– Тебя когда-нибудь любила порядочная женщина, сынок? Поразительная, доложу я тебе, штука. – Сэм сентиментально призадумался и продолжил, несколько испортив впечатление от вступления: – Черт знает что, а не штука, и, заметь себе, редкая. Я-то знаю. Мне она выпала.
Искорка с его сигареты обожгла ему руку, и он выругался вполголоса.
– Мы из одного городка, – возобновил Фишер свой рассказ, оправившись от боли. – Учились в одной школе… вместе бегали на уроки… Я носил корзиночку с ее ленчем, помогал перебираться через приступки. Ах!.. Когда мы выросли, все осталось по-прежнему. Двадцать лет назад мы договорились, что я уезжаю и зарабатываю деньги на покупку дома. А потом возвращаюсь, и мы женимся.
– Почему же вы этого не сделали? – поинтересовался я.
Он грустно покачал головой:
– Знай ты побольше о мошенниках, молодой человек, так понимал бы, что за пределами своего бизнеса они истинные простофили. Ловятся на любую приманку. По крайней мере я такой. Не успеваю поднакопить деньжат и взять курс на родной городок, как ко мне подкатывает сладкоречивый незнакомец и соблазняет на игру, после которой мне снова приходится возвращаться к работе. Так случалось несколько раз, и когда мне наконец удалось вернуться домой с деньжатами, оказалось, что моя девушка вышла замуж за другого парня. Женщинам, понимаете ли, трудно, – рыцарственно объяснил Сэм. – Им становится одиноко, а он все не возвращается, вот и приходится выходить замуж за Генри, который сидит себе дома. Просто чтобы развеяться.
– Итак, она жена Генри, который сидит дома? – сочувственно спросил я.
– Была до прошлого года, а теперь – вдова. Покойный повздорил с бешеным скунсом, так мне рассказывали. Надеюсь, он был хороший человек. Я-то его толком не знал, дрался с ним в школе, и все. А с ней повидался как раз перед приездом сюда. Она меня любит. Все решено, мне бы только обстряпать это дельце. Ей много не надо, только б хватало на жизнь.
– Желаю вам счастья.
– Можешь и побольше сделать. Взять меня с собой по тому адресу.
Я увернулся от темы.
– А что она говорит насчет вашей… профессии? – полюбопытствовал я.
– Она ничего не знает. И не узнает. Ни к чему посвящать жену во все детали. Она считает, что я – коммивояжер. Разъезжаю по Англии с товарами галантерейной фирмы. Ничего другого она бы не потерпела. Она такая щепетильная. Вот почему я и намерен бросить все после дельца с Золотцем. – Он кинул на меня взгляд, полный надежды. – Так ты возьмешь меня с собой, сынок?
Я покачал головой.
– Нет?
– Мне жаль портить ваш роман, но никак невозможно. Придется вам приискать другой дом, куда вы принесете счастье. К Фордам вход запрещен.
– Эх, до чего ж упрямый! – печально, но без всякой злобы проговорил он. – А я не сумею тебя переубедить?
– Нет.
– Ну ладно. Стало быть, работаем конкурентами. Не союзниками. Но ты, сынок, об этом еще пожалеешь. И очень горько. Вот когда встретишь меня в собственной маши…
– Про машину вы уже говорили.
– И то правда.
Поезд затормозил, как всегда поступают поезда на английских железных дорогах перед въездом на вокзал. Вскоре он снова нерешительно двинулся, будто вопрошая себя: «А меня здесь ждут? Приветливо ли примут меня?» В конце концов после второй остановки поезд медленно заскользил вдоль платформы.
Выпрыгнув, я помчался к стоянке такси. Поезд еще окончательно не остановился, а я уже выезжал с вокзала.
Посматривая в заднее окошко, Сэма я не заметил. Мой хитроумный трюк сбил его с толку. Я все-таки оставил его в дураках!
Езды до моей квартиры было четверть часа, но мне показалось, будто я еду вечность. Провал или успех были так близко. Если Смит последовал моим инструкциям, то направляется со своим спутником к пароходу. Учитывая расстояния, к тому времени, как я приеду, они уже уйдут из дома.
