— Ме-е-е! — продолжая тему, заблеял Серенин сотовый.
— Мамуля звонила, — пояснил Сереня, трижды сказав в трубку решительное «нет!» и раздраженно отключив мобильник. — Спрашивала, не собираемся ли мы купаться в реке. Она полагает, что это опасно. Она по радио слышала, что имеется наводнение.
Тут Сереня с нехорошим интересом посмотрел на Гриню:
— Любопытно, с чего это мамуля взяла, будто мы на речку собираемся?
— А я че? Я просто плавки искал, — покраснев, признался Гриня. — Леня же говорил, что мы на озере сидеть будем! Я и подумал, может, искупаемся заодно. Жарко ведь! Скажи, Ленчик?
— Заткнитесь! — шепотом сказал Ленчик. — Баба уже близко! Гриня, приготовься! Как только она с нами поравняется, выпрыгивай, хватай ее и тащи глубже в камыши, чтобы с дорожки не видать было!
На желтый «Москвич», неотвязно следовавший за маршруткой номер сорок четыре, не обратил внимания даже замордованный жарой и усталостью водитель общественного транспорта. Тем более не заметила погони пассажирка, ради которой «Москвич» приклеился к маршрутке. Лимонно-желтый конвой сопроводил женщину до конечной остановки маршрутных такси, после чего «хвост» и объект разделились: проехать по узкой пешеходной тропинке через заросшее полынью и мятой кочковатое поле у «Москвича» шансов не было. Зато водитель этого транспортного средства догадывался, какова будет конечная точка пешеходного маршрута преследуемой особы. «Москвич» объехал просторное поле по проселку, вырулил в глубь квартала частных домов и припарковался под могучим дубом, с удобных ветвей которого открывался прекрасный вид на белокаменный особняк в конце улочки. Водитель автомобиля, яркий солнечный цвет которого посрамил бы знаменитые «Подсолнухи» Ван Гога, остался на месте, только открыл для вентиляции дверцы. Пассажир, рослый рыжий детина, похожий на пирата, выбрался из машины и привычно вскарабкался на удобную горизонтальную ветвь, скрывшись в густой листве. Из темной зелени листьев блестящими лаковыми желудями посверкивали его внимательные глаза.
— Пошел! — тонким голосом вскричал Сереня, который в самый последний момент передумал оставаться в тени и самовольно присвоил себе командные функции.
Пригнув голову, Гриня прыгнул, как олень, пробил своим могучим телом камышовую стену и вылетел на тропу перед приближающейся жертвой, но не успел затормозить и ускакал дальше в поле. Небольшой валун, коварно замаскированный травой и цветочками, подвернулся ему под ноги и поверг «оленя» наземь.
Овчарка, трусившая метрах в десяти позади хозяйки с высунутым языком и таким выражением морды, словно уже ничто в этой собачьей жизни не могло ее удивить и порадовать, поставила острые уши финским домиком и вопросительно гавкнула.
— С ней собака! — Леня слишком поздно заметил четвероногий эскорт бабы номер два.
— Дебил? — вспомнив предположительную собачью кличку, подал голос запутавшийся в траве Гриня.
— Гау! — обиженно гаркнула собака.
В обгон притормозившей хозяйки она с ускорением устремилась в овражек, из которого выглядывали соблазнительно шевелящиеся окорока стреноженного вьюнками Грини.
— Томка, назад! Стоять! — закричала я, увидев, как азартный пес пикирует в придорожную канавку, заполненную крупным телом ворочающегося незнакомого гражданина.
— Стоять! — закричал Леня.
— Стой, сука! — звонким подголоском взвизгнул Сереня.
— Это кобель, — машинально поправила я. — Томка, не кусай его! Фу!
— Да не собака, ты стой! — заверещал Сереня, сообразив, что баба его не поняла.
Я захлопнула рот, открытый для нового оклика непослушного пса, и внимательно посмотрела на мальца, осмелившегося назвать меня собакой женского рода.
— Че пялишься? Руки за голову, ноги на ширину плеч! — пискнул малявка, неубедительно играющий в полицейского.
«Писклявый и его банда!» — сообразила я.
— Томка, фас! — я моментально изменила Томкину инструкцию. — Быстренько порви того, который в канаве, и бегом ко мне!
Громкое собачье рычание и болезненный человеческий крик дали понять, что новая команда пришлась Томке больше по вкусу.
— Гриня! — закричал Леонид, которого сильно развитое родственное чувство заставило позабыть об основной цели операции и броситься на помощь брату. — Держись, я иду!
Старший Пушкин подхватил с земли загадочного происхождения корягу и порысил к канаве.
