И почему от мыслей о Саше она избавилась намного быстрее, чем от мыслей, в которых полноправно властвовал Никита Кларский?
Ответа на это у девушки не было, и она, приехав домой, почти тут же легла спать – уставшая фарфоровая кукла сама закрыла хозяйке ресницы.
* * *Марта, оказавшись в родной квартире с высокими, почти под три метра, потолками, сначала немного поторчала на кухне со въедливой, любознательной бабушкой, которая готовила пирожки с клубничным джемом, а потом потащилась к ноутбуку, на котором живописной горкой покоились белоснежные листы с нотами нескольких сонат Иоахима Раффа, недавно ксерокопированные Мартой и ее подругами-однокурсницами из старого потрепанного издания, взятого в библиотеке, – к сожалению, многие ноты приходилось брать именно там, ну или искать в Интернете, потому что в продаже их просто-напросто не было. Иногда к ксероксам выстраивалась целая очередь, потому что на вынос ноты и книги не давали.
Включив ноутбук и дожидаясь, пока экран загорится, девушка легкой походкой подошла к кожаному коричневому футляру, в котором хранилась ее ближайшая подруга – скрипка. Марта в шутку называла ее мисс Бетти и любила, как самое настоящее живое существо с утонченной душей, которое неведомыми путями попало из параллельной вселенной, где правила всемилостивая императрица Музыка, к нам, на грешную землю. Как бы странно это ни казалось, но скрипка для нее была чем-то большим, чем просто музыкальный инструмент. Скрипка в первую очередь была другом. Пусть не умеющим двигаться и разговаривать, но умеющим посредством звука переносить в самые разные миры и дарить сотни эмоций; другом, не знающим слово «предательство» и умеющим лечить душевные раны.
С мисс Бетти, прижатой к подбородку, и со смычком в руке Марта провела немало часов, а потому немало про нее знала.
При всей своей внешней, как говорила ее подруга Надя, беззаботной кавайности, кузина Ники была девушкой целеустремленной и настойчивой – по крайней мере в том, что касалось музыки. И она точно знала, что когда-нибудь будет выступать вместе с самыми знаменитыми оркестрами страны или, может быть, даже мира, под руководством лучших и талантливейших дирижеров.
Удостоверившись, что с мисс Бетти все в порядке, девушка вновь положила ее на место. На черном тонконогом пюпитре, что возвышался рядышком с футляром, прямо напротив окна, тоже находились раскрытые ноты с карандашными пометками, да и на столе нот лежало немало – Марте приходилось учить и отрабатывать множество произведений. Чаще всего это занимало кучу времени после занятий, поэтому сегодняшний поход в кино с сестрой скорее был исключением из правил, чем обыденностью. Свободного времени у юной скрипачки зачастую было очень мало, но в субботу или в воскресенье она старалась побольше отдыхать и набираться сил и эмоций перед новой неделей.
Сегодня с утра темноволосая девушка уже отыграла несколько часов, повторяя выученное ранее, поэтому сейчас хотела просто посмотреть легкий фильм или поболтать с живущими за рубежом друзьями по скайпу. А начать учить новое произведение Марта планировала завтра – скрипичная партитура терпеливо дожидалась ее в ящике стола.
Обычная память у девушки была не очень хорошей, зато ноты она обычно запоминала влет, потому что каждая из них для девушки была особенной, несущей свою определенную эмоцию и мироощущение, и именно на волне этих эмоций Марта умудрялась учить текст наизусть. А если произведение сильно ей нравилось, то скорость запоминания магическим образом увеличивалась. Правда, бывало и так, что если девушка не могла прочувствовать произведение и всей палитры его чувств, то и с большим трудом запоминала его.
Музыка была частью Марты с раннего детства, и уже, кажется, неотъемлемой частью. По крайней мере без нее она себя не представляла. Девушка до сих пор помнила, как в раннем детстве впервые случайно услышала звучание скрипки. Произошло это тогда, когда маленькая Марта со своей мамой пришли в гости к ее подруге, которая приходилась девочке крестной. Ирина Ивановна – так звали эту женщину – была профессиональной скрипачкой и, вняв просьбам гостей, согласилась сыграть им одно из произведений бессмертного Паганини. Марта, которой тогда на музыку было совершенно фиолетово, если это, конечно, была не музыка из любимых мультиков, с ногами залезла в кресло и круглыми глазами уставилась на Ирину, взявшую в изящные руки какую-то странную деревянную штуковину и тонкую палочку. Женщина взмахнула смычком, прижав скрипку к плечу, и уже вскоре в глазах у маленькой Марты стояли слезы, которые она усердно скрывала ото всех, прижавшись щекой к пахнущей кожей спинке кресла. Она не знала, почему плачет, и до сих пор не могла понять, что заставило ее, четырёхлетнего ребенка, лить слезы из-за скрипичной игры. Нет, ей не было плохо или страшно, не хотелось залезть на ручки к маме или начать рыдать навзрыд. Марта просто чувствовала, как по рукам и ногам бегут мурашки, и непонятные щекотные ленточки-волны поднимаются из груди к голове, заставляя слезы собираться в уголках глазок.
