– Ты молодец, – похвалила я Овсянкина. – Но меня Фурыкин не интересует, главное, что у Олимпиады Борисовны действительно была дочь Валя, погибшая от руки маньяка. Мне следовало самой вспомнить, от кого я слышала фамилию Палкина.
– Теперь об экстрасенсе, – продолжал Валерий, – сейчас они обязаны регистрироваться, получать лицензию на свои услуги. Так вот, никакой Ким Ефимович права работать колдуном не имеет. Более того, в столице есть лишь один человек с таким именем и отчеством – Ким Ефимович Бусыгин. Других не зарегистрировано.
– Дай мне его адрес! – потребовала я.
– Записывай, – ответил Овсянкин. – Только… ему уже девяносто четыре года этой весной исполнилось.
– Вообще-то человек может проживать в городе без прописки, – задумчиво произнесла я. – И назваться чужим именем.
– Правильно мыслишь, – одобрил меня Овсянкин. – Но помнишь, ты говорила, что тот целитель принимал участие в телешоу? Я навел справки. Ким Ефимович Бусыгин никогда не был героем передачи, но ему выписывали пропуск на вход в телецентр всего на один день.
Я почувствовала азарт охотничьей собаки.
– Кто выписывал?
– Редактор по гостям Медведева…
– Кира! – перебила я Овсянкина.
– Ты с ней знакома? – уточнил Валерий.
– Да, и очень хорошо, – подтвердила я. – Кира всегда озабочена количеством гостей в студии, она работает на телевидении сто лет, переходит из программы в программу и всегда на одну должность. Понимаешь, режиссеры не любят, когда в публике сидят одни пенсионеры, хотят, чтобы на экране мелькали молодые, свежие лица. И где их взять? Теперешнее Кирино шоу снимают в будний день, начинают работу в час дня, заканчивают в три, а как правило, в это время люди помоложе находятся на службе, им не до съемок. Киру же ругают, если в зале сплошь бабушки с дедушками. Да еще некоторые статисты кочуют по программам – утром отснимутся в одном шоу, днем несутся к Кире, вечером бегут еще к кому-нибудь. Вот она иногда и обзванивает знакомых, просит: «Девочки, помогите, посидите у меня в студии или позовите кого-нибудь из приличных людей! Совсем затык!» Вера ее пару раз выручала. Скажи, Медведева выписала пропуск Бусыгину всего один раз?
– Да, – подтвердил Овсянкин.
– Можно перезвонить тебе через пятнадцать минут? – спросила я.
– Лучше звони около полудня, я уйду по делам, – протянул Валерий. – Кстати, еще…
Но я не стала его слушать, меня уже толкало кулаком в спину нетерпение:
– Давай позднее договорим!
– Кто платит, тот и заказывает музыку, – объявил Валера, в голосе которого прозвучала обида.
Я спохватилась и решила похвалить информатора:
– Огромное тебе спасибо! Деньги привезу вечером, только скажи куда. Ты так оперативно сработал, нарыл кучу сведений за считаные часы.
Овсянкин смутился.
– Ерунда. Я не успел еще все изложить. Олимпиада Борисовна Палкина умерла от инсульта. Все как обычно, никаких травм, только маленький синячок на руке, но он не в счет.
– А еще говорят, что наши правоохранительные органы медлительны, – не успокаивалась я, – запрягают месяц, чтобы проехать жалкий километр.
Валера засмеялся.
– Деньги – двигатель прогресса и лучшая инъекция для повышения скорости исполнения задания. У меня куча нерешенных проблем. Например, кроватка. Двухэтажную можно достать, а трех? Это уже спецзаказ и стоимость ого-го!
– Я думала, что семья, в которой появилась тройня, имеет право на льготы, – удивилась я. – Вроде раньше при одновременном рождении нескольких малышей сразу давали многокомнатную квартиру.
– Сейчас фигу покажут, – вздохнул Валера. – На одних памперсах разоришься и начнешь за бабло инфу со скоростью бешеной белки рыть.
