– Будьте покойны, Кирилл Матвеевич. Все уладим, не будь я Пороховицким!
Полковник вновь поклонился и перешагнул порог кабинета. Лакей затворил за ним дверь.
Пороховицкий облегченно вздохнул, оказавшись в просторном коридоре, и поспешил по ступеням вниз. Покидая резиденцию градоначальника, он думал только об одном: как бы побыстрее оказаться в своем кабинете. Пора ожидалась жаркая. Комиссия из Петербурга, так не вовремя спущенная из столицы, не пощадит никого.
Глава 10 Вы просто обворожительны, сударыня!
Мартынов с трудом разлепил веки и осторожно огляделся по сторонам. Первое, что пришло Арсению в голову, было то, что он оказался уже в раю. Белый потолок, белые стены с длинными бесформенными тенями на них, отбрасываемыми пляшущими огоньками свечей.
Общее впечатление рая, такого, каким его и представлял себе Арсений Мартынов, усиливало склоненное над ним ангельское личико с ниспадающими белокурыми локонами и бездонно-голубыми глазами. На подбородке ангела красовалась выразительная ямочка, и почему-то именно на ней Мартынов остановил свой все еще заметно блуждающий взгляд в первую очередь. И только после этого заглянул ангелу в глаза.
Пришло воспоминание. Мартынов понял, что ему уже доводилось прежде видеть это ангельское лицо. Всего один раз, но… Не запомнить его было нельзя. Девушка сидела в той самой пролетке, куда он вспрыгнул раненый после перестрелки в «Славянском базаре». А потом что? Кажется, он потерял сознание, отключился. А теперь…
Арсений усилием воли заставил себя оторваться от лица девушки и повел глазами по всей комнате. Кроме них двоих, тут никого больше не было. И место Мартынову определенно не казалось знакомым.
– Где я? – сухими потрескавшимися губами произнес он.
Однако девушка, вместо того чтобы ответить на поставленный вопрос, помогла Мартынову приподнять голову и поднесла ему стакан с водой. Арсений сделал несколько неторопливых глотков и почувствовал, как живительная влага возвращает ему привычную трезвость мысли. Он вспомнил все. И как они вошли в «Славянский базар», и как нарвались на заранее подготовленную засаду. Носатый полицейский, гибель одного из подельников, собственное ранение… Ему удалось спастись. И, скорее всего, благодаря этой самой девушке, с улыбкой сидевшей сейчас у изголовья его ложа. А что стало с Егором? Этого Мартынов не знал.
Он слегка повернул голову и обнаружил, что его плечо искусно перебинтовано. Пятен крови совсем не было видно. О нем надежно позаботились.
– Где я? – повторил свой вопрос Мартынов.
– Среди друзей, – улыбнувшись, ответила девушка с ангельским личиком.
– Друзей? Каких друзей? Кто вы?
Легким взмахом руки, украшенной сапфиром на безымянном пальце, девушка отбросила со лба прядь белокурых волос. Мартынов уже был не в силах оторвать от нее глаз. Ему казалось, что никогда в жизни он еще не встречал создания более прелестного и обворожительного.
– Меня зовут Елизавета Вайсман, – представилась она. – Полагаю, с учетом вашего образа жизни, молодой человек, вам приходилось слышать это имя?
Мартынов чуть не задохнулся. Он предпринял немедленную попытку сесть на кровати, но острая боль под лопаткой заставила его вновь откинуться на подушки.
– Вайсман? – переспросил он. – Вы хотите сказать, что вы?..
– Да. – Лиза адресовала раненому еще одну сногсшибательную улыбку. – Я – одна из сестер Вайсман. Дочь Михайло Вайсмана. И вы, кстати, угрожали мне оружием. Помните?
– Простите. – По лицу Мартынова было видно, что на самом деле он нисколько не мучается угрызениями совести. – Но, боюсь, у меня не было выбора. То, положение, в которое я попал по стечению обстоятельств… Полагаю, теперь настала моя очередь представиться?
