– Не телефонный и довольно долгий разговор, давайте встретимся в интернет-кафе на Арбате часа через два…
Парнишка и впрямь оказался молодым человеком лет двадцати семи – высокий, спортивный, с невероятно просветленным лицом и вместе с тем сосредоточенный. У меня на каждом потоке есть три-четыре таких студента – интеллектуалы, умницы, ответственные и по-честному целеустремленные, из тех, кто и в армии за себя постоит, и слабого в обиду не даст. Именно поэтому я не слушаю тех, кто говорит: мы пропадаем. Пока у нас есть такие ребята, прорвемся.
– Вот моя визитка. – Максим протянул мне вместо приветствия карточку.
– Военный журналист? – удивился я формулировке под именем своего нового знакомого. Я невольно вспомнил его первое «Володя Рындин» – нынешние молодые очень быстро переходили на ты, и поначалу меня это резануло. Но сейчас я подумал – наверное, имеет право, если только это не панибратство, а братство.
Я знал, что дядя Володя не только снимал развлекательное детективное кино, он хорошо знал армейскую жизнь и сделал первый честный фильм об афганской войне.
– Пришлось послужить, и тем горжусь. – Парень был с хорошим гонором, мне нравился такой стиль.
– Прежде чем мы начнем разбирать эту тему, – я посмотрел ему прямо в глаза, – скажите, почему вас насторожил мой вопрос, я даже обострил бы – испугал?
– И все-таки скорее первое, чем второе. – Максим тоже не любил сдавать своих позиций. – Но раз уж мы встретились, секретничать не вижу смысла. До звонка к вам я был уверен, что об операции «Зеркало» знают только два человека – я и профессор Звонарев, который и раскопал эту историю в заграничных немецких архивах времен войны.
– А кто это – Звонарев? – Куриная лапша в моем желудке начала мелко-мелко вздрагивать: это оно, понял я, это предчувствие, неужели я напал на след? – А можно по порядку?
– А время позволяет?
Я кивнул.
– Хорошо.
Чуть больше года назад продюсер, приятель Максима, затащил его в команду, штамповавшую документальные телесериалы о тайнах всемирной истории. Сериал имел успех, и один из каналов заказал им новую серию – о военных тайнах. Среди них было несколько фильмов о тайных операциях нацистов в годы войны – ну там военная разведка, шпионы и тому подобное. Честно говоря, признался Максим, мы с трудом отбирали сюжеты – оказалось, что и в этой сфере есть текучка, работа, которую делаешь каждый день, важная, порою жизненно необходимая, но совершенно непригодная для сценария – ни тебе эффектных погонь, ни засад со стрельбой, выразительных драматических поединков между нашими и плохими парнями. Но продюсерам и зрителям нужна «бондиана». Вот мы и сочиняли, насколько фантазии хватит, а чтобы мы слишком далеко от источника не удалялись, со сценарной группой работал консультант из архивного института. Профессор Звонарев, забавный такой человек, маленький, юркий, будь он артистом, я бы пригласил его на роль инженера Гарина – и внешность у него как будто обыденная, но такая харизма! А как рассказывал – заслушаешься. И ужасный педант: мы ему про свое – нам публику развлекать, а он – этого не было, это вы придумали, это все не так. Очень сердился, заказчикам звонил, жаловался на нас. И не принимать его во внимание было нельзя – канал государственный, консультант должен быть обязательно. Рудик, продюсер наш, однажды собрал всех сценаристов и говорит – пишите, что в голову придет, мы ему покажем, пусть свои замечания сделает, а мы все равно потом по-своему снимем. Короче, мне досталась одна северная операция абвера. Мучился с ней долго – материала много, но он весь для журналистской статьи, читать можно, а смотреть – нечего. Я посидел, покопался в Сети, и как-то меня осенило – я придумал сюжет. Честно скажу, самому понравилось, лихо закрутил, динамика пошла, появились разные планы для съемки. Принес сценарий Звонареву – он электронной почтой не пользуется и компьютер тоже недолюбливает, ему все отпечатанное подавай, да еще через два интервала, чтобы править можно было. Я, конечно, был готов к тому, что Звонарев начнет вносить свои коррективы, но он устроил мне настоящий разгром. И что самое удивительное и тогда для меня непонятное – в категорической форме запретил этот сюжет к показу. Он так кричал, что наш продюсер испугался и мне быстро подобрали другой сюжет для разработки. Я его, разумеется, сделал, сценарий передали Звонареву – сам он со мной встречаться отказался. Профессор внес свои предложения и замечания, и сценарий запустили в работу. По деньгам я не пострадал – мы с Рудиком уже не один фильм пропахали, а после чеченского так и просто закорешились по-братски. Он придумал, как мне сделанную работу оплатить, в общем, все, казалось бы, хорошо, но обида осталась. Мне нравилась моя идея – пусть она была бредовой, с точки зрения зануды-архивариуса, но смотрелась бы классно. В общем, я решил подкараулить Звонарева и напрямую спросить – чем ему так помешал мой сценарий.