– Все будет хорошо, – подбодрила я молодого папашу.
– Ну, надеюсь, – без особого энтузиазма сказал Овсянкин. – Галка ревет, эсэмэски мне из роддома шлет, типа «с голоду умрем». А еще злится, типа я виноват.
– Какие претензии она тебе предъявляет? – удивилась я.
Валера протяжно вздохнул:
– Я спортом занимался, до мастера дошел. Ну ел кое-какую химию. Так ее все употребляют. Но Галка теперь уверена: тройня – результат тех таблеток.
– Думаю, она не права, – попыталась я утешить многодетного родителя, – я слышала, что многоплодность передается по линии матери.
– Да и фиг бы с этим, они уже на свет выползли! – простонал Овсянкин. – Только каждому бутылку подай, соску, одежку… Лады, я побежал!
– Удачи тебе, и встретимся вечером, – я завершила беседу на оптимистичной ноте.
Не успел Валера отсоединиться, как я, наплевав на раннее время, набрала телефон Киры Медведевой.
– Кто там? – хрипло спросила подруга.
– Даша Васильева, – чуть не лопнув от нетерпения, ответила я.
– Господи, сколько времени? – испугалась подруга.
– Скоро девять, – отрапортовала я.
– Утра?
– Ага, – подтвердила я.
– Фу, – выдохнула в облегчением Кира. – Какой месяц сегодня?
– Июнь, – терпеливо ответила я. – Год назвать?
– Это я сама помню. Ох, моя спина! – закряхтела подруга.
– Радикулит? Хочешь, привезу пояс, связанный из шерсти пуделихи Черри? – предложила я. – Потрясающая штука!
– Каблуки виноваты, – сипела Кира. – Побегай-ка двенадцать часов на ходулях…
– Надень балетки! – я тут же нашла решение проблемы.
– Нельзя, редактор по гостям лицо программы, – чуть бодрее сказала Медведева. – Остальные могут в грязных джинсах и кроссовках росомахами по коридорам рассекать, а я в костюме с узкой юбкой и на шпильках. Чего тебе надо?
– Расскажи мне о Бусыгине, – попросила я.
Кира помолчала, затем переспросила:
– О ком?
– Бусыгине Киме Ефимовиче.
Из трубки послышалось бульканье, треск, хруст и веселое чавканье. Кира в процессе беседы со мной не только полностью проснулась, но и дошла до кухни, где сейчас наливает себе чай и, похоже, лакомится своими любимыми ореховыми вафлями.
– Слышь, Васильева, – с набитым ртом произнесла подруга, – я девушка молодая, одинокая, пользуюсь сногсшибательным успехом у мужчин и не люблю длительные связи. Если жить с мужиком больше трех месяцев, забудешь про роматнику, начнется бытовуха. Уж извини, я фамилии не всех своих бойфрендов помню. Про Бусыгина ничего не скажу, может, мы и встречались когда-то. Мне не первый год тридцать, иногда склероз прошибает. Но вот имечко Ким Ефимович я точно бы запомнила. Не знаю такого.
– Это не твой бывший любовник. Вообще-то ему по паспорту больше девяноста лет.
– Ой, это точно не мой, – еще пуще зачавкала Кира. – Дедуськами я не увлекаюсь, люблю кадры помоложе. Вот, например…
– Ты пригласила Кима Ефимовича на передачу, – пресекла я ее желание пооткровенничать.
– И что? – хмыкнула Медведева.
– Бусыгину выписали пропуск.
– Ну?
– Ты его знаешь, раз оформила человеку документ на вход в студию!
Кира вздохнула:
– Васильева! Мы гоним по три программы в день, режиссер змею родит, если на зрительских скамейках останется хоть одно пустое место! Прикинь, сколько разрешений на вход я подмахиваю!
– С Бусыгиным была странность, – не успокаивалась я.
– И какая?
– Ему больше девяноста лет! – напомнила я.
