– М-да, да мы не будем, – закивали головами сыщицы.
– Тогда я вам водички, с вашего позволения, – бодро распорядился Алик и плеснул воды в два стакана.
– Простите, а может, мы разденемся? – кокетливо собрала губки пучком Василиса.
– Ни в коем случае! Вы ж при исполнении! – грозно глянул на гостей Алик и сурово произнес: – Помянем! Минутой молчания!
Люся и Василиса покорно притихли и приготовились свариться заживо, а Алик резво налил себе другую стопку и тут же рявкнул:
– За тебя, Никитка, ядрена матрена!! – и опрокинул еще один заупокойный стопарик.
Люся решила, что, если поминки продолжатся в таком темпе и дальше, они и слова из батюшки Кувыкина не успеют вытянуть. Потому откашлялась и скромненько начала:
– Скажите, а ваш сын…
– Минута ж молчания!! – возмущенно взглянул на нее Алик, а потом обернулся к Василисе и нежно пояснил: – А сейчас я выпью за Никитку, за сына моего…
И он снова опрокинул в себя водку.
– А теперь… я выпью за его отца! За меня! Дай бог мне крепкого здоровья и долгих лет жизни!
Подруги уже и вовсе ничего не понимали – Алик буквально не давал им открыть рта! И ладно бы они хотели что-то сообщить, они даже спросить ни о чем не могли! Альберт Семенович резво наливал спиртное, вскакивал, выливал в себя всю рюмку, затем снова на секундочку садился, только лишь затем, чтобы поморщиться, и снова вскакивал. Наливал, пил, садился, вскакивал, наливал, пил…
– За отца!! – вскочила Василиса, решив, что не позволит себя прервать.
Против этого Алик не возражал. Однако, как только он вылил в себя очередную рюмку, навзничь рухнул лицом в столешницу.
– Умер, что ли? – испугалась Люся.
– Н-нет, не знаю… – поморгала Василиса и приникла ухом к Аликовой груди.
– Ать! Попалась?! – болванчиком вскочил Алик и ухватил почтенную даму за пикантное место, чем чуть не довел Василису до обморока. – Обманули дурочку на четыре дулечки!! Наливай!
Испуганные подруги не шелохнулись. Тогда Альберт Семенович налил себе сам, выпил и снова с грохотом уронил голову на стол.
– Вась, он чего? Опять дурит? – кивнула Люся.
– Ну уж, теперь ты сама к нему лезь, – шепотом фыркнула Василиса, интуитивно поправляя грудь. – Мне вот эти игрища!
Люся к подвигам сегодня не готовилась, и подруги решили просто подождать до нового подскока безутешного батюшки. Не дождались, зато их терпение было вознаграждено звучным храпом. Теперь стало ясно видно, что хозяин квартиры спит.
– Ва-а-ась, – шепотом позвала Люся. – Он спит, что ли?
– Спит, паразит… – таким же шепотом отозвалась подруга. – И какая зараза нам посоветовала к нему с бутылкой заявиться! Пришли, называется, поговорить! А клиент на допросе спился!
– И чего теперь? – спросила Люся.
– Будем ждать, пока не протрезвеет.
– У-у-у… – горько взвыла Люся и вдруг решила: – Ты посиди с ним, а я… я тихонечко посмотрю – может, что в квартире интересного найду. Ну не зря же мы сюда перлись!
– Да чего с ним сидеть? Грудной ребенок, что ли? Авось дальше пола не брякнется…
И подружки на цыпочках отправились осматривать квартиру.
Комнат было две. Одна побольше и позаброшеннее – вероятно, здесь обитал сам глава семейства. Смотреть тут было особенно нечего – продранный диван, маленький стол, колченогий стул и старый небольшой телевизор. Зато другая комната запиралась на замок и сразу же вызвала интерес подруг.
– У тебя шпильки нет? – спросила Люся.
Василиса молчком протянула заколку.
Замки на домашних дверях – это вовсе и не замки даже, а так – акт суверенности. Поэтому уже через минуту дверь гостеприимно распахнулась, и подруги увидели совсем иную картину. Дорогих вещей здесь тоже не было, но не потому, что несчастный «сторож» Никита Кувыкин за всю рабочую жизнь так и не накопил на порядочный телевизор, а просто потому, что этот телевизор кто-то уже предварительно вынес. От него осталась только подставка. Судя по пустой комнате, здесь вынесли и кровать, и еще какую-то технику. Каким-то чудом уцелела лишь дорогая цветочная полка, на которой почему-то стояли не горшки с цветами, а валялись журналы, компьютерные диски да парочка газет «Автоас». Однако даже пустая комната не смотрелась нищей – здесь поклеили слишком хорошие обои, слишком современным выглядел выключатель, окна были пластиковыми, даже дверной блок был новым и недешевым.
