У всех Лайма числится в дурах! Это далеко не так, она видит и понимает многое, только не афиширует, а маскирует свои знания. И что понимают девчонки? Им досталась грубая имитация любви, доподлинно обеим неизвестно, каковы переживания женщины, когда ее обнимает и целует любимый мужчина. Да, любовь, и это – прекрасно! Пусть односторонняя, исключающая всякую попытку одной половины (Лаймы, разумеется) иметь собственное «я» и какие-либо свободы.
– Почему не говоришь, что думаешь по этому поводу? – промурлыкала она, поглаживая своего ненаглядного по впалым щекам.
– Ты должна была сообщить мне, когда узнала про Зину, – не посчитал нужным отвечать на ее вопрос он. – Все же мы с ней тесно общались, вроде как дружили…
– Тебя не поймешь, то девчонок терпеть не можешь, то считаешь, что у вас дружеские отношения…
– Чтобы включить функцию понимания, надо вначале положить в черепную коробку мозги, а ты их потеряла по дороге из средней школы в институт, – ворчливо пробубнил Мирон, повернувшись на бок, но лицом к ней, это означало, что он не сердится.
– Мне и так неплохо, – шутливо заявила Лайма, а он смотрел уже не на нее, куда-то внутрь себя, хотя говорил ей:
– Когда люди живы, они могут ссориться до драк, даже ненавидеть друг друга, притом тянуться в один кружок по необъяснимым причинам. Впрочем, причина всегда одна: скука. Тянет туда, где есть интерес, но никто вслух в этом не признается. И вдруг смерть… кого-то не стало… Смерть указывает, что ты потерял. Ссоры и споры, посиделки у костра с печеной картошкой и мутным самопальным вином, подначивание, раздражение, общие идеи с надеждами – все это и составляет бытие. А с уходом одного из членов кружка отмирает частица и твоей жизни, потому что с этим, казалось бы, неудобным человеком уйдет все, что будоражило, заставляло чего-то доказывать, куда-то карабкаться. И приходит позднее осознание, как он был тебе нужен.
Излюбленная Мироном тема смерти и жизни здоровую Лайму не волновала, однако она внимательно слушала и включилась в диалог, ведь по душам они разговаривали нечасто:
– Все, о чем ты затосковал, может повториться с другими людьми.
– Повторов не бывает, запомни. С другими по-другому будет, не лучше и не хуже, а по-другому.
– Какой ты умный, красивый, – с баюкающей интонацией зашептала Лайма. – Я люблю в тебе все-все… Твои волосы… твои губы… глаза…
Его взгляд изнутри вернулся к ней, соединились брови, Лайма уже приготовилась услышать длинную тираду, мол, дура и так далее, но он не был настроен на ссору. Вообще-то ссора предполагает как минимум двух участников, а Лайма никогда с ним даже не пререкалась, она его жалела, поэтому щадила, в отличие от Мирона. Щадила, потому что любила.
– Сестре-то она, полагаю, сообщила о документах, – предположил он.
– Не знаю.
– Надо узнать. И чем скорее, тем лучше.
– Хорошо, я выясню.
– Сам выясню. И это срочно…
– Мирон! – Лайма приподнялась на локте, беспокойно вглядываясь в его синие глаза, в этой комнате – темные и таинственные, как становится таинственным все, что покрывает плотная тень. – Ты поедешь в город?! Не стоит, тебе нельзя… Я сама с ней поговорю… обещаю… Мы с ее сестрой были подруги…
Он схватил ее за плечи и слегка тряхнул:
– Эти бумажки могут помочь мне выкарабкаться, я знаю, из-за них Зинку прирезали. Ну и жуткая смерть…
– О них никто не знал, мы сами толком не знаем, что там.
– Добудем – узнаем, хотя примерно я догадываюсь… Как думаешь, Вероника отдаст их?
– Откуда мне знать. Может, они у Сашки? – осенило ее. – Если эти бумаги важны, то Зина не хранила их дома.
