– Не понимаю. Что ты имеешь в виду?
– Я объясню. Мистер Форд прислал меня сюда, чтобы я находилась рядом с Огденом, охраняла его. Он знает, что всегда существует вероятность новых похищений, пусть даже мальчика увезли в Англию тайно. Потому я и очутилась здесь. Я еду туда, куда едет Огден. Я несу за него ответственность. А я не справилась. Если Огдена не привезут обратно, мистер Форд больше не захочет иметь со мной дела. Неудач он не прощает никогда. И мне придется вернуться к прежнему, стать портнихой или официанткой. Какую еще работу я сумею найти? – Одри передернуло. – Питер, я не могу! У меня кончился задор. Я боюсь. Мне не вынести такого больше. Привези его! Ты должен. И ты привезешь! Скажи, привезешь?
Я молчал. Я растерялся. Ведь это я виноват во всех ее неприятностях. Спланировал все я. Я дал мальчишке денег на дорогу. Если я не успею в Лондон раньше и не помешаю, он вместе с моим слугой Смитом укатит на дуврском поезде к пароходу в Монако.
Глава IX
1
После долгих раздумий меня осенило: а ведь проще и безопасней всего умыкнуть Золотце, убедив его уехать самостоятельно. Как только пришла эта идея, дальнейшее пошло как по маслу. Переговоры, состоявшиеся утром на конюшенном дворе, много времени не отняли. Наверное, такой вот Огден, у которого длинный послужной список похищений, запросто принимает то, что изумило бы всякого другого. Скорее всего он решил, что я – полномочный агент его матери и деньги, которые я дал ему на дорожные расходы, прислала она. Возможно, он даже ожидал чего-то в этом роде. В общем, основные пункты плана он уловил на удивление быстро. Маленькая ручонка потянулась за наличными, когда я еще и закончить не успел.
Схематично мой план выглядел так: он улизнет в Лондон еще днем, отправится ко мне, найдет там Смита, а потом вместе с ним поедет к матери в Монако. Смиту я написал заранее, дав распоряжение подготовиться к поездке. На мой взгляд, ни малейшего изъяна в плане не имелось, и хотя Огден несколько осложнил его, сманив с собой в придачу и Огастеса для компании, провалом это не грозило.
Но теперь возникло абсолютно непредвиденное осложнение, и я хотел распутать все, что закрутил.
Я стоял, тупо взирая на Одри и ненавидя себя за то, что стал причиной ее тревог. Ударь я ее, и то я не чувствовал бы себя так погано. Страдая, я клял Синтию за то, что она вовлекла меня в такую неразбериху.
Я услышал, как меня окликнули, и, обернувшись, увидел Уайта.
– Мистер Эбни, сэр, желает повидать вас.
Я отправился наверх, радуясь, что удалось сбежать. Напряженность ситуации уже давила на меня.
– Войдите, бистер Бердс, – прогнусавил мой наниматель, проглатывая таблетку. Вид у него был совсем уж озадаченный. – Уайт только что сообщил бде крайде страддую вещь. Оказывается, да самом деле од служит у Пидкертода, о котором вы, десомдеддо… э… слышали.
Итак, Уайт раскололся. И что такого? Раньше он боялся, что мистер Эбни разнервничается, а теперь эти мотивы отпали.
Вторжение краснокожих с томагавками и то не умножило бы страхов директора.
– Прислан сюда мистером Фордом, я полагаю? – уточнил я. Надо же хоть что-то сказать.
– Вот ибеддо… э… – Он чихнул. – Бистер Форд, не посоветовавшись со бдой – я не обсуждаю такт или будрость его поступка… – поручил Уайту стать дворецким в этоб… э… добе. Его предшестведдик деожидаддо уволился, подкупледдый, подозреваю, сабиб бистером Фордом. Божет, я и де прав, до вряд ли.
Я счел его рассуждения вполне разумными.
