– Вы ездите без прав?
Костя рассмеялся:
– Я езжу на угнанной машине, зачем мне права? Открытая дорога, полный газ, плевок в сторону полицейского, выстрел в преследователя, что может быть лучше?..
– Значит, мой шеф был заказчиком ограбления, – повторил Реми, пропустив реплику собеседника мимо ушей. – Ты можешь дать гарантии, что эти сведения не просочатся в прессу? – перешел он на менее формальное «ту» (ты).
– Тогда я проиграю. У меня другая задача. Чтобы выполнить ее, я буду молчать о заказе твоего шефа.
– Что потом?
– Обычно после таких операций не высовываются, тихо и мирно поплевывают в море с борта собственной яхты.
– Значит, тебе нужны мои связи… Хорошо, я сведу тебя с человеком.
– Сначала позвони ему и назначь место встречи.
– Назначить ему место встречи?
Прерывая речь продолжительными паузами, переспрашивая, Реми размышлял о том, что дает ему этот парень. Компромат на шефа – это всегда здорово, но и всегда опасно. Можно было бы поискать добра от добра, но этот парень не дает времени. Он торопится сам и торопит других. А спешка в таком серьезном деле – вещь несуразная.
Реми и раньше не раз обращал свой взор на картину Ван Гога. Он слышал о кровавом преступлении и о том, что картина бесследно исчезла; скорее всего, писала пресса, «она осела в частной коллекции, и кровь на ней намертво закрепила ее на стене безымянного дома». И якобы копия «Мадемуазель Раву» появилась у Фали спустя месяц после ограбления. Зная о необычном бизнесе Гриневича, о его тесной связи с Фали, слова Романова, также связанного с Гриневичем, показались Реми правдой. В противном случае он бы прервал Романова в самом начале беседы.
Он спешит…
Реми, взяв очередную паузу, подумал о проверке, просто потому, чтобы не возвращаться к этой теме. Зачем это генералу? А может, не ему? Возможно, проверку Реми заказала контора, как он поведет себя в такой ситуации. Тогда выходит, в конторе знают о подлиннике Ван Гога и заказе генерала Фали. Нет, качал головой Реми, времена Франко давно прошли.
Спешка…
Нет времени хорошенько поразмыслить над этой задачей. Есть время сказать об этом:
– Мне нужно подумать.
– Может быть, подумаешь по дороге?
– По дороге куда?
– Мы вместе поедем к твоему человеку. Назначь ему встречу.
«Вот и время».
Реми позволил себе улыбнуться. Кем бы ни был этот парень – хитрым профессионалом, умницей, полным кретином, провокатором, – но он подарил ему время.
Реми вынул трубку и выбрал из списка абонентов номер. Дожидаясь соединения, он подосадовал на себя: он плохо соображал. Его вывел из равновесия ранний телефонный звонок, взяла за горло оторопь – получается, ему звонили с его трубки; его вышибло из седла заявление этого парня о причастности генерала Фали к убийству, заказу, скупке краденого. Такой необычный набор информации любого мог вывести из равновесия. И совсем уж сбить с ног – чего стоило его предложение дать адрес «паспортиста». Этот слоеный пирог не дал Реми принять единственно верного решения – арестовать этого человека, кем бы он ни был и кого бы он ни представлял. Это стало понятно только сейчас, когда все слои пирога были поглощены.
Дождавшись соединения, он поздоровался с собеседником, не называя его по имени.
– Хочу познакомить тебя с клиентом. Встретимся через двадцать минут в парке у «яслей». Да, до встречи.
В это раннее время у «Селянки» не было ни клиентов летнего кафе, ни машин вдоль дороги. Лишь пара русских или немецких туристов искала открытое питейное заведение.
В минуту, когда терпение Реми подходило к концу и он, скорее всего, подумывал об аресте Румына, Костя снял очки и положил их дужками вперед. Мельком глянув в зеркальные стекла, он отчетливо разглядел панораму за спиной, как в зеркале заднего вида автомобиля. Снова посмотрел на Реми: его взгляд, голос еще раз подсказали Румыну, как нужно с ним поступить. Сейчас оба думали одинаково: каждый дал друг другу достаточно материала, чтобы оборвать их мимолетную связь.
Реми отчего-то медлил. Какие-то вопросы он решил сам, что-то открыл его собеседник, но часть вопросов оставалась, словно в тумане.
– Ты много знаешь, – сказал он, глядя Румыну в глаза.
Тот покачал головой.
– Когда я стал наемным убийцей, я потерял привилегию знать правду. Но не сегодня. Это особый случай, и я докопаюсь до истины.
