В то время в научных институтах, особенно технических, всегда было много интересных и перспективных мужчин. Алекс пользовалась у них большим успехом, заводила романы, но ни один из них так и не завершился свадьбой. Замуж ей хотелось, хотя бы в отместку бывшему супругу, который почти сразу после развода женился на, как он говорил, «нормальной женщине, без шила в заднице». Однако в душе Саши еще очень долго жило воспоминание о Володе, забыть которого ей так и не удалось, несмотря на то что с того злополучного вечера у подъезда они больше ни разу не виделись. Только иногда через общих знакомых она узнавала, что у Малышевых все в порядке, живут хорошо, родился сын, назвали Андреем. Алекс очень хотелось с кем-то поговорить о Владимире, но от родителей и подруг она скрывалась, делала вид, что давно забыла о нем – и потому рассказывала о бывшем возлюбленном только дочери. Без всяких драматических подробностей про любовь, измену и разрыв (Ира была еще слишком мала для таких вещей), просто о том, что был в ее жизни такой Володя, который пел под гитару хорошие песни.
После смерти родителей в жизни Алекс все резко переменилось…
У Саши началось что-то вроде затяжной депрессии, несколько лет она жила как во сне. Вывели ее из этого состояния только перемены, которые начали происходить в стране в конце восьмидесятых. Со всем присущим ей энтузиазмом Александра окунулась в новую жизнь. Всей душой поддерживала зарождающуюся демократию, в августе девяносто первого года провела трое суток в Живом кольце у Белого дома, ходила на митинги, скандируя лозунги и размахивая транспарантами, собирала подписи за «наших» кандидатов, агитировала, дежурила на выборах…
Когда сквозь застарелый асфальт сознания россиян стали пробиваться первые ростки капиталистических идей, Александра всерьез решила заняться бизнесом. Сначала, оставив дочку под присмотром подруги, моталась «челноком» в Польшу и Турцию, покупала там всякий ширпотреб и реализовывала в Москве. Затем, когда дело немного раскрутилось и появились средства, надумала открыть кооперативное кафе. И это стало роковой ошибкой.
Не имевшая никакого понятия о том, что и как надо делать, она быстро обанкротилась, да еще и приобрела проблемы по всем статьям, начиная от поставщиков и владельца помещения, которое снимала в аренду, и заканчивая бандитской «крышей». Спаслась только чудом, успев вовремя воспользоваться последним средством – продать дачу в Заветах Ильича. Все вырученные от торопливой и невыгодной продажи деньги ушли за долги. Иринка рыдала, жалея дачу, с которой у нее было столько связано, Саша сама чуть не плакала, но утешала себя тем, что все это дело наживное, главное, сами целы остались.
С тех пор от идеи собственного бизнеса она отказалась, стала подрабатывать более спокойным способом – нанялась торговать на Измайловском «Вернисаже» вышитыми скатертями и салфетками. Больших доходов это занятие не приносило, но выжить в трудные годы помогло. Позже, когда жизнь наладилась, Александра сумела очень удачно продать родительскую квартиру, подыскать взамен отличные варианты для себя и для дочери, да еще и сэкономить некоторую сумму, которая лежала в банке и обеспечивала неплохое дополнение к зарплате – несколько лет назад Шура вернулась на работу в библиотеку.
У нее по-прежнему было несколько поклонников, с годами уже скорее перешедших в ранг друзей, но выйти замуж второй раз так и не получилось. «За дурного я не піду, а гарний мене не бере[3]», – смеясь, повторяла Саша фразу, как-то услышанную от разбитной продавщицы-украинки на Киевском рынке.