– Исключено.
– А как они помогут?
– Я продам их тем, кто убил Зинулю.
– Кто убил Зину?.. – разволновалась Лайма. – Ты знаешь, кто?..
– Понятия не имею. Просто думаю, господа убийцы сами нас разыщут. Да, если я правильно мыслю, то скоро они объявятся.
У Лаймы кожа покрылась мурашками, стоило ей представить убийц с ультимативными требованиями, которые в ее воображении бандиты держали в руках в виде старинных свитков. Шутки шутками, а Мирон, если что-то надумает, попрет к цели тараном, невзирая ни на что, и по всему видно, цель он наметил. Не убийцы его найдут, так он сам их отыщет…
– Твой план опасен, мне он не нравится.
Редкий случай: она позволила себе негативно высказаться по поводу его намерений, но и на сей раз Мирон не взбесился, а, окрыленный призрачной надеждой, почувствовал приток энергии, которую обрушил на Лайму.
Выключившись из предыдущей темы, она задохнулась от счастья. Сегодня, сейчас, эта минута, а не та, которая будет, – вот для чего стоило жить. Потом можно и умереть, как ей чудилось. Правда, когда наступает «потом», жизнь, хоть и пакостная, становится во сто крат привлекательней смерти.
Глава 7
– Повторяю: кто-то пробрался сюда, – распаляясь, перешла на повышенный тон Вероника и, как водится в подобных случаях, валила все в одну кучу. – Открыл ключом, включил в прихожей свет, потом убежал, когда Даша позвала меня. Что он хотел, не знаю. Может, меня убить!
– Вы загнули, – отмахнулся Ларичев.
– А почему нет? Ведь этому человеку что-то нужно было! Это «что-то» представляет собой некую ценность… для него, разумеется. Но он не хотел, чтоб его увидели соседи, поэтому пришел глубокой ночью. Ничего не подозревая, он заходит в квартиру, а тут люди! Да если б не Даша, этот тип убил бы меня.
Поток слов не возымел должного действия. Она тут носится взад-вперед, как раненая лань, а Ларичев со скукой на физиономии взял вазочку и стал вертеть в руках! Речь его тоже не отличалась живостью:
– Тип? Вы же не видели, кто пришел. А если то была женщина?
– М-м… нет… – замахала руками Вероника. – Женщина не решилась бы зайти ночью в квартиру убитой, нет-нет…
– Но и мужчина вряд ли испугался бы женского истерически-панического крика, – возразил Ларичев. – Если ему действительно нужна какая-то вещь… Я б на его месте все-таки не убежал, а сначала посмотрел, кто здесь, представился бы близким другом вашей сестры, который понятия не имеет, что ее убили, тем самым успокоив вас, а уж потом… Потом думал бы, что с вами обеими делать.
– Да? – растерялась Вероника, одновременно задумалась, покусывая ноготь на указательном пальце. – Кстати, у него был ключ… Он открыл ключом! Сумочка… Вы понимаете? Ключ лежал в сумочке Зины. Вы же ключа не нашли при ней? Трубку нашли, а ключа не было… Но сумочка должна была быть, вы сами говорили… – И вдруг взвилась, Ларичев даже вздрогнул. – Вам подарить эту чертову вазу, а?
Наконец он поднял на нее глаза буддийского монаха, выражавшие вселенский покой, а Вероника была недалека от состояния, называемого бешенством. Не заметить этого Ларичев не мог, наверняка и тон расслышал, ну и что же он? Недоуменно приподнял брови:
– Вазу? Мне? Зачем?
– Вы ее так рассматриваете, – язвила она, нервически покручивая кистями рук в воздухе, – будто в жизни ничего прекрасней не видели. Подарить?
– Напрасно сердитесь, я весь внимание. – Ларичев поставил вазочку на место, чтоб не раздражать теперешнюю хозяйку квартиры. – И согласен с вами: сюда приходил убийца вашей сестры.