— Томка, держись, я тоже иду! — закричала я.
— Иди ты! — пискнул Сереня, подпрыгивая и бросаясь на собачью хозяйку, как маленькая злобная крыса.
Я волчком завертелась на месте, срочно разыскивая глазами какой-нибудь подходящий для нападения и обороны тяжелый предмет.
Легковесный Сереня, успевший уцепиться за женскую кофточку, закружился в воздухе, как лопасть пропеллера.
— Сереня! — взревел Леонид, краем глаза заметивший карусельное кружение младшенького и теперь не знающий, которого из братьев спасать первым.
— А-а-а! — со слезами в голосе возопил укушенный Гриня.
— О-о-о! — запищал Сереня, под воздействием непреодолимой центробежной силы отрываясь от трикотажной кофточки вместе с карманом.
— Е-о-о! — мучительно выдохнул Леонид, случайно поймавший слетевший с ноги Серени шлепанец тем самым местом, которое футбольные защитники прикрывают ладошками, а ваятели скульптурной обнаженки — фиговыми листочками.
Коряга выпала у него из рук и упала в канаву, оккупированную Гриней.
— Мать твою! — вскричал ушибленный Гриня, помянув недобрым словом общую пушкинскую маменьку.
— Р-р-р! — довольным голосом сказал Томка, показав в оскале великолепные зубы, количеством и качеством которых пес не был обязан никаким патентованным средствам.
— К ноге! — крикнула я, призывая собаку последовать моему примеру и уносить конечности подальше от гнездовья писклявой банды.
— Ой, нога! — эхом простонал Гриня, воздев из канавы прокушенную лодыжку. — И спина тоже, ой! Вашу мать!
— Ой, мама! — слезно пропищал Сереня.
Совершая вынужденную посадку в поле, он на бреющем полете зацепил терновый куст.
Я повернулась и, прижав к бокам локти, легким спортивным бегом полетела по тропинке в сторону дома, белеющего на приличном расстоянии в отдалении от места побоища.
— Гав! — крикнул мне в спину Томка.
— Ладно, только не задерживайся! — не оборачиваясь, ответила я, поняв желание пса порезвиться и одновременно закончить зачистку территории от бандитов.
Убегая на прогулку с собакой, я машинально прихватила с собой свою сумку-рюкзачок. Проходя через кухню, также машинально, сцапала со стола забытый кем-то пакетик с изюмом. Размер пакетика не позволял сунуть его в карман тесных джинсов или декоративно-прикладной кармашек на кофточке, поэтому я положила его в сумку, которую не стала закрывать. На бегу то и дело ныряла в нее рукой, мелкими порциями выгребая и поглощая вкусный изюм.
Расставшись с бандой Писклявого, я отбежала метров на пятьдесят, не меньше, и только тогда почувствовала слабость в коленках и легкую дурноту.
Надо признаться, в смысле реакции на неприятные неожиданности я тот еще тормоз! Всегда запаздываю с испугом.
Помнится, лет тринадцать назад, после окончания университета, работала я учителем, и светлым сентябрьским днем на пути из школы на меня у самого дома напал грабитель. В этот момент я мирно топала к подъезду, размышляя, как бы подоходчивее объяснить оболтусам из пятого «Г», что «парашют» и «параша» вовсе не однокоренные слова, а существительное «овчарка» нельзя проверить звукоподражанием «ав-ав». И тут на меня налетел сзади какой-то жутко энергичный юноша! Он ловко сдернул с моего плеча сумку, но я успела ухватить ее за короткие ручки, и некоторое время мы в молчании, нарушаемом только обоюдным сосредоточенным сопением, рвали друг у друга несчастную сумку. Почему-то в этот момент я напрочь забыла о том, что в сумке лежат кошелек с деньгами, мой паспорт и ключи от квартиры. Помнила только, что втиснула в торбу две пачки с ученическими тетрадями. На них пресловутые оболтусы из двух пятых классов излили поток бредового сознания, именуемого в календарно-тематическом плане занятий сочинением на тему «Как я провел лето». Не скажу, что мне очень интересно было знать, как маленькие разбойники развлекались на каникулах, но за сочинения я сражалась, как лев! Даже заорала прямо в морду грабителю:
— Отдай сумку, там тетрадки!
Нападающий понял это по-своему, как заверение, что в сумке нет ничего ценного. Пристально взглянул в мое честное лицо, понял, что я не вру, и выпустил ремень сумки. С высоко поднятой головой, гордой поступью победителя я вошла в подъезд и только у двери своей квартиры почувствовала, что меня накрывает мутная волна страха.
