Когда глаза открылись, я чуть не заорала. Надо мной склонился Алехандро. Его лицо было совсем близко, и я невольно отшатнулась.
Он сгреб меня в охапку.
– Ми рейна, я тебя искал по всей Гавана-Вьехо!
– Отпусти меня! Я хочу уехать! Я поеду в офис «Аэрофлота» и обменяю билет на ближайший рейс!
– Я тебя не отпущу!
– Здрасьте! Я в полицию обращусь!
– Ми рейна! Ты можешь сдать меня в полицию, но ты сама сказала, что тебе было плохо в Москве. Куда же ты поедешь?
– Я такой человек, мне везде плохо!
Я зарыдала.
Он поставил меня на землю, заглядывал мне в глаза, тряс за плечи, просил сказать ему правду.
– Какую правду? Какую правду ты хочешь услышать? Не связывайся со мной! Оставь меня в покое!
В конце концов он окликнул знакомого таксиста, мы забрали мой чемодан и вернулись на касу.
Я рухнула на кровать. Засыпая, услышала, как пропищала эсэмэска. Наверное, от мужа.
Я вдруг осознала, что сильно скучаю по мужу, но почему-то не хочу возвращаться в Москву. Представила себе Шереметьево, серый снег, пробку на Ленинградке, толстые животики и вторые подбородки прохожих.
Нет. Лучше здесь. Что бы ни происходило. Пусть все идет, как идет. У меня еще две недели, и я не буду менять билет.Жаркий воздух пронизан регги и всевозможными запахами. Музыка здесь на каждом шагу: льется из распахнутых окон, брызжет из проносящихся авто, лавиной хлещет из ресторанов, кафе, баров на каждом углу.
Алехандро, заслышав очередную мелодию, начинает подпевать и пританцовывать. Песня о любви.
Мы идем по улице, он поет и посылает мне воздушные поцелуи, прижимает ладони к сердцу и воздевает руки к небу. Срывает алые цветки с какого-то дерева и вставляет мне в волосы. Цветки, как ни странно, не падают. Как в индийском кино.
Солнце превращает в перламутр облупившуюся штукатурку на стенах, рисует тенями балконных решеток причудливые узоры.
Прохожие не удивляются поющему Алехандро, они уважают «энаморадо» – влюбленных. Все улыбаются, некоторые подпевают.
Алехандро хватает меня за руку, и мы ныряем во дворик, где стоит небесно-голубой жигуленок, о который облокотились две томные большегрудые кубинки в ярких платьях. Одна в оранжевом, другая в розовом.
Вокруг бегают пестрые куры. Пушистая белая собачка тявкает на них, спрятавшись под бампером.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж, заходим в комнату. Нам навстречу, радостно восклицая, поднимаются две старушки, испанки.
– Педро! Смотрите, кто пришел!
Нас усаживают на обитые алым дерматином стулья, и одна из старушек принимается варить кофе.
Алехандро подходит к статуе Мадонны в обрамлении елочной гирлянды и искусственных цветов и молится на испанском. Незанятая стряпней старушка включает гирлянду, лампочки начинают весело мигать.
– Это Очун, женское начало, – поясняет мне Алехандро.
– Богородица? – уточняю я. – В смысле, Дева Мария? Мадонна?
– Да, богиня Очун, сантерийя, – поясняет он.
Я читала в путеводителе про распространенный на Кубе религиозный культ «сантерия», возникший из слияния католицизма и африканских верований.
Старушки в экстазе то того, что к ним пришел Алехандро. Они постоянно его обнимают, весело болтают с ним по-испански, игриво подмигивают мне и подливают кофе.
– Мы знаем Педро очень-очень давно, – говорит мне одна из них на ломаном английском.
– Семнадцать лет, – уточняет другая.
– Не семнадцать, а восемнадцать.
– Неужели уже восемнадцать! Бог ты мой! Как бежит время!
