?
— Он самый. Вас удивляет, что я выгляжу моложе, чем положено? Это благодаря здоровому образу жизни, — он подмигнул, давая понять, что шутит. — Значит, если вы — Елена Михайловна, а у меня нет причин вам не верить, то вы — жена Мэрского, верно? А этот приятный во всех отношениях юноша, который пытается скрыть, что он не сводит глаз с моей домработницы, надо полагать, его сын? Что ж, Юрий Александрович, и вам — добро пожаловать! Я предлагаю поговорить в саду. В такую чудесную погоду что может быть лучше свежего воздуха, тем более, в тенёчке? Я сам сколачивал там столик, и что, зря?
Мы расположились вокруг самодельного деревянного столика, вкопанного в землю. Сквозь юбку и трусики я чувствовала, что из скамейки, на которой я сижу, торчит множество щепок, нацеленных в меня и готовых оставить на память множество заноз, но виду старалась не подавать.
— Все будут холодненький компотик? — осведомился радушный хозяин.
— А можно мне чай? — Юра явно решил покапризничать в знак протеста против несправедливости судьбы.
— Предпочитаете чифир? — удивился Берендей.
— Нет, самый обычный чай, чёрный, с молоком, без сахара.
Хозяин махнул рукой, и девица степенно удалилась.
— Хороша, правда? — самодовольно поинтересовался он. — Долго подбирал, сколько желающих было — не перечесть! Но всё не то. А эта — в цвет! Вы, Елена Михайловна, тоже знаете толк в высоких каблуках, так что легко сможете меня понять. Одна известная актриса даже говорила, что когда женщина отказывается от каблуков, она перестаёт быть женщиной. В разумных пределах, само собой, излишний фанатизм в этом вопросе может навредить…
Он долго разглагольствовал о женской красоте, но слушал его только Юра, остальные откровенно скучали. Кроме меня, разумеется, я скуку старалась скрыть. Наконец, экономка, или кем она там была на самом деле, принесла ледяной компот, очень вкусный, и чашку чая с молоком для Юры, который, сделав глоток, рассыпался в восторгах, как это прекрасно приготовлено. Видя, как он смотрит на девицу, я не сомневалась, что если бы она принесла ему ослиную мочу, парень всё равно бы обязательно восхитился.
Берендей властным жестом её отослал, и сразу же неуловимо изменился. С лица напрочь исчезло добродушие, из позы — расслабленность. Теперь, невзирая на домашнюю одежду, напротив меня сидел деловой человек.
— Вы, Елена свет Михайловна, о чём-то хотели меня спросить. Вот самое время для этого и настало. Задавайте свой вопрос.
— Можно ли сделать фальшивую рану на ноге, будто босиком ходила и битым стеклом порезалась? Причём чтобы не только на вид, но и на ощупь? Ну, и настоящая кровь чтоб текла, и всё такое прочее?
— Я бы сделал. Это не так и сложно. И даже не очень дорого. Вы знаете, что уже давно придумали такой пластик, который почти не отличается от человеческого тела? Пощупав, конечно, можно распознать, но кто будет внимательно щупать чужие раны?
— Понятно, Берендей. Вы это делали примерно месяц назад, в начале лета?
— Таких вопросов, Елена Михайловна, задавать не принято. Даже дочь Кареты ответа на него не получит.
— Хорошо, тогда другой вопрос. К кому можно обратиться в нашем городе, если нужна такая штука? Или это тоже спрашивать не принято?
— Нет, это — можно. В нашем городе с таким делом можно обратиться только ко мне. То есть, обратиться-то можно к кому угодно, но как следует сделаю только я.
— А в других городах?
— Держава у нас огромная, наверняка в ней есть и другие специалисты. Вы помните, сколько у нас раньше снималось фильмов? И сколько из них — о войне?
— Вы имеете в виду, в СССР? Я его совсем не помню. Мне два годика было, когда он распался.