– Ну… бывает, – элегически ответила Кира. – Если у нас затык, я черту буду рада.
– Думаю, Ким Ефимович и знать не знал, что приглашен на съемку, его паспорт использовал другой человек.
– За фигом ему паспорт? – искренне удивилась Медведева.
Терпение меня покинуло.
– Пора бы тебе проснуться! Бусыгин прошел в телецентр.
– И чего?
– На съемку! Как он туда без документа попал?
– Не вижу проблемы. Паспорт на входе не нужен, зрителям раздают приглашения, они его ментам показывают и добро пожаловать.
– Но мне сказали, что на Кима Ефимовича выписывали пропуск в бюро! – удивилась я.
– Случается, – равнодушно откликнулась Кира. – Скажем, гостей не хватило, или кто-то из своих просит приятеля посадить. Тысяча причин найдется!
– Заявку ты составляла, – не успокаивалась я.
– Слушай, я порой не помню, какой на дворе день недели и месяц, – заржала Кирка, – а ты хочешь, чтобы я какую-то ерунду вспомнила. Подмахнула бумажонку и не посмотрела.
Глава 20
– То есть как не посмотрела? – растерялась я.
– Очень просто, – зевнула Медведева. – Я работаю в дурдоме, на мне не только стадо в студии, но и випы, кручусь бешеным тараканом, простой народ надо усадить, звезд ублажить. Первых много, но они идиоты, вторых мало, зато с капризами. Кто-то не пришел, или, наоборот, три толпы приперлись. И кто-нибудь цидульку сует со словами: «Кира, подпиши заяву на пропуск, мой дядя приехал из деревни Гадюкино, ему охота посмотреть изнутри, как шоу делают, и в зрителях посидеть». И что я, по-твоему, буду разбираться, какой дядя, чей дядя, зачем дядя?
– Вот уж не предполагала, что у вас в Останкино такой бардак, – поразилась я. – Ладно, ты взмыленная поставила на бумаге закорючку. Но служащая бюро пропусков? Она не заметила, что по документу гостю больше девяноста лет, а по виду он еще крепкий мужчина среднего возраста?
– Вот уж не предполагала, что у вас в Останкино такой бардак, – поразилась я. – Ладно, ты взмыленная поставила на бумаге закорючку. Но служащая бюро пропусков? Она не заметила, что по документу гостю больше девяноста лет, а по виду он еще крепкий мужчина среднего возраста?
– Про бюро пропусков ничего не знаю, – отрезала Медведева. – Но к нам постоянно психи проходят, и никто объяснить не может, как они в телецентр пробрались. Извини, если тебе не помогла.
– Ерунда, – вздохнула я. – Думаю, бесполезно тебя спрашивать, принимала ли когда-нибудь участие в съемках шоу некая Олимпиада Борисовна Палкина?
– Если она VIP, могу исключительно для тебя порыться в своем компе, – смилостивилась надо мной Кира.
– Нет, Олимпиада самая обычная, ничем не примечательная тетка, отнюдь не звезда, – с досадой уточнила я.
– Ну тогда извини!
Завершив беседу с Медведевой, я налила себе очередную чашку кофе и попыталась систематизировать полученную информацию.
Есть некий мошенник, который зарабатывает деньги, обещая безутешным женщинам, потерявшим в свое время детей, оживить их малышей. И Верочка, и Олимпиада Борисовна общались с этим жуликом. У первой погиб в результате несчастного случая сын Сережа, у второй дочь стала жертвой маньяка Алексея Фурыкина. Денег за свои услуги Ким Ефимович не берет, подарки он тоже не принимает. Савельеву экстрасенс попросил о каком-то одолжении. Моя подруга взяла у Лиды Горелик оранжевую сумку с косметикой «Фрим» и, прикинувшись дилером, отправилась в фирму «Хоббит-Боббит». А Олимпиада Борисовна дала Киму Ефимовичу ключи от квартиры уехавшей Зинаиды Семеновны, чтобы жулик мог выдать чужую жилплощадь за место своего проживания. Следовательно, контакт с Олимпиадой Палкиной Киму Ефимовичу был нужен для того, чтобы обмануть Веру, а ее он отправил в фирму «Хоббит-Боббит».