– Когда он пришел к нам первый раз, то был совсем мальчик, двадцать лет. Он пришел и предложил сдавать нашу комнату туристам. Мы сначала сомневались, незнакомый негр…
– И это незаконно…
– Тогда еще было незаконно. Какие-то туристы, приходят заниматься бог знает чем…
– Нужно специальное разрешение от властей, чтобы сдавать касу, и надо платить налог…
– Но Педро так нам сразу понравился! Он такой хороший…
– Такой веселый… очень-очень веселый мужчина…
– И деньги нам помог заработать…
– А жизнь у нас трудная…
– Пенсия четыре доллара…
Я рассказала им про старушку в широкополой шляпе, которая получает песо за щелчок фотоаппарата.
– Ты с ума сошла! Она просила у тебя песо насьональ, а ты дала ей песо конвертабль! Это самая типичная туристическая ошибка! – набросился на меня Алехандро. – Тебе вообще нельзя гулять одной!
Они принялись растолковывать мне разницу между песо насьональ – внутренними кубинскими деньгами, и песо конвертабль, которые существуют только для туристов, отоваривающихся в специальных местах, типа советских «Березок».
Старушка взяла со стола какие-то квитанции и показала мне.
– Что это?
– Мы получаем от государства рис, кофе, сахар и прочее.
Я увидела выписанные в столбики названия продуктов и цифры, означающие, сколько их выдается в месяц: три кило риса, одна пачка кофе, одна пачка стирального порошка, один блок сигарет…
– У нас в Советском Союзе тоже выдавали продукты по карточкам, но не всем, только ветеранам войны, героям труда и заслуженным деятелям искусства.
– У нас всем выдают, дорогая.
– И вы получаете сигареты по карточкам? А как государство узнает, сколько вы курите в месяц?
– Никак. Мы не курим. Мы меняем сигареты на другие продукты.
– Если бы мы не сдавали комнату, мы бы нищенствовали…
– Нам Педро как сын. Это я его научила говорить по-английски. Он очень способный.
– Очень умный…
– И у нас нет никаких предрассудков насчет его цвета кожи. Один раз он пришел к нам усталый, лег и заснул в комнате. А в это время его друг Фабио привел клиента, который хотел снять комнату. Клиент увидел Педро, выскочил из комнаты и говорит: «Я не буду снимать комнату: у вас там на кровати лежит огромный негр!»
Обе старушки захохотали.
– Ну и не снимайте, мы сказали. Вот!
– Да!
– Педро живет один, – сказала мне одна из них, когда мы стали прощаться. А вторая подмигнула.
Милые старушки.Пишу эсэмэску мужу: «Милый любимка, ты не представляешь даже, как мне плохо без тебя…»
Надо подзарядить айфон. Подойдет ли здешним розеткам вилка зарядника?
В панике роюсь в чемодане. На заряднике от айфона вообще нет вилки. Неужели я забыла ее в Москве? Когда собирала чемодан, в спешке, не глядя, выдернула шнур, а вилка так и осталась торчать в розетке? Это значит: о, боже, мой айфон скоро сдохнет! Он уже почти разрядился, на экране осталось полбатарейки.
Я не представляю себе жизни без айфона. Снова и снова перетряхиваю весь чемодан. На Кубе купить зарядник нереально из-за американского эмбарго.Больше всего я боюсь перепутать дни и пропустить свой рейс в Москву.
Алехандро заметил мое волнение и спросил, в чем дело. Я объяснила. Он мрачно ответил:
– Забудь про Москву!
– Я не привыкла жить без мобильного телефона. Мне некомфортно. У меня портится настроение.
– Портится настроение из-за телефона? О, камон! Я не верю!
– Да, портится! Еще как! Как я буду узнавать: который час? Какой день недели? Какое число?
– Спроси у меня. Сегодня десятое апреля пятница.
– А который час?
– Пять часов.
– А как ты узнаешь: сколько времени?
– Я знаю.
– Как?
– Просто знаю.
– Ну и сколько сейчас?
– Я же сказал: пять часов.