То есть в общем и целом своей нынешней жизнью Александра была довольна, даже кризис, о котором столько говорили по телевизору, ее не пугал, возможно, потому, что она пока его не почувствовала. Единственное серьезное переживание доставляли мысли о дочери. Ира выросла хорошей девочкой, но такой непрактичной идеалисткой! Работа у нее, конечно, прекрасная, передачи она делает замечательные – Александра не пропускала ни одной, что бы ни случилось. Но ни мужа, ни детей нет, а годы-то идут, уже тридцать четыре исполнилось. Еще немного – и рожать-то уже поздно будет…
Поговорив с дочкой, Саша поняла, что больше пускать это дело на самотек нельзя. Нужно взять его в свои руки – иначе у Иришки так никогда и не будет мужа, а у нее, Саши, внуков. А внуков уже хотелось…
На другой день, несмотря на то что это было воскресенье, Александра отправилась на работу. Поболтала с охраной, сняла печать с двери библиотеки, прошла в пустое помещение и, сидя там в непривычной тишине, долго и придирчиво изучала формуляры сотрудников. Сейчас, конечно, времена уже не те, достойных кандидатур в женихи в институте почти не осталось. Одни старики, да не всегда адекватные энтузиасты. Все, кто поприличнее, теперь трудятся на фирмах, нормальные деньги зарабатывают или свой бизнес имеют. Но кое-кого все-таки можно попробовать подобрать… Вот этот вроде бы не женат, и без особых странностей. И номер телефона на формуляре имеется…
* * *Утро понедельника – не самое удачное время для свидания. Тем более для первого, собственно, не свидания даже, а знакомства с молодым научным сотрудником из маминого исследовательского института. По большому счету, Ире вообще не очень-то хотелось идти на встречу с ним, она душой чувствовала, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Можно даже сказать, что у нее было плохое предчувствие. Но с мамой разве поспоришь?
– Никто никого ни к чему не обязывает, – щебетала маминым голосом телефонная трубка. – Я сначала думала взять вам билеты в театр, но потом решила, что не стоит. В театре не поговоришь толком, да и обстановка какая-то слишком официальная. А тут просто встретились в кафе за завтраком, выпили по чашечке кофе, поболтали. Захотели – продолжили знакомство, не захотели – разошлись. Все мило и совершенно непринужденно.
И Ира отправилась в кафе. Оделась более нарядно, чем обычно на работу, старательно накрасилась, тщательно уложила волосы. Уходя, посмотрела на себя в зеркало и осталась вполне довольна увиденным: пожалуй, мама права – она действительно симпатичная. А мужские взгляды, которые она ловила на себе по дороге к кафе, только подтверждали это.
День выдался не совсем обычный для конца октября – теплый и солнечный. Цокая по тротуару высокими каблуками новеньких сапожек, Ира шагала в сторону кафе, любовалась своим отражением в витринах и радовалась жизни. Может, и правда, все еще сложится хорошо? И там, за столиком, ее уже поджидает счастье? А все плохие предчувствия – вздор! Как и вообще предчувствия. Вот в субботу ей, наоборот, казалось, что день рождения Алкиной подруги станет в ее, Ириной, жизни переменой к лучшему, а вышло… Ужас, что вышло, до сих пор стыдно! От одной мысли кровь приливает к щекам…
Чтобы не возвращаться мыслями к субботнему конфузу и не сгорать со стыда от воспоминаний, Ирина прибегла к своему верному средству – отвлеклась на сочинение текста для следующей передачи из цикла «Легенды любви». В этот раз ее героями должны были стать граф Николай Петрович Шереметев (именно так, без всякого мягкого знака в фамилии, настоящие Шереметевы очень обижаются, когда их с мягким знаком пишут!) и Прасковья Ивановна Ковалева, более известная как Параша Жемчугова, крепостная актриса и впоследствии графиня Шереметева. Вчера, в воскресенье, как следует выспавшись, Ира отправилась в Останкино, чтобы проникнуться нужным настроением, и провела там чуть не весь день. Постояла у дворцового пруда. Раньше водоемов тут было куда больше, и звались они «актеркиными прудами» – из-за того, что именно в них сводили счеты с несчастной жизнью крепостные актрисы, которым повезло куда меньше, чем Параше. Потом Ира зашла в церковь, так красиво отражавшуюся в водной глади, поставила свечки за упокой душ своих героев – Николая и Прасковьи; побродила по увядающему саду, любуясь скульптурами и ротондами, и в заключение несколько часов ходила по музею, разглядывая внутреннее убранство усадьбы и театра, и очень живо представляла себе события, происходившие здесь много-много лет назад.
