- Не могу, - донесся жалобный голос. - Все, кончилась моя служба. Теперь меня можно по здоровью списывать. О-ох, Леха, помоги встать, что ли…
Из темноты под тентом сначала показались сапоги - сами по себе, печально летевшие подошвами вперед. Потом обнаружились и ноги, причем странно укороченные: то место, из которого они обычно растут, начиналось почти сразу за голенищами. Наконец, рядовой Валетов явился на свет… простите, в ночной полумрак… целиком и полностью. Плавно вознесся над бортом и медленно опустился к ногам своего командира. Руки Простакова отстыковались от подмышек боевого товарища, как опорные фермы от взлетающей космической ракеты, но стартовать Фрол не мог. Попробовал встать «смирно» - тоже не получилось. Поза осталась явно нестроевой и чем-то напоминала боевую стойку известной школы у-шу, подражающую походке утки-мандаринки. Говоря по-русски, Валетов то ли попытался сесть на корточки и не смог, то ли попытался встать и не распрямился. Левой рукой он придерживал ноги в месте их соединения, но правой героически попытался козырнуть. Не донес ладонь до кепки, охнул и схватился примерно за то же место. Примерно - потому что второй рукой он теперь придерживал точку стыка не спереди, а сзади.
- Так что… Разрешите доложить, товарищ лейтенант… - пискнул Фрол. Не договорил и согнулся еще больше. Мудрецкий вздохнул и повернулся к вернувшемуся на бетонку Простакову.
- Кто у нас был старшим в кузове? Докладывайте, младший сержант, что произошло. И запомните: я когда добрый, а когда и беспощадный!
Гулливер снова потер черную полосу на лбу, вздохнул. Посмотрел на лейтенанта и сообразил, что шутки и в самом деле кончились. Или могли кончиться, и совсем не так, как хотелось бы.
- В общем… Не утерпели мы, товарищ лейтенант. Ну, сами подумайте - сколько времени без остановки, потом еще перед воротами торчали… - Леха уловил красный отблеск габаритных огней в глазах Мудрецкого и заторопился: - Пока по асфальту, еще терпели, мы ж понимаем, а как грунтовка, так и… Но мы приказ не нарушали, товарищ лейтенант, мы брезент не откидывали и не смотрели никуда. Я-то по-малому, с краю высунулся, лбом в дугу уперся, а Фролу ну совсем надо было… Свесился он, за подножку на борту уцепился - ну, как сел за нее. А тут «шишига» возьми да подпрыгни! Мне-то ничего, только дугу малость погнул… Ну, я с утра поправлю… А Фрола, рядового Валетова то есть, сначала передом об подножку подняло, а потом задом опустило. Хорошо хоть вовсе не вывалился, правда ведь, товарищ лейтенант?
Мудрецкий подошел к заднему борту, поднял. Уточнил:
- Правая подножка или левая?
- Левая, - простонал Валетов. - Возле правой Леха стоял.
Лейтенант наклонился, принюхался.
- Точно, левая. Так, Простаков - завтра, как дугу выровняешь, не забудь борт помыть. За себя и за того парня, то есть за пострадавшего товарища. Валетов - в машину, отлеживайся до утра, остальным, кто дотерпел, - справа за палатками, пятьдесят метров, ищите по запаху и не провалитесь. К палаткам не подходить, к часовому тем более. Сегодня спим в машине, с утра размещаемся. Вопросы есть?
- Какого хрена посторонние в расположении?! - донеслось откуда-то сбоку. - Почему не разбудили? Что за бардак?!