– Можете себя не утруждать. Я догадалась, кто вы такой. В последнее время вся Москва только и говорит об отчаянном налетчике Арсении Мартынове. Стрельба у «Славянского базара», а затем ваше появление с огнестрельной раной под лопаткой – красноречивее любых рекомендаций.
– Моя популярность опережает меня самого.
– Вы правы. Только должна вам сказать, – Лиза неспешно вставила в длинный мундштук папиросу и прикурила, – что эта ваша популярность едва не стоила вам жизни. Полиция имеет на вас большой зуб. Как вы думаете, чем бы все закончилось, если бы по счастливой случайности я не проезжала вчера мимо «Славянского базара»?
– Полагаю, меня бы убили, – спокойно ответил Мартынов. – Но до этого я бы успел захватить с собой на тот свет парочку легавых. А то и больше.
– Право, вы абсолютно бесшабашны, – сказала Лиза с небольшим укором.
– Что поделаешь? Таким уж я уродился.
– Вы – дворянин?
Лицо Мартынова на мгновение омрачилось. Лиза заметила это, но тем не менее продолжала выжидательно смотреть молодому человеку в глаза.
– Мне не хотелось бы поднимать эту тему. – Арсений прикрыл, а затем снова поднял веки. – Во всяком случае, сейчас. В моей жизни вообще происходило много такого, о чем вспоминать не слишком приятно. За исключением знакомства с вами. Если мы узнаем друг друга получше, то может быть…
– О! Вы еще и совершенно бестактны! – Лиза пустила вверх тонкую струю дыма.
– А вы обворожительны, сударыня! И я вынужден просить прощения за столь банальный комплимент.
– Я вас прощаю, потому как вы не совсем еще оправились и, вероятно, плохо владеете собственными мыслями.
– Уже гораздо лучше. – На этот раз Мартынов смог приподняться с подушек и принял на кровати полусидячее положение. – Благодаря вам, я ваш вечный должник, Лиза.
– Давайте поговорим об этом позже. – Лиза поспешно поднялась на ноги, и Мартынов не без удовольствия отметил, что ему все же удалось смутить собеседницу. С каждой минутой девушка нравилась ему все больше и больше. – Вам сейчас требуется отдых. Лежите и набирайтесь сил.
– А потом? – Арсений просящее заглянул Лизе в глаза. – Что будет потом?
– Потом мы обсудим ваше поведение. И ваш образ жизни. Что бы вы там ни говорили, но его необходимо менять.
– Я не хочу ничего менять!
– Часто жизнь вносит коррективы, невзирая на наши желания, – проявила философскую рассудительность Лиза.
– И что же это за коррективы?
– Прежде всего нужно быть осторожнее. И осмотрительнее. Для нашей с вами профессии – это первое дело. – Она лукаво улыбнулась при этом. – Подумайте, Арсений. У вас пока предостаточно времени для этого. Я еще навещу вас.
– Не уходите! Прошу вас! – взмолился Мартынов.
Как это ни странно, но сейчас ему казалось вполне естественным, что он вот так лежит на кровати, а Лиза находится рядом. Разговаривает с ним, улыбается, а он внимает каждому ее слову. Мартынову хотелось наслаждаться тембром ее голоса как можно дольше. Что-то подсказывало лихому налетчику, что той встрече у «Славянского базара» суждено было стать переломной в его судьбе.
– Я должна, – твердо произнесла Лиза и вышла из комнаты, мягко прикрыв за собой дверь.
Мартынов остался один. Осторожно ощупал раненое плечо. Тупая ноющая боль под лопаткой не казалась такой уж изматывающей. Арсений был уверен, что при надлежащем уходе не сегодня-завтра он сможет подняться на ноги. А еще через день вновь уверенно держать в руках оружие.
Оружие!