И теперь, в понедельник утром, она все еще была душой там – среди мраморных колонн, натертого до зеркального блеска узорного паркета, расписных потолков, причудливой лепнины, скульптур и прочей красоты. Только нужно будет еще набрать материала… Интернет Интернетом, но не помешает и в библиотеку съездить, в Историческую или в Ленинскую…
Мама выбрала для них ближайшую к Ириному дому кофейню. Ирина явилась туда точно к назначенному часу – в одиннадцать – и не углядела в зале никого похожего на потенциального жениха: только пожилую пару, трех веселых девчонок, очевидно, старшеклассниц, прогуливающих урок, да молодую маму с карапузом лет четырех, который, смешно держа ложку в кулаке, уписывал за обе щеки мороженное со взбитыми сливками. Выбрав самый уютный из многих свободных в это время столиков, Ира уселась и заказала себе такое же, как у малыша, мороженное. Бог с ними, с калориями, живем один раз! Кавалер все не появлялся, но это ее не расстраивало. Пусть хоть совсем не придет, не страшно, уговаривала себя Ира. Она спокойно посидит в кафе, поест вкусняшек, да поработает над текстом. Достав из сумочки блокнот и ручку, которые всегда были у нее с собой, она торопливо записывала мысли, которые, как это нередко с ней случалось в период вдохновения, набегали одна за другой, точно волны на берег. «Интересно, что Прасковья Ковалева-Жемчугова отнюдь не считалась красавицей, это отмечали многие ее современники. Но, видно, было в этой хрупкой скромной женщине что-то такое, что заставило известного ловеласа и блестящего вельможу Николая Шереметева забыть обо всем на све…»
– Вы, наверное, Ирина? – прозвучал рядом мужской голос, заставивший ее вздрогнуть от неожиданности.
– Да, это я…
– Очень рад. А я Лев, Лева. Вы извините, что я опоздал, район тут мне незнакомый, вот и вышел из метро не там, где нужно…
– Да ничего страшного. Вы садитесь. – Ира закрыла блокнот.
– Надо было в первый вагон садиться, а я в последний сел, – продолжал оправдываться Лева. Пристроил куртку на вешалку и неловко опустился на стул напротив.
– Ну что ж… бывает…
Ирина украдкой разглядывала собеседника. Ничего особенного – небольшого роста, сутулый, над поясом уже нависает брюшко, волосы неопределенно-пепельного цвета заметно поредели и надо лбом, и на макушке. Одет не слишком опрятно и весьма скромно, хотя что тут удивительного? На зарплату научного сотрудника в бутиках не разгуляешься. Впрочем, одежда, конечно, в человеке не главное. Может, он великий ученый, какой-нибудь будущий Эйнштейн или Нильс Бор? А зарабатывает Ирина и сама неплохо, можно будет и вдвоем прожить, если постараться…
Некоторое время оба молчали, чувствуя сильное смущение. Говорить было совершенно не о чем. Лева ерзал на кресле, и Ире стало его жаль. Бедный, ему ведь намного хуже, чем ей. Считается, что мужчина в любой ситуации должен выглядеть интересным, сильным, решительным – а это так нелегко! Конечно, он смутился, увидев перед собой ее – такую ухоженную, стильно одетую, и, что там греха таить, симпатичную. Он-то на ее фоне имеет совсем бледный вид… К счастью, тут пришла официантка с Ириным мороженым, приняла у Левы заказ – маленькую чашку кофе, – и это немного разрядило обстановку.
– А я вот тут к передаче готовилась, – сказала наконец Ира, кивая на свой блокнот. – Текст сочиняла…
Она была уверена, что Лева обязательно уцепится за эту спасительную соломинку.
