– Может быть, я облегчу вам работу, если посоветую начать с Зеленина. Моя подружка шустрая, это в Интернете ее можно найти без проблем.
– Хотите сказать, где Трой, там и Вера?
– Что-то вроде этого.
– Фотографии принесли?
– Найдете их в Интернете, на сайте… – Романов попросил ручку и лист бумаги и написал: thinkdafler.
– Пятьдесят долларов в час, – назвал тариф Дэвид.
– Хорошо. Узнайте, в каких заведениях чаще всего бывает Трой. Если мне повезет, я опережу вас. И мозги ему выбью.
– Это упрощает работу. – Дэвид покивал в такт своим мыслям.
Он в первую очередь подумал, что Вера Дафлер тут ни при чем. Просто этот парень жутко ревнует самого Троя. Педик. Голубых он научился распознавать с полувзгляда. Вот и его клиент был похож на голубого. Он тщетно пытался скрыть взгляд, отчего смотрел из-под бровей, пару раз прикусил губы так, как делают это женщины. Сигарету держал не кончиками пальцев, не между первыми фалангами двух пальцев, а натурально у самых «перепонок», а когда затягивался, прямо-таки мацал свое блядское лицо. Отсюда и упор на «второстепенное» лицо. Нет, Дафлер тут ни при чем. А вот его откровенное «Я ему мозги выбью» и прозвучало признанием. И еще одно: у него нет фото подружки. Разумеется, нет смысла спрашивать у него фото друга, этого Троя, поскольку клиент вспыхнет: «Откуда у меня снимки любовника моей подружки!» Если это расчет, то очень тонкий.
– Принимаете наличные доллары, евро? – спросил Романов.
– Шекели в том числе. Оставьте аванс на сутки.
– Пятьдесят в час. В сутках у нас двадцать четыре часа… – Костя пошевелил губами, подсчитывая. Покачал головой. Снова попросил ручку и бумагу и подсчитал: 24:2=12. Вслух добавил: – Плюс два нуля. Тысяча двести долларов?
– Четыреста, – поправил Романова обалдевший от такого странного подсчета детектив. – Я не работаю больше восьми часов в день. – Он достал из ящика стола визитную карточку. – Позвоните мне завтра вечером. Возможно, кое-что прояснится.
Костя покинул контору и сбросил с себя маску гея. На его взгляд, ход с детективным агентством был самым коротким и эффективным для достижения цели. Пусть не завтра, но через три или четыре дня он узнает места, где чаще всего бывает Трой Зеленин, человек, о котором он, не вызывая подозрений, не мог спросить ни в одном израильском ведомстве.
Он вернулся в отель, где зарегистрировался по российскому паспорту.
2В этот вечер Романов поработал над своей внешностью. Он покрасил волосы в каштановый цвет, зачесал их назад и закрепил лаком. В ноздри положил ватные шарики, придавая носу «утиную» форму. Очки в роговой оправе с прозрачными плюсовыми стеклами окончательно изменили его внешность.
Это кафе чаще всего называли «русским». Хотя после пяти минут пребывания там его смело можно было называть еврейско-американским, с колоритом, присущим ресторанам на Брайтон-Бич.
Троя Зеленина Романов представлял себе по-разному. То откормленным и зобастым, то угрюмым с подозрительным взглядом. Зеленин-старший больше походил на итальянского мафиози: черные брови, острый нос, пронзительный взгляд, седоватые виски. Впервые Румын увидел его на фото в конторе Дэвида Духовны. Детектив сделал несколько снимков Троя, выходящего из «русского» ресторана, садящегося в свой черный «Мерседес», идущего к своему дому…
В то время в голове Дэвида все еще кружились «голубые» искры. Едва он увидел клиента и направил на него объектив фотоаппарата, он, прежде чем сделать снимок, оценил вкус Романова. Что же, если бы и он был голубым, то запал бы на этакого мачо.
Ресторанный оркестр исполнял русские песни – Добрынина, Антонова, Николаева.
Тут в основном тусовались русские, отчаянно старавшиеся походить на евреев. Меньше было полукровок – они использовали выражения «лавают» (любят), «воркают» (работают) и прочие; еще меньше – чистокровных евреев. Последние не смешивали, как «среднее» сословие, русские, еврейские и американские слова.
Романов подсел к скучающей девушке, которая нашла себе место в середине барной стойки и потягивала через соломину мартини с соком манго. Она также обратила внимание на длинные пальцы Романова с идеальными, чуточку покрытыми лаком ногтями, его взгляд при чуть склоненной голове. Но не стала избегать общения с этим, в общем-то симпатичным парнем. Лишь еле слышно прошептала:
– Считаешь, что я люблю причуды?
Костя расслышал и реабилитировал девушку в своих глазах.
– Ты говоришь о здешних правилах или о манерах?