Мартынов повернул голову и не без удивления отметил наличие собственного «нагана» на сиденье сафьянового дивана в противоположном углу комнаты. Рядом покоилась и его верхняя одежда.
– Ангел, – беззвучно прошептал Мартынов одними губами, блаженно закрыл глаза и позволил себе задремать.
Во сне ему снова явилось очаровательное лицо Лизы.
Глава 11 Потомственный медвежатник
Поликарп вполне мог бы сойти за добропорядочного дворянина. Постукивая тонкой тросточкой по булыжникам мостовой, он неспешно приближался к дому известного лесопромышленника купца Крепышкина.
Пролетка, запряженная тысячным рысаком, остановилась в двух кварталах от купеческой усадьбы. Извозчик – кучерявый рубаха-парень – проворно соскочил с козел и под уздцы потащил лошадь к раскидистому клену. Патрулирующий улицу околоточный, не заметив ничего подозрительного, скрылся за углом дома. Кучер витиевато выругался и довольный, что ему удалось сохранить инкогнито, влез снова на козлы.
Город вступал в ночную жизнь.
Именно в это время вдовый купец Крепышкин обычно выезжал в Купеческий клуб. Сегодня клуб ожидал русский хор из «Яра». Крепышкин в предвкушении замечательнейшего вечера в компании красавицы-певицы Аделаиды, надушенный, вышел из дома. Тройка орловских чистокровок ждала его у парадного подъезда.
Через четыре часа, уже за полночь, упряжка, звеня бубенцами на всю округу, доставит хозяина в обществе Аделаиды к купеческой усадьбе…
Сейчас же тройка резво проскакала по мостовой и скрылась за углом, оглашая улицу стуком копыт.
Поликарп ускорил шаг. Не доходя до усадьбы Крепышкина, он остановился и поставил на землю небольшой чемоданчик. Сложив пальцы дудочкой, «добропорядочный господин» громко свистнул, как заправский хитрованский оборванец. Тут же неизвестно откуда перед ним объявился мальчишка лет двенадцати в потрепанном пальто не по росту и опорках, надетых на босу ногу.
Через четыре часа, уже за полночь, упряжка, звеня бубенцами на всю округу, доставит хозяина в обществе Аделаиды к купеческой усадьбе…
Сейчас же тройка резво проскакала по мостовой и скрылась за углом, оглашая улицу стуком копыт.
Поликарп ускорил шаг. Не доходя до усадьбы Крепышкина, он остановился и поставил на землю небольшой чемоданчик. Сложив пальцы дудочкой, «добропорядочный господин» громко свистнул, как заправский хитрованский оборванец. Тут же неизвестно откуда перед ним объявился мальчишка лет двенадцати в потрепанном пальто не по росту и опорках, надетых на босу ногу.
Мальчишка, не вынимая рук из карманов, приблизился к господину с тростью.
– Ровно через десять минут уведи сторожа. – Поликарп снял с головы котелок и аккуратно поправил пенсне в тонкой золоченой оправе. – Как все сделаешь, свистай Митрофана… Да пусть не останавливает экипаж у дома, я на ходу впрыгну. И сам, смотри, не зевай… Коли поймают, в Сибирь отправят, несмотря что маленький. А все хорошо исполнишь, так двугривенный заместо гривенного получишь. Понял?
Сверившись с часами, мальчишка стремглав бросился к воротам крепышкинского особняка.
– Кто там? Кого на ночь глядя несет? – послышался за калиткой сиплый голос старика-сторожа, сопровождаемый злобным собачьим лаем.
– Открывай, старик. Пса своего на цепь не забудь посадить. У барина колесо соскочило, велел тебя звать, – заголосил оголец. – Телега ихняя за углом стоит. Пошевеливайся! Барин там ямщика уже вусмерть забил. Спешат они, а ты тут заснул, как конь в оглоблях!..