– А у парня-то кто-то порылся… – прошептала Василиса. – Люся! Оглохла, что ли? Говорю – какая холера вынесла всю мебель Никиты? Не успел парень скончаться, а у него уже вещи сперли!
Люся небрежно листала журналы – как знать, может, на страницах он делал какие-то записи. Внезапно она страшно изменилась в лице, захлопнула журнал и прижала его к себе.
– Пойдем отсюда, – прошелестела она и поглядела на Василису расширенными от ужаса глазами. – Пойдем же! Здесь все равно больше нечего рассматривать!
– Погоди, – побывала Василиса, в каждом углу. – Ну чего мы, так ни с чем и уйдем?
– Вася! Этот Алик как-то храпит подозрительно… Может, он уже просыпается? – тянула подругу Люся.
– Да нормально он храпит, видишь, как выводит… – отмахнулась Василиса. – Слушай, Люся, а телефон-то у них… Смотри, какой телефон!
– Нормальный у них телефон.
– Не нормальный, а с автоответчиком. А там такие кассетки бывают… Люся, да помоги же! Я не знаю, как с ним обращаться-то! Где эта кассета вытаскивается?
– Ну на кнопочку, наверное, нажать надо, кассета и вылезет, – посоветовала Люся.
Василиса принялась нажимать на все кнопочки подряд, кассета не вылезла, зато в аппарате что-то зашуршало, и раздался мужской голос:
– Альберт Семенович, примите мои… соболезнования. Не знаю, чем вас утешить… И сам не знаю, как утешиться. Надо же – Никиты больше нет. А ведь он мне так и не отдал три тысячи! Теперь придется вам расплачиваться, горе-то какое…
– Ты включила автоответчик, – вздохнула Люся.
– Тихо, слушай дальше…
Дальше было всего два сообщения – какие-то парни выражали скорбь и соболезнования, обещали помощь, просили обращаться и напоминали, что Никита им должен, ничего необычного. И уже когда почти все сообщения закончились, из аппарата послышался бодрый, деловой женский голос:
– Пап, короче, документы на квартиру я забрала, ты все равно пропьешь. Ко мне в студию не заходи, забегу сама.
Дальше были еще два сообщения, но уже неинтересные.
– Люся, уходим отсюда! – дернула подругу Василиса к выходу. – Пойдем быстрее, а то вдруг она забежит именно сейчас!
Подруги рванули к двери и вдруг услышали, как во входной двери заворочался ключ.
– Влипли, – закусила губу Василиса.
– Давай быстрее в туалет, – метнулась Люся в прихожую. По странной задумке архитектора, многие старые квартиры были спроектированы так, что из прихожей дверь вела в туалет, а потом уже на кухню и в гостиную.
Они успели. Залетели в маленькую комнатку, закрыли за собой дверь и окаменели.
«Господи, сделай так, чтобы этому человеку не сразу понадобился туалет!» – взмолилась Василиса, слизывая с губы капельки пота.
«И как же здорово, что этот Алик не оказался джентльменом, не предложил нам раздеться! И ничего, что мы столько времени парились в куртках и сапогах, зато сейчас-то как повезло!» – думала Люся, чувствуя, как пот струйкой сбегает между лопаток.
Между тем в квартиру вошла женщина, это стало слышно по ее шагам – быстрое легкое цоканье каблучков. Видимо, в этом доме не принято было разуваться, потому что цоканье сначала направилось в кухню, а потом куда-то дальше, в комнату.
– Идем, – почти беззвучно проговорила Люся и дернула подругу за руку.
Они буквально на цыпочках вышли за дверь, а потом пулей вылетели из подъезда и завернули за угол дома.
– Не стой, Вася, давай отсюда быстрее! – тянула Люся подругу на другую сторону дороги.
– Люся, а может, немножко посидим, а? В засаде, так сказать, своими глазами убедимся, что приходила к отцу именно она, – предложила Василиса, когда подруги отошли на безопасное расстояние.
Люся повернулась и прошептала, будто их все еще могли услышать:
– Не надо, Вася, сидеть в засаде. Она уже пришла. И ты ее видела. Надеюсь, узнала.
– Конечно, это ж Татьяна – помощница нашего Вазонова.
– Ну так и чего еще ждать? Когда она тебя травить начнет?
Василиса швыркнула носом:
– Эх, черт, как руки-то чешутся! И знаешь, что преступница, а взять не можешь!
– Конечно, не можешь, с чем мы ее брать-то будем? – задумчиво проговорила Люся. И добавила: – Вася! Тебе теперь и вовсе нельзя в студию соваться. Черт его знает, как она людей травит? Может, подойдет, в лицо брызнет, и все! Охнуть не успеешь. Или воткнет в тебя отравленную иголку…
– Второе скорее всего… – с интересом взглянула на подругу Василиса. – А ты откуда знаешь?
