Мы проехали его насквозь и начали петлять по тенистым бульварам и улицам в квартале Мирамар.
Поездка обошлась мне в десять песо.
– Это не дорого, – заявил Алехандро.Российское консульство представляет собой небольшой домик, заросший цветущими деревьями, в садике поют птицы.
Дверь открывает сонная дежурная. Выслушав Алехандро, она посмотрела на меня с молчаливым грустным неодобрением: вот, мол, очередная жертва, попавшая под обаяние кубинского пройдохи и готовая тратить время и деньги на решение его проблем. Затем дежурная покачала головой и сказала по-русски, что никакой справки не требуется.
– Работник посольства говорит, что справка нам не нужна, – перевела я для Алехандро.
– О, леди, зачем вы так говорите! Я же негр! Они хватают меня!
– Кто? – спросила она меня. – Кто его хватает?
– Пока никто, – сказала я по-английски.
Дежурная снова покачала головой:
– Почему вы говорите по-английски?
– Чтобы он понимал.
– Мы не даем никаких справок! Не беспокойтесь, у вас не возникнет проблем!
Мы вышли на улицу.
– Такое ощущение, что у тебя паранойя. – Мне потребовалось определенное мужество, чтобы это произнести.
– Поверь, у меня были проблемы с полицией.
Нам пришлось довольно долго идти пешком, то скрываясь в тени душистых кустарников, то выходя на жаркое солнце, пока, наконец, рядом с нами ни притормозила ржавая «Победа».
– Пипо! – заорал издалека водитель, высунувшись из окна.
– Ничего себе! Какая тачка!
– Это мой друг, он довезет нас бесплатно. Ты хочешь есть? Мы поедем в кафе на Малеконе, там тоже работает мой друг.
Я никогда не ездила в машине, в салоне которой все было ржавым. В прошлом богатая отделка из малиновой кожи висела клочьями.
– Я хочу сфотографировать.
– Ноу фото, Пипо! – сказал водитель.
– Не фотографируй, если увидишь полицейских.
– Почему?
– В такой машине нельзя возить туристов, эта машина для кубинцев.
– А как полицейские узнают, что я не местная?
– У местных нет фотоаппаратов.Океан штормило, огромные волны перелетали через парапет, искрясь фонтанами брызг и заливая дорогу. Тут и там, вдоль всего берега, блестели на солнце выброшенные волнами рыжие водоросли. В лужах стояла радуга.
В кафе нам принесли мохито, в котором было много воды, отсутствовал тоник и присутствовали крупные кубики льда.
Недалеко от нас нищий мужичок мылся прямо в одежде. Он терся мылом прямо поверх штанов и рубашки, а набегающие волны захлестывали его с головой, смывая мыльную пену. В одной из таких волн нищий потерял мыло и начал нырять за ним, громко отплевываясь и чертыхаясь.
По телевизору показывали новости про ураган, который бушевал на восточном побережье. Телевидение здесь неторопливое, как в моем детстве. В течение получаса, пока мы ели паэлью, на экране демонстрировалась карта Кубы, которую с востока пожирал ураган, графически изображенный в виде воронки. Никаких комментариев диктора не было. Время от времени врезалась съемка с вертолета: затопленные водой джунгли и плантации сахарного тростника, сараи со снесенными крышами. Затем снова карта и графика урагана без комментариев. Телеоператор «поймал» тень от вертолета, бегущую по траве, и не сводил с нее объектив минут пять.
Задорные мускулистые полуголые парни, сидевшие на парапете, не отрываясь, смотрели в телевизор. Сначала я решила, что они покурили, но потом поняла: эти ребята привыкли к неторопливым новостям.К Алехандро устремилась пара персонажей с густыми, как джунгли, черными шевелюрами, развевающимися на ветру.
– Пипо! – радостно заорали они, завидев его, и начали читать рэп про пипл Кахакинта.
– Пипл Кахакинта! – подхватил Алехандро, приветствуя парней также в рэповой манере.
Неужели они это сами сочинили?
Из одежды на них были только шорты, которые сильно топорщились, когда новые знакомые пожимали мне руку. На теле у обоих татуировки. Мне особенно запомнилась одна: Че, вытатуированный на плоском черном животе. Глаза команданте игриво выглядывали из красных спортивных шортиков обладателя тату.
– Не хочешь купить сигары? – спросил он.
– Спасибо, нет.
– В подарок своим друзьям?
– Мои друзья не курят.
– Он продаст вдвое дешевле, чем в магазине, – вмешался Алехандро.
– Не хочу.
– Почему?
– Я же сказала: мои друзья не курят сигары.
– Амиго, ее друзья не курят сигары.
– А кокаин не надо?
– Нет.
– Нравится местный кофе?
– Неплохой.
