Действительно, спрашивать о чем-то не было нужды – Алла так и сияла, так и полыхала счастьем, вся, от медно-рыжих локонов до высоченных каблуков.
– Хорошо – не то слово! – промурлыкала она.
– Ильнур тебя проводил?
В душе Иры не было ни тени зависти или досады, она искренне радовалась за подругу.
– И проводил, и остался!
– Что, прямо так сразу?
– А чего тянуть-то? – пожала плечами Алла. – Все люди взрослые. А пока будешь невинность из себя строить, мужика кто-нибудь другой к рукам приберет.
– Тоже верно… – вынуждена была согласиться Ирина. И добавила, слегка смутившись: – Ну, и как он?..
– Орел! – Алла, будучи куда более раскованной и откровенной, чем ее подруга, явно жаждала поделиться всеми подробностями. – Представляешь, четыре раза за ночь!.. Да еще… Ой, здрассьте, Федор Борисович! – перебила она сама себя на полуслове.
Действительно, на лестничной площадке появился, как всегда прихрамывая и опираясь на свою палку, зам главного.
– Здравствуйте, здравствуйте, милые дамы! – ФБР галантно поклонился. – Ирочка, а я тебя ищу, хотел успеть поговорить с тобой до «летучки». Зайдешь ко мне?
– Сейчас я ее вам отдам! – клятвенно заверила Алла. – Только еще два слова по секрету шепну – и все.
– Намек понял, удаляюсь, – очень серьезно ответил Ривкин и ретировался, а Ира в очередной раз подумала, как же ей повезло с начальником. Не каждому достается такое демократичное руководство, чтоб и человек был деликатный, и с замечательным чувством юмора, и специалист, каких мало, и наставник отличный… Так что зря она, конечно, сетует на судьбу. В природе все распределяется равномерно, если где-то избыток, значит, в другом месте недостает. И раз ей, Ирине, так повезло с любимой работой и не менее любимым начальником, стоит ли удивляться, что в личной жизни все не так гладко?..
– Иренция, ты что, не слышишь меня?
– Извини, задумалась…
– Вот вечно ты так! Я тут распинаюсь перед ней, а она – задумалась! Для тебя ведь старалась между прочим!
– Ну прости, пожалуйста. Повтори еще раз, как ты старалась.
– А вот так: позвонила вчера Аньке, имениннице, разведала про тебя, что и как. Она говорит, ты Саше этому, ну стилисту, вроде понравилась. Сказал, что приятная девушка, только… Как это он выразился, я забыла, эксцентричная, что ли? А, нет, своеобразная. Точно, своеобразная. Так что давай-ка быстро придумаем, как тебе еще раз с ним увидеться… Может, дать Аньке твой телефон, чтобы Димка…
– Ой нет, нет! – от одного воспоминания о субботнем курьезе Ира залилась краской. – Ни за что на свете! Мне перед ним так стыдно!
Брови Аллы взлетели на лоб.
– Ну-ка, ну-ка, это что-то новенькое! За что это тебе стыдно, чего это я не знаю? Давай рассказывай!
– Как-нибудь потом, ладно? Сейчас некогда, меня ФБР ждет…
В тот день у Иры не было записи, и она вернулась домой пораньше. Переоделась, поела, стала поливать цветы на подоконнике в гостиной и решила, что «денежное дерево» хорошо бы пересадить – горшок ему уже маловат. Значит, нужно было отправляться в цветочный магазин за землей и новым горшком. А заодно и зайти в супермаркет за продуктами, а то в холодильнике хоть шаром покати… Сказано – сделано. Ирина быстро оделась и отправилась за покупками, благо идти было недалеко – в соседний дом.