Туристы находились в десяти шагах от кафе, когда Румын одним расчетливым движением распахнул полу куртки и выхватил пистолет. Чуть склонив голову набок, он нажал на спусковой крючок. Пуля попала Реми в грудь. Реми подался назад и опрокинулся вместе с пластиковым стулом. Он сделал попытку перевернуться на бок, отчего его рука, все еще сжимающая сотовый телефон, упала на грудь.
Рафа отпрянул от динамика, передавшего сухой щелчок, и взглянул на товарища, сидевшего на месте водителя.
– Что это было?
Рафа покачал головой и резким жестом руки остановил водителя. Ему показалось, Реми возобновил разговор. Хотя… вряд ли, словно заторможенный, размышлял Рафа. После объяснений в наемничестве и заказных убийствах свидетелей, если это не твои родители, в живых не оставляют.
Рафа передал по рации старшему второй машины:
– Поехали!
Румын склонился над раненым, взял телефон, нажал на клавишу «RCL» и вывел на экран запись последнего соединения: «Эдуардо». Номер был семизначным, значит, городским. Домашний или служебный? Это Румын выяснил, набрав семь цифр на своей трубке. Ему ответил мужской голос:
– Эдуардо Огерас, Музей Рождественских яслей, слушаю.
– Вы сегодня открыты?
– Да, до восьми вечера. Перерыв с двух до четырех.
– Спасибо. – Теперь Костя узнал место встречи, названное Реми «яслями». Музей находился на улице Сан-Николас.
Костя поднялся. Опустив пистолет, он сделал оригинальный контрольный выстрел: пуля пробила сотовый телефон Реми и его сердце. Этим выстрелом он словно дал старт двум оперативным машинам…
Во время беседы с Реми Румын бросал короткий взгляд, скрытый за солнцезащитными очками, на перекресток – одно из двух вероятных мест появления подкрепления. Он намеренно сел лицом к «бешеному» перекрестку, где не было светофора и существовало интернациональное правило «помеха справа – уступаю». На этих «курортных» улочках могла разъехаться пара автомобилей, а любая авария грозила обернуться прочным затором. По сути дела эта развязка была горлышком бутылки, и находилась она в ста метрах впереди «Селянки». Позади – один выезд на дорогу со стороны моря. Он находился фактически за спиной Романова, и он мог расслышать не только рокот двигателя, но и звук шагов по мостовой.
Костя не собирался ехать к «яслям», где его могли накормить свинцом. Пользуясь временным отсутствием подкрепления, Румын приступил к намеченному плану…
…Он запомнил, как Реми выходил из машины. Он не спускал с него глаз и не упустил из виду ни одного движения испанца. Реми затормозил, повернул ключ в замке зажигания, тут же поставил машину на ручной тормоз. «Порш» не шелохнулся, когда водитель убрал ногу с педали тормоза, но дернулся бы, если бы его оставили на передаче.
Румын узнал главное: ключ в замке зажигания, машина на «ручнике».
Расположение замка зажигания слева на рулевой колонке позволило Романову работать в стиле «горячего итальянца», с двух рук. Он поворачивал ключ левой рукой, правой снимал машину с ручного тормоза. Едва машина завелась и начала скатываться с горки, Румын добавил ей ходу, выжимая сцепление и включая заднюю передачу.
Газ в пол. «Порш» проворным жуком попер по мостовой, цепко, уверенно, будто оперативно сканировал протекторами покрышек каждый булыжник. Полуобернувшись в кресле, Романов смотрел через заднее стекло этого четырехколесного дефектоскопа. Убрал ногу с педали газа, выжал сцепление и спровоцировал резкий поворот с пробуксовкой, рулем. «Порш» развернуло в красивом заносе, он встал на мгновение поперек дороги, на которой даже на такой юркой машине развернуться было невозможно. Костя, не отпуская ноги с педали сцепления, снова включил заднюю передачу и загнал машину в узкую арку, соединяющую соседние дома. Мгновение, и «Порш», получив достаточный угол атаки, вылетел из арки.
Романов уложился в воображаемый график. Не хватило мгновений, чтобы избежать столкновения с машиной преследователей. Он успел подумать, круто разворачивая руль вправо и вдавливая педаль газа в пол, что на угнанном «БМВ» не успел бы вписаться в арку; буквально видел, как выезд ему блокирует один автомобиль, другой. Открываются дверцы, и минимум пара стрелков занимают выгодные для точных выстрелов позиции, упирая локти в капоты машин…
«Порш» левой частью бампера и фарой врезался в правое крыло более тяжелого «Ауди-6». Тут же выровнялся вдоль его борта, чтобы оторваться от него как от направляющей…
Боковым зрением Романов увидел второй «Ауди». Он безнадежно застрял позади одноклассника и оглашал окрестности сигналами. Водитель больше будоражил свои нервы, будил город, пугал тех, кто уже успел продрать глаза. Он видел уходящего под горку «одноглазого» «Порша», а за ним еле-еле плетущийся, только что тронувшийся с места «Ауди».