– У нас на Кубе лучший кофе, у вас такого нет!
– Вообще-то, есть.
– У нас кофе свежий, ароматный, у вас не такой. У вас кофе не растет. Пока его к вам везут, он теряет все свои свойства. От нашего кофе повышается потенция.
– Серьезно?
– Конечно! Хочешь купить кофе?
– Нет.
– Купи! Будешь каждое утро вспоминать обо мне! – сказал Алехандро.
Я стала уже беситься.
– Меня задолбало, что ты все подряд пытаешься мне впарить! Касу с грязными матрасами! Кофе! Я все утро решала твои мифические проблемы с полицией! А сейчас я хочу спокойно пить кофе!
Он захохотал:
– Я люблю тебя!
– Заткнись и люби молча, Пипо!
Он захохотал еще громче.
– Они называют меня Пипо, это мое уличное имя. Близкие зовут меня Алехандро.
– Пипо тебе больше подходит. Биг Пипа, вот ты кто.
– Биг Пипа! – он снова заржал. – Я не Пипа, я Пипо.
Мой гид махнул рукой, и торговец цветами с подчеркнутым уважением передал ему розу, Педро встал на колено и протянул ее мне.
Я уткнулась в меню.
Он поставил розу в бутылку минералки.На волнорезах и камнях, выступающих из воды, копошатся большие и совсем крошечные крабы.
– Объясни мне, почему ни в одном ресторане мне пока не удалось нормально поесть!
– Как это, нормально?
– Нормально – это для меня рыба или морепродукты, вот крабы например, и салат! Почему везде паэлья, с которой капает жир?! Все жареное и жирное! Я заболеваю от этой еды! Вот же океан рядом, почему нет рыбных ресторанов?
– Спроси Фиделя. Все рестораны принадлежат ему и его брату.
– Тогда я хочу купить морепродукты на рынке и приготовить их на касе.
– Это невозможно. Ловить рыбу на продажу запрещено.
– О, черт! Разве это жизнь?!
– Не грусти, ми рейна, я найду для тебя и рыбу, и лобстеров. Дай только время.Вечером к хозяину касы пришли друзья и предложили Алехандро выпить с ними рома, купленного на полученные от меня денежки. Я прислушивалась к их голосам в прихожей. Алехандро хвастался, что я ходила с ним в консульство за справкой.
Я тихонько поднялась по лестнице, зашла в ванную и посмотрела в щелку двери. Мне показалось, что в комнату хозяина вошли те самые люди, которых я видела в ночь моего приезда, и «бандитос» занимались тем же, что и тогда. Долбались кокаином.
У меня созрел план бегства.
Я начала готовиться. Незаметно собрала чемодан, пододвинув его поближе к двери. Кинула в сумку косметичку, которая лежала в ванной. За касу уплачено – значит, я могу уехать в любой момент. Останется только надеть босоножки.
Когда Алехандро вошел в комнату, я притворилась спящей. Он довольно быстро захрапел, и я тихонько отодвинулась на край кровати. Он повернулся на бок и обнял меня.
– Мне жарко. – Я скинула его руку.
Все нормально, снова захрапел.
Я осторожно села на кровати. Протянула руку за платьем. Взяла ключи, на цыпочках подошла к двери, долго, чтобы не скрипнуть, поворачивала ключ в замке.
До чего я докатилась! Какая глупая ситуация!
И вот наконец дверь открыта.
Стало безумно смешно. Все как в кино.
Я схватила чемодан, босоножки и, давясь от смеха, выбежала на улицу.
Было около трех ночи. На Малеконе светила луна. Я сделала ошибку, и я ее исправлю! Прохожих не было.
Почти бегом, задыхаясь, я катила чемодан по мраморным плитам Прадо. За углом будет «Инглатерра», отель, который я хорошо знаю. Обычно на углу собираются таксисты, но сейчас их не было, видимо, уже поздно.
Я прошла через опустевший бар «Инглатерры», у стойки регистрации стояло четверо: два пожилых лысоватых мужика, кажется канадцы, и две хохочущие кубинские бабы средних лет. Пока портье сверял паспорта с заполненными карточками постояльцев, уточняя какие-то подробности, кубинки не терялись – обнимали и целовали канадцев, забалтывали их, видимо желая отвлечь внимание потенциальных клиентов от своего возраста и своей оставляющей желать лучшего внешности.
– У вас бронь? – спросил портье, когда подошла моя очередь.
– У меня нет брони.
– Извините, у нас нет мест.
– Во всем отеле?
– Да, к сожалению. Сейчас фестиваль сальсы. Попробуйте пойти в другой отель.Пришлось тащиться с чемоданом снова на улицу. Такси, как назло, не было.