В супермаркете вышло небольшое, но досадное происшествие. Идя через торговый зал, Ира одной рукой толкала перед собой тележку, а другой держала баночку с новым, дорогим, но еще незнакомым ей видом соуса и внимательно вчитывалась в мелкие буковки на крышке – есть в нем пищевые добавки «Е» и прочая гадость типа красителей, «идентичных натуральным»? Этого словосочетания Ира вообще никогда не понимала. Как так вообще может быть? Продукт – он либо натуральный, то есть естественный, выросший в природе, либо искусственный. А раз искусственный, то из чего бы его ни сделали – все равно химия, а значит – есть такое вредно, и никакая «идентичность» не спасет. Ирина мама тоже так считала, а подруга Алла клялась-божилась, что видела однажды на бутылке с лимонадом надпись «ароматизатор «Буратино», идентичный натуральному» – видимо, натуральный из давленных пеньков делается…
Увлеченная чтением этикетки, Ирина не заметила высокого мужчину в черной кожаной куртке, вышедшего, тоже с тележкой, между рядов полок ей прямо наперерез.
Бац! Тележки столкнулись, Ира вздрогнула. Стеклянная баночка вылетела у нее из рук, шмякнулась на пол и раскололась. Содержимое брызнуло во все стороны и, по закону подлости, бóльшая его часть оказалась на Ириных джинсах.
– Осторожнее! – бросил мужчина, даже не взглянув на нее. И пошел себе к кассе. А возмущенная Ира осталась один на один с соусовыми кляксами на полу и штанах.
«Ну что за мужики пошли, – ворчала она про себя, плетясь домой с увесистым пакетом в каждой руке. – На вид вроде симпатичный, а воспитания вообще никакого! Разве мог бы так поступить мужчина в эпоху графа Шереметева?! Тогда бы небось и извинения просили чуть не на коленях, и джинсы бы помогли в порядок привести, и домой бы проводили, сумки отнесли… А этот только нахамил. Эх, жить бы мне лет двести назад!.. Одно плохо – супермаркетов тогда не было…»
Вернувшись домой, Ира закинула продукты в холодильник, переоделась и поспешила к заждавшемуся цветку. Разложила на подоконнике рекламную газету, чтобы ничего не запачкать, и принялась за работу.
Жила Ирина высоко, на седьмом этаже – учитывая величину потолков в «сталинских» домах это немало. Поэтому в окно ей хорошо был виден весь двор, а также окна в другом крыле их же дома, имевшего П-образную форму. От подъезда напротив Иру отделяла какая-то сотня-полторы метров, а может, и меньше – она не слишком хорошо разбиралась в таких вещах.
Ей всегда нравилось вот так, незаметно, наблюдать за людьми: что они делают, как себя ведут, пытаться представить, кто они такие, каковы по характеру, чем занимаются и чем живут. Вот бегают во дворе дети, вот молодая женщина в белом пальто и такой же шапочке катит коляску, а сама разговаривает по сотовому, вот остановился у подъезда напротив красный автомобиль, из него вышел высокий мужчина в черной куртке, показавшийся Ире смутно знакомым, взял с заднего сиденья два битком набитых пакета, захлопнул дверцу, проверил сигнализацию, вошел в дом… Наблюдать за окнами было еще интереснее. Во многих из них горел свет и бурлила своя жизнь. Девушка с длинными светлыми волосами, в кофточке и колготках, без юбки, водит утюгом по гладильной доске и пританцовывает – не иначе на свидание собирается. Счастливая… Через два окна от нее парень сидит за компьютером, экрана не видно, но судя по тому, как парень двигается, нет никаких сомнений – играет в какую-нибудь игру-стрелялку. Этажом выше пожилая пара смотрит телевизор… А вот вспыхнул свет в квартире на шестом этаже, точь-в-точь напротив Ириной квартиры. Значит, хозяева пришли домой. Вернее, не хозяева, а один хозяин: стройный, подтянутый, видимо, еще довольно молодой мужчина в темной куртке. Пришел с пакетами, тащит покупки на кухню, а вокруг него носится, мешая хозяину идти, собака…
Ира как раз закончила пересадку цветка, когда где-то в глубине ее квартиры зазвучала мелодия мобильника. Господи, куда же она его засунула, в сумочку, что ли?