– Ровно пять? Пять тридцать? Без четверти пять?
– А, я понял! Понял, что ты спрашиваешь! – Он посмотрел на запястье, как будто бы на нем были часы, и сказал: – Сейчас приблизительно пять. Около пяти. Может быть, шесть.
– Почему ты смотришь на руку? У тебя же нет часов?
– Как нет часов?
– Я не вижу у тебя никаких часов.
– Я определяю время по солнцу.
– А если ночь?
– Тогда по луне.
– А если нет луны?
– Спрашиваю у прохожих. У некоторых есть часы.
– А если ночью все прохожие спят?
– Зачем тебе знать точное время ночью, когда все спят?
– Ну, например, у меня билет на самолет, который улетает рано. Как я узнаю, когда ехать в аэропорт?
– Забудь про аэропорт.
– Фак!!! – Мое терпение лопнуло.
– Моя королева, я достану тебе часы, если ты хочешь.
– Мне нужен будильник!
– Камон! Где я тебе достану будильник? Я принесу тебе хорошие наручные часы.
– Здесь есть магазин, где продаются будильники?
Он заржал.
– Что смешного?
– Магазин, где продаются будильники! Ха-ха-ха!
– Есть хоть один магазин, где можно купить мобильный телефон?
– Ха-ха-ха! Я не покупаю вещей в магазинах! У меня нет на это денег. Если ты хочешь, я могу раздобыть тебе часы или мобильный телефон.
Приехали.
– Мне нужны часы с будильником или мобильный телефон, но обязательно с зарядным устройством! Здесь есть магазин, где я могу это купить?
– Нет. А теперь расслабься и не кричи. Релакс нау!Зазвонил стационарный телефон. Педро снял трубку.
– Звонили насчет лобстеров. Обещали сегодня, но сегодня не получается. Много полиции. Принесут завтра.
Я села на кровать.
Он обнял меня за плечи.
Я села на кровать.
Он обнял меня за плечи.
– Я знаю, что в вашем обществе люди часто жертвуют всем, чтобы покупать вещи. Люди выбирают не иметь семью, живут в одиночестве только для того, чтобы наслаждаться вещами. Но кубинские люди не такие. Мы используем каждый миг, чтобы быть счастливыми. – Он начал целовать мою шею. – Я хочу секс.
– А я не хочу!
Он схватил меня, повалил на кровать и начал вдавливать в мой живот свой хобот.
– Стоп! Я не хочу!
– Мы, латино, можем много секса, тебе понравится.
И он заговорил быстро и страстно, но понять его сленг было трудно. Плюс дикий акцент.
– Я тебя не понимаю!
– Я не произношу согласные звуки, потому что через них проникают злые духи.
– Какие еще злые духи?!
– Ты знаешь суахили? Это язык без согласных, против злых духов. Мы на Кубе говорим немного как на суахили.
– Слезь с меня!
– Я буду любить тебя одну. Если хочешь, у нас будет очень красивая свадьба. Всё зависит от тебя, – шептал он, ласкаясь.
Ко всему прочему, мой электронный переводчик, на который я очень рассчитывала, перестал загружаться.
– Я ничего не понимаю! Я устала! Я не готова к такому серьезному разговору. Мы совсем не знаем друг друга! Мы вообще говорим на разных языках!
– Пара дней, и ты научишься меня понимать. Привыкнешь. Я научу тебя испанскому, – уверяет он.
– Ты помнишь, что у меня есть муж?!
– Не говори мне о своем муже! Зачем ты приехала ко мне, если у тебя есть муж?
– Потому что я сумасшедшая! У меня депрессия! Плохо мне! Что ты вообще знаешь обо мне?! Короче, это все тебя не касается!Еще в Шереметьево я купила ему в подарок несколько бутылок: виски, коньяк, джин, мартини, бейлиз, а также туалетную воду «Sexy man». Я помнила, как горничная «Инглатерры» была счастлива, когда мы, съезжая, оставили ей шампуни и мыло.