Оказалось – действительно помешал. Звонарев долго уклонялся от нашей встречи, я несколько дней буквально преследовал его, пока он не сдался и не спросил – что мне надо? Я объяснил. «Я отвечу, – согласился профессор, если вы прежде расскажете, от кого узнали идею этого сценария, кто вам ее подсказал?» Тут пришло время мне удивляться – вообще-то у меня самого голова с мозгами, при желании я и не такое накрутить могу, Флеминг отдыхает – это автор Джеймса Бонда, пояснил я, видя, что профессор задумался над услышанной фамилией. «Точно сами?» «Хотите, я вам свои разработки покажу? И объясню, почему я задал именно такой поворот сюжета?» «Хочу», – сказал профессор. И мне пришлось ему рассказать.
Исходных историй в моем сюжете было две. Одну уже использовал в своей знаменитой повести Борис Васильев – помните, немецкий десант, направленный взорвать железнодорожную ветку? На самом деле таких операций в годы войны было много – немцы планомерно стремились разрушить снабжение советских армейских частей, взять разрозненные части в кольца окружений и оставить без подвоза боеприпасов и продовольствия. Их подрывные десанты работали в Карелии, в Коми. Особенно фашистов интересовала железнодорожная ветка, соединяющая центральную часть России и Урал, но ни одна из этих вылазок успеха не имела – десанты отслеживались и уничтожались. О другой части моего сюжета говорилось мало – в годы войны немцы неоднократно пытались создать в Союзе «пятую колонну» из предателей родины, но их было слишком мало для масштабных операций. Вот в абвере и решили поднять гулаговский север – подготовили будущих вожаков из перебежчиков, забросили десантную группу в Печорлаг, но затея провалилась – ни уголовники, ни политзаключенные в массе своей новоявленных освободителей не поддержали. История, конечно, пафосная, но достоверная и поэтому не романтическая. Чем можно было ее усилить? И я придумал интригу. Если немцы на захваченной Украине раскапывали курганы в поисках мифологических захоронений, то почему бы не предположить, что на Север нацистов гнали не только военные соображения, но и мистика, и что под видом военного десанта сотрудники «Аненербе» искали на Русском Севере следы исчезнувшей цивилизации. Какой? Я придумал, что Китеж все время искали не там, а вот немцы сделали свои предположения и хотели разыскать затонувший город и вывезти его сокровища.
– Минуточку. – Я поднял руку, как школьник на уроке. – О каких сокровищах вы говорите? Судя по историческим фактам, Китеж был обыкновенным военным форпостом. Разве что предположить, что через него в Европу переправлялись пушнина и драгоценные камни, но сколько же их там должно было оказаться, чтобы в денежном эквиваленте они могли считаться сокровищем? И потом, мы говорим о двенадцатом веке, не помню, чтобы тогда на Русском Севере уже велась добыча алмазов и существовало массовое производство мехов.
– Вы тоже историк? – на мгновение растерялся Максим.
– Математик, – успокоил я его, – но с довольно широким кругозором. Наверное, пришло время и для моей визитки.
– Доктор физико-математических наук, академия информатики. – Максим повертел в руках мою карточку. – А вы-то как подстряли в этом деле?
– Ничего, если моя исповедь будет следующей? – улыбнулся я. – Вы еще недорассказали мне свою историю.
– И, вы сейчас поймете, самую интересную ее часть, – кивнул Максим, пряча карточку во внешний верхний карман стильной джинсовой куртки. – В общем, согласно моей гениальной идее, нацисты, занимающиеся розыском исторических артефактов, использовали военных для прикрытия тайной операции по розыску исчезнувшего Китежа. Кстати, немцы зачастую применяли отвлекающие маневры, чтобы увести внимание разведки противника от основной задачи. Впрочем, одни ли только немцы!.. (Максим махнул рукой.) Это классическая тактическая оперативная военная схема. Одновременно готовятся три команды, исполнители только одной из них, как правило – старший в группе, знают, что их задание – ключевое. Две другие фальшивые группы начинают работу чуть раньше и одновременно, создавая у другой стороны впечатление, что именно они выполняют особо важное задание. И пока противник занят их поиском, под шумок высаживается третий десант, который, заметая следы, устремляется к своей главной цели. Вот такую операцию я и придумал – не давали покоя лавры Спилберга. Хотелось оживить сценарий чем-то особенным, закрутить поострее, чтобы можно было за кадром рассказывать – а в это время главный отряд нацистских искателей древних сокровищ тайными тропами уходил в глухие северные леса, где их ждала встреча с одной из великих загадок истории…
– Операция называлась «Зеркало»? – Я не удержался от вопроса.