За воротами загремела цепь. Собачий лай стих. Тяжелая калитка, скрипя, отворилась. Из темноты двора выглянуло бородатое лицо старика.
– Дуроплясина! Дьявол тебя принес, – запричитал сторож и скрылся во дворе.
Уже через полминуты старик показался у ворот с кованым молотом в руках.
– Да как же это случилось? Да куда же это? Хорошо, не я запрягал…
Не запирая калитки, старик направился в сторону, куда указал сорванец.
– Да где ж барин-то? – Тяжело дыша, старик семенил за мальчишкой к соседнему переулку.
– Да где ж, где ж? Иди, как идешь. Как прямо за угол завернешь, так и увидишь!
Пацан немного отстал от деда. Старик, спешащий на выручку хозяину, не смотрел за своим провожатым. А тот приостановился и засвистел соловьем.
Поликарп, постукивая тросточкой, юркнул во двор дома Крепышкина. Залаяла, громыхая цепью, собака, но вскоре и она стихла. Улица вновь погрузилась в тишину…
На то, чтобы отомкнуть входную дверь в особняк купца, у Поликарпа было не больше пяти минут. Сторож вряд ли заподозрит неладное. Андрюшкиного красноречия хватит, чтобы уболтать при надобности самого черта, не то что старика…
Поликарп снял с макушки котелок. Перевернув его вверх дном, он осторожно потянул за петельку, вшитую в днище. Выудив изнутри плюшевый «блин», он извлек из потайного отделения маленькую отмычку.
Английский замок, установленный на входной двери со стороны черного хода, не мог служить для опытного медвежатника серьезной преградой. Поликарп за свою жизнь одолел тысячи таких механизмов. Теперь ему требовалось лишь полторы минуты на то, чтобы разгадать секрет устройства замка. Еще минута уходила на то, чтобы привести невидимые пружины устройства в движение и заставить собачку выползти из пазов. Ровно столько же времени медвежатник оставил себе на случай возникновения непредвиденных обстоятельств.
Замок на двери дома Крепышкина оказался проще, чем ожидал Поликарп. Механизм поддался уже с третьей попытки попасть в зазор между рисками. Металл тихо скрипнул, и Поликарп осторожно, чтобы не разбудить прислугу, приоткрыл дверь.
Дом, погруженный в темноту, встретил медвежатника гробовой тишиной. Прислуга, пользуясь отсутствием хозяина, разошлась по своим каморкам во флигеле.
Поликарп осторожно затворил за собой дверь и прямиком направился в рабочий кабинет крупнейшего лесоторговца.
По имеющимся у Поликарпа сведениям, кабинет располагался напротив черного входа. Его массивная дубовая дверь высвечивалась сейчас луной.
В доме было тихо. Лишь в гостиной размеренно стучал часовой механизм. Поликарп прислушался. Больше никаких звуков не было.
Он прошел несколько шагов по коридору и мимоходом заглянул в одну из комнат, расположенных с правой стороны коридора. Вдруг у него за спиной скрипнула половица. Поликарп отшатнулся к стене и обернулся. На полу сидела большая белая кошка. Поликарп с облегчением выдохнул.
Дверь в кабинет оказалась тоже заперта. Однако замок, установленный здесь, и вовсе был игрушечный. Скорее всего, он предназначался для того, чтобы прислуга без надобности лишний раз не попадала в эту комнату.
Поликарп вновь снял с головы котелок и на этот раз извлек оттуда тонкую длинную спицу с небольшим загибом на конце. Вставив в замочную скважину, он осторожно провернул ее вокруг своей оси. Замок щелкнул, и вор беспрепятственно вошел в кабинет.
Массивный стальной сейф, из-за которого и затеялась вся заварушка, располагался в углу помещения. Комната выходила окнами на двор, и полная луна освещала не хуже, чем настольная лампа. Поликарп прикрыл за собой дверь и направился к металлическому шкафу.