— Тогда поверьте на слово — очень много! А на войне не без убитых. Знаете, как снимались спецэффекты до эпохи компьютерной графики? Иногда использовались комбинированные съёмки, это такая штука, когда на одну плёнку снимают несколько раз, и изображения накладываются. Это долго и дорого. А иногда такие специалисты, как я, делали всё без комбинирования. Бежит солдат, тут взрыв — и кусочки солдата летят во все стороны. На каждой киностудии в штате был один спец моего профиля, а то и больше. А потом бац — и мы враз стали не нужны. Компьютеры нас напрочь заменили, будь они неладны. Но мы-то при этом никуда не пропали, живём потихоньку, точнее, выживаем. Кто где. В нашем городе — я один, а где обретаются остальные — понятия не имею. В основном, думаю, в Москве, там было больше всего киностудий, причём самых крупных.
— С кино — понятно. А как насчёт театров?
— Нет. Театр — это в значительной мере искусство условности. Если на заднике сцены нарисовано несколько деревьев, значит, действие происходит в лесу или, на худой конец, в парке. Если заснеженные вершины — то в горах. Особой достоверности не требуется. Иногда актёры даже не пытаются добиться внешнего сходства со своим персонажем, и зритель это принимает, если артист играет, как следует. Ставятся спектакли, где Ленин, который Владимир Ильич, без бороды и усов. Юному поколению напоминаю, что Ленин носил и то, и другое, — он заговорщицки подмигнул Юре. — Кто такой Владимир Ильич Ленин, мы сейчас обсуждать не будем.
— Я знаю, кто он такой, — немного обиженно заявил парень.
— Вот и чудесно. Очень за вас рад, Юрий Александрович. Так вот, в театре моя профессия не востребована. Трюков в спектаклях нет. Исключения если и встречаются, то крайне редко. Я ответил на ваши вопросы, Елена Михайловна? Вы удовлетворены?
— Да, спасибо, Берендей.
— А вы, юноша?
— Дядя Берендей, мне вот что непонятно, — неожиданно ответил Юра. — Вы ведь работник искусства?
— В прошлом, Юрий Александрович, в далёком прошлом. С этой поправкой — верно. Деятель, и не из последних, должен отметить!
— Тогда почему вас считают бандитом?
— Кто считает?
— Таких вопросов, дядя Берендей, задавать не принято. Даже вы ответа не получите.
Я постаралась удержаться от смеха, уж не знаю, насколько мне это удалось. Бубновый и Мешок даже не пытались, заржав в голос. Берендей от них не отставал. Сложившись пополам, он трясся и бил себя ладонью по коленям. Зато Юра, сохраняя серьёзное выражение лица, продолжал степенно и с достоинством прихлёбывать давно остывший чай. Старик несколько раз пытался что-то сказать, но из-за смеха не мог.
— Ну, уел меня малец, — наконец, смог выдавить из себя он. — Правильно, Юрий Александрович, закладывать своих — последнее дело. А раз вы правильный парень, я вам расскажу, как выдающийся работник искусства может стать криминальным элементом.
— Берендей, с ума сошёл? — мгновенно вскинулся Бубновый, перестав смеяться. — Ты хоть в курсе, с кем базаришь? Елена Михайловна, конечно, специально нам вредить не станет, но она знаешь с кем в паре работает?
— С кем?
— С майором Нежным, вот с кем! А этот чёрт всё из неё вытянет так, что она даже не заметит!
— Юрию Николаевичу — мой пламенный привет! Непременно передайте при первой же оказии, Елена Михайловна! А теперь я буду рассказывать Юрию Александровичу, а ты, Бубновый, как говорится, не любо — не слушай, а врать не мешай! К остальным это тоже относится.
* * *Началась эта история больше десяти лет назад, в одном из многочисленных городов нашей необъятной Родины. Помимо прочего, в этом городе имелось несколько банков. А в них, естественно, лежали деньги, потому как для этого, в том числе, финансовые учреждения и существуют.
А ещё в этом городе обитала небольшая кавказская диаспора, если можно это так назвать, ну, да где их нет? На Кавказе в те далёкие времена шли серьёзные военные действия, и чем там всё закончится, ещё никто не знал. И вот словно ниоткуда в городе возникла какая-то банда кавказских террористов-сепаратистов, требующих независимости для своей малой родины.