Мудрецкий выглянул из-за «шишиги» и понял, что вопросы пока были адресованы не ему. Перед вытянувшимся в струнку часовым стоял… Вроде бы человек. В пятнистом комбезе, заправленном в берцы, в лихо приплюснутом красном берете. Верхушка берета маячила примерно на уровне нижнего края крыши «грибка». Часовому, соответственно, возле плеча, даже чуть ниже. «Как раз с Валета ростом», - прикинул привычный к контрастам Юра. Потом ввел поправку на дальность. «Нет, все-таки чуть повыше. Сантиметров на пять». Однако по ширине плеч человек в комбинезоне если и уступал часовому, то немного. Весь силуэт наводил на размышления о сказочных персонажах - вот только неясно, о гномах или троллях, - а также о Горбатом из знаменитого советского сериала, о летающих в воздухе гирях и поднимаемых за одно колесо грузовиках.
- Товарищ старший лейтенант, приезжал дэ-вэ-че, привез нам соседей. Приказал не будить. Дал мне два наряда вне очереди, - честно признался боец.
- За что?
Объяснения часового Мудрецкого не заинтересовали. Значит, это и есть командир из внутренних органов… то есть войск. Надо подойти, познакомиться.
Лейтенанты шагнули навстречу друг другу одновременно, как шпионы при обмене на границе. Сошлись возле бампера, несколько секунд смотрели друг на друга. Юра решил, что гость должен представляться первым, и вскинул руку к кепке:
- Лейтенант Мудрецкий, взвод химзащиты.
- Старший лейтенант Волков, разведка вэ-вэ. - Ладонь шириной с саперную лопату махнула куда-то в сторону берета и тут же протянулась вперед. - Можно просто Саша.
- А я Юра, - вопреки ожиданиям, хруста костей Мудрецкий не почувствовал. Только пальцы онемели - старлей правильно оценивал свои силы и возможности окружающих, а заодно обходился без ненужных соревнований. - А что такое «вэ-вэ»?
- Внутренние войска, - на квадратном от мышц лице удивленно хлопнули глаза. - Не знаешь, что ли?
- Ни разу не слышал, - признался Юра. - Нас учили, что ВВ - это взрывчатые вещества, а насчет ваших войск я не очень. То есть по телевизору видел, в Саратове училище вроде бы у вас… Я там рядом учился.
- Точно, я там учился! - искренне восхитился Саша. - Ты что, сам саратовский? Химдым заканчивал? Тогда мы и встретиться могли, вы к нам на стрельбище ездили.
- Да нет, я из университета, с военной кафедры, - второй раз за нынешнюю ночь объяснил Мудрецкий. - Биолог.
- Тоже нехреново, - согласился Волков. - Как раз напротив нас. Мы еще вокруг ваших корпусов одно время бегали. Видел?
- Было такое.
- Ну, значит, земляки. Тесна земля российская. А сюда каким ветром занесло? Где служишь, не на Кавказе?
- Нет, возле Самары. Отдельный мотострелковый батальон. Прислали на учебу, в связи с международной обстановкой.
- И нас с ней же. А то мало ли, чего еще наши бородатые придумают, а мы по запаху и не узнаем. С гор спустились, а мне приказ читают: был, говорят, у тебя простой разведвзвод, станет химический. Поедешь, отдохнешь в родном Поволжье.
Веришь, нет - неделю уже здесь отдыхаю, а из всей химии только противогаз видел, да и то свой собственный.
- Может, нас ждали? - предположил Юра. - Чтобы сразу вместе учить.
- Может, и вас, - согласился обладатель красного берета. - Слушай, химик, поможешь разобраться, что к чему? А я тебя… Ну вот, хочешь, рукопашке поучу немного? Дело полезное, и на гражданке пригодиться может. По рукам?
- По рукам, только не сильно!
- Да что ж я, не понимаю, что ли! - Хлопок и в самом деле получился аккуратный. Не сильнее, чем отдача у «макарова»… Помочь вам с размещением?
- Пока не надо, - вздохнул Мудрецкий. - Палатки я только завтра получу, а пока в машине заночуем.
- Ну так пошли ко мне, у меня два места в палатке как раз свободны! Чего вам с шофером в кабине корячиться?!