Непреступная с виду громада с огромным секретным замком-штурвалом, производства немецкой фирмы «Крауф и сыновья», была для Поликарпа всего лишь замысловатой задачкой, которую следовало решить, чтобы получить одобрение классного учителя.
Раскрыв чемодан, медвежатник достал из него три сверла различной величины, небольшую пилку, громоздкий гвоздь в форме гигантского долота и целый ряд различной длины отмычек и спиц. Работа закипела. Поликарп менял инструменты, прилаживая к запорным механизмам сейфа то один, то другой. Каждый из инструментов, исполнив свою роль, занимал собственное, отведенное ему педантичным хозяином место в чемоданчике.
Через пятнадцать минут дверца уже заметно отошла от пазов, обнаружив заметный люфт. Три из четырех внутренних замков были обезврежены. Оставался один, самый сложный – колесо-штурвал. Поликарп точно знал, где именно проходил длинный стальной язык замка – последняя преграда на пути медвежатника к заветной цели. Этот стальной засов и приводился в движение с помощью штурвала.
Поликарп просверлил в этой части дверцы пару углублений. Сталь стала тоньше, и теперь, медвежатник мог чувствовать малейшее шевеление внутреннего запорного механизма.
Поликарп повернул штурвал на пол-оборота влево. Замок отозвался слабым щелчком где-то в недрах огромного металлического шкафа. Затем медвежатник крутанул колесо в другую сторону. Засов слабо скрипнул, явно сместившись вправо от центральной оси. Поликарп знал, что оставалось всего лишь два аналогичных хода язычка, чтобы замок окончательно сдался… Самым сложным было понять, в какую сторону следовало крутить колесо, и на какое именно число делений. Здесь нельзя было ошибиться. Единственный неверный поворот блокировал запорный механизм. Дальше сейф можно было бы вскрыть только с помощью мощных фабричных установок…
Поликарп весь превратился в слух. Все его существо было обращено к тому, чтобы уловить малейшие колебания тончайшего запора сейфа. Гибкие, чрезвычайно чувствительные пальцы медвежатника вновь коснулись штурвала. Поликарп уверенно повел колесо влево. Он чувствовал, как язычок замка балансирует между двумя крайними положениями. Стоило ему произвести единственный неверный шаг, и можно было навсегда распрощаться с мечтой завладеть сбережениями Крепышкина. Поликарп, следуя скорее какому-то неуловимому внутреннему чувству, нежели физическим ощущениям, резко провернул колесо до предела влево. Победа приблизилась еще на один шаг. Оставалось сделать последнее верное движение, и миллионное состояние лесоторговца преспокойно перекочевало бы в чемоданчик медвежатника.
По лицу Поликарпа струился пот. Он бережно взялся пальцами обеих рук за колесо и медленно повел его в противоположную сторону. Штурвал уже провернулся на три деления, затем на четыре, на пять, а заветного щелчка по-прежнему не было слышно. Поликарп продолжал спокойно поворачивать отпирающий механизм. Наконец, замок лязгнул. Поликарп потянул дверцу на себя. Она свободно отворилась. Перед ним лежали пачки купюр, стянутые банковской лентой.
У задней стенки сейфа стояла инкрустированная драгоценными камнями шкатулка. Поликарп приоткрыл крышку. В свете луны заиграли переливчато бриллиантовые колье, серьги, броши и прочие ювелирные украшения.
Медвежатник быстро захлопнул крышку шкатулки и бережно переместил ее в свой чемоданчик. Затем вынул из чемодана холщовый мешок и переложил в него деньги. Опустошив сейф, он заметил еще одну крохотную шкатулку. Она одиноко стояла в ближайшем к дверце углу. Поликарп взял ее в руки и откинул крышку. Внутри была изумительной красоты брошь с крупным бриллиантом. Даже в свете луны было видно, что камень отливает нежно-голубым цветом.