Они заявили, что если их требования не будут услышаны, они нанесут удар по самому больному месту — по банкам. Неважно, как они доводили свои требования до ведома городской общественности, главное, что они это успешно делали. Никто их угрозы всерьёз не воспринял, ведь взрывам домов в Москве, Волгодонске и ещё в каком-то городишке на Кавказе только предстояло произойти. И вот — анонимный телефонный звонок в один из банков, и голос с кавказским акцентом сообщает, что через двадцать минут в банке будет взорвана бомба, а ещё через десять минут после неё — вторая.
Банк располагался в отдельном небольшом здании, поэтому эвакуацию персонала и клиентов провели быстро. Взрывы прозвучали вовремя, дом и прочее имущество пострадали, люди — нет. Полиция, которая тогда называлась милицией, и федеральные спецслужбы стали изо всех сил трясти местных кавказцев, но ничего не вытрясли. Кавказцы, все как один, клялись мамой, что непричастны к происходящему, и понятия не имеют, кто сотворил это безобразие.
Кого-то из них посадили, как же без этого, но через несколько дней случились новые взрывы. На этот раз — без предварительного уведомления. И снова в банке, расположенном в отдельном здании. Банковский персонал не получил ни царапины, а вот клиентам повезло меньше. Группа из пяти человек оказалась в самом эпицентре взрыва. Одному снесло полголовы, другому осколками разорвало живот, и его кишки разлетелись по полу метра на три, третьему полностью разворотило грудь.
Мне кажется, не нужно описывать, что произошло с остальными двумя, я вижу, что наших гостей начинает поташнивать. Так это вы, уважаемые, слышите рассказ о событии, а теперь представьте, как отреагировали те, кто всё увидел собственными глазами. Пока они пытались прийти в себя, откуда-то раздался всё тот же голос с характерным кавказским акцентом. Людей предупредили, что через десять-пятнадцать минут ожидается второй взрыв, посильнее первого.
Людей из банка как ветром сдуло. Через семь минут прибыла милиция, затем, почти сразу, сапёры, а ещё через пять минут — спецназ ФСБ, ‘Витязи’, кажется, но не уверен, мог и перепутать название. Сапёры войти внутрь не спешили. Остальные тем более туда не рвались — всем известно, что сапёры ходят медленно, но лучше их не обгонять. ‘Витязи’ оцепили здание так, что мышь бы не проскочила, возникни у неё такое идиотское желание, и больше ничего не делали, только ждали.
И через пятнадцать минут после первого взрыва прозвучал второй. Здание превратилось в груду обломков, над которыми ещё долго стояло густое облако пыли, оседая очень медленно. Сапёры пожали плечами и уехали в свои казармы, или где они там живут. Оцепление сняли, охранять было нечего. В банковских подвалах остались какие-то сейфы с наличностью, но без тяжёлой техники добраться туда не смог бы никто.
Банк, страховая компания и мэрия начали бесконечный спор, кто из них и в каких долях должен оплачивать разборку развалин. Больше всего это нужно было банку, чтобы добраться до ценностей в подвале, но банкиры всё равно пытались сэкономить. Тем временем милиция и спецслужба, не в силах найти настоящих террористов, хватали всех кавказцев, каких только видели. Все задержанные на допросах рано или поздно признавались, что именно они заложили бомбы, но даже выбивающие эти признания оперативники не верили, что им в руки попал хоть один настоящий террорист.
Дальше действие переносится в другой город, отстоящий от первого довольно далеко. Происходящие там события, на первый взгляд, не имели ни малейшего отношения ко взрывам в банках. Очень дорогой автомобиль сбил пешехода. Совершил наезд, как выражаются гаишники. Парень не сильно пострадал, сломал пару рёбер, это мелочь по сравнению с тем, что могло быть. Водитель, естественно, с места происшествия скрылся.
Казалось бы, вполне рядовой случай. Хозяин жизни слегка задавил какое-то ничтожество, оказавшееся не в то время не в том месте. Милиция таких почти никогда не находила, а если вдруг случалось чудо, внезапно оказывалось, что машина была кем-то угнана ещё неделю назад, и её владелец абсолютно ни при чём. А иногда с потерпевшим или его близкими начинали происходить очень неприятные события, например, избиение неизвестными хулиганами. В общем, сами понимаете.