– Ну так… читаю, думаю, размышляю… – важно задрала голову Люся.
– Хорошо, тогда я к себе вообще никого близко не подпущу, делов-то!
– И все же лучше поберечься, – не соглашалась Люся. – А что, если она поймет, что здесь были мы?
Василиса высокомерно улыбнулась:
– Люся! Если она не поймет, ей передаст папаша – Алик. У меня ж такая яркая внешность, он меня опишет!
– Господи, нашла чему радоваться…
Глава 6. Канары на пенсию
Дома было тепло, уютно и безопасно.
– Пойду ванну приму, – едва раздевшись, решила Василиса. – Погреюсь. А то… как бы опять не свалиться с температурой, она теперь и вовсе ни к чему.
– Конечно, прими, – мотнула головой Люся. – Я тебе уже и журнальчик приготовила. Посиди в ванне, полистай.
Подруга взяла теплый халат, целую кучу тюбиков с кремами и не спеша направилась в ванную.
Люся подошла к плите. Сегодня у Василисы был тяжелый день, а она же после болезни, надо ее хорошенько подкрепить.
Людмила Ефимовна накидала на противень вареные макароны, покрошила сосисок, потерла сырок «Дружба» и решила, что из всего этого должна выйти изумительная запеканка. Сунула в духовку свой гастрономический шедевр и уселась ждать. Запеканка еще как следует и не запеклась, а из ванной уже вылетела Василиса. Вся в мыле, на голове – слипшиеся волосы, клочки пены на острых ключицах и кое-как обмотанное вокруг тела маленькое полотенчико – подруга даже не догадалась обмотаться банным!
– Журнальчик полистала? – с интересом спросила ее Люся.
– Ты!.. Ты где это взяла?!! – трясущимися руками тыкала в лицо подруги Василиса намокший журнал.
– У Никиты, там, на цветочной полке.
– Откуда?!! Я такая… я, конечно, хотела бы, но… – Василиса чуть не плакала.
В глянцевом журнале, даже не журнале, а так – брошюрке, были сфотографированы красивейшие пейзажи самых разных мест мира. Но самое главное – на всех этих фото красовалась Василиса! И как же она была одета! В какую роскошь! А в каких каретах! И в замках! И в бикини на золотом песке, и на выходе из лазурного моря. Рядом были весьма достойные лица, самые достойные, самые известные, которые просто не сходили с голубых экранов.
– Где?! Где я могла так сниматься? – трясла Василиса журналом. – Это что – пока я болела, пока лежала в бреду?.. Господи, это катастрофа! В кои-то веки попасть в такое чудо и ни-че-го не помнить!.. Люся, так это и есть путевка «Мать и дитя», про которую мне Пашка все уши прожужжал? И я не помню! Ничего!!
– Да это не ты, – успокоила ее подруга.
– Я!! Это я!! Видишь… в карете… ну хороша как, а? – загляделась Василиса на собственное изображение. – Посмотри!
– Да я еще там, у Никиты, смотрела, – доставала из духовки запеканку Люся. – И правда хороша, поэтому… это не ты.
– Ты меня всегда недооценивала! – гордо взмахнула Василиса слипшимися реденькими прядками.
– Ну Вася! Ты посмотри на фигуру! Когда это у тебя была такая прекрасная грудь? А попа? А изгибы талии? Это же фотомонтаж. Правда, очень качественный…
– Почему фотомонтаж? Ну с чего ты взяла? – никак не соглашалась Василиса. – Да! И попа, и грудь… Я просто удачно получилась! Это все мое!
– Вася, прекрати истерику! Сама же говоришь – ничего не помнишь, при температуре была два дня, и как бы ты все успела? И потом – у тебя действительно поднялась температура! А здесь совершенно здоровый, свежий, сияющий вид, молодое тело. Это монтаж. Кто-то над тобой слишком хорошо поработал.
– И что? Ты специально журнал стащила, чтобы… Нет, ну как хороша!
– Вася, – совершенно серьезно уставилась на подругу Люся. – Ты почитай, что там написано.
Василиса поежилась – в одном полотенце стоять было прохладно.
– Иди, залезай обратно в ванну, а я тебе сама почитаю.
Василиса охотно нырнула в горячую воду, а Люся пристроилась рядом.
– Я не буду тебе читать весь текст, расскажу своими словами. Короче, здесь говорится о том, как замечательно отдыхают знаменитости и обычные, рядовые миллионеры. Про миллионеров даже больше написано. Рассказывается, что наши денежные мешочки не знают, как себя развлечь, и роскошные курорты их уже не прельщают! А прельщает их как раз обыденная, нищая жизнь бомжей и побирушек. Некоторые хотят видеть себя в роли брошенной многодетной матери, некоторые – в роли покинутого инвалида, а вот ты, Вася, богатая, состоятельная леди, хочешь побаловать себя жизнью простой несчастной пенсионерки.