– О правилах, – рассмеялась она. – Ты что пьешь?
– То же, что и ты. – Он позволил девушке заказать ему мартини. – Почему ты здесь?
– Поссорилась с парнем, – разоткровенничалась она. – Я каждый день говорю себе: «Я его выгоню». Хотя это все равно что выгнать саму себя.
– Ты любишь его?
Она бессильно вздохнула. Нормально ориентированный не задал бы такого вопроса в лоб. А этот словно и не замечает смущения на лице своей собеседницы, не тушуется сам, не понимает, что соседке немного стыдно и за него, и за себя. За компанию, если проще. Такое можно услышать только в кино. Сидят два незнакомца и разоряются насчет любви.
Романов, глядя на зеркальную витрину, отпил глоток мартини. В ней отражалась часть зала и столик, за которым четверть часа назад занял место Трой. Он пришел в сопровождении парня, который весил не меньше ста двадцати килограммов. За эти пятнадцать минут Трой и трое его приятелей успели несколько раз сыграть в какую-то карточную игру. Они сдавали по очереди, быстро, словно куда-то торопились, меняли по нескольку карт; кто-то пасовал и складывал карты, кто-то разыгрывал партию дальше. «Петух». Они играли в «петуха», наконец-то определил Романов. Игра, отдаленно напоминающая покер.
Наконец-то кто-то сорвал куш. Все, включая проигравших, рассмеялись, затем начали делиться впечатлениями – то ли от игры, то ли от сделки.
– Я подумывала написать ему письмо, – поймал Костя обрывок фразы девушки. – Глупость, конечно, первостепенная.
Она волей-неволей подстраивалась под собеседника, вынуждена была что-то придумывать, потому что не умела молчать вдвоем.
– Точно?
– Что?
Ну вот, она уже не помнит, о чем говорила минуту назад.
– Написать письмо. Мне послышалось, ты подумывала написать письмо.
– Да.
– Напиши несколько писем.
– Думаешь, стоит?
– Конечно.
– И?..
– И не отправляй их. Скажи ему: я написала тебе несколько писем. Он удивится: я их не получал. А ты скажешь: я их и не отправляла. Скажешь грустным голосом.
– Мы говорим глупости.
– Но глупости – тоже часть плана.
– Глупости – часть плана? Правда? – Она ничего не поняла. – А у тебя есть… любимый человек?
– Есть. Он всегда говорит: «Да, угу, кэшно» – и делает все по-своему. Противный.
– И мой такой же.
– Babe, we are one on a kind.[4]
– Хорошо говоришь по-английски, – похвалила она его.
– Сегодня за завтраком я съел английский разговорник.
Романов, потягивая коктейль через соломинку, видел перед собой отражение Троя Зеленина, которого ему предстояло убить. Трой – как на ладони. Он пьет пиво; одну бутылку цедил полчаса. По этому факту нельзя было сказать, что он весь в игре. Другой не заметил бы, как осушил не одну посудину. Скорее это привычка. Хорошая привычка, она не затягивает его.
– Слушай, по-моему, я где-то видела тебя.
– Я стилист, сейчас снимаю клипы, – сказал Костя и подумал: «Пора бы тебе поторопиться». Он увидел, как Трой встал из-за стола, бросил салфетку, лежащую у него на коленях, на стул и направился в сторону туалета. За ним, как на привязи, пошел здоровенный телохранитель.
– Так ты стилист… Как же я сразу не догадалась. Снимаешь клипы?
– Порой во мне пробуждается нервная взвинченность, изысканная, присущая лишь надломленным женщинам странность. Кто такой артист? Ноль. Пока ты ему не скажешь, как ему выглядеть. Я говорю одной звезде… Кстати, ты не хочешь в туалет?
– В туалет?! – Она распахнула глаза.
– Да.
– Не знаю.
– Пойдем. Сходим. – Костя уже торопился. Он оставил высокий стул, помог девушке, подав ей руку. – Так вот, я говорю: «Мне нужна твоя улыбка. Твоя фирменная улыбка. Как в том замечательном клипе». Он: «Что, точно такая же улыбка?» – «Абсолютно! Да». – «Никаких отличий?» – «Побойся бога!.. Никаких». – «А если…» – «Исключено». – «Ребята, я буду выглядеть идиотом». Я поправляю его: «Ты будешь выглядеть звездой». Он (грустно): «Звездой? А это не одно и то же?» – «Давай вместе подумаем…»
Они шли в туалет. Девушке снова стало неловко, но снова интересно. Еврей лет пятидесяти, сидевший с ними по соседству, только покачал головой, когда провожал их взглядом.
Она пошла к женскому туалету, Костя пошел за ней. Девушка в смущении указала на противоположную дверь, напротив которой застолбил место телохранитель Троя. Он оценил эту сценку и забористо хрюкнул. Романов остановился напротив вышибалы.