- Да ладно, я уж лучше со своими. - Юра хотел добавить: «а то еще натворят что-нибудь», но вовремя прикусил язык. Не стоило так говорить о своих солдатах, да еще и офицеру из другого ведомства. Нужно дать им шанс показать себя, тогда все сразу станет ясно.
- Н-ну, как хочешь, - в голосе старшего лейтенанта послышались уважительные нотки. - Смотри, наше дело предложить… Только фары погаси, а то часовому засвечиваешь.
- Я лучше машину разверну, а то мои бойцы в темноте ее до утра искать будут. - Мудрецкий потряс головой и зевнул. - Блин, они там что, провалились?
- Не должны, там доски крепкие, - успокоил коллегу Волков. - Да и слышно было бы. Попадание в дерьмо русский солдат отмечает однозначно, автоматически и оповещает товарищей об опасности на достаточно большом расстоянии.
- Это точно, - согласился Юра. - А вот генералы в таких случаях помалкивают. Зато потом как пошлют…
- А ты что, видел генерала в дерьме? - заинтересовался старлей. - И которого именно?
- Даже не одного. Потом как-нибудь расскажу, - пообещал Мудрецкий. - Вон как раз мои возвращаются, детишки покакали и хотят баиньки. Сейчас укладывать пойду.
- Ну, спокойной ночи, земляк. - Волков кивнул, поправил берет и направился к своей палатке.
Пересчитав и разместив личный состав, лейтенант Мудрецкий залез в кабину и попытался устроиться на жестком сиденье с максимальным комфортом. Резинкин уже спал, привычно и нежно обняв руль. Юра дотянулся, выключил фары и какое-то время пытался разглядеть сквозь мокрое стекло караульный «грибок» и часового рядом с ним. По крыше мерно постукивали и шуршали капли дождя. Под это шуршание Мудрецкий и уснул. И снились ему не девушки, не родной дом и даже не подполковник Стойлохряков. Снились ему квадратные бородатые террористы, бегающие вокруг саратовского университета в поисках секретного химического оружия, которое только русский солдат способен обнаружить без всяких приборов. И даже без специальной подготовки.
Лейтенант Мудрецкий открыл глаза и офонарел. Не то чтобы он засветился - с какой бы радости? - но глаза его стали очень похожи на фары вверенной ему «шишиги». Еще ему очень хотелось орать, вопить и выть, но как раз в районе голосовых связок что-то острое наглухо перекрыло гортань. Оставалось только хрипеть и безуспешно пытаться выпучить глаза еще больше.
За стеклом из утреннего тумана выбежал персональный лейтенантский кошмар. Квадратный, камуфлированный, с автоматом на груди и черными пятнами на морде. Кошмар неторопливой рысцой двигался к замершему в кабине представителю войск химзащиты, а из молочной пелены выдвинулся следующий - не такой огромный, но все равно внушительный. Когда первое видение протопало мимо дверцы, а белесая мгла извергла из своих недр очередную размалеванную харю, воздух со свистом ворвался в легкие Мудрецкого. Глаза скрипнули и вернулись в глазницы.
Юрий посмотрел налево - ефрейтор Резинкин в кабине отсутствовал. На душе стало совсем легко, поскольку некому будет рассказать взводу - а в перспективе и всему батальону! - горестную историю о лейтенанте, испугавшемся спецназовского марш-броска. Или кросса, или что у них там сегодня вместо утренней зарядки. Однако и серьезная же служба ребятам выпала: еще и не рассвело, а они уже бетон уплотняют. Да еще и с краской на роже - а через нее, Бекетов рассказывал, пот не выделяется, и через пару километров все чесаться начинает. Хорошо хоть не в бронежилетах и противогазах бегут, так что, наверное, просто разминка у них такая. Перед серьезными занятиями.
А пятнистые привидения все топали и топали - выходили из тумана и уходили в туман. Последний камуфлированый квадрат оказался гораздо меньше остальных, зато гордо краснел через заоконную серость затянутой в берет макушкой. Подбежав к машине, старлей Волков приветственно вскинул руку, но останавливаться не стал: ему, коротконогому, и так приходилось передвигать ботинки вдвое быстрее, чем остальным. Подкованный грохот постепенно затих где-то за кормой «шишиги».