Еще до приличного отрыва в три сотни метров Романов понял, что его преследователи имеют над ним хотя бы одно преимущество – они хорошо знают этот город. Возможно, уже в эту секунду заработали их рации, настроенные на полицейскую частоту, поднимая на ноги постовых. Сколько им понадобится времени для того, чтобы перекрыть выезды из города и основные городские магистрали?.. Счет шел на секунды.
Румын умел быстро восстанавливаться, еще быстрее – анализировать ситуацию, просчитывая на несколько ходов вперед, «блуждая» во временных ответвлениях…
Сейчас оперативники в «Ауди», преследуя добычу, не могли соображать в другом ключе. Это все равно что тормозить или выруливать перед внезапно выскочившей на дорогу коровой и в то же время звонить на сотовый ковбою: «Прикрикни на телку со своей стороны».
Дорога все еще шла под горку, но вот сейчас строго вдоль утренних пустынных пляжей. С начала погони прошли секунды, а Романову показалось – томительные минуты. Навстречу попалась лишь одна машина – темно-синий «Форд», на багажнике которого высились два горных велосипеда. Скорее по наитию, нежели ориентируясь среди несущихся на огромной скорости авто, водитель «Форда» прижался к обочине, резко сбрасывая скорость. Ему этого показалось мало: едва он увидел рядом две черные, блестевшие под утренним солнцем машины, несущиеся прямо на него, он вывернул руль и буквально полез на откос. Из-под колес посыпались на дорогу мелкие и покатились крупные камни. Раздался визг покрышек и тормозов…
Романов сумел еще немного увеличить дистанцию. Он плохо знал эту дорогу, которая в мгновения начала изгибаться, повторяя неспокойные очертания берега, и уходить в гору. Он чуть сбросил обороты.
«Порш» отлично справлялся с трудным подъемом и поворотом, газ можно было и не сбрасывать, как сделали это водители «Ауди». Зная особенности этой дороги, они синхронно прошли скоростной поворот на предельно разумной скорости.
Костя глянул в панорамное зеркальце – расстояние сократилось до ста метров. Снова взгляд вперед. Впереди ровный и прямой участок дороги, дальше прибрежная дорога снова уходила под горку и снова убегала влево. Что дальше – серия поворотов, а может, действительно полицейский кордон со всем, что причитается: дорожные «ежи», засады…
Этот участок должен стать ключевым. На принятие решения у Романова не оставалось и секунды.
Он потянул ремень безопасности и защелкнул пряжку. Освободив карман от пистолета, он заткнул его за ремень так, что ремень давил на грудь, не давал оружию двинуться с места.
Костя шел на маневр, который еще ни разу не использовал на такой узкой дороге. Стоит зацепить обочину колесом – передним или задним, и машину закрутит, бросит с пятидесятиметрового откоса, убегающего к пляжу.
Хорошо, что дорога идет под гору, отсчитывал последние мгновения перед атакой Костя. На подъеме такой маневр не исполнишь, на ровной дороге – да. Можно. На ровной безопасней.
Он снова бросил взгляд в зеркальце. Вовремя. Все совпало до последнего мгновения. Он увидел пассажира головного «Ауди». Тот по пояс вылез из люка. Рафа был относительно спокоен. Романов не мог стрелять и вести машину одновременно – что-то одно из двух. Рафу могла сбить ветка склонившегося над дорогой дерева, мог угробить водитель. Он не стал опираться локтями о крышу машины. Он представлял собой живой амортизатор, оружие на чувствительных сенсорах. Каждая неровность дороги, передаваемая машине, компенсировалась коленями, плечами, локтями, пальцами, которыми он сжимал оружие. Рафа целился в заднее стекло, понимая, что пробить колесо на таком расстоянии и скорости нереально. Заднее стекло «Порша» для него – ширма, мешающая произвести точный выстрел на поражение, и только на поражение, потому что выстрел в водителя, который вел машину по горной дороге на высокой скорости, был равносилен смерти.
Рафа нажал на спусковой крючок. Пуля ушла ниже точки прицеливания и пробила багажник.
Этот шлепок будто подхлестнул Румына. И он показал водителю и стрелку то, что раньше они видели разве что на экранах: как стреляют на поражение, ведут машину, контролируют ситуацию и переламывают ход поединка в свою пользу одновременно.