На сей раз произошло то же самое. С деятельной помощью Томки и ангелов-хранителей расправившись с писклявыми бандитами, я успела отдалиться от поля боя на приличное расстояние, когда почувствовала страх и ощутила перебои с сердцебиением. Остановилась, прижала ладошку к неровно содрогающейся грудной клетке, размеренно подышала через нос. Пришла в себя и тихонько потрусила дальше, не решаясь надолго задерживаться на открытой местности из опасения, что бандиты очухаются и пустятся за мной вдогонку, пылая жаждой мести. Правда, там остался Томка, возможно, он их задержит.
Только успела так подумать — мимо, обдав меня ветром, промчался Том. Очевидно, пес решил, что инцидент исчерпан, и возобновил прогулку в нормальном режиме. «Нормальный режим» — это когда я размеренно трюхаю с крейсерской скоростью четыре километра в час, а Томка мотается вперед-назад, как летний чартер в Турцию.
Обогнав меня, пес длинными прыжками унесся к дому, толкнул калитку и скрылся во дворе. Я поняла, что возвращаться Томка не собирается, и тоже попыталась ускориться, но ощутила болезненный укол в сердце и, наоборот, замедлилась.
Вот, дожилась! Пора лекарства принимать!
Памятуя, что от инфаркта рекомендуется уходить бегом, я все-таки не остановилась. Никаких аптечных средств у меня при себе не было, поэтому вместо таблетки я кинула в рот изюминку. Помочь не помогло, конечно, но вкусовые ощущения были приятными, поэтому я съела еще ягодку, потом еще и еще…
И как раз полезла в сумку за очередной порцией вкусного и полезного сухофрукта, когда сверху на меня кто-то упал! Ну, не совсем на меня, на дорожку передо мной, но я от неожиданности взвизгнула, неприлично громко выругалась и тут же с претензией заорала в лицо незнакомому мужику с волосами цвета медной проволоки:
— Обалдел, да?! Ты что, с дуба упал?!
— С него, — подтвердил Рыжий, криво ухмыльнувшись.
Я автоматически вскинула голову и увидела над собой могучую дубовую ветвь. Толстый, похожий на морщинистую мамонтовую ногу, дубовый ствол темнел метрах в трех справа. Из-за дерева выглядывала топорная морда желтого автомобиля.
— Слезы где? — очень недружелюбно спросил меня рыжий мужик, опасно придвигаясь.
— Слезы мои тебе нужны? Не дождешься, плакать не стану! — ответила я с интонациями героини моего детства — свободолюбивой иностранной коммунистки Долорес Ибаррури.
Это она сказала: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!» С возрастом этот героический лозунг начал вызывать у меня серьезные сомнения, однако в критическую минуту я не удержалась и тоже бросила вызов превосходящему противнику, который был на две головы выше меня и тяжелее килограммов на тридцать.
— Камни гони! — непонятно закричал Рыжий.
При этом он гневно топнул по пыльной травке ногой. Может, ожидал, что из-под его подошвы, как из-под серебряного копытца сказочного козлика, полетят вожделенные камни?
— Не сработало заклинание, козлик? — насмешливо спросила я, встретив выбитый Рыжим клуб пыли гордым и независимым чихом.
— Вот это должно сработать! — с отчетливой угрозой сказал детина, выводя из-за спины волосатый кулак с зажатым в нем пистолетом.
Неприятно удивившись, я совершенно автоматически тоже стиснула кулаки, и в тот из них, который как раз застрял в сумке, очень удобно легла какая-то рифленая рукоятка.
— Это что еще такое?
Не разобравшись в своих тактильных ощущениях вслепую, я вытянула попавшийся под руку предмет наружу, и Рыжий проворно отскочил на пару шагов назад.
Я глянула на то, что сжимала моя слегка подрагивающая рука, и нервно хихикнула. Устрашающего вида пистолет из приснопамятного китайского игрушечного набора обнаружился в моей сумке как нельзя более кстати! Теперь мы с Рыжим стояли на дорожке, абсолютно одинаково наставив друг на друга большие черные пистолеты!
— Пиф-паф! — почти весело сказала я, первой обретя дар речи. — А теперь давайте поговорим как цивилизованные люди.
Рыжий покосился на мой пистолет и хмыкнул. Я поняла, что ему не чужда ирония.
— Кто вы и зачем свалились на меня с ветки, как пьяная мартышка? — спросила я. — Что вам от меня нужно?
— Голубая… кхг-м, кха, — Рыжий, не договорив, закашлялся.
— Булабонга? — понятливо подсказала я.
Тут мне снова попался на глаза желтый автомобильный капот, и кусочки цветной мозаики закружились, как стеклышки в калейдоскопе, складываясь в осмысленную картинку. Мне закономерно припомнился некий рыжий тип, похитивший Писклю и умчавший его на желтом «Москвиче»!
