– Дорогой, – прикоснулась усталая женщина к плечу мужа, – у нас нет выбора. Ты ведь не хочешь, чтобы нашу дверь выломали и тебя уволокли?
– Кто уведет папу? – испугалась девочка, услышав ее слова.
– Никто, детка, – сказал мужчина. – Никто.
Он погладил ее волосы. Купер посмотрел на него – ярость и беспомощность этого человека достигли степени каления, но он тем не менее проговорил:
– Хорошо.
– Прошу вас, проходите сюда, – обратилась хорошенькая женщина к Куперу. – Добро пожаловать в Приют. Вы ищете убежища?
– Нет.
Он распахнул удостоверение. На нем была фотография совершенно другого человека. Человека, абсолютно уверенного в себе, который не надеется, а знает, что поступает правильно. Ведет справедливую борьбу. Делает трудный выбор ради большего блага. В реальности воплощает героические мгновения из кинофильмов, вызывавших у него слезы. Тревожное звучание музыки, дерзкое самопожертвование, вера в то, что можно умереть за дело, которому ты служишь, – все те солдатские клише, соблазнявшие его еще с детских лет, все он носил в себе.
НИКОЛАС ДЖ. КУПЕР
СПЕЦИАЛЬНЫЙ АГЕНТ
СЛУЖБЫ СПРАВЕДЛИВОСТИ
ДЕПАРТАМЕНТА АНАЛИЗА И РЕАГИРОВАНИЯ
Кроме удостоверения был еще и значок, в центре которого логотип ДАР – всевидящее око. И хотя Купер теперь находился в резерве, но технически продолжал оставаться агентом правительства в длительном отпуске. Он подумывал, не уволиться ли из департамента, когда принял предложение президента Клэя и стал его советником, но решил не делать этого – сомневался, что останется в политике.
«Ты здорово недооценен…»
Женщина изучила его удостоверение.
– Добро пожаловать, сэр. – Она протянула им пластиковые значки. – Пожалуйста, прикрепите их на видное место – они дают вам полный доступ в Приют. Если вы вооружены, то оружие вам придется оставить здесь.
– Почему?
– Просто мера предосторожности. У нас несколько тысяч резидентов, и мы не можем рисковать.
Купер не понимал, что это значит.
– Мы не вооружены. Но может быть, вы найдете для меня одного… резидента. Винсента Луса.
Она постучала по спрятанной клавиатуре и сказала:
– Секция С, ряд шесть, помещение восемь. Подниметесь лифтом на пятый этаж, а там по коридору к выходу на площадку.
Со значками в руках они прошли пост охраны, где солдаты обыскивали три жалкие сумки, с которыми пришло семейство. Собирать такие сумки было, вероятно, трудно. Как можно решить, с какой частью жизни расстаться? Отец посмотрел на него, и Купер кивнул. Человек ему не ответил.
Они вошли в кабинку лифта. Когда двери закрылись, Итан сказал:
– Не понимаю.
– Чего?
– Я бы ни за что не привел сюда свою семью.
– Нет? – Купер нажал кнопку пятого этажа. – Вы пытались выбраться из Кливленда посреди ночи, минуя посты военного карантина. И вы говорите мне, что, если бы нашлось теплое, безопасное место, где можно было бы пересидеть, вы бы им не воспользовались?
– Мы не «пытались». Мы выбрались. И все тюрьмы поначалу теплые и безопасные.
– Тюрьмы? Да бросьте вы.
– Вы посмотрите, как быстро все образовалось. Прошло всего несколько дней после атаки, а у них есть приюты, система безопасности, даже рекламная кампания. Кто-то все это спланировал заранее.
– И что?
– Какова вероятность того, что он действовал от чистого сердца?
Дверь лифта открылась, и они вышли в голый бетонный коридор. Солдаты и гражданские двигались по чреву арены, лишенному фасадного лоска: монтажные короба наверху, вилочные погрузчики, припаркованные в нишах, слабый запах мочи в воздухе.
– Если говорить о резидентах и их благе, – сказал Купер, – Винсент в буквальном смысле наша единственная ниточка, и мы собираемся просить его предать Эйба. Я не знаю, в каких он отношениях с вашим боссом, но не исключено, что он откажется.
– Так, въехал, – прогнусавил Итан, подражая произношению персонажа из низкобюджетного детектива. – Ты, значит, мне втыкаешь кусачки ему показать, чтобы очко заиграло.
– Я всего лишь говорю: он должен нам помочь. Точка.
– Постойте. Вы не шутите? – Итан остановился. – Что вы имеете в виду? Это гестаповский подход.