Зимнее самозабвенное исполнение крестной «Каприза № 24» Паганини стало самым ярким дошкольным воспоминанием Марты. Она до сих пор видела внутренним взором силуэт Ирины, державшей в руках скрипку и стоявшей на фоне не зашторенного окна, за которым падали белые крупные хлопья снега и густыми фиолетовыми мазками сам себя рисовал не по-декабрьски теплый вечер. В тот вечер Марта влюбилась в музыку.
Кстати, именно Ирина Ивановна первой заметила любовь крестницы к загадочному миру звуков, и она же первой поняла, что слух у Марты отличный, который просто необходимо развивать. К тому же голос у девочки был выразительным и чистым, да и чувство ритма ей оказалось не чуждым. Мама Марты часто потом говорила, что музыкальный талант – это единственное хорошее, что смог подарить ей ее мерзкий отец, довольно известный в узких кругах пианист.
Когда Марте стукнуло пять лет, по совету Ирины Ивановны девочку отвели в одну из лучших музыкальных школ в городе, где крестная, кстати говоря, преподавала. Поскольку Ирина Ивановна заведовала скрипичным отделением, то и Марту было решено обучать игре на этом инструменте. Она и не сопротивлялась – скрипка завораживала девочку, и те, кто умел играть на ней, например, крестная, казались ей настоящими волшебниками, способными сотворить чудо. Смычок казался ей волшебной палочкой, и она безумно хотела заполучить ее, чтобы тоже уметь так колдовать.
Почему-то тогда, в далеком детстве, Марта думала, что все дело в смычке – именно он и «поет» такие завораживающие песни, рождает необыкновенные мелодии, потому что его щекочут тонкие натянутые штуковины на корпусе. Естественно, уже в музыкалке она поняла, что звук, тембр его звучания и сила зависят не только от смычка, а от многих других факторов. Например, от того, из какого материала изготовлена скрипка и какой лак при этом был использован, хорошо ли подобран подбородник. Ну и, конечно, почти все зависит от мастерства самого музыканта. Профессионал способен сыграть отлично и на плохом инструменте, а недоучка, даже если ему в руки дать самую лучшую скрипку мира, не сможет выжать из нее ничего, кроме пары бездушных звуков.
После того как Марта в четырнадцать лет закончила девять классов, она, сдав все необходимые экзамены, поступила в музыкальное училище, где проучилась четыре года и блестяще сдала все выпускные экзамены. А в прошлом году Марта начала обучение и в городской консерватории имени Прокофьева на оркестровом факультете.
На скрипке девушка играла превосходно, зачастую заставляя людей, особенно незнакомых с миром классической музыки или знакомых плохо, восхищаться техникой ее игры и ловкостью пальцев. Почему-то люди чаще всего обращали внимание не на извлекаемую из инструмента музыку, рассыпающуюся на молекулы в воздухе или начинающую в нем же сверкать невидимыми каплями-звуками; они обращали внимание прежде всего на то, как бегают по струнам пальцы левой руки, а пальцы правой с такой же грациозной ловкостью, в движениях которых нет места небрежности, сжимают порхающий смычок.
То, на что чаще всего обращали внимание знакомые Марты – быстрота движений, ловкость и гибкость пальцев, – зависело от постановки рук. Впрочем, скрипичная постановка – это не только работа с руками, но и с ногами, корпусом, положением инструмента и даже дыханием. Однако все это лишь фундамент игры на скрипке. Это вообще основа игры на любом музыкальном инструменте, будь то виолончель, пианино, аккордеон или барабаны.
Посторонние считали технику самым сложным, однако это было не так.
Мало кто знает: для того чтобы научиться играть хотя бы на среднем уровне – не как мастер, а как любитель, – нужно с самого детства прикладывать множество усилий. Постоянное заучивание нот – скрипач, как и другие музыканты, не имеет права не развиваться. Тысячи часов тренировок – и это не преуменьшение, ведь даже у любителей, обремененных всего лишь парой часов занятий на скрипке в неделю, этих тысяч окажется около двух и больше. И большое желание. Скрипка – капризный инструмент. Ведь даже элементарное удерживание инструмента на левом плече, под подбородком, – не всегда легкая и приятная задача. Раскрыть художественное содержание, даже отлично владея техникой, могут далеко не все. Тем более раскрыть так, чтобы душа пела вместе со скрипкой. Это и было самой сложной задачей скрипача.