Этот разворот на полкруга часто называют «полицейским». Но Румын выполнил его, ведя машину на передней передаче. Он выжал сцепление, чуть нажал на педаль тормоза и вывернул руль. «Порш» развернуло за доли секунды, с резким визгом покрышек, черной гарью и дымом, вырвавшимися из-под них. Костя тут же включил заднюю передачу и форсировал ее, насилуя, сжигая мотор. Он ехал на задней передаче и видел преследователей через лобовое стекло. Расстояние между ними стремительно сокращалось, и эта скоротечность была на руку Румыну. Он выхватил пистолет и, прежде чем выбросить руку через опущенное стекло и сделать выстрел, бросил взгляд в зеркальце: его «Порш» ехал точно по осевой линии, нанесенной на дорогу желтой краской. Впрочем, ему ориентиром служил головной «Ауди»; он словно толкал его.
Румын приготовился к выстрелу до того, как оперативники сообразили, чем им грозит этот безумный разворот и бегство задом наперед: точной стрельбой вперед, а не назад, вслепую. Водитель «Ауди» ударил по тормозам в тот момент, когда Румын придавил спусковой крючок. Расстояние между машинами к этому времени сократилось до пятнадцати метров. С такого расстояния Костя промахивался редко. Он едва ли не зафиксировал попадание пули. Во всяком случае, стреляя в грудь Рафу, попал в цель.
Следующий за первым второй «Ауди» подыграл Румыну: не ожидая резкого торможения, водитель второй машины не сумел так быстро отреагировать и врезался в первую. Обоих водителей, не пристегнутых ремнями, бросило вперед. Подушки безопасности обездвижили их, и они останавливались на изуродованных машинах фактически вслепую.
Романов затормозил. Включив первую передачу, вплотную подъехал к головному «Ауди». Не спуская глаз с серого пузыря фронтальной подушки, он, почти не целясь через лобовое стекло, добил раненного в грудь Рафаэля. Затем трижды выстрелил в водителя через воздушную подушку. Для верности всадил в него еще четыре пули. Сменив обойму и уже не скрывая своих действий, он обошел одну машину, выходя ко второй. Он увидел округлившийся глаз оперативника, едва вместившийся в прорезь прицела.
Выстрел. В одну живую мишень, в другую. И еще два выстрела «крест-накрест» с близкого расстояния.
Резко развернувшись, Романов пошел назад. Сняв «Порш» с ручного тормоза, Романов, не садясь в машину, начал толкать ее под откос. Вот передние колеса автомобиля нависли над насыпью, на секунду застыли и словно потянули за собой машину. Несколько раз перевернувшись, она вдруг окуталась пламенем и, разбрызгивая горящий бензин, достигла внутреннего рубежа пляжа…
Бросив взгляд в оба конца дороги, Костя побежал в гору. Когда он достиг вершины двухсотметровой скалы, услышал внизу вой полицейской машины.
Отряхнув джинсы, спрятав оружие за брючный ремень, Романов направился в сторону города, минуя маленькие частные кафе и закусочные.
2Эдуардо назначил встречу в парке Музея Рождественских яслей. Он не узнавал Реми, который перестраховался подобным образом и предварительную встречу назвал контрольной. По той же причине не стал удаляться от здания частного музея, где проработал больше двадцати лет. Одетый в полосатую рубашку навыпуск, он прохаживался вдоль фасада, рассеянно кивал знакомым, спешащим на работу, пару раз ответил на приветствие продавца рождественских украшений и фигурок святых. Он торчал на этом месте триста шестьдесят дней в году, нехитро рекламируя свой товар: «Хотя сейчас и лето, отпраздновать Рождество никогда не поздно».
Эдуардо пошел навстречу молодому человеку, показавшемуся ему серым; на его взгляд художника, Румыну не хватало текстуры. Они раньше никогда не встречались, тем не менее, как это часто бывает, узнали друг друга.
– Доброе утро, – первым поздоровался Эдуардо.
– Здравствуйте. Я от Реми.
– Разумеется. – Он не стал спрашивать, почему Реми сам не приехал и не отрекомендовал клиента, как это было всегда. Он, конечно же, задаст этот вопрос при встрече. – Какой документ вас интересует?
– Мне нужны российский, израильский и шведский паспорта.
– Готовьтесь раскошелиться. – Эдуардо сказал совсем не то, что завертелось у него на языке. Он едва не присвистнул от удивления. Заказ нельзя было назвать солидным, но он пришелся как раз кстати: из банка пришло извещение с предложением погасить очередную часть займа на покупку дома.