Может быть, сказалась утренняя неудача. Или то, как мир, с упорством, достойным лучшего применения, двигался к катастрофе. Или запах мочи в коридоре. А может, Купер просто устал, накопилось раздражение, чертовски давно не видел детишек. Какова бы ни была причина, но злость проснулась в нем со скоростью атакующей кобры, и он, еще секунду назад не замышлявший ничего такого, развернулся и прижал Итана к стене. Ученый удивленно вскрикнул.
– Я устал от сравнений с гестапо, – четко произнося слова, проговорил Купер.
Внутренний голос шептал ему: «Легче, легче», но другой голос напоминал, что у него было две возможности убить Джона Смита, что он способствовал отрешению от власти одного президента и не смог уберечь другого, что, как он ни пытался создать лучший мир для своих детей, ему удалось лишь приблизить конец света.
– Америка, – пояснил Купер, – сейчас находится в состоянии войны, потому что я не действовал как гестапо. Семьдесят пять тысяч солдат погибли, потому что я не действовал как гестапо. Мальчишку линчевали, потому что я не действовал как гестапо.
И только выговорившись, он понял, что именно это и не давало ему покоя в последнее время. Повешенный подросток в одной кроссовке. Именно поэтому он и избил сегодня утром до потери сознания трех человек. Поэтому и сейчас его мышцы действовали, опережая его мысли. Он заставил себя глубоко вдохнуть, увидел страх в глазах Итана, и его ярость ушла так же быстро, как появилась.
– Извините. – Он отпустил ученого. – Я устал оттого, что люди, которым никогда не приходится принимать таких решений, говорят мне, будто я монстр.
Итан уставился на него с открытым ртом.
– Сорен мог убить всю мою семью, – сказал он. – Вы спасли мою жену и дочь. Мы можем расходиться во мнениях, но я никогда не считал вас монстром.
Купер кивнул и пошел дальше, бросив через плечо:
– Извините, нервы немного разыгрались.
* * *Купер предполагал увидеть гуляющую кругами многотысячную толпу, услышать громкие разговоры и крики детей. Может быть, даже смех. Но его взгляду предстали около ста человек. Они безучастно ходили по игровой площадке, разговаривали шепотом, старались не поднимать глаз. За ними наблюдали десятки вооруженных солдат. Ощущение возникало такое, будто ты попал в тюрьму или зоопарк. За площадкой были удалены кресла для зрителей, и наклонное пространство застроено рядами панельных комнат, похожих на детальки «лего». Ряды за рядами уходили в темноту. На гулком стадионе стояла тревожная тишина. Голоса, едва звучавшие на площадке, заглушались тяжелым грузом всего этого пространства.
«Кто-то все это спланировал заранее, – вспомнил Купер слова Итана. – Какова вероятность того, что он действовал от чистого сердца?»
У солдата, стоявшего возле лестницы секции С, на подбородке расцветало целое созвездие прыщей. Проверив предъявленные ему значки, он спросил у Купера:
– Хотите, чтобы я отпер, сэр?
– Их держат взаперти?
– Да, сэр. В целях безопасности.
Купер уставился на него и сказал:
– Си-шесть-восемь.
Охранник пошел наверх, Купер двинулся следом, держась одной рукой за перила. Он вдыхал застоялый запах пива и вел подсчеты в уме.
«Семь в одном ряду, двадцать рядов в секции, двадцать секций, всего около трех тысяч. Три тысячи клеток.
Клеток для таких, как ты».
Когда они дошли до клетки Винсента, охранник провел карточкой по считывателю электронного замка, взял на изготовку винтовку и объявил:
– Си-шесть-восемь! Посетитель.
Он потянулся к ручке двери, но Купер остановил его:
– Я сам.
– Вы уверены?
– Уверен.
Он дождался, когда охранник уйдет, и открыл дверь.
Панельная комната имела в ширину менее полутора метров и в длину около двух с половиной – размер стенного шкафа или листа фанеры. Коробка без окон, места достаточно лишь для койки и биотуалета, вонь которого стояла в воздухе. У лежащего человека были тонкие черты актера с рекламы шотландского виски, хотя его привлекательной внешности не шли ни синяк под глазом, ни сломанный нос.
Не отводя взгляда от лампы, Винсент Лус сказал:
– Вы не охранник.
– Меня зовут Ник Купер. Нам нужно поговорить.
– О чем?
– Не хотите подышать воздухом? – спросил Купер, показав на дверь.
* * *Прежняя ложа для прессы – вот самое тихое место, какое им удалось найти, отсюда когда-то трехмерные камеры вели запись игр «Ников». Винсент прислонился спиной к наружной стене, уставился на превращенную в тюрьму арену. Его побитое лицо отражалось в стекле.