Олимпиада Борисовна умерла своей смертью, у нее случился инсульт, вскрытие не дало никаких шокирующих открытий, не было следов борьбы или странных травм, небольшой синяк не в счет. Ирочка скончалась от разрыва сосуда в мозгу, и эксперт не забила тревогу, она уже встречала подобные последствия у молодых женщин и подростков, больных булимией. Ира напилась, у нее началась сильная рвота. Но я знаю, что она обладала устойчивостью к алкоголю, в ее смерти есть некая странность, однако опытный медик с обезоруживающей уверенностью заявила:
– Смерть не насильственная, на теле нет никаких подозрительных следов, только крохотный кровоподтек около локтя, но он абсолютно точно не мог быть причиной кончины.
Ожил телефон, прервав мои размышления. Я схватила трубку.
– Получила подарок? Ну, как тебе утка? – заорал Кирилл.
– Получить-то утку я получила, вот только съесть ее нельзя, – не подумав, брякнула я.
– Почему? – спросил Кирилл.
– Она эмалированная, – уточнила я и тут увидела на столе пустую упаковку из-под выпитого вечером лекарства. Только сейчас я машинально прочитала небольшое примечание, напечатанное мелким шрифтом: «Слабительное средство, тщательно соблюдайте дозировку». Мне стало смешно: вот по какой причине я провела почти всю ночь в туалете, потом веселье сменила обида. Ну и платная медицина! Я отдала за полис немалые деньги, а что получила взамен, когда позвонила с жалобой на лихорадку реки Нга? Мне посоветовали принять огромную дозу слабительного и… не прислали докторов.
– Что значит эмалированная? – гудел тем временем Ласкин. – Эй, ответь сию секунду!
Я постаралась сосредоточиться на беседе с Кириллом.
– Покрытая белой эмалью и разрисованная синими цветами.
– С ума сошла? – ахнул Ласкин. – Ничего подобного я не отправлял! Ты должна найти мою утку! Немедленно займись делом, вылезь из кровати, выбрось дурацкие книжонки, за которыми бесцельно коротаешь время, и шлепай на поиски того, что тебе отправили от щедрого сердца.
И тут мое терпение лопнуло, и я заорала:
– Я не просила подарков, и у меня нет времени на гонку по Москве за убитой птицей!
Высказавшись, я моментально пожалела о совершенном, прижала уши и хвост и приготовилась к бурной реакции Кирилла. Но он неожиданно крякнул и вполне мирно сказал:
– Ладно, я сам решу проблему, – и тут же бросил трубку.
Радость заполнила душу. Слава богу, эпопея с вещественным выражением благодарности завершена, можно забыть о Ласкине и попытаться соединиться с Кимом Ефимовичем. И у меня самым странным образом исчезли все красные пятна на теле. Надо же было так вчера перепугаться! Конечно, никакой лихорадки реки Нга у меня нет, просто случилась аллергическая реакция. На что? Да на все! На Кирилла Ласкина с его уткой, на приспосабливающиеся под хозяйку штаны из неведомого материала, на беду, приключившуюся с Верой. Надо перестать впадать в панику, увидав кожную реакцию, вчера следовало выпить какое-нибудь антигистаминное лекарство, а не глотать большую дозу слабительного. Я порой превращаюсь в полную дуру!
Отругав себя за глупое поведение, я набрала номер Бусыгина.
Он не снимал трубку. Наверное, он плохо слышал, ведь маловероятно, что столетний старец самостоятельно пошел в магазин. Решив не бежать сразу в двух направлениях, я села в машину и поспешила в офис «Хоббит-Боббит» – Ким Ефимович никуда не денется.