Мудрецкий посмотрел на часы и негромко помянул маму и папу всех беговых мамонтов специального назначения, а также тот процесс, в результате которого эти мамонты зародились. Блин, десять минут седьмого! И в такую рань разбудить человека, половину ночи чуть ли не с боями пробивавшегося на секретный объект! Давить надо таких будильников…
Лейтенант попробовал устроиться поудобнее и продолжить столь безжалостно прерванное занятие. Не получилось. Кабина за ночь явно уменьшилась в размерах и вдобавок приобрела все свойства гранитного утеса. Сплошные твердые и холодные углы, вдобавок еще и отсыревшие. Никакого уюта. И ноги некуда девать - чуть ли не впервые Юра пожалел о том, что вырос таким длинным. Волков здесь ночевал бы с удобствами… А Валетов - тем более, и надо будет на следующую ночь его сюда загнать… Хотя нет, следующей ночью они все уже будут в палатках спать. На нарах. На мя-а-агких досочках, а поверх них, наверное, еще и матрасики дадут. И подушечки… Кабина сразу стала еще жестче и меньше, в такой точно заснуть не удастся. Кстати, куда делся Резинкин? И вообще, почему солдаты спят, когда подъем всей Российской армии уже пятнадцать минут как случился, а самое главное - проснулся лейтенант Мудрецкий, их главный и непосредственный начальник?!
Прыжок с подножки на бетонку получился совсем не спортивным: затекшие за ночь ноги резко воспротивились таким ударным нагрузкам, и к заднему борту лейтенант не дошел, а дохромал. К тому времени из кузова уже доносилось шевеление, однако эффект внезапности не был окончательно утерян. Из-под опущенного брезента торчала нога в высоком кирзовом ботинке. «Не Простаков, точно. Размер не его», - определил Мудрецкий, прицелился и резко дернул.
В кузове обиженно квакнули, потом нога задрыгалась, пытаясь вернуться на исходную позицию. Сразу не получилось - мешали борт и брезент.
- Кисляк, ты чего елозишь? - грозно пробормотал кузов голосом Простакова. - Еще раз шевельнешься - оторву все, что мешает!
Мудрецкий довольно улыбнулся, проверил горло - нет ли застрявших последствий кошмарного пробуждения - и набрал воздуха побольше:
- Взво-од, подъе-ом, тревога!!! - немного подумал, вздохнул и добавил: - С оружием - к машине!
«Шишига» затряслась в замысловатом танце, приходившемся дальним родственником не то «цыганочке», не то выступлениям звезд ночных клубов. Наконец покачивания и подергивания под уже совершенно непристойное звуковое сопровождение закончились долгожданным стриптизом. Брезент взметнулся на крышу, проворные ладони резкими ударами приласкали призывно торчащие ручки стопоров - и грохнул борт, на долю секунды опережая барабанную дробь посыпавшихся на бетон подкованных рубчатых подошв.
Бойцы химвзвода обалдело пытались рассмотреть что-нибудь в окружившей машину мути. В пределах видимости был только лейтенант, пока что никакой угрозы не представлявший. По какому поводу нужно было выскакивать с автоматами, не мог сообразить никто.
Мудрецкий еще раз вздохнул, осмотрел свое суетящееся воинство и решил не выпускать инициативу из крепких офицерских рук.
- В одну шеренгу… становись! Рав-ня-айсь! Сми-ирно-о! Валетов, была команда «смирно»! Ты что, еще и ухом вчера приложился?!
- Не-ет, товарищ лейтенант, - страдальчески сморщился Фрол. - Мне и того хватило… Вот и не могу я смирно. Не разгибаюсь.