– В моей версии – «Русская Атлантида». – Максим хотел было опять о чем-то меня спросить, но я жестом дал ему понять – продолжайте, и он продолжил свой рассказ: – Дело в том, что моя идея оказалась не просто отличной сценарной задумкой, а вполне реальной историей, о которой знал только профессор Звонарев. Он уже много лет разрабатывал эту версию и нашел подтверждающие ее документы. И о названии операции «Зеркало» я знаю от него. Можете себе представить, как его потрясла моя идея. Профессор понял, что засиделся в своих архивах и что практически любой мальчишка, умеющий пользоваться Интернетом и обладающий сколько-нибудь сносным воображением, может сам придумать историю и открыть тайну, разгадке которой Звонарев посвятил всю свою жизнь. Именно поэтому он приложил все усилия, чтобы под предлогом псевдонаучности забраковать мой сценарий. Его аргументы подействовали, я старался зря, но, как теперь выяснялось, профессору было хуже, чем мне.
Знаете, когда он все рассказал, разумеется в общих чертах, мне его стало так жаль – Звонарев был совершенно разбит моим лихачеством. Представляете, он сутками не вылезает из архивов, ездит в экспедиции, а тут приходит пацан и на раз готов превратить в проходной телесюжет то, что он считает своим научным открытием. В общем, я устыдился и предложил ему свою помощь в его дальнейшей работе и обещал, что буду хранить эту тайну, пока он сам не сочтет, что пришло время сделать официальное заявление. Свой сценарий я больше не показывал никому. Звонарев хотел, чтобы я его уничтожил, но я сказал: когда вы объявите, что нашли Китеж, у меня уже будет готовый сценарий для блокбастера – бери и запускай в производство. Эта идея ему понравилась. Он, конечно, хоть и ученый червь, простите – это я не о вас, но сразу вспомнил о Голливуде, о миллионных гонорарах, я видел, что эта мысль воспламенила его взгляд. С тех пор мы не только помирились, Звонарев стал посвящать меня в отдельные повороты сюжета своих поисков, он даже передавал мне копии некоторых документов, которые и сейчас хранятся у меня.
– А я могу с ним встретиться? – на всякий случай спросил я.
– Я бы тоже этого хотел, – кивнул Максим, – но дело в том, что профессор пропал.
– Дежа-вю. – У меня опять начала кружиться голова.
– Вы о чем? – не понял мой собеседник.
– Не будете против, – я извлек из кармана мобильный, – если я сделаю несколько звонков, а потом мы продолжим? Хорошо?
Я позвонил отцу – справился, объявлялась ли Светлана, что сказала, собраны ли вещи. Потом трубку перехватила мама и принялась меня благодарить – я слышал, что она говорит искренне, а я в который раз оказался прав – она мечтала увезти отца подальше от Ани, и я предоставил ей эту возможность. Мама могла бы долго еще говорить, но я с предельной вежливостью остановил ее – у меня идут важные переговоры, просто я волнуюсь, все ли у них в порядке; нет, я волнуюсь исключительно из-за того, что не знаю, выполнены ли мои поручения. Пожелав родителям хорошо отдыхать и пообещав, что завтра я перезвоню им до вылета, я набрал номер Татьяны. Она, не особо со мной церемонясь и по ходу разговора перебрасываясь с Анной Петровной репликами о малопонятных мне событиях и персонажах и над чем-то смеясь, отчиталась о проделанной работе: еда на плите и на столе, если задержусь, то и сам смогу насытиться, если не поленюсь подогреть, они же с Анной Петровной сели смотреть сериал, и лучше бы я им не мешал.
– Жена? – понимающе спросил Максим.
– Сиделка моей тетушки, – ответил я, отрезая эту тему, – скажите, вы видели записи профессора Звонарева, вы сможете узнать его почерк?
– А зачем это вам? – удивился Максим. Вместо ответа я достал памятный мне листочек с ксерокопией, сделанной Олегом.
– Этот текст вам ни о чем не говорит? – Я передал ксерокс своему собеседнику, он бросил на него быстрый цепкий взгляд и покачал головой. – Хотите сказать, что этот текст не принадлежит профессору?
– Написан не им, но… Позвольте, я еще раз взгляну. – Максим взял листок, повертел его в руках и вернул мне. – Интересно, а что это? Откуда он у вас? Я, конечно, не графолог, но почерк точно не принадлежит Звонареву, однако мне кажется, я уже видел его в каких-то бумагах профессора. Он ведь собирал разные документы, встречался с разными людьми. Возможно, это один из его корреспондентов.