Одно дело путаться в догадках, и совсем другое – когда твою мысль формулируют коротко и ясно. В полуобмороке Вероника плюхнулась в кресло, как срубленная под корень осина, и залепетала:
– Ой-ой-ой… Ну, правильно: он взял ключ в сумочке… Но согласно вашей теории, должен был посмотреть, кто здесь… Ааааа… он это сделает все равно! Подкараулит, выяснит, потом меня… я же ему тут не нужна…
Она скосила глаза на Ларичева, что-то он там советовал… Да, дельный дал совет: надо уметь договариваться. Тогда это прозвучало как намек. Как обнадеживающий намек, а Вероника не поняла! Нужно пробовать немедленно, быстро, чтоб Ларичев опомниться не успел:
– Послушайте. Вы же понимаете, какая мне грозит опасность, да? Я вас прошу, отпустите меня домой. Ваши подозрения… они… они не имеют оснований, вам это лучше известно, чем мне. Нет-нет, я не в лесу живу, знаю, что должна отблагодарить вас. Берите все, что хотите. И сколько хотите, мне ничего не нужно. А я… поеду к себе?.. Ага?
– Нет.
– Вам что… мало? – Обалдевшая Вероника обвела рукой пространство, дескать, от этого не отказываются. – Мало всего?
– Мало, мало, – закивал он.
– Мне больше нечего вам предложить. Кроме себя.
– Ну, такой страшной жертвы я от вас не приму.
– Хм! – чуть не плакала она от стыда и страха. – А я как раз согласна на любые жертвы. Шучу. Почему вы в меня уперлись? Почему не проверяете знакомых Зины? Мне по телефону такое говорили…
– Что же именно?
Скрипнув зубами, Вероника убежала в спальню, он и ахнуть не успел, а она прибежала и сунула ему в руки телефон сестры:
– Хабалкина! Она там первая в контактах стоит. У нее личная неприязнь! Ненависть к моей сестре…
– Абалкин, – поправил Ларичев, прочитав фамилию.
– Что же именно?
Скрипнув зубами, Вероника убежала в спальню, он и ахнуть не успел, а она прибежала и сунула ему в руки телефон сестры:
– Хабалкина! Она там первая в контактах стоит. У нее личная неприязнь! Ненависть к моей сестре…
– Абалкин, – поправил Ларичев, прочитав фамилию.
– Знаю. Я звонила на сотовый, трубку взяла женщина, по всей вероятности, это жена. Мне показалось, она Хабалкина от рождения и по призванию. Она не одна такая, ненавидящая Зину.
– Это лишь доказывает, что ваша сестра насолила многим, – сказал он, идя к двери.
– Э-эй! Стойте! – бросилась за ним Вероника. – Вы оставите меня здесь? Одну?! Уй, как это не по-мужски! Я же боюсь.
– Не бойтесь, ваш ночной гость не рискнет прийти сюда еще раз. А вы можете попросить Дашу пожить у вас. Кстати, кто она, чем занимается?
– Я не требовала анкету. Даша дружила с моей Зиной, правда, недолго.
– Мне хотелось бы ее увидеть, но не специально, а так… случайно. К примеру, у вас, но вы не говорите ей, кто я.
– И все?
– Пока все.
– Стойте! В таком случае посадите меня в… куда вы там сажаете обвиняемых? В кутузку? Вот туда и посадите. Лучше сесть в тюрьму, чем…
– До свидания. Постарайтесь поменьше выходить на улицу.
Он ушел! И это мужчина! К тому же отказавшийся от тела, преподнесенного ему в качестве взятки. Кто в наше время отказывается от того, что идет в руки даром? Никто! Может, это благородство, о котором только в книжках прочтешь, написанных лет триста назад, а может, Ларичев попросту гей? Вроде бы не похож… Так или иначе, но хотя бы не пришлось расплачиваться собой – вот так додумалась, теперь краснела и бледнела от одного воспоминания. Однако страх толкнет на любую сделку даже с сатаной.
