А пока 18 марта наш герой играет Маяковского в «Послушайте!». На следующий день он дает домашний концерт у драматурга Александра Штейна. А 20-го начались его очередные чудачества — «тот, который в нем сидел» заставил его уйти в новый «штопор». Короче, Высоцкий явился нетрезвым на «Десять дней…». Директор театра Николай Дупак запретил ему выходить на сцену, и Любимов назначил вместо Высоцкого Золотухина. А того будто черт дернул за язык сказать: «Буду играть только за 100 рублей». Это была шутка, но многие расценили это как предательство. Высоцкий стал срывать с себя костюм Керенского: «Я ухожу… Отстаньте от меня…» Золотухин бросился за другом, а тот у самого выхода его буквально ошарашил: показал ему записку, где черным по белому было написано: «В моей смерти прошу никого не винить!..» К счастью, у Высоцкого это был всего лишь секундный порыв отчаяния: на следующий день он уже протрезвел и улетел с концертами в Куйбышев.
Между тем в театре его отъезд был расценен как издевательство. Вместо того чтобы прийти и покаяться за вчерашнее, он, видите ли, вздумал концерты давать. 22 марта в театре был вывешен приказ об увольнении Высоцкого по статье 47 КЗОТ. Золотухин ходил к Дупаку, чуть ли не в ногах у него валялся, умоляя не вешать приказ на доску до появления Высоцкого, но директор и слышать ничего об этом не хотел. «Вот он у меня уже где! — резанул себя ладонью по горлу Дупак. — Хватит с ним нянькаться, хватит!»
23 марта Высоцкий объявился в Магадане. Попал он туда случайно: ждал в аэропорту самолет на Одессу, чтобы продолжить там съемки в «Служили два товарищи», но, как пелось в его же знаменитой песне «Москва — Одесса», «опять не выпускают самолет». А вот на Магадан самолет почему-то пустили. Высоцкий, недолго думая, отправился туда, благо в Магадане у него и друг закадычный имелся — Игорь Кохановский. Он работал в газете «Магаданский комсомолец», куда Высоцкий первым делом и направился. Но друга на месте не оказалось. Тогда кто-то из сотрудников дал гостю домашний телефон Н. Кошелевой, которая могла знать, где находится Кохановский. И та действительно помогла — разыскала Игоря.
Вечером того же дня в доме у приятелей Кохановского (Н. и В. Кошелевых) Высоцкий пел для доброго десятка человек. Пел всю ночь. А утром друзья отправились гулять по Магадану, зашли в редакцию того же «Магаданского комсомольца». Потом они хотели найти какой-нибудь зальчик, где Высоцкий мог бы выступить с концертом (очень деньги были нужны), но ни одна организация пустить к себе приезжую знаменитость не захотела — все испугались возможного гнева властей. А вечером Высоцкому сообщили, что в городской театр имени Горького из Одессы пришла срочная телеграмма, где его просили немедленно вылететь на съемки. Но как это сделать, если денег на билет у Высоцкого не было? Выручили магаданские товарищи — сложились по чуть-чуть и вожделенный билет купили. Но прежде, чем улететь, он успел дать еще один концерт — на квартире у Н. Кошелевой. По словам ее мужа Виктора:
«Все знали, что после ужина Владимир Семенович улетает. Было грустновато, простыл и след от вчерашнего безудержного веселья, хохота, шуток… Сначала пел Кохановский, потом гитару взял Высоцкий. Спел песни Кохановского „Бабье лето“, „Как у Волги иволга“, затем читал стихи — Есенина, Шекспира, Вознесенского…»
На съемочной площадке фильма «Служили два товарища» в Одессе Высоцкий объявился 24 марта. В тот день в одном из павильонов Одесской киностудии была доснята постельная сцена в эпизоде «в каюте» (Брусенцов ночует у Сашеньки). А 25-го съемки были перенесены в порт: там сняли эпизод, где у Брусенцова хотят отнять коня Абрека, а он защищает его с такой яростью, что отниматели в панике разбегаются. В этой сцене Высоцкий выглядел очень убедительно: разозленный последними событиями в театре, он с такой яростью размахивал плетью, что режиссер был просто счастлив, отсняв эпизод чуть ли не с первого дубля.
26 марта съемки в порту продолжились: сняли сцену, где Брусенцов и Сашенька пробираются сквозь толпу к пароходу. В тот же день сняли трюковой эпизод: падение самоубийцы-Брусенцова в воду. Причем поначалу в планах режиссера было, что вместо Высоцкого в воду будет падать дублер, но актер настоял: только я! И после каждого падения его растирали спиртом, что актеру нравилось больше всего.