В крайнем случае можно пойти в соседний пятизвездочный «Парке сентраль», где номер стоит триста евро, уж там-то наверняка будут места, но это убьет мой бюджет. Надо сначала попробовать найти что-нибудь подешевле.
Я пошла по улице, в конце которой видела какой-то отель.
Ко мне подъехал таксист, помог погрузить чемодан в багажник.– В отель, пожалуйста!
– В какой?
– В ближайший.
– Там нет мест.
– Тогда туда, где есть.
– Сейчас сезон, отели очень заняты. Лучше договариваться заранее.
– Давайте поищем места. Где-нибудь они должны быть.
Мы подкатили к отелю «Санта Исабель», но мест там не было, после чего также безрезультатно объехали еще несколько гостиниц.
Водитель посоветовал поехать на касу, которую он знал, сделал звонок, но и та оказалась занята.
Тем временем стало светать. Я решила расплатиться с водителем, пока счет не стал заоблачным. И пошла искать жилье, оставив чемодан в последнем из отелей, где нам отказали, под присмотром портье.
Я встретила рассвет с фотоаппаратом и не скажу, что пожалела об этом. Небо над Гаваной заполнили облака разного вида и цвета. Плавно скользили сквозь золотые лучи пушистые розоватые примадонны. Торжественно выезжали рыцари в фиолетовых доспехах. А один раз даже выползла гигантская зеленая черепаха и пропустила восходящее солнце через свой пищевод. Кроме этого, не в небе, а на земле попадались чудные старухи в ярких платьях и широкополых шляпах, явно напоказ курящие огромные сигары. Я сфотографировала одну из этих дам. Она попросила песо. Я дала. Но фото мне не понравилось, и я решила переснять. За второе фото старуха попросила еще песо. За две минуты она заработала половину здешней месячной пенсии.
Стали открываться окна, город оживлялся, в цокольном этаже одного из домов уже работала мебельная мастерская. Рабочие резали вручную витиеватые деревянные узоры – будущие спинки и подлокотники кресел, венцы шкафов. Весьма неплохая мебель в колониальном стиле. Вот бы купить пару кресел и комодик.
Рабочие заулыбались мне.
– Так вы не только танцевать умеете, но и делать мебель! – улыбнулась я в ответ и поспешила скрыться.
В следующем окне картина была еще интереснее. Яркие плакаты восьмидесятых годов висели на стенах, выкрашенных розовой краской. Посреди помещения в высоком ржавом парикмахерском кресле восседал человек, укутанный белой простыней. Его волосы уничтожал машинкой парикмахер. Перед человеком не было зеркала, и он не видел, что происходит у него на голове. Клиент сидел перед дырой, прорезанной в старых, вросших в мостовую жалюзи, которые не поднимали десятки лет. Прорезанное отверстие служило входом и окном одновременно.
Между мной и парикмахерской не было стекла, клиент и парикмахер видели меня так же, как я их. Мне неудержимо захотелось сделать фотографию, и я щелкнула затвором. Вопреки моим ожиданиям, клиент, застигнутый врасплох в столь непрезентабельном виде, не рассердился, а улыбнулся мне.Я вспомнила об усталости, только когда заполнилась флешка. Надо искать жилье.
Увидела на стене знак, похожий на глаз и обозначающий сдачу жилья внаем, и позвонила.
Замок щелкнул, открывшись при помощи какого-то электрического привода, и я стала подниматься по отремонтированной в духе московских евроремонтов лестнице старинного особняка.
Меня встретил заспанный кубинец испанского происхождения и сообщил, что мест пока нет, но на следующей неделе будут, если заранее оставить аванс. Я сказала, что подумаю.
В отеле «Телеграфо» скучающие девицы в черных мини-юбках и ажурных чулках, которые обтягивали полные темные ляжки, также сообщили мне, что мест на ближайшие дни нет.
Я уже порядком вымоталась. Хотелось спать. Бодрое безразличие окружающего мира, начинало бесить.
Я уселась на мраморную скамью на бульваре обдумать положение.
Откуда ни возьмись, нарисовался карикатурист и начал калякать мерзкие, совершенно не похожие на меня шаржи. Один за другим. Я дала ему песо, только чтобы он отвязался.
Затем появилась девочка и начала танцевать. Она танцевала просто блестяще, нереально для ребенка словно она – профессиональная исполнительница эстрадных танцев. У меня даже закралось подозрение, что это карлица. Она изощрялась и выделывала па только для меня, других зрителей на бульваре не было.
Пришлось дать ей песо.
Она схватила его, расхохоталась, обнажив огромные кривые зубищи, и убежала.
Сразу за ней подошел ресторанный зазывала с меню в руках.
«Ла крема томато», прочитала я.
– Это суп?
– Да, да. суп! Крема томато ор чикен!
Страшно хочу горячего супа!