– Оддако, – возобновил он свою речь, отнимая от носа баночку с ментолом, которую нюхал с напряженной сосредоточенностью пса, обнюхивающего кроличью нору, – это де отдосится к делу. Я пытаюсь объясдить, бросто пытаюсь объясдить, почему Уайт будет сопровождать вас в Лоддон.
– Что?!
Восклицание вырвалось у меня помимо воли. Вот это да! Если чертов сыщик поедет со мной, то привезти Огдена обратно я не смогу. Я намеревался отправиться прямо к себе в надежде перехватить его там. Но как я объясню его присутствие у себя Уайту?
– Вряд ли, мистер Эбни, в этом есть необходимость, – запротестовал я. – Я и сам справлюсь.
– Две головы лучше чеб, одда, – нравоучительно изрек больной и снова прильнул к банке.
– У семи нянек дитя без глазу! – парировал я. Если беседа свернет на прописные истины, ему со мной не тягаться. Но такую высоту духа он не потянул.
– Чепуха! – рявкнул он с раздражением человека, чью пословицу побили другой. Такого тона я от него не слышал. Саморазоблачение Уайта не прошло для него бесследно. К профессиональному детективу он испытывал всю почтительность непрофессионала. – Бистер Бердс, Уайт едет с вами! – поставил он точку.
Что ж, ладно. В конце концов, вполне возможно, что мне удастся улизнуть. Лондон – большой город.
Через несколько минут подкатило такси, и мы с дворецким отправились выполнять свою миссию.
В такси мы едва перебросились словом. Я слишком углубился в свои мысли, мне было не до разговоров, а Уайт, очевидно, был занят своими. Но когда мы устроились в пустом купе и поезд тронулся, сыщик обрел дар речи. Я прихватил с собой книгу, чтобы отгородиться, и тут же притворился, будто читаю, но он опрокинул мой защитный барьер.
– Интересная книжица, мистер Бернс?
– Весьма.
– А жизнь-то, она позанимательнее книг.
Я никак не откликнулся на это глубокое наблюдение, что его ничуть не обескуражило.
– Мистер Бернс, – окликнул он после нескольких минут молчания.
– Да?
– Давайте побеседуем. Эти поездки такие скучные.
И опять я расслышал в его тоне непонятный подтекст. Подняв глаза, я встретил его взгляд. Смотрел он на меня тоже очень странно. В его блестящих карих глазах таилось нечто, от чего мне стало не по себе. Он не просто так навязывал мне беседу.
– Пожалуй, поболтать со мной вам будет куда интереснее, чем читать книгу. Даже если у вас самый сногсшибательный бестселлер.
– О!
Уайт закурил.
– Вы ведь возражали против моей поездки с вами?
– Зачем ехать вдвоем? – безразлично бросил я. – Хотя, может, и правда, две головы лучше, чем одна. Что вы предполагаете предпринять, когда приедете в Лондон?
Наклонившись, Уайт постучал меня по колену.
– Прилипнуть к вам, как ярлык к бутылке. Вот это самое я и предприму. – Мне было трудно встречать его взгляд. Плоды нечистой совести! – Интересно бы выяснить, какой адрес вы назвали Форду утром на конюшенном дворе.
Любопытно, насколько буквальными оказываются иные фигуральные выражения. Я читал рассказы, в которых сердце какого-нибудь изумленного персонажа выпрыгивало у него из груди. На минутку мне показалось, будто выпрыгнуло и мое. Во всяком случае, иллюзия была очень явственна, а на том месте, где полагалось быть сердцу, определенно чувствовалась пустота. Ни за какую награду я не сумел бы вымолвить ни слова. Я даже дышать не мог. Внезапность удара парализовала меня.
Однако Уайт прекрасно обошелся и без моего участия.
– Конечно, вы и не подозревали, что я прячусь рядышком, не то не стали бы договариваться с мальчишкой. Так вот, я слышал каждое слово. «Вот тебе деньги», – сказали вы. Он их берет и чешет в Лондон. Потом идет по адресу вот на этой карточке. А уж там ваш дружок Смит присмотрит за ним. Наверное, что-то говорили и до того, но я малость припоздал. Однако все, что требовалось, я услышал. Кроме адреса. Вот его-то я и намерен разузнать, когда мы приедем в Лондон.