Вечером того же дня наш герой дал концерт в Клубе портовиков.
Утром 27 марта 1968 года в дождливом московском поднебесье нашел свою погибель первый космонавт Земли Юрий Гагарин. Вместе с ним в испытательном самолете погиб летчик Серегин. Официальная версия гласила, что авария произошла из-за неисправности самолета.
Как мы помним, Гагарин был знаком с Высоцким и очень хорошо относился как к нему лично, так и к его творчеству. Те же чувства испытывал к космонавту и наш герой. Известно, что он написал несколько «космических» песен, правда, среди них ни одна не была посвящена лично Ю. Гагарину. Вернее, одна такая песня была: ее Высоцкий написал во время первой встречи с космонавтом в ноябре 63-го, но она, как мы помним, была утеряна из-за досадной случайности — написанная на обычной салфетке, она оказалась в мешке с мусором и отправилась на свалку.
Весна 68-го продолжается.
28 марта Высоцкий покинул Одессу: отснявшись в очередном эпизоде «в порту», он улетел в Москву. Там его поджидали плохие новости. На Галилея вместо него приглашен Николай Губенко, готовятся замены и в другие спектакли с его участием. Кажется, приказ об увольнении был не шуткой. Поэтому друзья Высоцкого предпринимают очередные шаги по его спасению. 31 марта Золотухин и еще несколько актеров «Таганки» были у его отца, Семена Владимировича, пытались выработать вместе с ним план совместных действий. План такой: уговорить Высоцкого принять амбулаторное лечение у профессора Рябоконя. Высоцкий на это предложение соглашается: по нему, лучше Рябоконь, чем ненавистная «Соловьевка». К тому же Рябоконь — единственный шанс не вылететь из театра.
2 апреля Высоцкий принял первый сеанс лечения. Еле живого его отвез из клиники домой Вениамин Смехов. К вечеру Высоцкий уже оклемался и вовсю шутил с коллегами, обсуждая перипетии утренного сеанса. Шутки не вышли боком: спустя несколько дней администрация «Таганки» согласилась оставить Высоцкого в труппе. Правда, его заставили подписать договор с разного рода унизительными поправками: дескать, как только он даст очередную слабину, так сразу…
9 апреля состоялся первый выход Высоцкого на сцену театра после длительного перерыва: он играл Маяковского в «Послушайте!». 14-го он уже вышел на сцену в образе Галилея. И снова — буря оваций, рукопожатия, тюльпаны. А вот другая роль — Мотяков в спектакле «Живой» — от Высоцкого в те дни уплыла — с нее его сняли в приказном порядке.
14 апреля Высоцкий играет в «Жизни Галилея».
16 апреля он вышел на съемочную площадку фильма «Служили два товарища». Съемочная группа уже вернулась в столицу, и на «Мосфильме» в тот день сняли эпизод, где Брусенцов и Сашенька венчаются в храме. Съемки шли с половины восьмого утра до пяти вечера. 22–23 апреля были сняты крупные планы Высоцкого и Саввиной для эпизода «в храме». На этом съемки фильма были благополучно завершены.
Вечером того же дня Высоцкий играл в «Пугачеве».
А Театр на Таганке между тем лихорадит. 23 апреля вместо отмечания четвертой годовщины, Юрию Любимову приходится идти на городскую конференцию театрального актива, которая проходит в помещении Театра имени Ленинского комсомола. Там ему вставляют по первое число за его упорство в постановке «чуждого социалистическому искусству» спектакля «Живой».
Со стороны Любимова эта постановка и в самом деле являлась мощной «бомбой» на современную тему, где разоблачался советский колхозный строй. Критики по сию пору называют этот спектакль лучшим творением Любимова, что вполне соответствует действительности: в это творение режиссер вложил всю свою ненависть отпрыска кулаков к советской деревне. Спору нет, что советская колхозная система имела массу недостатков и даже пороков. Однако, даже несмотря на них, во многом именно благодаря существованию этой системы Советскому Союзу удалось победить в самой кровопролитной войне в истории человечества и сохранить свою государственную целостность. Об этом в СССР было написано множество книг, сняты десятки художественных фильмов, большинство из которых были с восторгом приняты обществом (самый яркий пример: книги Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень» (1963) и «Вечный зов» (1971–1976), которые выдержали многомиллионные тиражи и были экранизированы на ТВ, собрав там еще больший урожай симпатий).
