Она поправила очки и откинулась на спинку кресла. На языке жестов это означало переход из ипостаси судьи в ипостась подруги.
— Пилар, я говорю это, потому что люблю тебя. Ты позволила Тони обращаться с тобой как с половой тряпкой. Осталось только написать на груди «Добро пожаловать» и попросить наступить на тебя. И я, и все остальные, которые любят тебя, не могли этого видеть.
— Наверно, так оно и было. — Пилар не собиралась плакать, но боль была слишком свежа. — Я любила Тони и в глубине души думала, что, если буду ему нужна, он снова полюбит меня. Однако сегодня ночью кое-что случилось, и это многое изменило. Точнее, я сама изменилась.
— Рассказывай.
Пилар поднялась и, расхаживая по кабинету, поведала Элен о телефонном звонке.
— Когда я услышала его небрежные извинения, вызванные желанием как можно скорее положить трубку и начать утешать Рене, которая сама набросилась на меня, мне стало стыдно за всех нас. А позже, немного успокоившись, я кое-что поняла. Элен, я больше не люблю его. Может быть, это произошло давно. И поэтому я чувствую себя жалкой.
— Ничего подобного больше не будет. — Элен сняла трубку. — Хочу распорядиться, чтобы нам принесли что-нибудь поесть. Я объясню тебе, что нужно делать. А затем, моя дорогая, мы это сделаем. Ладно? — Она протянула руку. — Позволь помочь тебе. Помочь по-настоящему.
— Ладно, — вздохнула Пилар. — Ладно… Сколько времени это займет? Больше часа?
— Едва ли… Карл? Принесите мне две порции цыпленка с салатом, два капуччино и большую бутылку минеральной. Спасибо. — Она положила трубку.
— Отлично. — Пилар села на место. — Здесь неподалеку есть хороший, дорогой ювелирный магазин?
— Вообще-то есть… А что?
— Если у тебя останется несколько минут до нового облачения в мантию, ты сможешь помочь мне купить что-нибудь символическое, яркое и безвкусное. — Она подняла левую руку. — Что-нибудь такое, от чего у Рене потекли бы слюнки.
Элен одобрительно кивнула:
— Давно бы так!
ГЛАВА 7
Воскресенье легло на конец недели так же, как бальзам ложится на ссадину. Не нужно будет утром облачаться в шерсть и фланель, не нужно будет обрезать лозы и шеей ощущать дыхание Тайлера, ожидающего, когда она сделает ошибку.
Можно будет поехать в город, пройтись по магазинам, увидеться с людьми. Вспомнить, что такое настоящая жизнь.
Подумав об этом, София собралась позвонить подруге и договориться о встрече. Но потом решила провести свободное время с матерью.
Встречу с друзьями можно будет назначить на следующий выходной. Она проведет уик-энд в Сан-Франциско, созовет у себя вечеринку с обедом, сходит в клуб. А сейчас пойдет к матери и устроит девичник.
София бодро постучала в дверь материнской спальни, а затем вошла, не дожидаясь ответа. С Пилар это было необязательно.
Кровать была уже застелена, шторы раздвинуты, в окна лился колеблющийся солнечный свет. Из смежной ванной вышла Мария.
— А где мама?
— След простыл. Думаю, она в оранжерее.
— Я найду ее. — София шагнула к дверям, но остановилась на пороге: — Мария, всю эту неделю я ее почти не видела. Как она?
Мария сжала губы и начала без всякой необходимости переставлять вазу с желтыми розами на туалетном столике.
— Должна сказать, она плохо спит. Ест, как птичка, и только потому, что я настаиваю. Я ругала ее вчера, а она сказала, что это праздничный стресс. Какой там стресс?! — Мария всплеснула руками. — Ваша мама любит Рождество! Во всем виноват этот человек. Я не желаю зла вашему отцу, но если из-за него моя девочка заболеет, он мне ответит!
— Не беспокойся, Мария, — пробормотала София. — Мы о ней позаботимся. Сейчас я ее отловлю.
— Последите, чтобы она ела как следует!
Рождество, подумала София, вприпрыжку спускаясь по ступенькам. Отличный предлог. Она попросит мать помочь купить подарки к празднику…
По пути она осматривала дом. По всему вестибюлю были расставлены материнские пуансеттии, десятки красных и белых звездочек в серебряных вазах вперемешку с миниатюрным остролистом. Пышность зелени подчеркивали крошечные белые лампочки и нарядные красные ленты, украшавшие дверные проемы.
На длинном трапезном столе в семейной столовой лежали три ангела Джамбелли, вырезанные из дерева с лицами Терезы, Пилар и Софии. Каждой в возрасте двенадцати лет.