– Алло, алло?
– Ир… – раздался в трубке жалобный голос подруги.
– Алла? – ахнула Ирина. – Алка, ты что, плачешь?
– Еще чего! – всхлипнула Алла. – Буду я плакать из-за всякого дерьма!
– Ну уж сразу и дерьма… – растерялась Ирина.
– Это еще мягко сказано! Знаешь, что он мне тут выдал? – Алла больше не всхлипывала, ее голос клокотал от ненависти. – А ты послушай. Значит, ни вчера, ни сегодня он мне не позвонил…
– Ну, Алл, это еще не преступле…
– Да погоди ты, не перебивай, дай договорить! Сегодня после работы я такая звоню ему сама. Ну, типа как дела, давай встретимся… И представляешь, это чмо мне заявляет: «Не части, детка! Увидимся не раньше следующей недели». Я такая – что, почему, чем занят, а он… Блин, у меня даже слов нет, одни эмоции!
– Да что ж он такое тебе сказал-то?
– А то и сказал! Говорит: «Думаешь, ты у меня одна такая красивая? Попользовалась – дай другим, жди своей очереди».
– Не фига себе! – Ира так и села на журнальный столик. – Прямо так и сказал?
– Слово в слово, открытым текстом…
– Вот сволочь!
– И не говори… Меня еще никто никогда так не опускал! – Алла снова всхлипнула. – Ир…
– Что?
– Может, приедешь сейчас ко мне, а?
– Сейчас? – Ирина кинула взгляд на часы.
– Ну да. А то мне так тошно… Только купи по дороге чего-нибудь выпить. А то я вино, которое у меня было, все высосала – не берет ни фига.
– Алл, ты что, в одиночку напиться собираешься? – встревожилась Ирина.
– Почему в одиночку? Ты ж со мной выпьешь?
– Я за рулем, дорогая.
– Ну так останешься у меня, завтра вместе на работу поедем.
– Мне завтра с утра в библиотеку надо, в Историчку…
– Да ну тебя! А еще подруга называется! Ладно, жди, сама сейчас приеду…
Ира нажала кнопку отбоя и вернулась в гостиную. Сняла, осторожно скомкав, грязную газету с подоконника и уже направилась в ванную мыть руки, когда снова зазвонил телефон, на этот раз городской.
– Ирочка, детка, ты только не расстраивайся, – затараторила в трубку мама.
– Что еще случилось? – испугалась дочь.
– Понимаешь, я сегодня говорила с Левой и… В общем…
– Да что такое, мам?
– Как бы это тебе сообщить… В общем, ты ему не понравилась…
– Ну не фига ж себе! – Ира даже рассмеялась. – Неужели он прямо так и сказал? – Она почти слово в слово повторила то, что говорила несколько минут назад Алле.
– В том то и дело! – Чувствовалось, что мама сама возмущена до глубины души. – Прям так и заявил. «Не понравилась мне ваша дочь, я предпочитаю женщин поинтереснее». Нет, ну эти современные мужчины совсем обнаглели! Пользуются тем, что они в дефиците, и вообще всякий стыд теряют! Ты, солнышко, только не расстраивайся!.. Ты у меня все равно самая лучшая!
– Да было бы из-за чего расстраиваться! – фыркнула Ира. – Тоже мне Ален Делон! Лобзиком выпиливает… И собака у него, да еще бультерьер… Да ну его совсем, этого Леву-корову!
– Ну слава богу! – облегченно выдохнула мама. – Хорошо, что ты не переживаешь. А мы тебе другого найдем. Какого захочешь.
– Не, мам… – вздохнула Ирина. – Такого, как я хочу, не найдем. Такие все вымерли в девятнадцатом веке… Я хочу романтики, понимаешь? Чего-то необычного, чтоб с приключениями, любовными письмами, взволнованными объяснениями и серенадами под балконом… А не такого, который толкнет тебя тележкой в супермаркете и даже не извинится.
