— Это все наши с тобой рассуждения! А их к делу не приложишь! — осадил ее Пантелеймонов. — В деле есть предсмертное письмо самоубийцы и никаких следов присутствия в квартире постороннего человека.
— Да потому что он их все уничтожил!
— Это недоказуемо! — покачал головой Пантелеймонов. — Поэтому будем действовать вдвоем. Можешь еще свою подругу пригласить, коли она тоже в этой истории замешана. Вдвоем вам веселей будет.
— А разве ты будешь не с нами?
— Буду, — успокоил ее Пантелеймонов. — Но не всегда. Ты же должна понимать, что у меня, помимо расследования гибели твоей подруги, есть и другие дела.
— Моей… моей кого?
— Разве Катя не была твоей подругой? — удивился Пантелеймонов.
— Я же тебе рассказывала, как получилось, что я к ней приехала.
— Ну да, — кивнул опер. — Но если честно, то я тебе не поверил. Очень уж много совпадений. А я в совпадения не верю.
— А во что веришь?
— В то, что вы с Лесей не могли убить Катю, — серьезно произнес Пантелеймонов.
— Хоть за доверие спасибо, — проворчала Кира.
— Верю, потому что вы в это время находились совсем в другом месте и чисто физически не могли оказаться в квартире у Кати, — добавил Пантелеймонов.
И прежде чем Кира успела наброситься на него с кулаками, он выскочил из квартиры со словами:
— Я беру на себя верхних соседей, а ты иди к нижним!
Гнаться за ним Кира сочла слишком глупым. Ничего, никуда он от нее не денется!
Внизу под Катей проживала совершенно глухая бабка, которая никаких подозрительных звуков этой ночью из верхней квартиры не слышала.
— Ась! — поправляя в ухе старомодный слуховой аппарат, орала она. — Чаво говоришь-то, девонька? Не пойму никак!
Поняв, что от глухой бабки толку никакого, Кира вернулась назад. Пантелеймонов уже обходил соседей Кати по этажу. Верней, пытался это сделать. Никто не открывал.
— Наверху тоже ничего, — сказал он девушке.
— Плохо! Очень плохо.
— У меня есть одна мысль, — утешил ее Пантелеймонов. — Стены в этом доме словно из картона.
— Ну да.
— Сейчас мы с тобой пойдем в соседний подъезд. И расспросим людей, которые живут в квартире, которая примыкает к Катиной.
Кира кивнула. Лично у нее не было даже и тени идеи. Но зато словечко «мы», прозвучавшее в устах Пантелеймонова, снова приятно согрело ей душу.
Глава 6
И вот в соседнем подъезде им неожиданно повезло. Дверь открыла довольно молодая женщина, на которой висели целых три ребенка. Все были погодками. И все мальчики. Услышав, что за стеной их квартиры в эту ночь убили девушку, женщина побледнела и поспешно отправила детей в их комнату.
— Леша, пригляди там за братьями! — строго велела она старшему.
Леша, которому едва ли исполнилось пять, серьезно кивнул и, взяв самого младшего за руку, деловито сопя, потопал в указанном направлении. Средний мальчик ехал верхом на огромном игрушечном грузовике, отталкиваясь от пола обеими ногами.
— Проходите! — пригласила женщина гостей в квартиру. — Только, если вы не возражаете, пойдемте в кухню. У меня в остальной квартире жуткий бардак.
Неизвестно, что творилось в комнатах, но в кухне было навалено столько разнообразного хлама, что свободного пространства почти совсем не оставалось. По углам были плотно утрамбованы пустые коробки из-под бытовой техники и детских игрушек. По какой-то причине хозяева их не выкидывали, а тщательно складировали. На столах стояла вперемешку грязная и чистая посуда, валялись объедки и огрызки. В углу лежала куча постиранного белья, которое дожидалось глажки.
— Хотите чаю? — поинтересовалась у них женщина.
Звали ее Варной, потому что у нее были польские и литовские корни, о чем она с гордостью и поведала гостям.
— Так что насчет чая?
— Если вас это не затруднит, — отреагировал галантный Пантелеймонов.
Женщина почему-то покраснела и поправила халатик на груди. Поправила так, чтобы он еще больше распахнулся. Кира только хмыкнула. Она уже привыкла к тому, как женщины реагируют на Пантелеймонова. Ей-то что за дело? Ведь она знает, что сейчас он именно с ней, с Кирой. А до остальных женщин ей нет никакого дела.
Чай Пантелеймонову заварили из личных запасов хозяйки и подали в лучшей чашке. С розами и сердечками. Кире пришлось довольствоваться смешной детской кружечкой с пузатым Винни-Пухом и крохотным поросенком Пятачком. Себе Варна плеснула одной заварки в высокий стакан, больше чистых чашек не было. Вся остальная посуда благополучно мокла в мойке.