– Ужас-то какой… – пробормотала Василиса. – И что – кому-то это доставляет удовольствие, да? Этим миллионерам? Они, значит, влезают в нашу шкуру, льют бутафорские слезы, а потом обратно – в золото и бархат, да?
Люся поморщилась:
– Василиса, нам сейчас не об этом нужно думать, а о том, кому понадобилось из тебя миллионершу делать?
– А-а… теперь понятно, какие деньги просил Никита, – качнула намыленной головой Василиса.
– Ну да. Тут, кстати, так и написано, что ты получила богатое наследство, – между делом подчеркнула Люся. – Однако совсем непонятно – зачем убили Никиту?
– А меня? Меня ведь тоже могут убить, да? Из-за богатства?
Люся помолчала, потом решительно замотала головой:
– Не думаю… Прежде чем тебя убить, убийце придется себя обозначить. Если из-за денег, то он же должен от тебя их как-то получить! Только что-то не верится мне в эту затею… Понимаешь, ведь любой более-менее умный вымогатель без труда узнает, кто ты есть на самом деле!
– Но ведь Никита поверил!
– А кто тебе сказал, что он – умный? Сама же говорила – когда первый раз на тебя вышел, даже пистолета никакого не взял! – напомнила Люся. – А ведь коль он собрался запугивать состоятельного человека, то мог бы и подумать, что если у бабушки имеются деньги, то и охрана найдется. И оружие какое-нибудь окажется, и вообще опасно на состоятельных людей кидаться. Это тебе не брошенный бедолага бомж, за которого заступиться некому.
– А зачем тогда журнал? На дураков рассчитывали? Смысл?
– Вот и я думаю – где он, этот смысл? – задумчиво вздохнула Люся и вдруг опомнилась: – Ну, ты будешь вылезать? У меня уже вся запеканка остыла!
Запеканка не остыла. Противень благополучно стоял на табурете, а возле него сидели Финли и Малыш и щурили сытые глаза.
– Ва… ся… Я забыла поставить запеканку на стол… И они все сожрали!! Ах вы воры!!! Преступники!! Стащить блюдо больного человека!!!
– Люся, не ори так! Можно подумать, ты приготовила запеченного поросенка, – вступилась за питомцев Василиса. – Они, может быть, меня от отравления спасли. Ну что за жизнь! Каждый так и норовит от тебя отделаться! Не ядом отравят, так макаронами…
Люся быстро разогрела грибной суп, который варила еще три дня назад, и демонстративно взяла ложку первая. Василиса присоединилась – про отравление макаронами она сказала так, ради красного словца, а оставаться голодной уж очень не хотелось.
– И все же… все же я думаю – надо брать эту Татьяну, – рассуждала она, пока Люся мыла посуду. – Погибает ее брат, ей достается квартира – сама же слышала, что она все документы забрала у отца. Кстати, отец тоже собирается скончаться…
– Нам обещали, что он только сопьется, – буркнула Люся.
– Да это практически одно и то же… Кстати, квартира! Чем не повод, чтобы прикончить родного братца? – размышляла Василиса. – Правда, непонятно, каким боком им помешала я…
– В том-то и дело! Непонятно! А ты – брать! А еще непонятно – каким боком ей помешали Эдик и Антон! Как это мы ее возьмем?
– Н-ну… но тогда она всех перетравит! И меня самую первую! Я же говорю – надо брать! И… – вдруг выдохнула Василиса, – черт с ним, давай возьмем на живца, на меня то есть!
– Какой-то хлипенький живец… – скривилась Люся. – На него порядочная рыба и не клюнет вовсе…
Василиса фыркнула и налила себе еще одну тарелку супа.
Люся собиралась сказать еще что-то, но ее отвлек телефонный звонок. Василиса, сметая табуреты, рванулась к телефону:
– Аллеу, Василиса слуша… Людмилу Ефимовну? Сейчас!
Звонила женщина по поводу щенка.
– Хорошо, спасибо огромное! – восторженно бормотала в трубку Люся. – Значит, завтра, да?.. Ну конечно! Я уже обо всем договорилась! До свидания…
– И кто это? – хмуро спросила Василиса.
– Это женщина, она у меня щенка просила, черныша. Завтра мы с ней встретимся. Васенька, ты ложилась бы отдохнуть, а я с Ольгой по телефону поговорю – ну надо же щеночка пристроить…
Василиса и впрямь хотела лечь, а когда добралась до постели, тут же уснула – все же выздоравливать надо было постепенно.
На следующее утро Василиса собиралась в студию.
– Люся! Люся! Посмотри на меня, я достойно выгляжу? – крутилась возле зеркала Василиса Олеговна.
– Ну вот видишь, в шапочке тебе куда лучше, – мельком взглянула на подругу Люся.