– Но подразумевала меня. Ладно! Выводы я сделаю сам. Все, что услышал от тебя, учту!
Женщина показала на часы Акимова:
– Скоро явится слуга Ронго. Принесет ужин. Ты должен раздеться. Ронго очень мнителен. Уверена, он сейчас напряженно думает, случайно ли твое желание овладеть мной и что я могу тебе рассказать. Он пришлет, возможно, не только Жана. Согласись, странным будет выглядеть – я голая, ты одетый. Я в спальне, ты в гостевом отсеке. Это родит у генерала плохие мысли. И хотя завтра утром мне все равно не избежать допроса Ронго, плохо, если он будет в чем-то подозревать меня. Применит пытки. А мне так надоела боль. Я живу с постоянным ощущением боли. Она везде. И в душе, и в теле. Лучше разденься, я принесу вторую простыню.
Капитан подчинился. В ее словах была логика. И вообще, слишком уж логично мыслила эта Мари. Не является ли она звеном какой-то хитрой комбинации Ронго? Но нет. Иначе он сделал бы все, чтобы уложить Мари к нему в постель. Получилось же наоборот. А почему наоборот? Женщина ведь сама напросилась к нему? Так не играет ли она на генерала? Но цель? А цель проста! Понимая, что российский офицер, профессионал, будет просчитывать все возможные варианты своих действий в сложившейся обстановке, он вносит в его расчеты элемент непонятки. Однако зачем Ронго ломать стремление капитана во что бы то ни стало выполнить задачу и завалить Геммото? Или его решили использовать не первым номером в предстоящей акции у отеля? А стрелять в генерала будет другой снайпер? Которого нет в резиденции Ронго? Черт. Голова идет кругом. Но визит Мари все же следует признать позитивным для Сергея случаем, если это случай. Позже ночью, систематизируя полученную информацию, сопоставив ставшие известными ему факты, Акимов сможет найти ответ на вопрос, как ему себя вести и что делать при всех возможных вариантах развития событий.
Негритянка принесла простыню.
Сергей разделся догола, по пояс укутался в нее.
Женщина дотронулась до его плеча:
– Какое белое тело! И сильное! Шрамы! Тебе много пришлось воевать?
– Да! Войны могло бы быть и меньше!
– И все же у тебя очень красивое тело.
Сергей наконец смог закурить.
Выпустив дым, он ответил негритянке:
– Если ты рассчитываешь затащить меня в постель, то напрасно!
Мари вздохнула:
– А жаль! Разве у меня плохая фигура?
Она бросила простыню, повернулась, демонстрируя свои прелести.
– Фигура у тебя отменная! Но у меня есть женщина, которую я люблю и которая ждет меня. Я не могу обмануть ее! Она и так страдает из-за моих дел.
– Она ждет тебя в Москве?
– Не важно! Главное, ждет!
– А ты уверен, что ждет?
– Да, я уверен, что моя женщина меня ждет!
Мари вновь вздохнула:
– Вот и я всегда ждала своего мужа. Мы были хорошей парой. Нам завидовали. Кто бы знал, что счастье будет таким коротким. А все борьба за власть, нефть, деньги. Мужа убили, меня превратили в рабыню, в вещь, в самку.
Капитан погладил руку женщины:
– Не надо, Мари! Как у нас говорят – слезами горю не поможешь!
– Ты предлагаешь смириться?
– А разве ты не смирилась? Раз терпишь унижения?
– Нет, я не смирилась! Наступит время...
Вновь женщина повела носом:
– Сигнал Жанны! Кто-то опять идет к хижине! Наверное, слуга. Надо лечь в постель!
Сергей согласился:
– Идем, раз надо.
Они легли. Капитан почувствовал горячее тело негритянки. В нем родилось желание. Оно подогревалось стонами, которые начала издавать ласкающая себя Мари. Она делала это открыто, и у Акимова закружилась голова.
Ломе, подошедший к хижине русского, включил аппаратуру. Услышал стоны Мари. Но стонала лишь женщина. Сергея слышно не было. И у помощника Ронго мелькнула мысль: а не имитируют ли близость в хижине? Он отошел от временного жилища капитана, вызвал босса:
– Генерал! Ломе!
– Слушаю, Лусьен!
Помощник поведал Ронго о своих подозрениях. Генерал на мгновенье задумался. Затем приказал:
– Проверь!
– Как?
– Как хочешь, но я должен знать, что происходит в хижине!
Сергей вспотел. А Мари теснее прижималась к нему, чувствуя, как возбудился, наверное, единственный человек в этом гадюшнике – лагере головорезов Ронго, который мог бы доставить ей удовольствие. От которого она могла получить почти забытую ласку, а не боль насилия. И страсть овладела женщиной настолько, что она ничего не могла с собой поделать. Не могла, да и не хотела. Мари опустила руку к ногам Сергея, он не отвел ее, но тут в главной комнате раздался грохот. Кто-то выбил дверь. Еще секунда, и неизвестный войдет в спальню. Мари силой навалила на себя капитана, и тот вошел в нее. В таком положении и застал капитана с проституткой Ломе, вломившийся в спальню.