Мало кто знает: для того чтобы научиться играть хотя бы на среднем уровне – не как мастер, а как любитель, – нужно с самого детства прикладывать множество усилий. Постоянное заучивание нот – скрипач, как и другие музыканты, не имеет права не развиваться. Тысячи часов тренировок – и это не преуменьшение, ведь даже у любителей, обремененных всего лишь парой часов занятий на скрипке в неделю, этих тысяч окажется около двух и больше. И большое желание. Скрипка – капризный инструмент. Ведь даже элементарное удерживание инструмента на левом плече, под подбородком, – не всегда легкая и приятная задача. Раскрыть художественное содержание, даже отлично владея техникой, могут далеко не все. Тем более раскрыть так, чтобы душа пела вместе со скрипкой. Это и было самой сложной задачей скрипача.
По крайней мере так думала Марта.
Она ласково улыбнулась мисс Бетти, удобно устроилась перед ноутбуком и, как и хотела, пару часов провисела в Интернете. Одновременно она смотрела романтическую комедию и переписывалась с многочисленными знакомыми и друзьями, которыми умудрилась обзавестись в большом количестве. Почти все они являлись людьми творческими, яркими, не без разноцветных фейерверков в головах, зато интересными и совсем нескучными. Правда, подавляющее большинство из них близкими Марте не были, но общение с ними время от времени поднимало девушке настроение или вдохновляло – например, как сейчас, во время переписки с молодым, но уже чертовски талантливым и подающим большие надежды пианистом, проживающим в Лондоне. Русским Феликс был наполовину, по матери, родившейся в городе Марты, с детства свободно говорил на двух языках и даже пару раз бывал в России – правда, в детстве.
С ним Марта совершенно случайно встретилась на одном из музыкальных международных конкурсов в прошлом году и не знала, чем больше Феликс очаровал ее – своей безупречной по технике игрой или теплым обаянием и искренней вежливостью? Как бы то ни было, Марте было очень приятно общаться с этим интересным парнем, в чьих орехово-карих глазах всегда читалось спокойствие, учтивость и уверенность человека, дела которого в порядке. Они часто обсуждали современное искусство (в основном, конечно же, музыку, в других его видах Марта была не столь сильна), последние новости и даже политику; с Феликсом же девушка иногда практиковалась в английском.
Они переписывались и сейчас.
Martinika: Кстати, я смотрела видео с твоим последним выступлением))) Ты потрясающий. Так отыграть «Пляску смерти»!
Fel-x: Надеюсь, ты захочешь в этом году прилететь в Лондон?:) «Итальянская сюита» нас ждет:)
Пальцы Марты с аккуратными подпиленными и покрытыми бесцветным лаком короткими ноготками застыли над клавиатурой. Девушка вздохнула. Стравинский, автор «Пляски смерти», – один из ее любимых композиторов, и Феликс это помнил, потому и написал о нем. И приехать в Лондон она, конечно же, очень… нет, безумно, хочет! И чтобы Феликс аккомпанировал ей – тоже, но вот скорее всего в ближайшем времени этого не случится… Она не попадет в Лондон. Хотя когда-нибудь однажды, после того как консерватория будет позади, это обязательно случится.
Martinika: Все возможно…
Увидев, что забыла напечатать смайл, Марта отправила его вдогонку.
Fel-x: А! Возможно, я сам прилечу к вам:)
Марта обрадованно застучала пальцами по клавиатуре.
Martinika: Когда?! И куда?
Fel-x: Дату пока не скажу. В столицу и, возможно, в ваш городе. Детали скажу позже. Но ты должна знать: я очень хочу с тобой встретиться еще раз.
Martinika: И я тоже…:)
В это время телефон девушки громко и радостно зазвонил – и на весь дом раздалась одна из последних песен любимой группы девушки, «Red Lords». То, что утонченной Марте, безмерно уважающей классику, нравилось слушать еще и современную тяжелую музыку, зачастую казалось окружающим нонсенсом, особенно взрослым. Как так, юная скрипачка, с детства находящаяся в мире настоящей, возвышенной музыки, лишенной безграмотного исполнения и бездуховности, слушает эту тяжело металлическую жуть? Поэтому, чтобы не шокировать преподавателей, Марта в стенах консерватории просто-напросто отключала звук у мобильника, ставя его на виброзвонок, а дома или на улице вновь переустанавливала мелодии. Она не видела ничего плохого в том, чтобы наслаждаться любыми видами музыки, если она сделана с душой: будь то классика, техно или метал. Главное, чтобы это была настоящая музыка. Без фальши в звуках, голосе и в самих исполнителей.