– Вы здесь ведете допросы и пытаете водой? Должен вам сказать, я ничего не знаю о тайных планах анормальных.
– Я хочу поговорить о докторе Эйбрахаме Каузене.
– Вы шутите? – повернулся к нему Лус, и в его глазах сверкнул огонек. – Невероятно.
Купер хотел было объяснить, но передумал.
«Это не защитное поведение».
– Сначала он выдает меня фашиствующим гопникам-сосе дям, которые… – Он оборвал себя, не закончив предложения. – А когда я с испугу принял идиотское решение прийти сюда, он хочет спасти положение? Пошел он к черту, ваш Эйб. Я уж лучше останусь здесь, чем назову его спасителем.
– Я думал… – начал Купер и замолчал.
Он понял, что что-то упустил, что-то важное.
– Таково его представление о жесте любви? – сказал Винсент.
«Опа».
Купер скосил взгляд на Итана, который лишь пожал плечами: я, мол, ни о чем таком и не догадывался.
– Значит, вы с Эйбом – пара?
– Мы порвали отношения год назад, если уж вы назвали нас парой. Чтобы жить вместе, нужно уважать друг друга. Он никогда не видел во мне личность. Скорее – фетиш.
– Что вы имеете в виду? – спросил Купер, выкатил кресло на колесиках и сел.
– Он любит мозганов, – сказал Винсент. – Ко мне он не питал никаких чувств – только к моему дару. А его работа! Он мог бы изобрести средство от рака, а он всю свою энергию тратит на то, чтобы найти способ сделать обычных людей сверходаренными.
– Постойте-ка, – встрял Итан, – он рассказывал вам о нашем исследовании?
Винсент наклонил голову. Его пальцы, длинные и гибкие, выстукивали какой-то ритм по стеклу.
– Вы Итан Парк.
– Мм. Да.
– Я много слышал о вас. Столько, что даже ревновать начал.
– Я… и я тоже. К вам.
– Сомневаюсь, – мрачно улыбнулся Винсент. – Эйб никогда не говорил о вещах, которые ему безразличны. Но вы были его маленьким гением. Он сказал, что без вашей работы о теломерных последовательностях ничего бы не получилось. И он бы теперь не знал, что значит чувствовать себя богом. Сноб.
– И когда он вам это говорил?
– Позавчера, когда показывал мне свою лабораторию.
– Что?! – в один голос воскликнули Купер и Итан. – Лабораторию?
– Ага, – кивнул Винсент, переводя взгляд с одного на другого. – Я только теперь понял: Эйб вас не посылал. Вы его ищете.
Купер хотел солгать, но передумал.
– Можете рассказать мне о его лаборатории?
– Вы поэтому его ищете? Из-за его исследований?
– Да.
– Вы собираетесь его убить?
– Нет.
– Если я вам скажу, вы меня вызволите отсюда?
– Даю слово.
Винсент поднял глаза и спросил у Итана:
– Ему можно верить?
– Да, – без колебаний ответил ученый, и, несмотря на ссору, Купер не мог не признать, что проникся к нему теплым чувством.
Раздался звук гудка, приглушенный стеклом. Люди, бродившие по арене, вздрогнули, словно получили пинка, поспешили построиться один за другим и, опустив руки, направились в свои клетки.
Винсент, глядя сквозь стекло, сказал:
– Моя музыка слишком продвинутая для большинства слушателей, но Эйбу нравилось смотреть, как я играю. Он всегда просил меня сыграть двойное соло. Одновременно отдельное соло для каждой руки. – Он покачал головой. – Мне казалось, ему нравится звук. Но дело было не в этом. Ему просто нравилось видеть проявление моего дара.
Он повернулся к ним и продолжил:
– Его лаборатория в Южном Бронксе на Бэй-авеню. Он мне все уши прожужжал, говоря о том, что это страшная тайна, что он для строительства лаборатории переводил часть грантов, что о ней даже Итан не знал. Адреса я не помню, но она расположена в одноэтажном кирпичном строении без окон напротив двора по утилизации машин.
Купер вытащил из кармана планшетник, развернул его движением ладони и вызвал карту. Улица проходила близ реки и имела в длину всего метров восемьсот. Он почувствовал прежний прилив уверенности, ощущение, что вышел на цель.
– Что вы с ним сделаете? – спросил Лус.
Не сводя глаз с карты, Купер ответил:
– Вы сами видите, куда мы скатываемся. К войне или еще чему похуже. Работа Эйба могла бы предотвратить это.