Они шли в туалет. Девушке снова стало неловко, но снова интересно. Еврей лет пятидесяти, сидевший с ними по соседству, только покачал головой, когда провожал их взглядом.
Она пошла к женскому туалету, Костя пошел за ней. Девушка в смущении указала на противоположную дверь, напротив которой застолбил место телохранитель Троя. Он оценил эту сценку и забористо хрюкнул. Романов остановился напротив вышибалы.
– Занято?
– Для тебя – нет.
– Ты такой упитанный. Когда идешь по улице, за тобой не едет гриль на колесах?
Телохранитель не отреагировал на оскорбление, невольно слетевшее с уст Романова. Он даже не взглянул на Костю, который исправил ошибку и зашел в мужской туалет.
Румын увидел Троя, который уже отошел от писсуара и направился к раковине. Костя стал рядом и тихо сказал:
– Извини, Трой, я забыл поздравить тебя с праздником.
– Сегодня праздник? – картинно удивился Зеленин, не без интереса рассматривая парня.
– Сегодня день твоего бессмертия…
Румын ударил его ногой под колено. Трой еще не успел опуститься на пол, а Романов, схватив его за шею, сильно ударил головой о раковину. Оседлав его на полу, он захватил его подбородок, запрокинул ему голову и одновременно нажал коленом на шею. Хруст сломанных позвонков отдался в ушах Романова. Он быстро встал, подхватил тело Троя под мышки и затащил в кабинку. Усадив его на унитаз, Романов закрылся на задвижку и, опираясь рукой о дверь, перемахнул через нее. Осмотрев себя в зеркале, он вышел из туалета. Подмигнув телохранителю, остался стоять с ним рядом.
– Тебе чего? – не понял парень.
– Жду подружку. Она еще не выходила?
Девушка в это время прихорашивалась перед зеркалом и думала о том, что еще полчаса назад привело бы ее в трепет. Каково это – провести ночь с геем. Именно такая постановка вопроса родила в ее груди что-то властное, присущее лишь мужчине. Но теперь она забыла о смущении, как не подумала о том, что собирается изменить своему парню. И снова мысли о новом знакомом. Ей показалось, он немного переигрывал, на самом деле он другой, ближе к мужчине, нежели к женщине, или же она ошиблась. Мартини ударило в голову, неожиданно решила она.
Их взгляды встретились. Невероятно – на границе мужского и женского туалетов, как на границе двух начал. Она взяла инициативу в свои руки. Покачав головой, тихо сказала:
– Не будем возвращаться к стойке. Поедем ко мне?
– Ты не пожалеешь, – улыбнулся Романов.
Она едва не вздрогнула. Его взгляд изменился, стал чуточку насмешливым.
Они вышли из ресторана. Костя остановил ее:
– Не стоит брать первое попавшееся такси. И вообще отсюда лучше уйти пешком. Прогуляемся пару кварталов и поймаем машину.
Они садились в черный «Фольксваген», а телохранитель открывал дверь туалета. Водитель выслушал адрес, а охранник громко позвал шефа:
– Трой!
Тишина.
Он толкнул одну приоткрытую дверь, другую. Он видел ту единственную, закрытую, но шел к ней, вооружившись пистолетом, медленно, как через анфиладу, с накатившей вдруг слезой ярости и бессилия. Он все понял, но боялся за себя, ответственности в первую очередь.
Он вышиб дверь и увидел то, к чему готовил себя около минуты. Убрав пистолет в оперативную кобуру, он вынул сотовый телефон и дрожащими пальцами набрал номер телефона.
– У нас… у меня проблема. Трой мертв.
Он оказался на середине зала с такой скоростью, что вошедший посетитель отскочил к стене и боязливо поднес руки к груди.
– Вон отсюда! – И телохранитель выкрикнул что-то странное, первое, что пришло в голову: – Полицейский кордон!
3МоскваДаниил Зеленин, не владея собой, крушил все, что попадалось под руку, в своем загородном доме. Он походил на одного из персонажей из кинофильма «Константин». Открывал бутылку водки, делал глоток, тряс бутылку, словно жидкость замерзла в ней, бросал ее на пол и принимался за следующую. Жена Даниила увела детей в свою спальню… и не стала закрываться на замок. Зная характер мужа, она поступила благоразумно. Он просто откроет дверь и обожжет взглядом ее и детей, уйдет… Но если он выломает дверь… Она молила бога только об одном: чтобы побыстрее приехал кто – нибудь из друзей мужа. Оптимальный вариант – появление здесь Курбатова. Но надеяться на это рано. Рано? Почему рано? Можно, но рано? Господи, когда же кончится этот кошмар? Снизу раздавались все новые более громкие звуки. Она распознала глуховатый звук: так бьют со всей силы кочергой по камину, а теперь и по каминной полке – звук жестче, словно ломает дерево гусеничный трактор – одним резким ударом многотонного ножа. Она ни разу не слышала подобных звуков, но угадывала их, видела последствия погрома, словно смотрела через термограф и отчетливо регистрировала тепловое поле объектов. Она сходила с ума. И тот… внизу… тоже. Лишь бы дети не спятили.