Сэм следил за мной на вокзале Сэнстеда, и я не мог послать телеграмму. Пришлось положиться на удачу. К счастью, мой поезд прибыл каким-то чудом минута в минуту. При таком раскладе я должен бы успеть перехватить Смита за несколько минут до ухода.
Такси затормозило. Взлетев по лестнице, я распахнул дверь своей квартиры.
– Смит! – крикнул я.
Скрипнул отодвигаемый стул, в конце коридора открылась дверь, и появился Смит.
– Слава Богу, вы еще не уехали! Я боялся, что мы разминемся. А где мальчик?
– Мальчик, сэр?
– Про которого я вам писал.
– Он еще не приехал, сэр.
– Как не приехал?
– Так, сэр.
Я тупо уставился на него.
– А вы давно дома?
– Весь день, сэр.
– И никуда не выходили?
– Нет, сэр, с двух часов.
– Ничего не понимаю!
– Возможно, юный джентльмен передумал и не выехал, сэр?
– Но я знаю, что выехал!
Больше никаких предположений у Смита не отыскалось.
– Раз приезд молодого джентльмена откладывается, сэр, значит, я остаюсь в Лондоне?
Позади меня прогремел сочный голос:
– Мальчишка, что же, не приехал?
Обернувшись, я встретился глазами с сияющим и благодушным Фишером.
– Мне пришла в голову мыслишка посмотреть твой адрес в телефонном справочнике, – объяснил он. – Мог бы додуматься и раньше.
– Заходите, – пригласил я, распахивая дверь гостиной. Я не хотел ничего обсуждать с ним в присутствии Смита. Сэм восхищенно оглядел комнату.
– Так вот она, твоя квартира. А что, недурно устроились, молодой человек. Как я понимаю, Золотце затерялся по пути? Поменял по дороге планы?
– Я ничего не могу понять.
– А я – могу. Ты дал ему приличную сумму?
– Ну да. Достаточно, чтобы он доехал… куда едет.
– Тогда спорю, что паршивец нашел для деньжат другое применение. Транжирит их тут, в Лондоне. Прожигает молодую жизнь. Разумеется, – вставил он, – это меняет в корне все наши соглашения, сынок. Теперь ни о каком партнерстве и речи быть не может. Я желаю тебе добра, но теперь ты для меня – ноль. Где-то в этом большом городе прячется Золотце, и я разыщу его. Сам, в одиночку. Тут, мистер Бернс, наши тропки разбегаются. Спокойной вам ночи.
Глава X
Когда Сэм ушел с видом сурового папаши, отрясающего с ног прах греха, я смешал себе коктейль и уселся поразмышлять. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что чертов мальчишка обвел меня вокруг пальца искусно и ловко, его хитроумию позавидовал бы и сам Фишер. Прячется где-то здесь в большом городе. Но где? Лондон – адрес неопределенный.
Интересно, какие шаги предпримет Сэм? Может, существует какое-то тайное агентство, куда люди его профессии имеют доступ? Нет, вряд ли. Скорее всего он, как и планировал, прочесывает город наугад в надежде вспугнуть дичь ненароком. Он произвел на меня впечатление человека изобретательного и умного, и меня грызла мысль, что, пожалуй, он опередит меня в нашем туманном предприятии. Мое воображение рисовало, как его волшебным образом осеняет вдохновение. Картинки были так ярки и живы, что я выпрыгнул из кресла, полный решимости немедленно пуститься на поиски. Однако я уже безнадежно упустил время и вряд ли добьюсь успеха.
Так и получилось. Два с половиной часа я топтался по улицам, настроение падало все ниже и из-за неудачи, и из-за того, что сыпал мокрый слякотный снег. Вконец измучившись, я вернулся домой и грустно отправился спать.
Было странно, проснувшись, увидеть, что я в Лондоне. Казалось, уехал я отсюда много лет назад. Время зависит от эмоций, а не от часов и минут, а эмоций в «Сэнстед-Хаусе» у меня было хоть отбавляй. Я лежал в кровати, перебирая дни в школе, пока Смит, весело гремя посудой, готовил мне завтрак.