Я проследовала за зазывалой на балкон ресторана и уселась в ожидании официанта. Пол и стены были облицованы кое-где облупившимся кафелем. В предвкушении крем-супа скромная атмосфера этого заведения показалась мне приятной, несмотря на то, что клеенчатые скатерти постоянно сдувало со столиков, и немногочисленным посетителям приходилось прихватывать их руками. Пока я удерживала свою клеенку, очередной порыв шаловливого океанского ветерка поднял мою юбку, а затем сорвал скатерть с пустующего столика и облепил ею мое лицо и больно ударил железной салфетницей по коленке.
Когда я отлепила от себя клеенку, передо мной стоял пожилой вертлявый официант и протягивал меню на испанском.
– Могу ли я получить меню на английском?
– О, нет!
Официант переметнулся к парочке за соседним столиком. Я прислушалась, что заказывают инсайдеры: тоже крем-суп, только мясной. Ага, понятно!
Я подозвала официанта и заказала томатный крем-суп. Не люблю мясо.
Шло время, меня уже стало клонить в сон, а суп все не приносили. «Они его готовят, а не разогревают, как бывает в наших ресторанах», – успокаивала я себя.
И вот наконец появился официант с тремя мисочками, две он с поклоном поставил перед влюбленной парочкой, а одну передо мной, сделав при этом куртуазный жест наподобие реверанса.
– Ла крема! Томато! – многозначительно произнес он и стремительно скрылся.
Я с жадностью схватила мисочку.
Что это?! Клей?! Или что-то похуже? Нечто беловатое, напоминающее клейстер, которым клеят обои. А где же «томато»?
Я зачерпнула ложку «ла крема», и со дна всплыла красная гадость типа консервированной томатной пасты, которую использовали в лохматом СССР для приготовления борщей.
Я решительно не могла это есть. Никак.
Скосив глаза за соседний столик, я увидела, как парень и девушка, влюбленно глядя друг на друга, с аппетитом уминают точно такой же клейстер, в котором, изображая мясо, плавают кусочки докторской колбасы.
Готовая разрыдаться от голода и усталости, я поспешила покинуть ресторан. Надо было что-то срочно решать с жильем, и я двинула в пятизвездочный отель.Здесь номера были, и стоили они от трехсот пятидесяти евро и выше. Работник отеля показал мне комнату. Она не была какой-то особенной, так себе комната. Гораздо больше мне понравилась темнокожая горничная в форменном черном платье, белом передничке и белой наколочке из накрахмаленного кружева в волосах. Интересно, она входит в цену за номер?
В любом случае я была готова взять номер на сутки.
На ресепшене никого не оказалось. Во ожидании портье я клевала носом на мягком сиденье в холле, как вдруг мой телефон подал голос. Звонила свекровь. Мы не сказали ей о моем отъезде.
Я нажала кнопку и как можно бодрее сказала:
– Здравствуйте! Как вы поживаете?
– Почему он такой нервный?
– Он нервный? – насторожилась я.
– А вы не заметили?
– Ну, может быть, немного.
Врач нам сказал, что лучше со всем соглашаться, не пытаться ее переубедить, поэтому я не спорила.
– Почему, как вы думаете? – настаивала она.
– Не знаю.
– Вы давите на него.
– Как? В чем?
– Во всем, а он срывается на меня. Кричит.
– Вы не переживайте, на меня он тоже иногда кричит. Это ничего.
– Как ничего? Человек постоянно на взводе!
– Я постараюсь не давить.
Я не хотела ей говорить, что у меня дорогой роуминг. Вышла на улицу, чтобы не шуметь в холле.
– Вы мне скажите, вы, вообще-то, молитвы читаете? – спросила свекровь.
– Конечно.
– Какие?
– «Краткое правило» утром и вечером. Если успеваю, то «длинное». «Акафист Богородице» читаю, «Символ веры», «Отче наш» перед едой, – радостно отрапортовала я.
– Это плохие молитвы. Я дам вам хорошие. У вас есть ручка записать?
– Сейчас поищу, – сказала я и выключила телефон.
В уме я пересчитала деньги и поняла, что роскошествовать в «Сентрале» получится не больше шести-семи дней. А что потом? Менять билет?
Надо все взвесить.Подошел нищий и предложил купить у него газету «Грандма» с Лениным на первой странице. Я отказалась.
Тогда он предложил кокаин. Я снова отказалась.
Тогда он предложил купить кубинский цент за американский доллар, показывая, что на монете есть портрет Че.
– Польша? Германия?
– Россия.
– О! Россия! Говорит и показывает Москва! Говорят все радиостанции Советского Союза! Дружба! Спутник!.. Э… На здоровье!
Я дала ему песо, чтобы он отстал, присела на лавочку в парке перед отелем и не заметила, как мои глаза закрылись сами собой.