— Значит, он ее все-таки убил? — произнесла женщина, дождавшись, когда ее гости сделают по глотку. — Как и грозился?
Кира поперхнулась и невольно закашлялась. Да и невозмутимый Пантелеймонов отставил в сторону свою чашку.
— Да вы пейте! — всполошилась молодая хозяйка, придвигая к Пантелеймонову поближе тарелку с облитыми шоколадной глазурью пряниками.
Кира тоже любила эти пряники из пушистого и одновременно упругого теста и с отличным шоколадом, но сейчас они бы ей и в горло не полезли.
— Что вы слышали? — почти выкрикнула она.
Но Варна не обратила на нее никакого внимания.
— И почему я вчера не вызвала милицию! — простонала хозяйка. — Господи, какой грех теперь на мне! Что же мне делать?
— Вы должны для начала все рассказать нам, — вкрадчиво посоветовал ей Пантелеймонов. — И облегчить тем самым свою совесть!
— Вы думаете? — оживилась женщина. — Да, вы правы! Рассказать и облегчить! Сейчас я вам все расскажу! Немедленно!
Немедленно у нее не получилось. Потому что на кухню притопал младший мальчик в гордом одиночестве. И встал на якорь у стола, вперив немигающий взгляд в пряники.
— Обедать скоро, — возмутилась мать. — Не дам!
Мальчик так же молча повернулся и ушел. Неизвестно, о чем он сообщил братьям. Только пока Варна собиралась с мыслями, все ее трое сыновей уже стояли в кухне.
— Мама, — укоризненно обратился к ней старший. — Мы тоже хотим чаю!
Варна хотела продолжить воспитывать сыновей, но, поймав умоляющий взгляд Пантелеймонова, передумала.
— Вот, — сунула она каждому из своих детей по прянику. — Берите, но не вздумайте потом отказываться от супа.
Торжествующая процессия из трех малолетних шантажистов удалилась. А их мать смогла вернуться мыслями к тем событиям, которые интересовали Пантелеймонова и Киру.
— Стены у нас в доме словно из ваты, — пожаловалась она им. — Каждое слово слышно. Так что, когда к Кате приходили по ночам гости, я все слышала. Мы с мужем спим как раз в той комнате, которая примыкает к ее спальне. А я за день со своими обормотами так намаюсь, что подолгу не могу уснуть. Вроде бы от усталости должна мертвецким сном спать, а не могу. Лежу себе и слушаю, что там у Кати происходит. Иной раз и неловко делается, да ничего не поделаешь!
В общем, в ту злополучную ночь чутко спящая Варна проснулась от рыданий. Сначала она подумала, что плачет кто-то из ее детей. Но, прислушавшись, поняла, что плач доносится из-за соседской стены.
Катя плакала долго. Потом она постепенно стала успокаиваться. И Варна решила, что теперь они обе смогут наконец заснуть. Но не успела она погрузиться в сладкую дремоту, как за стеной раздался звонок.
— У вас и звонок соседский слышен? — поразился Пантелеймонов.
— Уж как слышен! — с каким-то даже самодовольством, словно тонкие стены были бог весть каким достоинством, произнесла Варна. — По всему дому звуки разносятся. А тем более у Катьки звонок стоит такой, что мертвого поднимет. В общем, если она его слышала, то и я слышала.
Катя отправилась открывать дверь. А Варна решила, что, пока соседка встречает гостя у дверей да развлекает разговорами в гостиной, она, может быть, еще успеет уснуть, но не тут-то было. Катя оказалась в спальне буквально через минуту. С ней был мужчина.
— Он был страшно зол! Орал так, что я начала думать, не разбудить ли мужа! — воскликнула Варна.
— А почему?
— Он ее ужасно приревновал! Кричал, что если он Катю любит и она его любит, то она должна принадлежать только ему. И он любого, кто посмеет встать между ним и Катей, уничтожит. И саму Катю тоже убьет, если только застанет с другим.
— А раньше вы этого мужчину слышали?
— Раньше — нет, — призналась Варна. — У него был очень характерный голос. И акцент.
— Акцент? — хором воскликнули Кира с Пантелеймоновым.
Петеросян, несмотря на свое образование и долгие годы жизни в Питере, все же не сумел избавиться от легкого армянского акцента. Но он-то был к этому времени мертв. А по словам Варны, акцент у этого ночного гостя был очень сильным. Многие слова он попросту коверкал.
— И такой гортанный голос, — сказала Варна. — Очень грубый и страстный. У меня даже мурашки по коже побежали, когда он на нее набросился.