- Сейчас вылечим, - ласково пообещал Мудрецкий. - Ну-ка, Простаков, помоги другу принять строевую стойку!
- Не надо, я лучше сам! - неожиданно обретенной выправке Валетова могли бы позавидовать солдаты Кремлевского полка. Того самого, что ходит строевым перед президентами и делегациями. Впрочем, орлы из почетного караула вряд ли когда-нибудь окажутся в окрестностях поселка Шиханы-2, так что этим утром рядовой Валетов наверняка был самым стройным солдатом в окрестностях.
- Вот видишь, военная медицина творит чудеса. - Лейтенант бдительно оглядел строй и обнаружил недостачу. - А Резинкин где?
- Он же в кабине был! - удивился кто-то.
- Та-ак… Точно к вам не перебрался?
- А куда бы он делся? - прогудел Простаков. - То есть где бы мы его положили? Там и без него поперек лежали, а все равно впритык было.
«Соседи, блин. Спецназ, - тоскливо подумал Юра. - Их шуточки, не иначе. Выкрали водителя из машины, чтобы никто не заметил, и убежали подальше. А потом будут ржать, пока не охрипнут: мол, у химиков хоть командира укради…»
- Значит, не было. Ну, тогда для утренней разминки сейчас будем его искать. Предложения есть? - лейтенант посмотрел на Валетова. Тот вытянулся так, что стал на пару сантиметров выше, но промолчал. Травма заметно сказывалась на его обычно неистощимой смекалке, вызывая серьезные подозрения насчет места расположения у бойца мыслительного аппарата. Юра с трудом подавил в себе биолога, утешаясь тем, что для таких исследований здесь место не слишком подходящее. Да и оборудования под рукой нет. Штык-ножом попробовать, что ли? Ладно, вот обживутся, побывают в местных лабораториях… Не может быть, чтобы здесь никого не вскрывали. Надо будет с коллегами поговорить, может, тоже заинтересуются.
- Разрешите, товарищ лейтенант? - Бас с правого фланга вернул Мудрецкого к скучной действительности. - Может, я покричу для начала?
Мысль была дельной, и Мудрецкий благосклонно кивнул, не прерывая приятных научных размышлений. Это его и подвело. Впомнивший студенческие годы лейтенант не успел последовать примеру своих подчиненных и заткнуть уши.
- Ви-и-те-о-ок!!! - пароходной сиреной взревел Простаков. Туман в ужасе задергался и начал сворачиваться, словно поспешно скатываемый коврик. - Ре-э-э-зи-и-и-на-а-а!!!
Туго свернутый туман с размаху залепил Мудрецкому оба уха. Через эту противную помеху вроде бы донесся слабый отклик - но откуда он пришел, разобрать не удалось. Зато сибиряк расплылся в улыбке и ткнул пальцем куда-то в колышущиеся молочные волны.
- Вон там он, бродяга. Далеконько, однако. Еще разок позвать?
- Давай! - махнул рукой лейтенант и тут же прикрыл ладонями пострадавшие от звукового удара органы слуха. На этот раз все получилось: отчетливо донеслось жалобное «ау!».
- Пошли! - Юрий решительно поправил фуражку, сдвинул козырек почти на брови. - Простаков, остаешься у машины. Часы есть?
- Есть, - удивился тот. - А зачем вам?
- Засекай время, будешь орать каждые пять минут. Назначаю тебя маяком. Остальным идти цепью, друг друга из виду не терять. Если оторветесь и заблудитесь, идти на звук, понятно?
- Так точно! - вразнобой ответил взвод.
- Тогда - цепью, за мной… марш!
Не успела поисковая группа пройти и трех шагов, как со всех сторон налетел рокочущий низкий гул, словно вокруг разом стартовали несколько мощных ракет.
- В долинке мы, однако, товарищ лейтенант, - пояснил из-за спины Простаков. - И не сказать, чтобы в маленькой. А вот леса тут мало, - послышался разочарованный вздох. - Кажись, только с одной стороны.