Мама некоторое время помолчала в трубку, а потом ответила очень серьезно:
– Хорошо, дочка. Я что-нибудь придумаю.
* * *Тогда, в юности, кое-как пережив несчастную любовь к Сереже, Ира решила кинуть все душевные силы на учебу. Как раз в то время, в конце восьмидесятых, система образования в России начала меняться, кроме всегда считавшихся престижными школ с углубленным изучением языков или математики, стали возникать и другие специализированные учебные заведения – гимназии, колледжи, лицеи. В одну из подобных гимназий с гуманитарным уклоном Ире настоятельно рекомендовала поступить классная руководительница – биологичка.
– У вашей девочки очень хорошие литературные способности! – внушала она Александре. – Я это вижу по каждой ее творческой работе. А в нашей школе, скажу вам по секрету, преподавание русского языка и литературы в старших классах оставляет желать лучшего. Тамара Георгиевна, русичка, человек старой закалки, всю классику дает исключительно через призму темы пролетарской борьбы и руководящей роли коммунистической партии. Ничего хорошего она Иринке дать не сможет, только загубит ее талант, между нами говоря, конечно. А в той гимназии, я это точно знаю, очень сильное преподавание гуманитарных предметов, по новейшим методикам.
– Но ведь туда, наверное, не поступить без знакомства… – сомневалась Саша.
– Да что вы говорите, Александра Петровна! Сейчас уже другие времена. Никакого блата, нужно только хорошо сдать экзамены. У Иры это получится, я не сомневаюсь. Позанимается как следует – и все будет в порядке, покорятся любые вершины.
Мама с дочкой долго обсуждали дерзкую, но такую соблазнительную идею, и решили все-таки попробовать. Весь восьмой класс Ира старательно училась целыми днями, позволяя себе лишь небольшие перерывы на отдых и мечты. Читала не только программную, но и другую художественную и специальную литературу, штудировала историю и русский, совершенствовала английский с помощью репетитора, на которого Саша с большим трудом выкраивала деньги из скудного семейного бюджета. И старания увенчались успехом – Ира Боброва сдала экзамены на отлично и была зачислена в девятый класс гуманитарной гимназии на Юго-Западе. Увидев свою фамилию в списке, сначала даже не поверила своим глазам. А потом ехала домой на автобусе, вся светилась от гордости и жалела только об одном – о том, что Сережа ничего не знает…
Учиться в гимназии оказалось не в пример лучше, чем в старой школе. Ненавистные Ире точные науки здесь были сведены к минимуму, упор делался на другие предметы, которые она любила – языки, литературу, историю, обществоведение. Классы небольшие, к каждому ученику индивидуальный подход, программа гораздо интереснее, чем раньше, учителя все сплошь яркие личности, влюбленные в свое дело и умеющие увлечь своим предметом учеников. Большинство ребят шли на учебу с удовольствием, чего в обычной школе практически не бывает. Жизнь вне уроков тоже была несравнимо интереснее, постоянно какие-то праздники, вечера, диспуты, экскурсии. Единственное, что расстраивало Иру и ее подруг, – в гимназии было очень мало мальчиков, в их классе всего только пять. И при этом двое – очкарики-отличники, вечно уткнувшиеся в книжку. Из-за оставшихся трех мальчиков между одноклассницами постоянно шло отчаянное соперничество, в которое Ира даже не совалась. Ну его, себе дороже… Тем более что, едва забыв Сережу, она вновь влюбилась – в курсанта военного училища. Это случилось в апреле девятого класса, когда в гимназии решили устроить весенний бал и пригласить на него курсантов. Целый месяц накануне школа была охвачена радостной суматохой, каждую перемену на всех этажах звучала музыка, гимназистки и немногочисленные гимназисты прямо в коридорах учились танцевать вальс. Бала ждали с таким волнением и так старательно готовились к нему, что, как это нередко случается, процесс подготовки вышел куда более значительным, чем само событие. Праздник как-то на удивление быстро закончился и во многом разочаровал. Курсанты оказались совсем не такими бравыми красавцами, как представлялось девчонкам, и вальсировать почти никто из них не умел. Ребята предпочитали быстрые современные танцы и «медляки», два из которых Ира танцевала с высоким голубоглазым брюнетом. По иронии судьбы его тоже звали Сережей… После бала он проводил ее до автобусной остановки и записал ее номер телефона прямо на пачке «Столичных» сигарет. Но сколько Иринка ни ждала – так и не позвонил.