К тому же в «Лордах» был и скрипач – загадочный и похожий на демона безмятежного сна музыкант по кличке Визард или странный Ви. Он умело обращался не только со скрипкой, но и с фортепиано и гитарой, а также, по многочисленным уверениям одногруппников – с их нервами. Этот высокий парень с умиротворенным лицом и отстраненными темно-серыми глазами, по его словам, умел видеть души умерших и отрывки из будущего, занимался астрологией и мог, глядя на человека, многое о нем рассказать. Поговаривали, что именно он, самый спокойный и очень странный в своем спокойствии и умиротворенности парень, был создателем группы, каким-то волшебным образом отыскавший других членов. Хотя, конечно, вокруг «Лордов» было множество слухов, которые музыканты, по обычаю, не опровергали и не подтверждали – жили они совершенно отстраненно. Поэтому нельзя было сказать, что ложь, а что правда.
Поскольку «Red Lords» были группой известной – мирового масштаба, то однажды бойкая ведущая известной американской телепрограммы, которую еженедельно смотрели миллионы зрителей, пригласила Визарда к себе на шоу, чтобы тот продемонстрировал свои оккультные способности в прямом эфире. Визард (это видео было очень популярно на Ютубе, и Марта не раз его видела) скупо улыбнулся и, покачав головой, ответил отрицательно. Ведущая едко подколола его, однако ответа от скрипача не дождалась; в это время появился еще один Лорд – бас-гитарист Марс – и, послав ведущую ток-шоу по матери, а также обозвав нецензурным словом не самого приятного значения, попросил охрану выпроводить ее куда-нибудь подальше. Скандал раздулся жуткий, ведущая принялась с бешеным сумасшествием, подкрепленным феминизмом, качать свои права, и это вынудило несколько десятков ярых фанатов Лордов в Штатах попытаться поджечь даме особняк. Скандал грозился стать еще более ярким, но неожиданно, как по мановению волшебной палочки, прекратился, и журналисты, как один, забыли об этом инциденте, и даже в Интернете писать про это стали в разы меньше, а некоторые статьи и блоги, где чересчур затрагивалась эта проблема, как-то скоро сами собой поудалялись. А ведущая призналась, что… видела привидение. В собственном доме.
Марта, с улыбкой вспомнив скрипача Визарда, не глядя на телефон, нажала на зеленую кнопочку. О чем просила ее двоюродная сестра, она уже благополучно забыла.
– Да, – дружелюбно сказала она в трубку.
– Привет. Хочу услышать Нику, – раздался смутно знакомый мужской голос.
– А это не Ника, – отвечала Марта скороговоркой. – Ее нет, не было и не будет, вы ошиблись номером, до свидания.
– Эй, я не понял…
Что там Александр – а голос, естественно, был его – не понял, так и осталось для Марты загадкой. Она, следуя совету сестры, просто отключила телефон, а после вернулась к переписке с Феликсом. Правда, мысли ее изредка возвращались к этому отвратительному (да, тип, что так подло бросил свою девушку, именно такой и никак иначе!) Саше, словно он ей и не понравился вначале. И помогла только хрупкая звонкая мисс Бетти, которую Марта достала перед сном, чтобы вместе с полетом звуков одного из каприсов любимого Паганини прийти в чувство. У девушки часто так бывало – во время исполнения приятного произведения, доведенного до автоматизма, разум начинал немного по-другому думать. Правильнее, что ли.
Вроде бы помогло – разум забыл об Александре, убедив сам себя в том, что хорошей девочке не надо думать о бывших и нечестных парнях своей сестры, – ни к чему хорошему сие не приведет. Но помогло это ненадолго. Или, может быть, в отличие от сознания подсознание не прониклось советами музыки.
Ночью Марте приснилось, что Феликс и Саша стоят друг напротив друга на боксерском ринге, в одних трусах. Первый – в желто-фиолетовых с жирафиками, второй – в голубых с кислотно-розовой полосочкой. С первого же удара Саша повалил Феликса на ринг и парой яростных ударов разбил ему лицо в кровь. Она, правда, была не алая, а темно-зеленая, как глаза Александра.
Марта, словно привидение, витающее над местом проведения боя, стала стремительно спускаться вниз – увидела, как Саша, воистину по-вампирски усмехаясь, держит в каком-то жестком захвате кисти рук Феликса. А ведь они – самое дорогое, что есть у пианиста. Нет, у любого музыканта!
– Эй! – разозлилась Марта, понимая, что Саша сейчас переломает руки бедному талантливому пианисту. – Не трогай его, сволочь! Не трогай! Не трогай его руки! Он пианист! Не трогай, не трогай!