Со стороны Любимова эта постановка и в самом деле являлась мощной «бомбой» на современную тему, где разоблачался советский колхозный строй. Критики по сию пору называют этот спектакль лучшим творением Любимова, что вполне соответствует действительности: в это творение режиссер вложил всю свою ненависть отпрыска кулаков к советской деревне. Спору нет, что советская колхозная система имела массу недостатков и даже пороков. Однако, даже несмотря на них, во многом именно благодаря существованию этой системы Советскому Союзу удалось победить в самой кровопролитной войне в истории человечества и сохранить свою государственную целостность. Об этом в СССР было написано множество книг, сняты десятки художественных фильмов, большинство из которых были с восторгом приняты обществом (самый яркий пример: книги Анатолия Иванова «Тени исчезают в полдень» (1963) и «Вечный зов» (1971–1976), которые выдержали многомиллионные тиражи и были экранизированы на ТВ, собрав там еще больший урожай симпатий).
Однако с началом «оттепели» в либеральной среде стали нарастать тенденции, в которых официальная точка зрения на большинство событий отечественной истории стала подвергаться сомнению, и многих «инженеров человеческих душ» потянуло на пересмотр ранее принятых оценок. И вот уже на смену «правильным» произведениям стали появляться «неправильные». Та же повесть Бориса Можаева «Живой» была из этой самой категории — «неправильных». Как уже говорилось, речь в ней шла о находчивом советском колхознике Федоре Кузькине, который в одиночку стоически противостоит косной и бюрократической колхозной системе (именно борьба с этой системой и составляла основу данной книги). Роман появился в свет на исходе «оттепели», в 1963 году, и спустя три года был опубликован в оплоте советских литературных либералов — журнале «Новый мир». А еще через год его решил инсценировать Юрий Любимов, с явным намерением расширить пропагандистский эффект этого произведения.
На мой взгляд, те цели, которые преследовали автор романа и инсценировщик, несмотря на их внешнюю схожесть, кардинально разнились. Если Можаев ставил целью всего лишь вскрыть недостатки и пороки советской колхозной системы, то Любимов шел дальше — он своим спектаклем выводил на авансцену так называемую «рабскую парадигму русской нации»: дескать, в большинстве своем советские люди, будь то колхозники или рабочие, унаследовали рабскую сущность от своих далеких предков.
Догадывался ли сам Можаев о подобной подмене? Вполне вероятно, что да, однако решил ей подыграть, поскольку среди многих русских интеллигентов (Можаев был уроженцем рязанской земли, но женат был на еврейке) существовало такое поветрие (впрочем, оно и поныне существует): периодически публично каяться в грехах, тем более если это покаяние имеет талантливую интерпретацию. Отметим, что много позже, в годы горбачевской перестройки, Можаев перейдет в державный лагерь, поскольку поймет, какое зло России несет в себе это самое покаяние.
Уже говорилось, что в то же время кинорежиссер Андрей Кончаловский снял фильм «История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж», где речь шла о современной советской деревне (в «Живом» рисовалась деревня первых послевоенных лет) и главная идея подавалась в навязчивом образе уборной — прогрессивный фермер поставил в своем коттедже унитаз, а колхозники в своих деревянных будках проваливаются в дерьмо. Как верно пишет все тот же С. Кара-Мурза: «Представив ущербность русской души через вонючий символ, Кончаловский художественно оформил большую идею западников…»
Так что те советские чиновники, что нападали на Любимова за его «Живого», в первую очередь боролись не с ним лично, а с его концепцией «рабской парадигмы русских (советских) людей». В защитниках же Любимова ходила почти вся советская либерально-западническая интеллигенция, плюс, естественно, сами актеры «Таганки». Последние 28 апреля провели собрание коллектива, где единогласно выразили доверие своему руководителю.
За два дня до этого собрания на «Мосфильме» состоялся просмотр генеральной дирекцией фильма «Служили два товарища». Каких-то особенных нареканий озвучено не было, кроме одного: было приказано вырезать постельную сцену с Брусенцовым и Сашенькой.
29 апреля Высоцкий дал концерт в тресте «Гидромеханизация», что на Семеновском Валу в Москве.