Устрашающую информацию он выложил звучным и ласковым голосом, словно что-то вполне обыденное. Мне показалось, что всему – конец. Я, считай, уже арестован. Каким же я был дураком, что обсуждал свою интригу на конюшенном дворе! Мог бы и сообразить, что в школе пустынных мест не бывает.
– Должен признаться, меня покоробило, когда я вас слушал, – продолжал Уайт. – У меня нет, конечно, наивной веры в человека, но мне все-таки и в голову не приходило, что вы можете играть в такие игры. Что только доказывает, – философски добавил он, – что когда дело доходит до Золотца, подозревать следует всех.
Поезд погромыхивал на рельсах. Я пытался привести свой ум в рабочее состояние, изобрести хоть что-то, но ничего не придумывалось. Я понимал одно – меня загнали в самый глухой тупик. Больше никаких мыслей на ум не приходило.
– Насчет вас, – возобновил Уайт свой монолог, – я строил разные догадки. Никак не мог вычислить, с кем вы. Сначала, конечно, я решил, вы работаете заодно с Баком. Потом, после сегодняшних происшествий, увидел – нет, только не с Баком. А теперь наконец расчухал, что к чему. Вы – ни с кем. Так сказать, одиночка. Даже поспорил бы, что это ваша первая афера. Углядели шанс огрести денег, грабануть старика Форда и решили – а, пожалуй, это выгоднее, чем дураков учить. Кто бы спорил?
И, наклонившись, он снова постукал меня по колену. В действии этом было что-то неописуемо противное. Как человек с опытом, могу утверждать: арест не подарок, но когда тебя арестовывает сыщик с отеческими манерами, это уж ни в какие ворота.
И, наклонившись, он снова постукал меня по колену. В действии этом было что-то неописуемо противное. Как человек с опытом, могу утверждать: арест не подарок, но когда тебя арестовывает сыщик с отеческими манерами, это уж ни в какие ворота.
– А знаете, – продолжил он, – нам стоит объединиться.
Мне тут же припомнились точно такие же слова, сказанные Баком Макгиннисом. Рывком сев, я вытаращился на Уайта.
– Мы составим отличнейшую команду, – все тем же воркующим тоном продолжал он. – А поделимся пятьдесят на пятьдесят. Честнее не бывает. У вас – мальчишка, у меня – вы. Мне не захватить его без вашей помощи, но и вам не удрать с ним, если не войдете со мной в долю. А значит – тупик. Единственный выход – играть пополам. Договорились?
Выбирая сигарету и зажигая спичку, он лучился добрыми улыбками, глядя на мое изумление. Потом, удовлетворенно выпустив облачко дыма, скрестил ноги и откинулся на спинку сиденья.
– Когда я сказал тебе, сынок, что я человек Пинкертона, то слегка исказил жестокую правду жизни. Но ты застиг меня врасплох, когда я палил из револьвера, вот и пришлось как-то выкручиваться. – Выпустив кольцо дыма, он мечтательно наблюдал, как оно тает на сквозняке из вентилятора. А потом объявил: – На самом деле я – Сэм Фишер.
2
При столкновении двух эмоций более слабая отступает в сторонку. Мое изумление потонуло в облегчении. Если б я мог изумляться, то сообщение моего спутника, несомненно, изумило бы меня. Но у меня не хватило на это сил. Я до того обрадовался, что Уайт не сыщик, что мне было все равно, кто он в действительности.