Лихорадочная энергия прошлого вечера сменилась непонятной летаргией. Невозможно отыскать иголку в этом людском стоге. Перед завтраком трудно сохранять оптимизм, и я смотрел в будущее с тупой покорностью. Вскоре я снова перекинулся мыслями в прошлое. Но прошлое означало Одри, а думать об Одри было больно.
Странно, но за тридцать лет я умудрился найти среди сотен женщин лишь одну, которая смогла пробудить во мне чувства, называемые любовью. И как жестоко, что отвечает она на мои чувства лишь слабой симпатией!
Я попытался проанализировать, стоят ли ее достоинства места, какое она занимает в моем сердце. Я знавал женщин, которые привлекали меня сильнее физически, и женщин, привлекавших меня сильнее духовно. Знавал я женщин и мудрее, и красивее, и приятнее, но ни одна не действовала на меня так, как Одри. Необъяснимо! Теория о том, что между нами – родство душ и мы с ней две половинки, предназначенные друг другу с начала времен, опровергалась тем, что мое влечение к ней было обратно пропорционально ее влечению ко мне. Чуть ли не миллионный раз за эти пять лет я попытался мысленно представить себе того парня, Шеридана, призрачного поклонника, которому она сдалась с такой готовностью. Какими качествами обладал он, которых нет у меня? В чем заключался магнетизм, принесший ему триумф?
Размышления, конечно, бесплодные. Отложив их до следующего раза, когда я вновь почувствую склонность к самобичеванию, я вылез из постели. Ванна и завтрак взбодрили меня, и из дома я вышел в довольно жизнерадостном расположении духа.
Выуживать знакомое лицо среди миллионов чужих – задача не из простых. Я вел поиски, тычась вслепую туда-сюда, все утро и весь день, но следов Огдена или его дружка не обнаружил. Утешался я только тем, что и Ловкач Сэм скорее всего тоже успеха не добился.
К вечеру встал вопрос о возвращении в Сэнстед. Мистер Эбни не поставил условия возвращаться только с беглецами, однако и конкретных временных границ возвращения не определил тоже, и я решил, что, пожалуй, могу подзадержаться в Лондоне хотя бы еще на одну ночь. Я зашел на ближайшую почту отправить мистеру Эбни телеграмму. Пока я писал ее, проблема, ставившая меня в тупик уже двадцать четыре часа, вдруг сама собой разрешилась. То ли с отъезда померкли мои дедуктивные способности, то ли они всегда были ниже всяких стандартов, не знаю. Но факт остается фактом. Я проглядел очевидное. Наверное, я настолько сосредоточился на Золотце, что совершенно упустил из виду Огастеса Бэкфорда. Теперь же меня осенило, что расспросы в его доме будут весьма полезны. Мальчик вроде Огастеса не станет сбегать из школы без причин. Возможно, в его родительском доме намечается сегодня вечеринка, и на ней без него (как он решил, подстрекаемый необузданным Золотцем) никак не обойдутся.
Дом его я знал прекрасно. В те дни, когда мы с лордом Маунтри учились в Оксфорде, я частенько там бывал. После моего приезда из путешествия я мало общался с этой семьей. Теперь настало время возобновить знакомство. Я махнул такси.
Дедуктивные рассуждения не подвели меня. У дома был расстелен красный ковер, из окон доносились звуки музыки.
Леди Роксэм, мать Маунтри и исчезнувшего Огастеса, была одной из тех женщин, которые все принимают как должное. При виде меня она не выказала ни малейшего удивления.
– Как любезно, что вы пришли навестить нас, – приветствовала она меня. – Кто-то говорил, что вы как будто за границей. А Тэд на юге Франции, плавает на яхте. Огастес здесь. Мистер Эбни, его директор, разрешил ему приехать на сутки.
Я понял, что Огастес ведет смелую игру. За этим лихим враньем я разглядел руку Огдена.