— Ага, так вы представитель конкурирующей группировки! — радуясь своей сообразительности, вскричала я.
Рыжий представитель, не в силах справиться с душащим его кашлем, молча кивнул.
— Аллергия небось? — почти сочувственно спросила я, видя его неподдельные страдания. — Ну и какого черта вы устроили засаду рядом с полем, где вовсю цветет амброзия?
И тут же до меня дошло, что конкурент и похититель Пискли, по всей видимости, не в первый раз сидел на дубу, поджидая меня!
Помнится, историческую свиданку на Пушкинской площади я назначила Пискле по телефону, стоя как раз под этим дубом! И в листве надо мной что-то в этот момент подозрительно шуршало. Не птичка, как я тогда подумала, а зверек: вероятно, вот этот самый рыжий козлик! Иначе как и откуда он узнал бы, когда и где мы с Писклей встречаемся?
Тут желтый автомобиль неожиданно громко взревел клаксоном. Я подпрыгнула на месте и вперила испытующий взор в тонированное боковое стекло «Москвича». Сообразив, что в машине имеется как минимум еще один сообщник Рыжего, я перестала веселиться. Двое на одного — это существенный перевес сил!
Рыжий, которого требовательный рев автомобильного сигнала заставил распрямиться, вперился таким же встревоженным взглядом во что-то позади меня. Пистолет в его руках растерянно клюнул носом. Заинтересованная, я обернулась и увидела… персональную группу поддержки, несущуюся ко мне на всех парусах!
На паруса больше всего походил Иркин просторный балахонистый сарафан. В те его складки, которые не были заполнены собственно Иркой, надул ветер, и подруга неслась по проселку, как тяжело груженная бригантина. Из хлопающего на ветру сарафана торчали Иркины голова, плечи и воздетые вверх руки, так что подруга здорово смахивала на дородную деревянную деву, украшающую нос корабля. Плечи и руки обгорели на солнце и приобрели такой насыщенный цвет, словно корабельная дева была вырезана из красного дерева.
В кильватере бригантины большими прыжками несся Томка, которого с большой натяжкой и сильным прищуром можно было бы счесть игривым дельфином, если бы не совершенно нетрадиционный для этого морского животного рыжий окрас шкуры. Зато Том легко сошел бы за сказочного бурого волка, стремительно нагоняющего удравшую из темницы девицу с благородной целью подвезти ее на своей широкой спине.
Замыкал процессию колоритный Марик, который в своей пестрядинной рубахе и с развевающимися по ветру кудрями походил разом и на опоздавшего к рейсовому волку Иванушку, и на пирата, пешим ходом преследующего уплывающую бригантину. В руках бегущий Иван-пират держал блестящие металлические предметы, в коих я с удивлением опознала серебристую бомбилью от калебасы и… здоровенный пистолет!
Засмотревшись на быстро приближающуюся процессию, я совершенно забыла про Рыжего. Упустила его из виду, а когда снова повернулась — желтый автомобиль уже выруливал из-под дуба на дорогу.
— Ложись! — прокричала мне подоспевшая Ирка.
Не удовольствовавшись командой, которую я, впрочем, проигнорировала, она с разгона налетела на меня и повалила на землю. Сверху на нас прыгнул Томка.
— Это еще зачем?! — возмущенно прохрипела я, пытаясь вырваться из медвежьих объятий подруги.
— Затем, чтобы тебя не пристрелили! — пыхтя, сказала Ирка.
Она стряхнула с себя собаку, слезла с меня, подбежала к дубу и, смешно таясь за его стволом, выглянула на дорогу. Замаскированный клубами пыли, по проселку шустро убегал желтый «Москвич».
Я посмотрела в противоположную сторону: златовласый Марик, сделав в воздухе пируэт, воинственным эльфом улетал в поля, размахивая своим мифриловым пистолетом.
— На перехват пошел, — сообразила я, сопоставив направление движения эльфийского воина и траекторию, которую предстояло выписать «Москвичу», чтобы вырулить на шоссе.
— И где это вы все себе пистолетов понахватали? — задумчиво проворчала Ирка, глянув сначала на Марикову пистоль, потом на мое псевдоогнестрельное оружие.
— Мой — прямиком из Сертификационного центра, — ответила я, запихивая игрушку в сумку.
Ирка проводила исчезающий «ствол» уважительным взглядом:
— Так он с документами, что ли?
— Наоборот, без. Ты что, не поняла? Это же игрушечный пистолет! — Я закрыла сумку и огляделась в поисках собаки.