– Такая уж у меня привычка, – изливался Уайт. – Сам я мелочами не занимаюсь, предоставляю другим проторить дорожку, а в игру вступаю, когда путь расчищен. Избавляет от массы хлопот и расходов. Я не ношусь с шайкой головорезов вроде этого тупоумного осла Бака. Какой от них толк? Спотыкаются друг о друга, и все. Возьмем того же Бака. Где он? Потерпел провал и вышел из игры. А вот я…
И он самодовольно улыбнулся. Его поведение начало раздражать меня. Я не желал, чтобы меня считали смиренным орудием всякие наглые негодяи.
– А что вы?
Он в легком удивлении воззрился на меня.
– Я, сынок, еду с тобой и заберу свою долю как джентльмен.
– Вот как?
– А что? Имеются возражения?
Он смотрел на меня с ласковой укоризной, будто старый дядюшка, урезонивающий упрямого племянника.
– Молодой человек, надеюсь, вы не думаете, что сумеете меня обставить? Я иду шаг в шаг с тобой. Ну-ка, послушаем, что тебя беспокоит. Обсудим все спокойно.
– Если не возражаете, – ответил я, – не стоит. Я не желаю разговаривать с вами, мистер Фишер. Вы мне не нравитесь. Не нравится ваш способ зарабатывать себе на жизнь. Макгиннис, конечно, достаточно плох, но он хотя бы откровенный гангстер. А для вас извинений нет.
– Ах, какие мы добродетельные! – вкрадчиво заметил Сэм.
Я промолчал.
– А может, просто завидуешь?
Нет, это уж чересчур!
– Вы что, вообразили хоть на минутку, что я иду на такое из-за денег?
– Именно такое впечатление у меня сложилось. Я ошибся? Похищаешь сынков богачей ради здоровья?
– Я обещал, что верну этого мальчика его матери. Вот почему я дал ему денег на поездку. И вот почему мой слуга должен был отвезти его… туда, где его ждет миссис Форд.
Сэм ничего не сказал, но его брови выразили все за него: «Неужели, дорогой сэр?» На такую очевидную издевку я промолчать не мог.
– Это чистая правда! – взорвался я.
Он пожал плечами, как бы говоря: «Ну, как желаете. Сменим тему».
– Ты говоришь «должен был отвезти». Что же, поменялись планы?
– Да. Теперь я намерен доставить Огдена обратно в школу.
Он рассмеялся сочно и раскатисто. Его двойной подбородок уютно колыхался.
– Нет, так не годится. – Он мотал головой с добродушным упреком. – Нет, не годится.
– Вы что, не верите мне?
– Если по-честному, ни единому слову!
– Ну и ладно. – И я опять уткнулся в книгу.
– Если решил обдурить меня, – хихикнул он, – то скоренько передумай! Прям так и вижу, как ты везешь Золотце в школу!
– Погодите и увидите.
– Интересно, что ж все-таки за адресок ты ему дал? – размышлял он. – Ладно, скоро выяснится.
Он погрузился в молчание. Постукивая на стыках, бежал поезд. Скоро и Лондон.
– Договоренность о равных долях, – нарушил затянувшееся молчание Сэм, – действует, конечно, только в том случае, если ты бросишь свою дурацкую игру. Позволь, выскажусь напрямик. Либо мы партнеры, либо конкуренты. Решать вам. Если проявишь благоразумие и сообщишь мне адрес, то даю слово…
– Ой, ваше слово! – презрительно фыркнул я.
– У нас кодекс строгий, – с непоколебимой твердостью отозвался Сэм. – Я-то не обману. Если же считаешь, что управишься без моей помощи, заберу мальчишку и деньги в одиночку. Печально, но придется. Так что предпочитаешь? Войну или союз?
Перевернув страницу книги, я продолжал читать.
– Если б молодость знала! – вздохнул он. – Молодой человек, я почти вдвое старше тебя и раз в десять, по моим скромным подсчетам, умнее. Однако же в своей самонадеянной уверенности, в своем беспримерном нахальстве ты воображаешь, будто тебе удастся обскакать меня. Меня! Это смешно!
– Ну и посмейтесь, – откликнулся я. – Смейтесь, пока можете.