— И такой гортанный голос, — сказала Варна. — Очень грубый и страстный. У меня даже мурашки по коже побежали, когда он на нее набросился.
— У них был секс?
— И какой! — мечтательно протянула Варна. — Если бы вы только их слышали!
Кира с Пантелеймоновым переглянулись. Похоже, несмотря на наличие троих детей, муж Варне достался так себе. Дрыхнуть, когда за стеной буквально в десятке сантиметров двое темпераментных людей занимаются любовью. Это же надо! Бедная Варна! Теперь Кира от всей души простила ей и расстегнувшийся, якобы случайно, халатик, и чашку с сердечками. И даже откровенные взгляды, которые Варна бросала на Пантелеймонова.
— А потом? — отвлек Пантелеймонов не ко времени размечтавшуюся женщину. — Что было потом?
— Потом? — очнулась Варна. — А потом он вроде бы ушел!
— Как ушел?
— Ну да, — кивнула Варна. — Ушел, а напоследок еще раз повторил, что если узнает, что Катя ему неверна, то убьет ее и того мужчину, с кем она ему изменит.
— И все?
— Нет, еще он добавил, что она его знает.
— Кого?
— Не кого, а его она знает, — терпеливо пояснила Варна. — Он сказал, что Катя, мол, знает, что он способен выполнить свою угрозу. И с одним Катиным хахалем он уже разобрался сегодня.
После этой фразы наступило длительное молчание.
— Вот это поворот! — выдохнула наконец Кира. — Так что же, Петеросяна убил любовник Кати? Из ревности?
— А потом пришел хвастаться своим ужасным делом к Кате. Она поняла, что он не врет, испугалась и наложила на себя руки? Так, что ли?
В устах Пантелеймонова эта версия прозвучала крайне глупо. Да и не стал бы Катин любовник, коли он такой горячий парень, убивать Катю. Во всяком случае, таким образом точно бы не стал. Вот придушить в порыве злости — это можно было понять. Мог поколотить. Прирезать или пристрелить, если пистолет под руку подвернется. Но скармливать своей любовнице снотворное, а потом поить ее шампанским, ожидая, когда она уснет и захлебнется… Нет, на такое изощренное коварство тот вряд ли был способен. Скорее, какая-то женщина.
— Но кто он такой? Где его искать?
Варна пожала плечами:
— Единственное, что я о нем знаю, — что зовут его Мага и он торговец.
— Точно?
— Когда они ссорились, Катя ему кричала: «Мага, ты просто грязный торгаш! Тебе никогда не понять, что я чувствую!»
— Значит, Мага? — задумчиво уточнил у нее Пантелеймонов. — Если мусульманин, то может быть Магометом. Я уже сталкивался с подобным русским вариантом этого имени.
— А где он торгует? — спросила Кира.
Варна пожала плечами:
— Все, что знала, я вам уже рассказала.
К этому времени на кухне стало совершенно тесно. Трое детишек Варны слопали пряники. И аппетит у них только разгулялся. Напрасно Варна переживала. Эти маленькие мужички требовали теперь и супа, и котлет, и еще чего-нибудь на сладкое вроде компота с вишнями и мороженым. А лучше сначала мороженое, а потом уж все остальное. В ответ на отказ матери троица разразилась дружным ревом.
Видя, что Варне теперь уж точно не до них, парочка сыщиков попрощалась и улизнула от этой шумной компании.
— Знаете, — крикнула им вслед Варна, на которой снова висели трое ее детей. — Мне еще показалось, что после того, как ушел тот мужчина, я слышала в квартире Кати женский голос! Но возможно, мне это только показалось сквозь сон.
— Ну, что скажешь? — обратилась Кира к Пантелеймонову, когда они вышли из дома.
— Тебе видней, — пожал тот плечами.
— В каком смысле?
— Это ведь ты была на свадьбе и могла видеть убийцу, — сказал сыщик.
До сих пор Кира не рассматривала такой вариант. И сейчас ей стало здорово не по себе.
— Что с тобой? — заметив ее состояние, спросил Пантелеймонов. — Разве ты раньше не знала, что убийца кто-то из числа приглашенных на свадьбу гостей?
— Или из числа обслуживающих эту свадьбу людей, — сказала Кира. — Или вообще человек совершенно посторонний.
— Посторонний человек не смог бы пройти на банкет. Без приглашения никого не пропускали. И охрана была такой, что и муха не пролетит. Мы выясняли.
— Но Катя же прошла! А ее приглашение было у нас с Лесей.
— Катю пропустил один из охранников, — покачал головой Пантелеймонов.
— Вот так взял и пропустил? Просто так? За красивые глаза? Так он и еще кого-нибудь мог пропустить!