– Ну, Сибил вы вряд ли помните. Она была совсем ребенком, когда вы приезжали к нам в последний раз. Сегодня у нее день рождения, и мы устроили прием.
– Мои поздравления!
– Пожалуйста, проходите. Все будут вам рады.
Я сильно в этом сомневался, но вошел. Как раз только что закончился танец. В мою сторону, не торопясь, весело двигался в строгом итонском костюмчике беглый Огастес, а по пятам за ним, с пресыщенным видом юнца, которому любые правила отравляют удовольствия жизни, вышагивал Золотце. Увидели они меня одновременно. Эффект моего появления служил яркой иллюстрацией их характеров. Огастес, покраснев, как свекла, уставился на меня взглядом, полным ужаса. Золотце подмигнул мне. Заколебавшись, Огастес едва передвигал ноги, а Золотце подошел смело и приветствовал меня как старого друга:
– Привет! А как вы сюда попали? Слушайте-ка, я пытался дозвониться до вас и все объяснить. Я так дергался с приезда в Лондон.
– Ты, маленький поганец!
Мой сверкающий взгляд, миновав его, упал на достопочтенного Огастеса Бэкфорда, отчего тот виновато подпрыгнул. Золотце оглянулся через плечо.
– Думаю, Огастес нам ни к чему, нам же нужно обсудить наше дельце. Пойду скажу ему, пусть топает отсюда.
– Ничего подобного! Я не намерен упускать из виду ни одного из вас.
– О, да с ним все в порядке! Вот уж из-за Огастеса переживать нечего. Он завтра так и так вернется в школу. Бэкфорд слинял, только чтоб на вечеринку попасть. Пускай уж повеселится, раз здесь. Я с ним договорюсь, что вы после концерта встретитесь.
Огден подошел к своему дружку, перебросился с ним словом, и Огастес умчался к другим гостям. Вот она, жизнерадостность юности. Уже через минуту он беззаботно отплясывал тустеп. Будущее со всеми его грозами начисто улетучилось у мальчишки из головы.
– Все в ажуре, – сообщил Золотце, возвращаясь. – Поклялся, что не удерет. Найдете его где-нибудь поблизости. Теперь давайте обсудим.
– Не хочется посягать на твое драгоценное время, – съязвил я. Снисходительный тон этого дьяволенка невыносимо раздражал меня. Я для него не больший авторитет, чем пальма в кадке, к которой он привалился.
– Да ладно, все путем. – Для него всегда все нормально. – Мне вечеринки не нравятся. Я и пришел только потому, что Бэк упросил. А вообще танцы меня утомляют, так что пойдем куда-нибудь, посидим, поговорим.
У меня возникло чувство, что детский праздник – самое для меня подходящее место. То Сэм Фишер обходится со мной как с ребенком, а теперь и Золотце. То, что я вполне дееспособный человек, которому идет уже тридцать первый год, что недавно я едва избежал смерти и у меня за плечами безнадежная любовь, не производило никакого впечатления.
Я покорно последовал за своим учеником в укромное местечко. Развалившись в кресле, Огден закинул ногу на ногу.
– Сигаретка найдется?
– У меня нет сигареты, но даже если б и была, я бы тебе не дал.
Он кинул на меня снисходительный взгляд:
– Хандрите, э? Дерганый весь какой-то. В чем проблема? Злитесь, что я не поехал к вам на квартиру? Так я объясню.
– Буду рад послушать.
– А все получилось так. Я вдруг подумал, что плюс-минус денек – без разницы. Раз уж я тут, в Лондоне, могу и повеселиться немножко, а потом уж ехать. Я предложил Бэку смотаться в Лондон, ему идейка пришлась по душе. Выяснилось, что он и на машине-то всего разочек катался. Нет, представляете? А у меня собственная есть, с малолетства. Вот мне и захотелось устроить ему увеселительную прогулку. На это деньжата и ухнули.
– Все?