К моему удивлению, Алехандро наотрез отказался взять все это у меня, заявив, что он не проститутка и не педик, чтобы принимать подарки от женщины. Он даже не взял пакет с бутылками в руки и не посмотрел, что в нем, поэтому тот так и лежал в углу комнаты.
Но теперь Педро не выдержал:
– Ты сказала, что в пакете виски?
– Виски, коньяк, джин, мартини, все что хочешь.
– Ок, давай выпьем виски!
– Возьми и выпей.
– Я не понимаю, чикита, что на тебя нашло?
– Беби, я устала! Другая страна, другой часовой пояс, другой климат, другие люди, другие деньги! Я нуждаюсь в отдыхе и тишине!
– Я – не беби, я – бой. Это ты беби.
– Я задолбалась, бой!
– Выпей виски! – Он протянул мне фужер с золотой каемочкой.
– Я не пью виски.
– Камон, выпей, расслабься!
– Я не пью виски.
– А что ты пьешь?
– Я пью вино.
– Да ну! Виски лучше!
Я сделала глоток, поморщилась и в изнеможении рухнула на кровать.
Он наконец понял, что я не люблю крепкие напитки, и пошел за вином, заперев дверь снаружи.
Айфон почти разрядился, я решила не писать эсэмэски – экономить его последние силы на всякий экстренный случай.
Из-под кровати выполз огромный черный таракан и печально пошевелил усами.
Погружаясь в дрему, я слышала, как где-то наверху звонит телефон. Потом кто-то крикнул: телефоне! И хозяин касы, наконец, снял трубку. Через минуту он постучал в комнату и спросил по-испански: где Алехандро? Таракан, громко топая, уполз обратно под кровать.
Я по-английски ответила, что Алехандро ушел.
– Передайте ему: завтра лобстеров не будет. Рыбака поймала полиция.Глава 2
Когда я проснулась, на кровати сидел Алехандро с бутылкой вина и штопором. Он наполнил бокал вином, дал его мне и сказал:
– Королева, оденься, я хочу познакомить тебя с моим белым папой. Это не мой настоящий папа. Мой папа черный. Он живет в Майами. – Алехандро выразительно поднял глаза в потолок и продолжил: – Я ничего не знаю о нем. А это мой сосед, но он мне как папа.
– И где он?
– Ждет за дверью. Оденься.
– Я одета.
– Надень платье. Эта блузка просвечивает. Я вижу твою грудь.
Пришлось переодеваться.
Он придирчиво оглядел меня.
– У тебя жир на животе. Когда ты приезжала в прошлый раз, этого не было. Москва портит твою фигуру. – Увидев мой ошарашенный взгляд, он опустился на колени и начал целовать мой живот. – Тебе не надо есть несколько дней.
– Я не смогу не есть несколько дней.
– О, камон! Мы будем заниматься сексом, и ты забудешь о еде.
– Не надоело себя рекламировать? Я и так с тобой похудела за два дня. Юбка вон уже сваливается.
– Надень это платье. Оно тебе больше идет.
Я нарядилась в свое вечернее шелковое небесно-голубое платье, слегка измявшееся в чемодане.
И предстала перед белым папой.
Смуглый испанец с огромными печальными глазами, благородной сединой в бороде и обаятельной улыбкой, пил небольшими глотками теплое белое сухое и благосклонно внимал Педро Алехандро, который жаловался, что «у моей королевы портится настроение, и она нервничает».
Испанец почти не говорил по-английски. Я вынужденно молчала и улыбалась. Словно я телевизор, который барахлит.
Испанец кивал, время от времени хмурился и бросал на меня внимательные взгляды. Потом задумчиво закурил сигару. Воцарилась тишина.
Выдержав значительную паузу, испанец произнес, как будто выписал лекарство:
– Отвези ее на острова.
– На острова?
– Да. Ей нужен релакс. Солнце, воздух, океан, хорошая еда, красивая природа, отдых, комфорт… Делай ей массаж на пляже. И главное, пусть побольше спит. Много, много сна. Не беспокой ее ничем.