Компьютерная фирма явно переживала не лучшие свои времена. Судя по обшарпанному помещению, которое она занимала, денег у ее владельцев практически не было, да и сотрудников тут оказалось немного. В крохотный квадратный холл, где стоял облезлый письменный стол с телефонным аппаратом, выходило четыре двери.
Я толкнула одну и увидела трех взъерошенных парней, молча смотревших в мониторы. Ни один из компьютерщиков не повернул голову на звук шагов, и никто не ответил на мое вежливое «здравствуйте». Я подождала минутку и повторила попытку обратить на себя внимание, но на этот раз заорала, как командующий парадом:
– Привет!!!
– Угу, – донеслось слева. – Чего хотите? Ремонт гарантийный?
– Некоторое время назад, точно дату не назову, сюда приходил дилер от фирмы «Фрим», – стала я излагать суть дела, – мне очень надо поговорить с тем, кто оформил у него заказ.
Парни никак не отреагировали на мою просьбу, я решила возбудить у них интерес и добавила:
– Продавец ошибся, взял с покупателя много денег, я принесла излишек назад. Кому его отдать?
– Какая контора облажалась? – поинтересовался кудрявый блондин.
– «Фрим», – повторила я.
– Что они продают? – продемонстрировал свой интерес шатен.
– Косметику.
Блондин соизволил посмотреть на посетительницу.
– Салфетки для протирки мониторов и средство, чтобы чистить «клаву»?
– Нет, – засмеялась я, – губную помаду, тени, пудру.
Теперь от работы оторвался и брюнет.
– Помаду? – переспросил он. – То есть пасту для антистатической обработки поверхности принтера?
Парни выглядели полоумными и требовали соответствующего обращения. Я открыла сумочку, вынула золотой футляр, выкрутила ярко-розовый столбик и сообщила:
– Вот.
– Вить, – спросил блондин, – ты такое видел?
– Не-а, – буркнул брюнет. – Зачем она нужна, Жень?
Евгений и Виктор с неподдельным интересом рассматривали тубу, а я на секунду растерялась. Неужели в наше время еще можно встретить индивидуумов, которые ничего не знают о декоративной косметике?
– Спокойно, ребята, – протянул шатен, бойко щелкавший мышкой за крайним столом, – вроде у моей матери такая есть, не помню, как она ею используется, но это точно не для компов.
– А-а-а, – парни потеряли ко мне интерес и снова уткнулись в мониторы.
Сообразив, что эти ботаны не являются целевой аудиторией фирмы «Фрим», я пошла в соседней отдел. Обнаружила там полнейшую пустоту и открыла следующую дверь. О, радость, за столами сидели две девушки, которые, назвавшись Катей и Олей, принялись без умолку болтать. Очень скоро я узнала кучу ненужных мне сведений.
Фирма «Хоббит-Боббит» барахло, платят здесь мало, работать заставляют много, а хуже всего клиенты, которые приносят неисправные ноутбуки.
– Я думала, раз компьютеры, то тут парней много, – призналась Катя.
– Замуж хочется, – откровенно сказала Оля. – Но мы ошиблись, мужиков здесь нет.
– В соседнем помещении целых три сидят, – напомнила я, – на любой вкус: блондин, брюнет и шатен.
– Они дебилы, – вздохнула Катя.
– Уроды дремучие, – подхватила Оля. – Хоть голая на работу приди, не заметят.
– Им надо на компах жениться, – сердито добавила Катерина.
– И родятся у них мониторы с системными блоками, то-то счастье! – ехидно заметила Ольга.
– Идиоты и мышкам обрадуются, – фыркнула Катя. – На всю голову стукнутые, никак выучить не могут, как нас зовут.
– Ага, – обиженно протянула Оля, – Витька недавно на меня в коридоре налетел и дальше пошел. Я ему крикнула: «Мог бы извиниться». А он обернулся и говорит: «Прошу прощения, Людмила Николаевна, не заметил вас».