Но в этот раз всё пошло совсем не так. Спросите, почему? Да потому, что пешеход оказался родственником кого-то из крупного милицейского начальства. Объявили план ‘Перехват’, или как оно там у них называется, и уже через час машина стояла на штраф-площадке, а пьяный в стельку водитель сидел в районном отделении милиции. Или лежал, не знаю.
Водитель сразу протрезвел и понял, что крепко попал, откупиться не выйдет. Не тот случай. Тут повезёт, если до суда доживёшь, или хотя бы до утра. И он потребовал, чтобы к нему вызвали кого-нибудь из ФСБ. И менты вызвали, уж не знаю, почему. Наверно, задержанному просто повезло. И работник спецслужбы приехал, тоже чистое везение, не думаю, что они приезжают всегда, как только их позвали.
Незадачливый шофёр рассказал ему всё, что знал о банковских взрывах. А знал он многое, потому что лично участвовал в этом деле. Не было никаких сепаратистов, были обыкновенные грабители. Пять человек, которых во втором банке якобы разорвало на кусочки, на самом деле не получили ни царапины. Их ужасные и наверняка смертельные раны были фальшивыми, как тот порез на ноге, о котором спрашивала Елена Михайловна.
Грабители вначале взорвали бомбу, которая давала только шум и дым. Под прикрытием дымовой завесы они приняли нужные позы и выставили напоказ ‘раны’. Всё это не один раз отрабатывалось на репетициях или, если угодно, тренировках. Как только банк остался пустым, они немедленно спустились в подвал, вскрыли нужные сейфы, и ушли через какие-то подземные туннели в подвал соседнего здания, не забыв на прощание взорвать вторую бомбу, уже настоящую. И если бы не этот идиотский наезд, думаю, всё сошло бы им с рук.
Судьба грабителя, сдавшего своих товарищей, мне неизвестна. Возможно, он попросил у ФСБ защиту от милиции и своих подельников, не исключено, что и получил. Нам-то какая разница? Главное, он заложил всю банду. Кое-кого из них удалось арестовать. На допросах выяснилось, что взрывы и фальшивые раны делал некий работник киностудии, мастер по спецэффектам. Или бывший сотрудник, тут полной ясности не было. В деле он проходил под псевдонимом Пиротехник.
Никто из арестованных грабителей не знал об этом Пиротехнике вообще ничего. Ни имени, ни адреса. Зато все они часто его видели и смогли отлично рассмотреть. Так что фоторобот получился изумительно точным, это я могу уверенно утверждать, потому что мне его тоже предъявляли. Как салонная фотография, честное слово!
В городе, где взрывали банки, никаких киностудий отродясь не было. Искать пришлось по всей стране, от Москвы до самых до окраин. Это песня такая, вспомнилась вот почему-то. Но не будем отвлекаться. Поиски происходили так. Сотрудники ФСБ приезжали на студию и сравнивали рожи персонала с фотороботом. Убедившись, что никого похожего нет, показывали изображение киношникам с просьбой вспомнить, не знакома ли им эта физиономия.
Пиротехнику тоже показывали, он, естественно, себя сразу же узнал, но никому об этом не стал докладывать. Вы удивлены, что агенты спецслужбы не узнали его по фотороботу? На самом деле удивляться тут нечему. Пиротехник весьма неплохо владел искусством гримировки, для постановки трюков это просто необходимо, и бандиты видели его только в гриме, ничуть не похожего на мастера спецэффектов, каким его знали коллеги по работе.
Не требовалось иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — бандиты попались, дают показания, и арест Пиротехника — вопрос времени. Ему здорово повезло, что искала его не милиция, а спецслужба. Милицейские сыщики в таких делах поднаторели, они бы вышли на нужного человека раньше, чем тот догадался, что тучи над ним сгущаются. Всего-навсего следовало для начала проверить, кто из работников киностудий отсутствовал на работе в те дни, когда бандиты проводили репетиции ограбления. Не так и много таких бы нашлось. А уж определить, кто из них Пиротехник — для них не проблема.