Как же они похожи… При виде этих фигурок София неизменно ощущала удовольствие. Преемственность, кровная связь трех поколений, которую невозможно отрицать. Когда много лет назад она получила в подарок своего ангела, то была очень тронута. Было радостно видеть собственное лицо, венчавшее изящную крылатую фигуру. Это чувство никуда не исчезло, поняла она, по очереди потрогав пальцем все три деревянных статуэтки.
«В один прекрасный день ей придется подарить такую же своему ребенку… Что за странная мысль?» — подумала София.
Не неприятная, но странная. Когда придет срок, она положит начало новому поколению.
По примеру тех, кто жил раньше, она вложит свою лепту в долг перед семьей. Но такие вещи нельзя записать в ежегодник. Влюбиться. Выйти замуж. Зачать ребенка.
Нет, это невозможно спланировать заранее. И так легко совершить ошибку. А от любви, брака и детей нельзя небрежно избавиться, как от нежеланного визита к зубному врачу.
Если только ты не Энтони Авано, поправилась София, сердясь на себя за инстинктивное чувство горечи, вызванное этой мыслью. Тут она не собиралась идти по стопам отца. Если она сделает выбор и даст обет, то не станет нарушать его.
Так что трех ангелов пока вполне достаточно.
Она повернулась и обвела комнату взглядом. Свечи в золотых и серебряных подсвечниках, прихотливо расставленные цветы. Между окнами царственно возвышалось большое рождественское дерево (одно из четырех, по традиции наряжавшихся на вилле), украшенное хрустальной гирляндой и дорогими игрушками, привезенными из Италии. Под ним уже лежали подарки; дом благоухал запахом сосны и свечного воска.
«Я забыла о времени, — виновато подумала София. — Надо же…» Она с головой ушла в работу, а тем временем ее мать, бабушка и слуги сбивались с ног, украшая дом к празднику.
Она была должна — нет, обязана найти время, чтобы помочь им. «Что, София, ты забыла отметить это в своем календаре?» — поморщившись, подумала она. Приближалась ежегодная рождественская встреча, а она палец о палец не ударила, чтобы ее спланировать и подготовить.
Нужно было немедленно искупить свою вину.
София вышла в боковую дверь и тут же пожалела, что не захватила жакет: дул ледяной ветер. Она пробежала по выложенной камнем извилистой тропинке и влетела в оранжерею.
Там царило приятное влажное тепло.
— Мама!
— Софи? Иди сюда, я покажу тебе свои каллы. Они просто великолепны. Я думаю поставить их в гостиной вместе с амариллисами. Это так нарядно!
Пилар сделала паузу и подняла глаза.
— Где твой жакет?
— Забыла. — София наклонилась, поцеловала мать в щеку, а потом смерила ее долгим, внимательным взглядом.
Рукава старого свитера, достававшего до бедер, засучены; волосы собраны в пучок на затылке…
— Ты похудела.
— Ничего подобного! — Пилар выставила вперед руки в садовых рукавицах. — Вижу, ты говорила с Марией. Если я не впихиваю в себя еду три раза в день, она начинает жаловаться, что я морю себя голодом. Поэтому я украла два пирожных и жду, что они вот-вот отложатся на моих бедрах.
— Этого хватит, чтобы продержаться до ленча. Я угощаю. Мне пришло в голову, что я забыла сделать кое-какие покупки. Поможешь?
— Софи… — Пилар покачала головой, отодвинула длинный стебель нарцисса и начала возиться с тюльпанами. Они вскоре должны были расцвести и скрасить самые суровые зимние дни. — Ты начала покупать подарки в июне и закончила это дело в октябре. Как делала всегда, за что мы тебя дружно ненавидели.
— Что ж, твоя правда. — София взгромоздилась на рабочий стол. — И все же мне ужасно хочется съездить в город и немного развлечься. Неделя была тяжелая. Давай сбежим на денек.
— Я была там пару дней назад. — Пилар нахмурилась и оставила тюльпаны в покое. — Софи, неужели новый порядок, заведенный бабушкой, слишком тяжел для тебя? Ты каждый день встаешь на рассвете, а вторую половину проводишь в своем кабинете. Я знаю, что ты не видишься ни с кем из друзей.
— Ничего, как-нибудь справлюсь. Конечно, я могла бы взять помощницу. Лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти.
— Са rа, мы обе знаем, что от меня не будет никакого толку.
— Нет, я этого не знаю. Ладно, переходим ко второму пункту повестки дня. Я заставила тебя работать. Ты украсила весь дом — кстати, замечательно. Мне очень жаль, что я ничем тебе не помогла.
— Ты была занята.
— Я не должна была увлекаться. Но сейчас наступает рабочее время, которое плавно перетекает в вечеринку. Кстати, участие в них предусмотрено должностными обязанностями помощницы. Какие цветы ты хотела срезать? Я помогу тебе, а потом приступим к работе.