Денис подъехал вовремя, выскакивая из машины приятеля, он закричал на весь двор Ларичеву, заводившему мотор:
– Афанасий, стой! Подожди!
Тот заглушил мотор и ждал, когда Денис сядет в его машину и несколько секунд передохнет, бежал все-таки. Ларичев развернулся боком на сиденье и произнес иронично:
– Неужели в нашем безнадежном деле наступило просветление?
– Попить есть? – Ларичев открыл бардачок, а уж бутылку с водой Денис сам достал, выпил добрую половину. – Еще в электричке жажда мучила, а тут встретил приятеля, он подвез меня. Фу-х! Насчет просветления не знаю, но кое-что есть. Лайма ранним утром отправилась на электричке по тому же маршруту, вышла на станции Рожки, шла пешком с сумками, а пришла в «Сосновую рощу».
– «Сосновая роща»? Название на слуху.
– Это дом отдыха, точнее, пансионат… практически санаторий, там оттягивались партийные воротилы в советское время и здоровье поправляли. Потом он захирел, тем не менее частично функционировал до недавнего времени.
– Почему роща, а не сосновый бор?
– Слушай, спроси грамотея, кто давал название. Как будто это важно.
– Неважно, – согласился Ларичев. – Но я недавно где-то слышал…
– Правильно, слышал, – загадочно усмехнулся Денис. К радости Ларичева, он не заставил его гадать, где и когда фигурировало название. – Полтора месяца назад застрелили хозяина этого многопрофильного в прошлом заведения Беляева Григория Степановича.
– Точно! – щелкнул пальцами Ларичев. Теперь он серьезно заинтересовался информационной добычей оперативника. – Но не застрелили, а расстреляли легковушку, если мне не изменяет память, в лесу и недалеко от деревни Рожки. Дальше.
– Беляев сам из бывших партийных боссов, ему было семьдесят два, но отзываются о нем… ты не поверишь!
– Клянут на чем свет стоит?
– Наоборот. Боготворят и оплакивают до сих пор. Многие деревенские работали у него даже в трудные времена, когда денег ни у кого не было. А Беляев платил зарплату, неизвестно где добывая бабки!
– При чем тут наша красотка Лайма?
– Пока не знаю. Но тогда, после моего прессинга, она ехала именно туда, потом передумала, затем долго изучала расписание электричек. Я подловил дворника «Сосновой рощи», он еще метет территорию, хотя немногочисленный персонал практически полностью разбежался, остались те, кому деваться некуда.
– Бомжи, что ли?
– Где-то близко к этому, но я о них не расспрашивал. Мужик пас коз за оградой «Сосновой рощи». Я к нему подкатил с расспросами, мол, ищу для друзей с Севера подходящее место отдыха и так далее. Мужик, оказалось, работает дворником, ну, мы побазарили, я осторожно спросил о Лайме. Дед рассказал, что она часто приезжает к парню по имени Мирон, будто бы он тяжело болен, поэтому живет в пансионате постоянно и выполняет разного рода работы, в основном по ремонту оборудования, электричества, авто. В общем, башковитый парень.
– Все?
Ларичев явно обманулся, ожидания не оправдались, поэтому он заметно скис, но Денис припас если не бомбу, то гранату:
– Не все. Замечу: я за язык его не тянул. На дворника нашло словесное помутнение, он выкладывал мне, как под гипнозом…
– Деник, – набычился Ларичев, – сейчас ты тянешь резину.
– Понял. Так вот, Лайма часто приезжала не одна, ее сопровождали подружки. Догадайся с трех раз, кто?
– Долгих и Азизова? – изумленно произнес Ларичев.
– Ты провидец. А Зинаида и одна наведывалась в «Сосновую рощу», но не к Мирону, а к Беляеву.