– Этот текст мне передал мой друг, который после этого таинственным образом исчез, – строго сказал я, – а потом объявились неизвестные мне люди и предъявили ультиматум: я должен как можно скорее расшифровать текст, или мой друг умрет. Точнее – двое моих друзей. Не смотрите на меня так – я не шучу. И вся эта история мне уже порядком поднадоела.
– Значит, профессор тоже мог пострадать. – Максим растерянно взглянул на меня. – А можно я закурю? (Я с готовностью кивнул.) Знаете, когда мы встречались с ним за неделю до его отъезда, он выглядел таким счастливым, как будто выиграл в лотерею. Он сказал, что нашел человека, который согласился стать спонсором его экспедиции к Китежу, настоящему Китежу. Профессор не хотел обращаться к властям, чтобы получить грант на свои изыскания, – он был очень осторожен, он говорил, что в кабинетах чиновников идеи не пропадают, а просто приобретают другого владельца и автора. И поэтому он искал будущего компаньона среди «новых русских». Он взял себе за правило посещать крупные художественные аукционы, стал завсегдатаем антикварных салонов и не пропускал выставки миллионеров. Профессор верил, что нужный человек обязательно найдется. Нет, имени его он мне не назвал, но говорил, что отныне вполне обеспечен средствами и надеется найти затерянный город. Он предполагал вернуться еще три месяца назад, мы ждали его к пресс-конференции – наш сериал выдвинули на премию, он ни за что не хотел ее пропустить, наш профессор оказался немного тщеславен. Однако он не появился, я звонил ему – домой, в институт, но дома телефон не отвечает, на работе мне сказали, что Звонарев взял отпуск за свой счет и не предупредил, как с ним можно связаться в случае необходимости. Даже Рудик пожалел, что профессор не был на церемонии – мы получили главный приз фестиваля приключенческого фильма… А кто те люди, что удерживают ваших друзей?
– Я не знаю, – покачал я головой, – до встречи с вами я вообще надеялся, что все это большой розыгрыш, как в кино. Угрозы, инсценировки похищений, они даже у меня были – ударили соседку, все перевернули и ничего не тронули. Но если вы говорите, что профессор действительно нашел то, что искал, и что в его поисках был заинтересован кто-то третий с большими деньгами, я начинаю думать, что все гораздо серьезнее, чем хотелось бы мне.
– Профессор был одержим Китежем, – задумчиво произнес Максим, – и он не был городским сумасшедшим. Скажите, а вам удалось понять, что содержится в том тексте, который вы мне показали?
– Это отрывок доклада об операции «Зеркало».
– Вот откуда вы знаете о ней! – Максим откинулся на спинку кресла и с любопытством посмотрел на листок, который я все еще держал на столе перед собой. – А саму докладную записку вы не читали? Нет? У меня есть перевод с немецкого подлинника, из тех материалов, что мне передал профессор. Непонятно только, зачем кому-то понадобилось его зашифровывать?
– Послушайте, – я выдержал паузу, решая, стоит это делать или нет, – помогите мне разобраться в этой истории, разрешите просмотреть бумаги профессора. Дело в том, что текст, который я вам показал, является частью какого-то другого текста, тоже закодированного. Именно его мне и следует перевести, если я хочу помочь своим друзьям. Возможно, в бумагах профессора я найду подсказку для дешифровки, кодовое слово или черт знает что там еще.
– Я отвечаю – да, и знаете почему? До сегодняшнего дня я думал, что профессор просто заработался, но ваши слова заронили сомнение – а вдруг с ним что-то случилось?
– Только не пытайтесь меня убедить, что он нашел вашу русскую Атлантиду, – невольно улыбнулся я.
– А я и не думаю, – просто сказал Максим, – я уверен, что профессорские рассказы о пропавших сокровищах вскружили голову кому-то очень серьезному и опасному, не понимающему шуток, не знающему игры воображения. И если это так, то, взяв деньги у таких людей, профессор сунул голову в пасть дьяволу. Я был бы рад вытянуть его из этого ада.
– Неужели вы всерьез верите в существование Китежа? – с сомнением спросил я.
– Профессор верил. – Максим потушил сигарету о дно стоявшей на столе пепельницы. – Он не просто бредил им, он проводил исследования, работал с картами, летописями. Я думаю, ему даже удалось составить свою собственную карту, маршрут, по которому он и собирался пройти. Я попытался на основании имеющихся у меня документов хотя бы приблизительно определить район его поисков, но это мало что дало – в той местности много озер. Как узнать, в каком из них утонул Китеж? Если он вообще утонул, а не провалился под землю или не вознесся на летающей тарелке.