— Больше никого. Он и для Кати сделал исключение только потому, что хорошо знал девушку в лицо, знал, что шеф пригласил ее, потому что сам Петеросян у него спрашивал, прибыла ли Катя, и потому пропустил ее без приглашения.
Кира задумалась. Значит, все-таки убийца был из числа непосредственно присутствовавших на банкете людей. И, выходит, она его видела.
— А может быть, убийство Петеросяна все же на совести Кати? — спросила она.
Пантелеймонов отрицательно покачал головой.
— Почему? — настаивала Кира. — Убив сама Петеросяна, Катя вернулась к себе домой, впустила уже своего убийцу и…
— Стоп! — воскликнул Пантелеймонов. — А ведь верно! Дверь не была взломана. Значит, Катя знала своего убийцу! И ничуть его не остерегалась, раз впустила среди ночи к себе в дом.
— Выходит, снова кто-то из числа знакомых? Петеросяна убил кто-то из его знакомых, кого он пригласил на свадьбу. И Катю тоже кто-то из ее знакомых? Может быть, один и тот же человек?
— Очень может быть, — пробормотал Пантелеймонов. — Но это и хорошо.
— Почему?
— Легче искать среди ограниченного круга подозреваемых, — объяснил ей Пантелеймонов. — А пропавший браслетик — занятная вещица, — неожиданно закончил он. — Стоит им заняться.
После этого они распрощались, тепло и по-дружески расцеловавшись. С Пантелеймоновым вообще все было очень легко и просто. И только уже садясь в свою машину, Кира вспомнила, что так и не узнала имя своего нового друга.
Прямо у дверей квартиры к Кире подскочила Леся.
— Где ты шатаешься? — возмущенно спросила она. — И телефон отключила! Я просто с ума сошла от беспокойства!
— Ты еще самого худшего не знаешь, — мрачно заверила ее Кира, копошась с ключами. — Катю убили!
— Как? — пошатнулась Леся. — Эту подружку Петеросяна? И ее тоже?
Кира кивнула и, справившись наконец с замками, прошла в дом. Леся засеменила следом.
— Как это случилось?
Выслушав подругу, Леся неожиданно расстроилась.
— И все эти приключения с тобой произошли без меня? — возмутилась она. — Ты это нарочно, да? И телефон специально выключила?
— Как ты можешь так плохо обо мне думать? Телефон отключился сам. Ты же знаешь, его у меня иногда глючит.
Леся еще немного подулась на подругу, но потом отошла.
— Ладно, — буркнула она. — Забудь.
И оживившись, воскликнула:
— Значит, Пантелеймонов думает, что убийца Кати и Петеросяна — это одно лицо?
— Да, — кивнула Кира.
— Тот страстный ревнивец, который примчался к Кате среди ночи и устроил скандал?
Кира пожала плечами. Полной уверенности в том, что это все дело рук того темпераментного мужчины, у нее не было.
— Надо проверить список гостей, — сказала она. — Если второй любовник Кати окажется среди приглашенных, значит, он и есть убийца. Но мы договорились, что списком займется Пантелеймонов.
— Логично, — согласилась Леся. — А мы чем займемся?
— Думаю, можно наведаться в офис Петеросяна и побеседовать с его секретаршей.
Этот поход мог принести богатые плоды. И подруги без промедления двинулись в путь. Ну, почти без промедления. Сначала Кира приняла душ с ароматным гелем «J’adorб» от Диора, а потом умастила свое тело молочком с этим же ароматом. За это время Леся успела соорудить для подруги небольшой перекусон. Не совсем французский, но Кира капризничать не стала. Если не считать пряника в гостях у Варны и двух чашек чая, девушка за сегодняшний день еще ничего не ела и не пила.
— Что у нас тут? — выйдя из ванной, потянула носом Кира. — О! Окрошка! Класс!
— Ешь! — придвинула Леся подруге полную тарелку с хлебным квасом и мелко порубленным картофелем, свежим огурчиком, куриным мясом и зеленым луком.
Яиц у Киры в холодильнике не нашлось, но и без них окрошка получилась на славу. Леся не забыла посыпать ее мелко рубленной зеленью и заправить сметаной.
— Объедение! — с удовольствием умяв полную тарелку, произнесла Кира.
Пока подруга ела, у Леси в голове сложился определенный план действий.
— Слушай, если эта Ульяна в самом деле была влюблена в Петеросяна, то она ведь и убить его могла! И Катю тоже!
— Могла, — согласилась Кира, размышляя, съесть ей еще полтарелочки или уже хватит.
Наконец она решила, что достаточно. И поднялась из-за стола.
— А если убийца — секретарша, то глупо заявляться к ней с расспросами. Это ее насторожит.