– Само собой. У меня два доллара осталось. Мы же не только катались, есть тоже надо. Знаете, этот Бэкфорд жрет, как слон, за уши не оттянешь. Все из-за того, что он не курит. Вот у меня совсем не тот аппетит, что раньше. Ладно, все. Выкладывайте денежки, и я завтра же отправлюсь. А уж мама обалдеет, представить жутко.
– Ты к ней не поедешь. Завтра мы возвращаемся в школу.
– Что такое? – Огден недоверчиво посмотрел на меня. – В школу?
– Я переменил планы.
– Не поеду я ни в какую школу! А силой вы не посмеете меня волочь! Что с вами сделают, если я выложу старому пустозвону про нашу сделку? Про то, как вы сунули мне деньги, а?
– Говори что хочешь. Он тебе не поверит.
Огден призадумался, до него дошла истина. Самодовольное выражение слетело у него с лица.
– Вы что, спятили? Сами отсылаете меня в Лондон, а не успел приехать, тянете обратно. Прям утомился от вас!
Конечно, что-то в его доводах было. Крутая перемена моих намерений, разумеется, представлялась ему необъяснимой. И я, чудом отыскав его, был склонен проявить великодушие. Я смягчился.
– Огден, – сердечно начал я, – хватит с нас детской вечеринки. Тебе скучно, а меня, если я еще здесь задержусь на полчаса, попросят развлекать народ комическими куплетами. Мы с тобой люди светские. Забирай-ка свою шляпу и пальто, и я повезу тебя в театр. А дела обсудим позже, за ужином.
Мрачность на лице мальчишки растворилась в радостной улыбке.
– Вот теперь дело говорите!
И мы украдкой проскользнули за шляпами, как лучшие друзья. Записку для Огастеса с просьбой прийти на вокзал Ватерлоо в десять минут первого завтра я оставил дворецкому. Мои методы отличала, конечно, определенная неформальность, такую мистер Эбни вряд ли одобрил бы, но я чувствовал, что могу положиться на Огастеса. Добротой многого можно добиться. К тому времени как занавес после мюзикла упал, между нами царило полное взаимопонимание. Ужин скрепил нашу дружбу, и ко мне мы ехали, наладив самые отличные отношения. Полчаса спустя Огден похрапывал в гостевой комнате, а я умиротворенно курил перед камином.
Не просидел я и пяти минут, как в дверь позвонили. Смит уже лег, так что я подошел к двери сам и обнаружил на коврике у порога мистера Фишера.
Благожелательность ко всем живым созданиям, результат удачи с Золотцем, распространилась и на Сэма. Я пригласил его войти.
– Ну, – поинтересовался я, угостив его сигарой и наполнив бокал, – как делишки, мистер Фишер? Фортуна улыбнулась вам?
– Молодой человек, – укоризненно покачал он головой, – какой же вы хитрец! Да, нужно отдать тебе должное. Я тебя недооценил. Ты очень и очень ловкий.
– Похвала от самого Ловкача Фишера очень ценна. Но с чего вдруг эти щедрые комплименты?
– Обставил ты меня, сынок. Плел мне, будто Золотце пропал, а я и купился. Как младенец!
Он сбил пепел с сигары, явственно страдая.
– Кончай упираться, сынок. Я случайно оказался в трех ярдах от вас, когда ты вместе с ним садился в такси на Шефтсбери-авеню.
– В таком случае, – рассмеялся я, – пусть между нами не остается секретов. Мальчик спит в соседней комнате.
Сэм серьезно наклонился вперед и похлопал меня по колену.
– Молодой человек, момент критический. Именно теперь, если не проявишь осторожности, можешь загубить превосходную работу. Если заважничаешь, загордишься, станешь думать: «Раз я побеждал до сих пор, то и дальше буду править бал». Уж поверь мне, самое трудное впереди. Именно сейчас тебе требуется опытный человек. Включи в игру меня и предоставь вести переговоры со стариком Фордом. Ты только все испортишь. Я уже десятки раз это проделывал и знаю, как действовать. Ты не пожалеешь, что взял меня партнером. Сам ты не потеряешь ни цента. Я сумею выудить у него вдвое больше, а вот ты вообще можешь все испортить. И не обломится тебе ни гроша!