— Нет, я этого не знаю. Ладно, переходим ко второму пункту повестки дня. Я заставила тебя работать. Ты украсила весь дом — кстати, замечательно. Мне очень жаль, что я ничем тебе не помогла.
— Ты была занята.
— Я не должна была увлекаться. Но сейчас наступает рабочее время, которое плавно перетекает в вечеринку. Кстати, участие в них предусмотрено должностными обязанностями помощницы. Какие цветы ты хотела срезать? Я помогу тебе, а потом приступим к работе.
«От этой девочки может голова пойти кругом», — подумала Пилар.
— Софи, перестань.
— Не перестану. Ты стажер, а я босс. — Она слезла со стола и кровожадно потерла руки. — Должна же я рассчитаться с тобой за все эти годы, когда ты командовала мной! Особенно с двенадцати до пятнадцати.
— Нет, только не в эти ужасные годы! Ты не можешь быть такой жестокой.
— Еще как могу. Ты спросила, не слишком ли труден для меня новый порядок. Нет, не слишком. Но труден. Это факт. Я не привыкла все делать сама. Приходится вести делопроизводство, отвечать на телефонные звонки и печатать. Я не признаюсь в этом ни Nonna, ни Макмиллану, но чувствую себя выжатой как лимон, а помочь мне можешь только ты.
Пилар тяжело вздохнула и сняла рукавицы.
— Ты пытаешься меня занять с таким же упорством, с каким Мария заставляет есть.
— Частично ты права, — признала София, — но факт остается фактом. Делопроизводство отнимает у меня массу времени. Если бы не это, я могла бы уже на этой неделе кое с кем встретиться. Я скучаю по мужчинам.
— Ладно. Но не ругай меня, если потом не сможешь ничего найти. — Пилар развязала ленточку, стягивавшую ее волосы, и начала теребить ее в руках. — Я не занималась делопроизводством с шестнадцати лет, да и тогда не была в нем сильна. Мама меня уволила как не справившуюся.
Она готова была рассмеяться, но заметила, что София во все глаза смотрит на ее палец.
Смущенная, Пилар спрятала за спину руку с кольцом, в которое был вправлен квадратный рубин в пять каратов.
— Что, великоват, да?
— Не знаю. Я обратила внимание на вспышку. Он слепит глаза. — София взяла мать за руку, рассмотрела камень и россыпь окружавших его мелких бриллиантов.
— Вот это да… Magnifico…
— Мне чего-то хотелось. Проклятье, я должна была сказать тебе, но ты была так занята… — пролепетала Пилар. — Мне очень жаль.
— Мама, ты не должна извиняться передо мной за то, что купила кольцо. Правда, оно скорее напоминает надгробный памятник.
— Я разозлилась. Ничего не следует делать со зла. — Чтобы чем-то занять руки, Пилар начала перекладывать с места на место садовые инструменты. — Детка, Элен взялась за мой развод. Мне следовало…
— Отлично. Она не даст им снять с тебя скальп. Мама, не смотри на меня так. Всю мою жизнь ты изо всех сил пыталась не сказать ничего плохого про отца. Но я не дура и не слепая.
— Нет. — Опечаленная Пилар отложила тяпку. — Нет, ты никогда не была ни тем, ни другим. Наоборот, видела и понимала больше, чем положено ребенку…
— Если бы ты позволила ему, он забрал бы твои деньги и все, что плохо лежит. Он не в состоянии удержаться. Теперь, когда я знаю, что тетя Элен отстаивает твои интересы, мне будет спокойнее. А сейчас давай отнесем цветы в дом.
— Софи… — Когда София взяла горшок с амариллисом, Пилар положила ладонь на руку дочери. — Мне очень жаль, что это причиняет тебе боль.
— Ты никогда не причиняла мне боли. Это все он. Впрочем, сомневаюсь, что он мог что-то изменить. — Она взяла второй горшок. — Когда Рене узнает цену этого кольца, она лишится дара речи.
— Знаю. Именно этого я и хотела.
Калифорнийские Джамбелли устраивали пышную встречу Рождества для родных, друзей, служащих и коллег уже пятьдесят с лишним лет. Список приглашенных рос пропорционально росту компании.
Согласно традиции, установленной еще в Италии, общий праздник устраивался в последнюю субботу перед Рождеством. Родные и друзья собирались в доме, а служащие — на винодельне. Коллеги же размещались в соответствии с заслугами.
Приглашения в главное здание ценились на вес золота и часто становились символом высокого положения в обществе или успехов на профессиональном поприще. Но Джамбелли не скупились: праздник на винодельне проходил не менее пышно. Угощение было вкусным и обильным, вино текло рекой, а оформление залов и развлечения были самого высшего качества.
От каждого члена семьи требовалось участвовать и в том и в другом.