Приступ ярости прошел, едва через окна проник яркий свет фар подъехавшей машины. Даниил Зеленин встречал гостя с железным заостренным прутом, больше походившим на багор, нежели на кочергу. Мольбы женщины дошли до Всевышнего, и он послал на выручку самого Курбатова.
Михаил Георгиевич прошел мимо Зеленина. Прошел бы в любом случае, если бы даже Даниил загородил проход, упершись ногами и руками в дверные косяки. И если хозяина дома душила злость за смерть брата, то гостя волновало предприятие, названное в честь покойника: «Троя». Консалтинговая фирма, оказывающая консультации в сфере юрисдикции, занималась отмыванием денег. Порой через счета этой фирмы переводились баснословные суммы. Консультации нынче стоят дорого, они не лимитированы, не монополизированы. На запрос младшего Зеленина, желающего отмыть деньги, «Что тяжелее: тонна пуха или тонна кирпича?» фирма старшего отвечала: «Одинаково весят». И запрашивала за эту юридическую услугу ровно ту сумму, которую желал отмыть родственник. И деньги легально оседали на счетах преступного синдиката.
На днях Курбатов планировал получить крупную сумму (взятку от мэра за поддержку на выборах в его пользу) и отмыть ее, пока не засветилась, через «Трою». Он был обеспокоен смертью Троя. Вдвойне, потому что не знал мотива убийства. Он мог выдвинуть несколько версий, и все – рабочие. Трой мог банально перейти дорогу сутенеру, вступив с ним в пререкания о завышенной стоимости проститутки.
– Он там, – кивок Курбатова в сторону, наверное, Израиля, – совсем распоясался.
Зеленин пропустил «фамильное» оскорбление мимо ушей. Он бросил кочергу в широкую топку камина и вернулся к мини-бару. Налив полстакана коньяка, выпил его двумя глотками.
– Доигрался, сукин сын! – продолжал Курбатов. Бросив косой взгляд на хозяина дома, жестко предупредил его: – Сильно не напивайся. Сегодня полетишь в Израиль. Не забудь корочки помощника депутата Госдумы, мои визитки.
– Сильно не напиваться? – издевательским тоном переспросил Даниил.
– Выясни там, что, как, почему. Выходи на первых помощников министра внутренних дел. Возникнут трудности, ссылайся на меня, срочно связывайся со мной. Работай аккуратно. Тебя интересует лишь причина смерти брата. Все вопросы, связанные с его работой, его связями, деньгами, должны быть сопутствующими.
– Ты чего-то боишься?
– Боюсь, что под меня начали копать: прокуратура, ФСБ. Если так, их расчет прост: они провоцируют меня смертью главы «Трои», рассчитывая на то, что я совершу ошибку, ликвидирую фирму и переброшу деньги на другие счета. Будем надеяться, что я ошибаюсь.
– Ты что-то часто стал ошибаться, – хмыкнул Зеленин.
– Много не пей, – повторился Курбатов и степенной походкой вышел из дома.
4Иерусалим«Марш Лазар. Работает в федеральной структуре. Гастроли, выставки, ярмарки, прочее артдерьмо мимо него не проходят», – вспоминал Романов показания Розовского. По его словам, Лазар контролирует «артдерьмо» в Израиле, имеет надежных партнеров в России, Украине.
Страховая компания «Артика» заключила с Лазаром джентльменский договор и выкрала для него картину Дороти Теннант «Смерть Амура». Кража была совершена из чикагской частной коллекции. Для кого Лазар заказал картину, Розовскому известно не было. Может быть, он знал правду, но не успел открыть ее. Как раз в то время, когда Романов задавал ему этот вопрос, в квартиру постучались портье и местный детектив…
Сегодня Романов увидел на экране свое фото. Точнее, жалкое подобие фоторобота, похожего на среднестатистического бомжа из той же России или Украины. Волосы то ли прилизаны, то ли приклеены, то ли свои, то ли чужие. Очки отчего-то громадных размеров. Будто составители намеренно маскировали за ними какие-то особые черты. Борода и усы остались неизменными. Рядом с этим роботом телевизионщики выставили отвратительное создание: без бороды, с растрепанными волосами, без очков, с широким носом. Романов походил на посмертный слепок опаленной заживо свиньи с распахнутыми от ужаса и страдания глазами. Какая-то дьявольская креатура.