1 мая, сразу после очередного спектакля, Смехов пригласил к себе домой Высоцкого и Золотухина. Однако настроение у гостей было отнюдь не праздничное. Как пишет Золотухин: «Грустно. Некоммуникабельность. Люся (жена Высоцкого. — Ф. Р.) очень изменилась, нервная, подозрительная. Сплетни о Высоцком: застрелился, последний раз спел все свои песни, вышел из КГБ и застрелился.
Звонок:
— Вы еще живы? А я слышала, вы повесились.
— Нет, я вскрыл себе вены.
— Какой у вас красивый голос, спойте что-нибудь, пожалуйста…»
2 мая Высоцкий играет в «Павших и живых» роль поэта Михаила Кульчицкого. 7-го и 16-го выходит на сцену в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир».
22 мая Высоцкий отправился в Киев, чтобы на тамошней Киностудии имени Довженко записать к фильму «Карантин» песню «Давно смолкли залпы орудий». Едет он туда не один, а со своей женой Людмилой Абрамовой. Видимо, таким образом они пытаются наладить пошатнувшиеся семейные отношения. Как покажет уже ближайшее время, эти попытки ни к чему хорошему не приведут.
Вечером того же дня супруги были в гостях у руководителя тамошней печати Г. Лубенца, где Высоцкий дал домашний концерт. Однако после него началось застолье, где Высоцкий так перебрал, что наутро не сумел подняться. И Людмила Абрамова улетела в Москву одна. Спустя несколько часов Высоцкий пришел-таки в норму, сел в самолет и успел на вечерний спектакль «Послушайте!».
Два дня спустя он отправился в Ленинград, чтобы увидеть перезапись «Интервенции» (к тому времени фильм изрядно «похудел» — многие эпизоды из него вырезали). Увиденное Высоцкого расстроило: цензоры заставили Полоку вырезать многие эпизоды с его участием. Уже в Москве он жаловался Золотухину: «Нету меня в картине, нету — все вырезали! Так надеялся я на этот фильм, так надеялся!». — «А фильм-то получился?» — спросил Золотухин. «Конечно, получился. И Полока говорит, что все в порядке. А Высоцкого нету».
Он еще не знал, что впереди его поджидают куда большие неприятности.
27 мая Высоцкий играл в «Десяти днях…», 28-го — в «Павших и живых», 30-го — в «Жизни Галилея». После чего угодил в люблинскую больницу. Там его застал выход зубодробительной заметки о нем в газете «Советская Россия» (31 мая). В заголовок ее была вынесена строчка из его песни — «Если друг оказался вдруг…». Авторы публикации — Потапенко и Черняев — комментировали недавние гастроли Высоцкого в Куйбышеве и при этом оскорбительных эпитетов не жалели. Например, писали, что вместо горячо любимых народом песен из фильма «Вертикаль» Высоцкий исполнял песни, которые обычно крутят на магнитофоне во время разного рода пьянок и вечеринок.
Скажем прямо, придраться к Высоцкому и в самом деле было за что, поскольку на иных «квартирниках» (концертах на частных квартирах) он и в самом деле пел «подшофе» и иногда даже использовал ненормативную лексику (впрочем, иной раз подобное случалось и на вполне представительных концертах — как это было в марте во время концерта в Доме офицеров в Архангельске).
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ «О ЧЕМ ПОЕТ ВЫСОЦКИЙ»
Тем временем Высоцкий продолжает находиться в больнице и на спектакли ездит оттуда. Так, 4 июня он участвовал сразу в двух представлениях: «Антимиры» и «Павшие и живые».
5 июня в Госкино СССР смотрели «Интервенцию». Высоцкий тоже там был, причем не один, а со своей женой. Обсуждение, которое состоялось сразу после просмотра, супругов обнадежило: фильм если и критиковали, то только малость. Во всяком случае, «Короткие встречи» долбали куда круче, а он в прокат все-таки вышел. Пусть и малым экраном.
9 июня Высоцкий играет в «Пугачеве». Играет на пределе своих сил и возможностей, поскольку за несколько часов до представления получил очередную публичную оплеуху, которая будет иметь куда больший резонанс, чем та, что была ему «отвешена» в конце мая. А случилось следующее.
В тот день все в той же «Советской России» была опубликована очередная нелицеприятная статья о нем. Название у нее было хлесткое — «О чем поет Высоцкий», — и авторов опять было двое: преподаватель консультационного пункта Госинститута культуры города Саратова Галина Мушта и журналист А. Бондарюк. Приведу лишь несколько отрывков из этой статьи: