Глава 24
Анна Григорьевна Захарова включила электрический чайник и насыпала заварки в заварной. Она опять насыпала ее слишком много, за что ее вечно ругали дети. «С ними одно беспокойство, – думала женщина. – Вот сегодня приходил сынок и уже хотел увезти меня обратно в больницу. Его даже не интересует, хочу ли туда я. Просто им нужно поскорее от меня избавиться. Но я не допущу, чтобы вышло по их желанию. И эту квартиру завтра же отпишу государству. Ведь раньше так и было – квартиры забирало государство».
Вода в чайнике закипела, когда раздался звонок. Старушка поспешила к двери. Сын и в этот раз напутствовал ее, чтобы она не открывала кому попало и обязательно спрашивала, кто к ней пожаловал. В этом она предпочитала его слушаться. Воры обкрадывали квартиры сплошь и рядом.
– Кто там? – поинтересовалась Анна Григорьевна, как только оказалась у двери.
– Анна Григорьевна, это я, – послышался знакомый женский голос. – Не бойтесь. Я пришла поинтересоваться вашим здоровьем.
Женщина кивнула:
– Да, я сейчас впущу вас.
Сначала она сняла цепочку, которой предусмотрительно замыкала дверь, а потом открыла замок. Дама прошла в квартиру.
– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете?
– Вы тоже хотите положить меня в больницу? – спросила Анна Григорьевна.
Дама покачала головой:
– С чего вы вяли? И почему тоже? Кто еще желает этого?
– Мой сын, – призналась Захарова.
Женщина кивнула:
– Правильно. Ему утомительно даже интересоваться вашим здоровьем. А я пришла именно для этого, и другой цели у меня нет. Можно я пройду в комнату? Я ехала с другого конца города. Неужели вы даже не угостите меня чаем? Я даже привезла с собой торт, ваш любимый.
Анна Григорьевна действительно любила сладкое, особенно торт «Питерский».
– Я как раз поставила чайник, – сказала она. – Проходите на кухню. Потом вы хотите пригласить меня погулять?
Гостья покачала головой:
– Нет, гулять мы сегодня не будем. Давайте попьем чайку с тортом.
– Хорошо, – Анна Григорьевна налила в кружку кипятку и добавила заварки. – Если вам не очень крепкий…
Дама взяла кружку:
– Достаточно. Скажите, к вам не приходила полиция?
– Приходила, – Захарова стала резать торт. – Они спрашивали про вас. Я даже не знаю, зачем им понадобились вы. Ведь я сказала им так, как вы мне советовали, – то есть правду. Я ведь убила своих мужей. Но этого им было недостаточно. Они утверждали, что вы меня настраивали на ложь.
– Почему же вы не рассказали им про меня? – поинтересовалась дама.
– Потому что я забыла про вас, – призналась женщина. – У меня это вылетело из памяти. Как вас зовут? Я тоже забыла.
Гостья почему-то не ответила.
– И они вас отпустили… А что сказали на прощанье?
Захарова поморщилась:
– Тоже не помню. У меня были такие трудные дни…
– Вот поэтому я и пришла навестить вас, – голос женщины звучал вкрадчиво. – Вы выпьете чаю, съедите кусочек торта и пойдете спать. Иначе завтра вы будете совсем больной, и вас снова заберут с больницу. А вам же этого не хочется? Уколы такие болезненные…
Анна Григорьевна кивнула:
– Да, уколы очень болезненные… А не делать их нельзя, правда?
– Правда, – подтвердила гостья. – Голубушка, я вижу, у вас стоит сахарница на полке. Дайте мне, пожалуйста. И лимон, если не жалко.
– Конечно, не жалко, – Захарова встала и повернулась к ней спиной. Дама тут же достала из сумки какой-то пузырек и вылила его содержимое хозяйке в кружку.
Анна Григорьевна нарезала лимон тонкими ломтиками.
– Мой первый муж любил, когда я так резала лимон, – она поднесла руку ко лбу. – Интересно, за что я его убила? Вы не помните?
Гостья покачала головой:
– Какое это имеет значение? Лучше пейте чай.
Захарова кивнула, сделала большой глоток и поднесла ко рту ложку с кусочком торта:
– Спасибо за угощение.
– Торт попался суховатый, – сказала гостья. – Запейте, а то он застрянет в горле.
Захарова послушно глотнула еще и откусила небольшой кусок. Ее рука, державшая ложку, задрожала.
– Мне плохо, – пожаловалась она. – Что-то вдруг стало знобить. И я не могу проглотить этот кусок. А теперь закружилась голова и тяжело дышать.
Гостья вскочила и помогла ей подняться:
– Пойдемте, я уложу вас в постель. Это пройдет.
Анна Григорьевна еле передвигала ноги. Перед глазами все плыло. Она задыхалась. Дама помогла ей лечь в постель, а сама вышла из комнаты в кухню. Она знала: скоро начнется агония. А еще она знала, что слишком рисковала, оставаясь в квартире и не торопясь уйти. Однако по возможности нужно было замести следы. Да и окончания этого мероприятия оставалось ждать недолго. Пока из комнаты доносились тяжелые вздохи и стоны, она стояла у окна и равнодушно смотрела на машины. Когда Захарова затихла, женщина прошла к ней и, надев перчатки, пощупала артерию на шее. Пульс не бился.
– Прощай, дорогая, – сказала гостья и направилась в кухню. Вскоре вся посуда была тщательно вымыта, а отпечатки пальцев стерты. Едва женщина успела покинуть квартиру, как на пороге появился Леонид Сомов. Открытая дверь явилась для него сигналом беды, и он без звонка рванул в квартиру. Увидев на кровати бездыханное тело, он стал звонить начальству.
Глава 25
Петя сидел в кабинете Киселева, последний нервно перебирал пальцами и даже не притрагивался к своему любимому чаю. Костя примостился напротив и выглядел бледнее обычного. Стрелки часов приближались к двенадцати ночи, но никто и не думал ехать домой. Скворцов с горечью воспоминал о дочери, которую сегодня видел утром, и то мельком. Дело черной вдовы оказалось труднее, чем они думали в самом начале.
– Михалыч изучает сразу два трупа вместо одного, – проговорил Павел. – Страшный день. Этот ужас когда-нибудь кончится?
– Мы сами виноваты в ее смерти, – заметил Скворцов. – Ну почему мы решили, что ей ничего не угрожает? Ведь говорил же главврач Пете: у нее бывают ремиссии. А это значит: она могла вспомнить, кто внушал ей мысли о черной вдове. – Он повернулся к Прохорову: – А у тебя есть что добавить?
Петя кивнул:
– У нас с Леонидом не осталось сомнений, что убийство Игната совершила Зинаида. На столе в столовой мы нашли женскую косметичку с отпечатками ее пальцев. Сами посудите, женщина никогда не оставит на столе косметику, если не покидает квартиру в спешке. Кроме того, фотография этой Зинаиды лежала у него в блокноте. Вся квартира в ее отпечатках пальцев. Пальчики ее брата мы тоже нашли, но в кухне.
При последних словах в дверь постучали, и вошел Михалыч. Он тоже выглядел усталым.
– Ну, что, принес какую-нибудь положительную новость? – спросил Павел без надежды. Тот покачал головой:
– Смотря что ты имеешь в виду. Кинжал, конечно, из нашей коллекции. Про парня скажу одно: первый удар, несмертельный, ему нанесли в грудь. Однако грудь под кинжал нужно еще подставить. А если он подставил, значит, почему-то не боялся убийцу. Это подтверждает и тот факт, что он сам открыл ей дверь. На кинжале я никаких отпечатков не обнаружил. Их тщательно вытерли или убийца была в перчатках.
– В общем, Зинаида Кораблева первая подозреваемая, – вставил Скворцов. – А насчет старушки Захаровой?
– Здесь проще и сложнее, – загадочно ответил Заболотный. – Она тоже впустила убийцу в квартиру, и вовсе не потому, что была ненормальная. Приехавший по вызову сын объяснил нам с Петей, – он покосился на Прохорова, – мать страшно боялась, что ее ограбят, и потому всегда интересовалась, кто звонит в дверь. Значит, и она знала своего убийцу.
– Почему она умерла? – спросил Киселев.
– Попила чайку с алкалоидом, – пояснил доктор. – В квартире полно отпечатков, только все они принадлежат Захаровой и ее детям. Некоторые смазаны.
– Значит, и здесь убийца была в перчатках, плюс протерла за собой все вещи, – проговорил Павел. – Именно она рассказывала Анне Григорьевне о Скобиной и внушала мысль, что она ее последовательница. Но откуда убийца так наслышана о старом деле? – Он снова посмотрел на Петю. – Наверное, ты сегодня не успел связаться с хозяевами квартир, куда являлась эта черная вдова?
– Как раз успел, – улыбнулся Прохоров. – Только в суматохе еще не сказал вам об этом. Видите ли, они не сообщили мне ничего интересного. И Новиков, и Катин коллега Эдик просто теряются в догадках, кто сделал слепки с их ключей. Это могло произойти и на работе, потому что они доверяют коллективу и пристально не следят за вещами, а могло случиться и в другом месте, например в гостях. Я, естественно, составил списки друзей одного и второго и пришел к выводу: никаких общих знакомых. Даже если предположить, что они кого-то забыли назвать, объясните мне, каким боком прилепить к ним Лидию Алексеевну Мирбах, которая в последнее время вообще не выходит из дома? Она, разумеется, грешит на внука. Вроде парень ждет не дождется, когда бабка отбросит коньки и оставит ему квартирку в наследство.
– Ты поинтересовался у дамы, слышала ли она о Скобиной? – вставил Костя.
Петя развел руками:
– Слышала, ибо, привожу ее слова, никогда бы не дождалась такой хорошей квартиры в центре города, несмотря на руководящие посты мужа, если бы не дело этой дамочки. Однако в подробностях ничего не знает. Внуку ничего об этой Скобиной точно не рассказывала, как и дочери. Этот факт казался ей неинтересным и малозначительным. И, конечно, она не имела представления, какие еще квартиры принадлежали этой черной вдове. В общем, такая история.
Киселев потер лоб:
– Ребята, у меня голова идет кругом. Получается какая-то чертовщина. Если следовать нашей недавней логике, то Зина знакома и с внучком этой самой Мирбах, с которым она, прихватив еще и братца, задумала эти преступления. Петя, завтра отправишься к Мирбах и попросишь у нее фотографию внука. Ее нужно показать участковому. Если он признает в нем парня, иногда приходившего к Кораблевым, цепь замкнется. А если нет – понятия не имею, что делать дальше. Разве что принять предположение, что в нашем городе орудует целая банда мужененавистниц или хотя бы еще парочка дам вместе с Зинаидой.
– Катя говорила: мы должны еще раз поднять материалы по делу этой Скобиной и постараться отыскать следователя, который занимался ее делом, – бросил Костя. – Моя супруга права. Такие детали, как адреса квартир Елены, могли знать только работники органов. Наша задача – выяснить, кому и когда они сообщали эти сведения, и тогда, возможно, мы ответим на вопросы, кто и зачем этим воспользовался.
– Это поручим Леониду, – машинально сказал Павел.
– У нас есть еще одно задание для Леонида, – напомнил Петя. – Ему придется обойти всех знакомых этой Зинаиды Кораблевой. Уверен, она прячется где-то у подруг.
– Согласен, – Киселев вдруг задумался. – А не много ли дел для молодого оперативника?
– Придется привлечь Катюху, – кивнул Киселев.
– Вы все время помните о Катерине Алексеевне, но совершенно забыли о просьбе полковника Кравченко, – напомнил Прохоров. – Он хочет прислать нам сына своего приятеля, студента юридической академии, в качестве стажера. Завтра парень придет сюда. Почему сразу не привлечь его к делу?
Майор хлопнул в ладоши:
– А ведь верно. А Катюхе мы все же дадим поручение. Пусть она побеседует с людьми, которые когда-то занимались делом Скобиной. Ведь наша журналистка тоже изучала ее дело вместе с нами.
– Не возражаю, – отозвался Скворцов.
Киселев впервые за все время поглядел на часы:
– Ребята, несмотря ни на что, нам пора по домам. Все равно все сведения мы получим завтра. Следовательно, до завтра.
Михалыч и Петя поднялись с кресел.
– Да, сегодня мы задержались.
Они пожали коллегам руки и покинули кабинет.
Павел повернулся к Косте:
– Ну что, довезу тебя на служебной. Катюха ведь забрала твою «девятку».
– Эта «девятка» в основном куплена на ее гонорары, – признался Скворцов. – Впрочем, это вам с Настеной известно.
– Тут нет ничего странного, – возразил приятель, надевая куртку и кепку. – Знаешь, когда-то я считал, что это ужасно стыдно – когда жена зарабатывает больше тебя. Но однажды к моим соседям приехал зять с их дочерью. Они живут в каком-то приморском городишке, кажется, Новороссийске, и зять ходит в моря на танкерах. Его теща заговорила с болью в голосе о своем сыне, который женился на женщине, имевшей свой небольшой бизнес и зарабатывавшей больше супруга. Сначала, мол, молодые жили хорошо, а потом жена стала ставить ему в вину его маленькую зарплату. Вот теща и сетовала, что поделать ничего не может. Зять послушал тещу и знаешь что поведал?
– Что? – с интересом спросил Костя.
– Поведал нам один случай из жизни, – продолжал Киселев. – Однажды он стоял в одном английском порту, где познакомился с английскими моряками. Один из матросов разговорился с ним и сказал, что его жена учительница и получает чуть ли не в шесть раз больше его. Разумеется, зять спросил, а не влияет ли такая разница в зарплате на их отношения? На что моряк весело ответил: «У нас не приято это обсуждать. Да и вообще, попробовала бы она сказать мне об этом».
– И все равно мне было не по себе, – вставил Скворцов. – Однако я не зря говорю – было. Сейчас нам тоже неплохо платят, и я уже подумываю поменять машину.
– Рад за вас, – Павел направился к двери. – Ну, пойдем. Нас уже заждались.
Скворцов не возражал.
Глава 26
Когда в замочной скважине клацнул ключ, Катя вскочила с постели и выбежала в коридор. Она с нетерпением ждала Костика. Полина уже давно спала, убаюканная Катиной мамой. В холодильнике стояли любимые супругом голубцы. Зорина бросилась супругу на шею:
– Милый, ты, наверное, устал и хочешь есть. Тебя, кстати, дожидается твое любимое блюдо.
Брови Кости слегка шевельнулись, однако он махнул рукой:
– Катюша, усталость перебила голод. Ты сама знаешь, в таком случае я принимаю ванну и иду спать. Как наша дочурка?
– Уже давно спит, – сказала Зорина. – Тогда все новости расскажешь завтра утром. А я наберу тебе ванну.
Она метнулась в ванную комнату, но Костя удержал ее за локоть:
– Павел хочет завтра дать тебе задание – навестить всех людей, которые были причастны к делу Скобиной. У нас не сходятся концы с концами, – он вкратце поведал ей о тех новостях, которые она не знала. – Получается, либо Зинаида организовала банду, мстившую красивым мужчинам, либо мы чего-то недодумали. Тогда вместе с нами придется додумывать тебе.
Журналистка наморщила лоб:
– Если бы я увидела эту Зину, я бы сказала, способна ли она провернуть такую операцию. На первый взгляд нет. Тогда получается, у нее есть руководитель, знавший об истории Елены Скобиной все. И этот руководитель, женщина, ненавидит мужчин. Зина примкнула к ней, потому что ей хронически не везло с парнями.
– Тогда, выходит, ее братец ни при чем? – устало поинтересовался Костя.
Катя пожала плечами:
– Не знаю. Скажу тебе позднее. А ты все-таки иди и раздевайся. Я наберу тебе горячую воду.
Скворцов не стал сопротивляться:
– Это одно из моих самых больших желаний.
Зорина зашла в ванную и открыла кран, постоянно трогая воду рукой. Она знала, что Костя предпочитает горячую воду, но не кипяток, и старалась поймать нужную температуру. Ее мысли вертелись вокруг убитой Захаровой. Муж сразу же позвонил ей, как только Леонид обнаружил женщину мертвой, и журналистка ругала прежде всего себя. Ну почему она не настояла, чтобы Анну Григорьевну взяли под охрану? Ведь были же у нее нехорошие предчувствия. Ох, эти запоздалые здравые мысли! Когда ванна набралась, она тихо прошла в спальню. Муж сидел у кровати дочери и гладил ее лоб. Полина спала очень крепко, и прикосновение папиной руки ее не разбудило. Катя подошла к нему и обняла за плечи:
– Твоя ванна готова.
– Спасибо, дорогая, – поблагодарил муж. – Ты просто образцовая жена.
Зорина улыбнулась:
– И мама. Уже который раз мы сетуем, что не сами воспитываем своего ребенка. Завтра моя мама не может посидеть с Полиной, однако уже договорилась с твоей. Замечательные у нас родители.
Костя встал и потянулся.
– Иногда меня греет одна мысль, – признался он. – Вот станем мы с тобой пожилыми, выдадим Полину замуж за хорошего человека, она нарожает нам внуков, а мы с тобой будем их нянчить. Только так мы способны реабилитироваться перед дочкой.
Зорина погладила его волосы.
– Иди купайся, дедушка.
Он взял под козырек:
– Слушаюсь, товарищ начальник. Кстати, завтра к нам присоединится один человечек – сын приятеля полковника Кравченко, студент юридической академии. Согласись, помощники нам нужны. А то дел невпроворот.
– Хорошо, – кивнула Катя.
– Ладно, любимая, пошел смывать дневную грязь, – Костя подмигнул ей и отправился в ванную.
Журналистка скинула халат и легла в постель. Дочь тихо посапывала. Катя попыталась заснуть, однако у нее не получалось. Она знала: пока не уткнется лицом в теплую спину мужа, ничего не получится. Зорина попробовала порассуждать или поискать просчеты в рассуждениях коллег мужа, однако у нее вырисовывалось то же самое. На деле все выходило так, как они и говорили в кабинете Павла. Бучумов совратил девушку и отказался на ней жениться, а она решила отомстить. Возможно, Найденов случайно оказался рядом с реквизитом в тот момент, когда она подменяла кинжалы. Зина могла знать, где что находится, потому что тот же Роман мог привести ее однажды на репетицию и все ей показать. Но тогда девушку увидел бы кто-нибудь из его коллег. А если Бучумов не хотел, чтобы ее кто-то видел? Ведь у него в театре были еще любовницы. В общем, Зина решила отомстить Роману и подменила кинжалы. Но кто подсказал ей переодеться в наряд черной вдовы? Зачем эта театральщина? Откуда она узнала про Скобину и Захарову? И почему у кузнеца она заказала ровно пять кинжалов? Знала, что будут еще жертвы? Откуда? Неужели девушка психически больна и является маньячкой? Тогда это объясняет убийство Найденова, который, возможно, просто проходил мимо нее, а не являлся свидетелем. Болезнь объяснила бы и ее действия против Игната. Но почему пять кинжалов? И кто направлял ее действия, если она действительно больная? Ее мысли прервал муж, который тихо вошел в комнату.