Он укоризненно покачал головой:
– Через несколько часов, сынок, ты не будешь так нахальничать. Ты локти себе кусать будешь. А когда моя машина окатит тебя грязью на Пиккадилли, то ты познаешь горький вкус раскаяния. Да… Молодости приходится платить за опыт.
Я взглянул на него – пухлого, розового, самодовольного, попыхивающего сигаретой, – и на сердце у меня потеплело.
С таким человеком не выдержишь позицию праведной холодности. Я могу презирать его образ жизни и могу ненавидеть его самого как ведущего представителя одного из самых презираемых занятий на земле, но сам он, честное слово, весьма обаятелен. С треском захлопнув книгу, я расхохотался:
– Нет, вы – просто чудо!
Он просиял, решив, будто я склоняюсь к дружелюбному и разумному взгляду на дело.
– Значит, одумался! Превосходно! Ну а теперь, молодой человек, шутки в сторону. Ты везешь меня по тому адресу. Заметь, я даже не прошу тебя называть его. Чтоб никаких уловок. Я прошу одного – позволь мне сопровождать тебя туда, где ждет Золотце. А уж потом положись на мой обширный опыт. Я благополучно спрячу его и начну переговоры с папашей.
– Значит, опыт у вас обширный?
– Вполне сносный… да, сносный.
– А вас никогда не беспокоило, сколько тревог и несчастий вы причиняете людям?
– Да ведь и то и другое временно. Взгляни на ситуацию под другим углом. Подумай, какую радость испытывают осиротевшие родители, когда их сынок снова является домой. Разве не стоит капельку пострадать ради того, чтобы вкусить наивысшее счастье? В некотором смысле меня можно назвать благодетелем. Я учу родителей ценить своих отпрысков. Известно, каковы они, родители эти. Отец однажды утром получает на службе нагоняй. Что он делает, придя домой? Облегчает душу, ругая маленького Уилли. Миссис Ван Фу-ты-ну-ты забывает пригласить мамашу на свой необыкновенный обед, и что же? Мамочка вымещает обиду на Уилли. Они, конечно, его любят, но слишком уж привыкли к нему и не понимают до конца, что он для них значит. И тут сынок исчезает. Паника! Страдания! Раскаяние! «Как я мог кричать на этого ангела?!», – стонет папочка. «А я его шлепнула! – рыдает мама. – Этой вот рукой я шлепнула наше сокровище». – «Мы недостойны иметь его! – вопят они хором. – О, если б мы могли его вернуть!» Ну они и получают его обратно, как только выкладывают деньгу. После такого они дважды подумают, прежде чем вымещать свои обиды на бедном ребенке. Итак, я приношу в дом счастье. Я не говорю, что папочка не испытывает мук, когда видит прореху в банковском счете. Но, черт подери, зачем же деньги, если их не тратить?
И он фыркнул от человеколюбия.
– А отчего вас так уж зацепило похищение Огдена Форда? – поинтересовался я. – Да, он ценный экземпляр, но вы-то скопили немало. Как я понял, филантропией вы занимаетесь давно. Почему бы вам не уйти от дел?
– Молодой человек, – вздохнул он, – да это мечта моей жизни! Уйти от дел… Хочешь, верь – не хочешь, не верь, но нрав у меня домашний. Когда мне выпадает минутка помечтать, то в мыслях у меня уютный маленький домик с красивой верандой и встроенной ванной.
Он окинул меня взглядом, точно решая, достоин ли я его откровений. В карих глазах затеплилась мечтательность. Видимо, осмотр удовлетворил его или он пребывал в настроении, когда человеку надо излить хоть кому-то душу. У человека, занимающегося его своеобразным бизнесом, мало друзей, и порой становится невмоготу.
– Тебя когда-нибудь любила порядочная женщина, сынок? Поразительная, доложу я тебе, штука. – Сэм сентиментально призадумался и продолжил, несколько испортив впечатление от вступления: – Черт знает что, а не штука, и, заметь себе, редкая. Я-то знаю. Мне она выпала.