Алехандро выслушал все это очень серьезно и перевел мне каждое слово.
Испанец извлек из заднего кармана потрепанный рекламный буклет какого-то отеля и торжественно вручил Алехандро, чтобы тот переписал телефон, а затем с достоинством убрал буклет обратно в карман.
– На острова! Как же я не подумал! Ми рейна, в Гаване нам быть опасно, здесь много полиции, она будет проверять документы, задавать вопросы, – твердил Алехандро, уже когда испанец откланялся.
На следующее утро мы распрощались с хозяином касы, очень недовольным нашим отъездом.
Алехандро сказал, что по дороге на острова мы проедем мимо его дома.
– Я хочу, чтобы ты увидела, что я живу просто. Не зацикливаюсь на вещах, как некоторые.Дощатый сарай притулился среди одноэтажных лачуг. Некрашеные доски приобрели от времени стальной оттенок.
– Здесь я родился и вырос. Здесь жила вся семья. Родители, три сестры и брат.
Он очень убедительно смотрелся на пороге этого строения. Я его сфотографировала.
Рыжая собачонка с торчащими ребрами, появившись на пороге сарая, посмотрела на Алехандро с обожанием.
– Это мой сторож. – Он погладил пса.Дверь вместо замка подпирает мраморная плитка. Такими же плитками, очевидно взятыми на развалинах какого-нибудь дворца, вымощен земляной пол внутри дома. Где плитки не хватило, лежат куски старого линолеума.
Сквозь крышу в дырах пробиваются солнечные лучи, освещая кровать, скромно застеленную простыней поверх матраса. Подушек и одеяла нет.
Никакой мебели, кроме кровати, в помещении не имеется.
Все это больше похоже на гараж советского инженера, чем на жилье.
У стены, напротив кровати, – черная каменная голова, мраморные шары, крупные бусины, цветы и свеча. Рядом с головой – семейные фотографии и ценник рубашки за девятнадцать долларов девяносто девять центов.
– Ты говоришь, что вещи для тебя не имеют значения, но над алтарем у тебя ценник?
– Одежда должна быть красивой. Но ее не надо иметь много. – Алехандро ведет меня в небольшой отсек, где стоит шкаф, гордо распахивает его дверцы: – Это мой гардероб!
В шкафу болтается одна проволочная вешалка, а на ней кораллового цвета пиджак.
Больше в доме вроде бы ничего нет.
– А где…
Я хотела спросить: «А где все остальное?», но Педро, уловив ход моих мыслей, перебил меня:
– Я мужчина. Мне ничего не нужно. Я живу один, моя королева. Когда я стану старым, куплю телевизор. – Он потянул меня за какую-то резиночку сзади. – Ми рейна, что это?
Я обернулась. У него в руке была лямка от моего бюстгальтера. «Ажент провокатёр» оправдал свое название – лямка отстегнулась и свисала из короткого рукава блузки, как алая капелька крови. Чтобы пристегнуть ее на место, пришлось раздеться до пояса.
– О, ми рейна! Ми рейна! Какое у тебя тело! Ты – моя белая богиня!
Против лома нет приема. Против самых вульгарных, цветистых, архаических комплиментов трудно устоять. Обычно они попадают ниже пояса.
Чтобы прекратить их поток, я села на корточки перед каменной головой:
– Это алтарь?
– Да, это мой главный бог – Элегуа. Он на нас смотрит. Он мне спасает жизнь, всегда, всегда, всегда… Ми рейна, давай помолимся ему, чтобы быть вместе!
И он начал раскачиваться и что-то говорить нараспев, потом опустился на колени перед алтарем и потянул меня за руку. Пришлось тоже встать на колени, стоять на них на холодных каменных плитах было крайне неудобно.
Движения Алехандро становились все интенсивнее, и вскоре он стал камлать, как это делают шаманы на канале «Дискавери». Он подпрыгивал вокруг своего Элегуа и ритмично завывал.