Через год выпускники всерьез задумались о поступлении в вузы. Обсуждали, спорили, ездили на подготовительные курсы, занимались с преподавателями. У Иры Бобровой этот вопрос сначала как-то не стоял, она собиралась подать документы в ГИТИС на актерское отделение. Там обучались все педагоги из ее любимой театральной студии во Дворце пионеров на Ленинских горах, где она, с трудом выкраивая время, до сих пор продолжала заниматься. Однако это, казалось бы, такое твердое решение, стало колебаться после разговоров с любимой учительницей.
– Иришка, ты все-таки подумай как следует, – говорила Наталья Викторовна, молодая и хорошенькая преподавательница литературы, бывшая для всех девчонок не только учительницей, но и старшей подругой, с которой обсуждали все важные дела и сердечные тайны. – Поступить в ГИТИС очень сложно, тут мало одних способностей, нужно еще и везение… А ну как провалишься – что будешь делать?
– Буду поступать на следующий год, – пожимала плечами Ира. Ей трудно было поверить во что-то подобное, ведь в мечтах она неоднократно видела, как читает на вступительных испытаниях «Письмо Татьяны», а комиссия, сплошь состоящая из знаменитых актеров и режиссеров, восторженно аплодирует.
– А если и на будущий год не повезет? – возвращала ее к приземленной действительности Наталья Викторовна.
– Тогда еще через год…
– И так до бесконечности? Твои одноклассники уже закончат институты, а ты так и будешь вечной абитуриенткой? Разве это хорошо? Может, все-таки выберешь что-то более реальное?
Ира сначала гордо отнекивалась, потом начала задумываться. А после того как съездила в ГИТИС на «День открытых дверей», окончательно поняла, что Наталья Викторовна права. Мечты мечтами, а реальность реальностью. Надо поискать другой, более доступный вариант. Лучше всего что-то связанное или с театром, или с литературой.
Выслушав дочкины аргументы, Александра пригорюнилась.
– Я-то думала – хоть ты станешь актрисой, раз мне не удалось… – вздохнула она. И спохватилась:
– Но, конечно, ты, дочка, совершенно права. Лучше синица в руках, чем журавль в небе… – и снова вздохнула.
Выбор у Иры был не таким уж большим. В МГУ не попадешь, в Литинститут – тем более, в педагогический – не хочется. В конце концов Иринка с мамой остановились на полиграфическом институте, где был факультет редакторов. А что? Хорошая профессия, интересная. И с литературой связана напрямую.
Выпускной год летел к концу. Настал «Последний звонок» с его традиционными шариками, пышными бантами, последний раз в жизни надетыми белыми фартуками, трогательными песнями и горючими слезами от расставания с любимой гимназией. Заключительные экзамены Ира Боброва сдала только с двумя четверками, остальные были пятерки. И на выпускном вечере ничуть не чувствовала себя потерянной, как многие одноклассницы. Было, конечно, жалко покидать альма-матер, но зато впереди ждало столько всего нового, интересного, и, конечно, замечательного!.. Так считала Ира Боброва, всю жизнь бывшая не только неисправимой фантазеркой, но и неисправимой оптимисткой.