– Каким образом?
– Выровняв игровую площадку.
– И вас не беспокоят побочные эффекты?
Купер посмотрел на Итана, снова перевел взгляд на Винсента и переспросил:
– Побочные эффекты?
Сенатор, при всем моем уважении, дело не сводится к тому, чтобы запретить полеты и перевести ракеты в офлайн. Система, которая подает воду в ваш дом, управляется компьютерами. То же относится и к системе сбора мусора. Распределение электричества осуществляется компьютерами. Локальные, региональные, национальные и глобальные коммуникации. Нефтяные скважины. Телевидение. Уличные светофоры. Торговые автоматы. Перевозка и охлаждение продуктов питания. Автоматические замки. Медицинское обслуживание. Лимузин, в котором вы приехали. В современной жизни нет ни одной области, которая в какой-то степени не зависела бы от компьютеров.
А потому, когда вы спрашиваете, что требуется для гарантии неповторения 1 декабря, я могу дать только один ответ: купите винтовку и переезжайте в пещеру.
«Кибер-царь» ФБР Джизела Брак Обращение к сенату СШАГлава 6
Обычно она с удовольствием ездила на поезде. Ей нравился диссонанс между кажущейся неподвижностью в вагоне и головокружительным мельканием за окном. Этот контраст успокаивал, он, вероятно, символизировал тот образ жизни, который она выбрала для себя. Но сегодня Шеннон целиком сосредоточилась на одном из своих старых друзей и возможности убить его.
Она провела в Новой Земле Обетованной больше недели. Поливала свое пластмассовое растение, смотрела из окна необжитого жилища, и вдруг позвонил Эрик и попросил ее зайти к нему. Ее квартирка-студия располагалась в Ньютоне, а он жил в Тесле. Но когда приглашал богатейший человек мира, каждый спешил ответить на приглашение, поэтому она села на планер и во второй половине дня была у Эрика.
Он сделал ей захватывающее предложение.
«Нет, детка. Захватывает – это когда твой любимый автор издает новую книгу. Захватывает, когда ты в первый раз заходишь в незнакомый ресторан. Захватывает, когда Ник улыбается тебе, после того как ты убиваешь боевика, который чуть-чуть его не застрелил.
А здесь речь идет кое о чем другом».
– Статистически маловероятно, – сказал Эпштейн. – Вероятность неудачи при попытке захватить Джона Смита живым составляет восемьдесят три и семь десятых процента. Вероятность неудачи при попытке убить его – семьдесят семь и три десятых. Вероятность реверсирования ситуации, возможно ведущая к вашей гибели, шестьдесят пять целых и одна десятая процента.
– Знаете, вы с Джоном во многом похожи, – сказала Шеннон.
– Неверно. У нас абсолютно противоположные личностные матрицы…
– Может быть, – пожала она плечами. – Но у вас есть и нечто общее. Вы оба только и думаете, какую бы гадость мне подсунуть.
Шеннон только во второй раз видела Эрика, настоящего Эрика, а не его брата Джейкоба, который был публичным лицом Эрика. В первый раз она встретилась с ним девять дней назад, когда доставила ему накачанного наркотиками и переломанного Сорена Йохансена. Ее попросил об этом Купер, который считал, что Сорен может дать им средства воздействия на Смита или информацию о нем. Тогда Шеннон не была уверена, но теперь задумалась – может, из затеи Купера что-то и получится.
Эрик, однако, никак не прореагировал на ее шпильку, просто сидел ссутулившись. На его лице играли отсветы голограмм, висевших в воздухе вокруг них: топографическая таблица цен на свиную грудинку в зависимости от частоты проявлений терроризма, изображения ливневого шторма в Южно-Китайском море, векторные карты пуль, выстреливаемых из разного оружия, замедленная съемка процесса распространения мха по дереву, новости – горящий лимузин президента Рамирес. Не символично ли, что первый президент-женщина едва не погибает от взрыва всего через две недели после принятия присяги? Это внутреннее святилище представляло собой подземное про странство, больше похожее на планетарий, чем на рабочий кабинет, и хотя Шеннон пыталась сохранить хладно кровие, трудно было не поражаться просто фантастическим объемам информации, присутствующей здесь.
– Почему я должна согласиться сделать что-то такое, что почти наверняка приведет к моей смерти?
– Ситуация становится все более неустойчивой, – сказал Эпштейн звенящим от чувства безысходности голосом. – Модели поведения определяются информацией, но информация меняется слишком быстро. Ее невозможно классифицировать, анализировать, конкретизировать. Но статистически вероятность атаки на Новую Землю Обетованную является почти стопроцентной.