– Да, ваша мама говорила, что вы на популярной радиостанции «Маяк» работаете… А я занимаюсь полупроводниками, точнее, смыканием обедненных слоев в полупроводниковых структурах. Пишу сейчас диссертацию о вольт-фарадных характеристиках структур с расположенным вблизи поверхности p-n переходом…
Лева заметил ужас, невольно отобразившийся на лице Иры при одной мысли, что ей сейчас начнут подробно пересказывать содержание диссертации. Он снова замолчал, смущенно опустив голову, и Ирине ничего не оставалось, как опять прийти ему на помощь.
– Лева, а хобби у вас есть? – поинтересовалась она. – Чем вы занимаетесь в свободное время?
Похоже, она попала «в яблочко». Лева просиял и моментально оживился.
– А в свободное время я лобзиком выпиливаю! – радостно сообщил он. – Такие картинки на дереве, знаете? Лучше всего собаки выходят. Вы собак любите?
– М-м-м… – замялась Ира, но Лева, похоже, даже не нуждался в ее ответе.
– Я их просто обожаю! У меня всю жизнь собаки были. Раньше все больше охотничьи, а теперь я бойцовыми увлекся. Сейчас у меня бультерьер. Щенки дорогущие, страсть! Я год деньги копил, и то пришлось из племенного брака взять, на хорошего, с родословной, не хватило. Но зато пес – зверь-машина! Все соседи боятся!
Еще минут десять Ира из вежливости поддерживала разговор о собаках, а потом, сославшись на занятость, позвала официантку и попросила счет. Лева вынул мятую сотню и положил ее в папку меню, Ирина заплатила за себя, взяла сумку, сама надела куртку (он не сделал даже попытки поухаживать за ней). Вышли на улицу, попрощались и разошлись в разные стороны.
«Мама, конечно, расстроится, – думала Ира по дороге на работу. – Еще, пожалуй, подумает, что он мне не понравился потому, что плохо одет и мало зарабатывает… Как бы ей объяснить, что дело совсем не в этом? Он ведь наверняка зайдет к ней в библиотеку, будет просить мой телефон… Может, все-таки встретиться с ним еще раз, сходить куда-нибудь? Всего ведь полчаса посидели, разве за это время можно составить правильное представление о человеке? Наверное, я поторопилась. Правда, у него собака, да еще бультерьер… Бр-р-р! Но с другой стороны – когда он позвонит, надо будет все-таки встретиться, а то как-то невежливо… Да, пожалуй, встречусь. Не буду торопиться с выводами. Мало ли что в жизни бывает, может, сейчас он мне не понравился, а потом я узнаю его получше и полюблю. Тем более когда так хочется любви…»
На работу она приехала рано, времени до «летучки» еще оставалось навалом. Ира решила употребить его с пользой, а именно – попить чаю в хорошей компании. Сотрудницы, как обычно, встретили ее с распростертыми объятиями, усадили на лучшее место, налили чай, подвинули конфеты. Ира слегка огорчилась из-за того, что сегодня среди них опять затесалась диджей Машка. С Машкой у нее были сложные отношения. Не то чтобы девушки ссорились или не любили друг друга, нет. Но Маша всегда глядела на Иру иронично, а ее рассказы воспринимала скептически. Ира подозревала (и не без оснований), что Маша единственная, кто ей не верит. Впрочем, в открытую та никогда ничего не говорила, разве что намеками.
Зато остальные всегда рады были послушать об Ириных мнимых приключениях. И теперь, едва она уселась, тут же начались расспросы:
– Ну что? Что у тебя нового?
И Ира не стала разочаровывать слушательниц.
– Ой, что сейчас расскажу, девчонки! Только что в кафе еще с одним познакомилась. Ученый, физик, зовут Львом. Представляете, всего тридцать шесть лет – а уже доктор наук, профессор. Преподает в Кембридже, в Москве бывает только изредка. Открытие какое-то сделал в области полупроводников, даже премию получил, только я забыла какую…
– Неужто Нобелевскую? – недоверчиво прищурилась Машка.