София, присутствовавшая на этих пиршествах с пятнадцати лет, хорошо знала, что праздник на винодельне проходил куда веселее. Во всяком случае, там не было никого из противных родственников.
Она слышала крики потомства Джины, раздававшиеся на другом конце коридора. Надежда на то, что Дон и его выводок останутся в Италии, рухнула вечером накануне их прибытия.
Однако по сравнению с присутствием Тони и Рене это были еще цветочки. Ее мать резко возражала против их приглашения и даже схлестнулась из-за этого с La Signora. В результате был достигнут компромисс: отца и его невесту пригласили на винодельню.
Это собьет с Рене спесь, думала София, надевая бриллиантовые серьги в виде капель.
Она отступила назад и полюбовалась на свое отражение в зеркале. Переливающееся серебряное платье и короткий жакет в обтяжку смотрелись отлично. Бриллиантовое колье эффектно подчеркивало форму декольте. Колье и серьги принадлежали еще ее прабабушке.
Она повернулась, чтобы проверить, как лежит юбка, и услышала легкий стук в дверь.
Вошла пышная и красивая Элен в бело-розовом платье.
— Надо же! — ахнула она. — Ты вся переливаешься!
— Здорово, правда? — спросила София и снова покрутилась перед зеркалом — на сей раз для собственного удовольствия. — Я купила его в Нью-Йорке. Думала надеть на Новый год, но долг есть долг. Не слишком много бриллиантов?
— Бриллиантов никогда не бывает слишком много… Радость моя, я зашла буквально на минуту. — Она закрыла за собой дверь. — Мне ужасно не хочется говорить об этом перед тем, как тебе придется иметь дело с доброй сотней людей, но Пилар сказала мне, что здесь будут Тони и Рене.
— Ну и что?
— Вчера состоялся суд. После стольких лет развод был простой формальностью. Поскольку Тони торопился и не усложнял дело финансовыми требованиями, все свелось к подписанию обычных юридических документов.
— Понятно. — София взяла свою сумочку и начала щелкать замком. — Ты уже сказала маме?
— Да. Только что. Она спокойна. Во всяком случае, держит себя в руках. И для нее очень важно, чтобы ты делала то же самое.
— Тетя Элен, за меня можешь не волноваться. — Она подошла вплотную и взяла Элен за руку. — Ты — каменная стена. Не знаю, что бы она без тебя делала.
— Ею нужно руководить.
— Я знаю.
— И тобой тоже. — Элен сжала руки Софии. — Не доставляй Рене удовольствия. Не показывай виду, что это причиняет тебе боль.
— Не буду.
— Вот и хорошо. Мне пора спуститься и присмотреть за мужем. Если оставить Джеймса одного, он слопает все канапе и разорит стол. — Открыв дверь, Элен оглянулась: — За свою жизнь Тони сделал не слишком много вещей, которыми можно было бы восхищаться. Но ты одна из них.
— Спасибо. — Оставшись одна, София тяжело вздохнула, расправила плечи и вновь подошла к зеркалу. Открыла косметичку, вынула оттуда тюбик с помадой и выкрасила губы в кроваво-красный цвет.
Дэвид стоял в гуще толпы, заполнившей винодельню. Он прикладывался к бокалу с крепким мерло, пытался не слышать громких аккордов оркестра, приводивших в восторг его сына, и обводил зал взглядом, разыскивая Пилар.
Он знал, что Джамбелли непременно появятся здесь. Каттер хорошо знал порядок проведения пышного праздника. Хозяева ждали, что он будет присутствовать и в доме, и на винодельне. Это было одновременно его долгом и привилегией, хотя так вопрос никто не ставил.
Он быстро понял, что здешние порядки предусматривают и то и другое.
Впрочем, жаловаться не приходилось. Ему давали желанный шанс. Он получил достаточное финансовое возмещение и ценил это. И принял пост в компании, которую уважал. Это тоже кое-что значило.
За последние недели он лишний раз убедился в том, что «Джамбелли — Макмиллан» — это семейный корабль, которым управляют эффективно и без лишних сантиментов. Не холодно, но расчетливо. Деньги ценили, но главной целью были не они, а вино. В последние годы на «Ла Кер» считали наоборот.
Сейчас Дэвид был удовлетворен. Сын получал искреннее удовольствие, а дочь пытала какого-то несчастного винодела, расспрашивая его о тонкостях здешней технологии.
Каждый получал именно то, что ему требовалось.
— Дэвид… Рад тебя видеть.
Он повернулся и с удивлением увидел улыбающееся лицо Джереми Деморне.
— Джерри? Я не знал, что ты будешь здесь.
— Я стараюсь не пропускать ежегодную встречу Джамбелли и всегда прихожу сначала на винодельню, а потом на виллу. La Signora достаточно демократична, чтобы присылать приглашения даже конкурентам.