Тут уж Ларичев вытаращил глаза, ибо грешная мысль пришла на ум, да-да, та самая, которая посетила бы любого человека, ее он и высказал:
– Старик в семьдесят два имел молодую любовницу? Ну, силен.
– Тебе минус, потому что стереотипно рассуждаешь. У них была дружба, а дружбе все возрасты покорны. Теперь все.
Ларичев задумался, причем думал энергично – подбородок скреб, лоб потирал, словно после массажа серое вещество активизируется и выдаст единственно верную версию. Он запрокидывал голову и смотрел вверх, притом едва заметно раскачивался взад-вперед, а то и разводил ладонями в стороны, выражая недоумение.
А Денис еще выпил воды и не делился своими выводами, собственно, особо нечем делиться, пока только есть информация к размышлению. Случайно ли вся эта компания собиралась в одном месте? Трупы исключали случайность, следовательно, связь между убийствами есть, а где она, на чем замешана – надо искать. В некоторой степени теперь понятна логика Лаймы, когда та внезапно выскочила из электрички. Вероятно, Денис напугал ее тем, что как гадалка напророчил: мол, светит тебе катафалк и траурный марш в исполнении духового оркестра. А если не только ей? Она и рванула к бойфренду, возможно предупредить его о грядущих крупных неприятностях, а передумала, потому что опасалась убийцы, который мог следить за ней. Это так называемый рабочий вариант, дело может повернуться самым неожиданным образом, но теперь хоть есть отправная точка.
– Тебе не кажется, – заговорил первым Денис, – что МР в трубках наших фигуранток не женщина, а мужчина? ЗН – Зина, СШ – Саша, ЛМ – Лайма. Но все они были знакомы с Мироном, отсюда напрашивается вывод: МР – Мирон.
– Возможно. – При всей своей выдержке Ларичев не смог скрыть торжества и уже имел представление, куда нужно двигаться. – Ты не выяснил, что в народе говорят по поводу смерти Беляева?
– Не успел. Дворника позвала пожилая женщина, он погнал двух козочек с козлятами к ограде, а я вызвал Сенькова, сам же рванул в город на попутке.
– Надо узнать глас народа, даже если одних только сплетен насобираем, пойдет на пользу, в сплетнях зашифрована дельная информация. В общем, действуем так. Я сегодня выясняю, что накопали по делу Беляева, а ты дуй назад. Можешь снять комнату в деревне. Поживи, с мужиками водки попей и… сам знаешь. А Сеньков пускай устроится в «Сосновую рощу».
– Туда на работу не берут, некому. Кстати, давно не брали, персонал прирос к Беляеву и месту.
– Извилинами пошевелит и придумает, как ему туда попасть.
– Я с тобой поеду, мне тоже интересно, за что расстреливают стариков.
Насвистывая, Ларичев воодушевленно тронул авто с места, давненько у него не было такого хорошего настроения.
У Вероники возникло жгучее желание разорвать на части Ларичева! Но объект агрессии удалился, а чтоб в ярости крушить мебель, она не созрела, поэтому механически ходила от стены к стене, скрестив на груди руки. Главная задача сохранить жизнь, здоровье и свободу, но как? Откуда ждать удара? Мало того, что Ларичев заточил ее в чужом городе, в придачу еще и ночной визитер напугал до смерти.
Теперь ясно: Зина не случайная жертва грабителя, она за что-то поплатилась. Задаваться вопросом, что же натворила Зинуля, глупо, в ее голову могла прийти любая безумная идея, а о последствиях старшая сестра никогда не задумывалась.
– Кстати! – воскликнула Вероника, замерев на середине комнаты. – Ларичев сказал, что убийца, вероятно, шел с ней. Не за ней, а с ней! А если действительно он сопровождал ее? Малознакомому человеку доверишься ночью? К тому же идти нужно было через сквер… Зинка? Запросто! Она же сдвинутая на всю голову! Ее просчитать невозможно!..