– Не, ну не Нобелевскую, конечно, поскромнее, – серьезно ответила Ира, напрочь игнорируя ее ехидство. – Не помню я, как называется, их там столько…
– Да фиг с ней, с премией! – цыкнула на Машку Леля. – Какая тебе разница, какую именно премию, это что, так важно, что ли?! Ир, ну а как все было-то?
– А вот как… Сижу я в кафе у окна, пью сок и смотрю на улицу. Тут мимо проезжает серебристый «Ягуар», медленно так… Ну едет и едет – мне-то что? Как вдруг смотрю – он тормозит, дает задний ход и прямо у кафе останавливается. И выходит из него мужчина… Краси-и-ивый! Высокий, плечи – во! Костюм серый с иголочки, очки такие стильные!.. Заходит в кофейню – и прямо ко мне. «Девушка, говорит, я вас в окне увидел и не смог проехать мимо».
– С ума сойти! – восхитилась Катюша. – Так прям и сказал?
– Так и сказал. Ну, познакомились… Посидели немного, он о себе рассказал, я о себе…
– А дальше? – не выдержала Наталья Николаевна, которую всегда интересовало самое главное. – Дальше-то что?
– Пока ничего, – пожала плечами Ира. – Я ж сказала, что он в Кембридже преподает, завтра улетает. Но сегодня вечером должны опять увидеться…
– Расскажешь потом? – Глаза у Лели так и горели от любопытства.
– Может быть… – Ирина загадочно улыбнулась.
– А не наврал ли он тебе? – усмехнулась, покачав кудрявой головой, Машка. – Да хоть про Кембридж. Если он там лекции читает, чего ж в Москву приехал посреди учебного года?
– Так это… На симпозиум, – не растерялась Ирина. – У него сегодня доклад на международной конференции. О вольт-фарадных характеристиках полупроводниковых структур.
Женщины уважительно ахнули. Последняя фраза сразила наповал даже скептически настроенную Машку.
– А в выходные я за город ездила, – продолжала, увлекшись, Ира. – У одного знакомого дом на Рублевке, он собирал друзей на уик-энд… Вот – Ирина кивнула на заглянувшую в дверь комнаты отдыха ярко-рыжую голову, – Алка не даст соврать, она тоже со мной была.
– Не дам, – охотно согласилась Алла и поманила ее рукой со звякнувшими кольцами. – Ирк, пойдем. Постоишь со мной, я покурю, пока у меня пять минут есть?
– Ну ты и хороша! – напустилась Алла, едва они вышли на лестницу. – Хоть бы позвонила подруге, узнала, как дела…
– Да я и так по тебе вижу! – рассмеялась Ира. – Все хорошо, да?
Действительно, спрашивать о чем-то не было нужды – Алла так и сияла, так и полыхала счастьем, вся, от медно-рыжих локонов до высоченных каблуков.
– Хорошо – не то слово! – промурлыкала она.
– Ильнур тебя проводил?
В душе Иры не было ни тени зависти или досады, она искренне радовалась за подругу.
– И проводил, и остался!
– Что, прямо так сразу?
– А чего тянуть-то? – пожала плечами Алла. – Все люди взрослые. А пока будешь невинность из себя строить, мужика кто-нибудь другой к рукам приберет.
– Тоже верно… – вынуждена была согласиться Ирина. И добавила, слегка смутившись: – Ну, и как он?..
– Орел! – Алла, будучи куда более раскованной и откровенной, чем ее подруга, явно жаждала поделиться всеми подробностями. – Представляешь, четыре раза за ночь!.. Да еще… Ой, здрассьте, Федор Борисович! – перебила она сама себя на полуслове.
Действительно, на лестничной площадке появился, как всегда прихрамывая и опираясь на свою палку, зам главного.