Сергей, скатившись с Мари и выхватив из-под подушки подаренный Ронго пистолет, наставил ствол на незваного гостя.
Ломе поднял руки:
– Это я, офицер!
Капитан пробурчал:
– Какого черта вы вламываетесь ко мне? Или посчитали, что я ваш раб? Так быстро получите опровержение. В виде вашего трупа!
– Тысяча извинений, офицер! Но мне показалось, что в хижине раздался выстрел. И я просто не мог действовать иначе! Слишком высокую ценность вы представляете для господина Ронго.
Сергей продолжил за плохо играющего роль Ломе:
– Который завтра же узнает о том, что ваши болваны нарушили его слово не следить за хижиной. Я же предупреждал, что чувствую слежку за версту. А может, вы по собственной инициативе решили контролировать меня? Тогда я буду настаивать, чтобы генерал наказал вас!
– Извините, господин Аксенов! Произошло недоразумение. Действительно, я самовольно выставил к хижине посты, но не с целью наблюдения за вами, а с целью охраны. Ваша жизнь доверена Ронго мне. Я отвечаю за вашу безопасность. А эта сука, – негр указал на Мари, прикрывавшуюся простыней, – после того, как утопили ее муженька и перевели в рабыни, способна на любую пакость. У нас очень мстительные женщины. Они понимают только жестокое обращение. Вы же, господин офицер, могли расслабиться. Впрочем, что и сделали...
Капитан прервал речь помощника генерала:
– Ты, Ломе, глупый человек. Кого обмануть хочешь? Перед тем как врываться сюда, мог бы придумать более правдоподобную версию своего появления. Выстрел поднял бы шум во всем лагере. И вообще, ты надоел мне, проваливай, а то, клянусь, пристрелю, как собаку! Пошел вон!
Побитым псом Ломе вышел из хижины, тут же вызвал Ронго:
– Генерал? Проверил я хижину!
– Ну и что?
– Русский с Мари действительно занимались сексом, своими глазами видел. И этот русский чуть не пристрелил меня!
Ронго удовлетворенно произнес:
– Это хорошо! Контроль сними. Отдыхай. Пусть и русский расслабляется!
– Понял, господин генерал!
Связь отключилась. Ломе направился к своей хижине.
А в спальном отсеке капитана Мари вновь прильнула к Сергею. И он не выдержал, отдавшись страсти этой несчастной женщины.
Удовлетворившись, он принял душ, выкурил сигарету. Вернулся в спальный отсек. Мари, чему-то улыбаясь, спала. Прилег и Сергей. Ему было стыдно. Но... что сделано, то сделано. Сейчас ему следовало забыть о близости с негритянкой и проанализировать ситуацию.
Перед тем как уснуть, капитан уже знал, как поступит, осуществляя замысел Данилевского – Ронго. И его план радикально отличался от плана мятежного генерала.
Глава 3
Разбудила Мари Акимова в 5 утра четверга, 25 августа. Стараясь не смотреть на женщину, Сергей прошел в душевой отсек. Побрился. В гостевом отсеке оделся, присел в кресло, закурил. Ему было плохо. Он чувствовал себя подлецом перед Галиной. Не смог сдержать себя.
Приняв душ и одевшись, перед ним присела Мари:
– Ты, наверное, проклинаешь меня? Ведь я соблазнила тебя. Но... Алекс, пойми меня. Я не хотела, честное слово, не хотела соблазнять. И не смогла удержаться. Мне так хотелось ласки, что, наверное, умерла бы, если б не получила ее. Не вини себя. Ты не изменил своей русской женщине. Ты подарил африканской женщине последний миг истинного наслаждения. Последний, Алекс! Другого у меня уже не будет. Больше у меня уже ничего не будет.
Мари называла Сергея Алексом, так как тот представился Александром, следуя легенде своего пребывания здесь.
Сергей, выкурив в несколько затяжек американскую сигарету, вздохнул:
– Ладно, Мари, что было, то было! Но ты зря так пессимистично настроена. У тебя есть возможность бежать отсюда.
Негритянка отрицательно покачала головой:
– Нет, Алекс! У меня, как у любой другой рабыни в резиденции, из этого леса пути нет. Ну, если только в реку. Ронго не выпустит отсюда никого из рабов. Кто такой раб? Вещь! Пользуются, пока не надоест. Надоест – выбрасывают за ненадобностью. И куда бежать? До территории, контролируемой правительственными войсками, не добраться, они далеко. До миротворцев тем более. Те еще дальше закрылись в своих фортах. Моя судьба – умереть в неволе. И умереть скоро, я это чувствую. Так что не кори себя за то, что подарил мне глоток счастья. Последний глоток в этой жизни.
Капитан спросил:
– Почему ты сейчас ничего не говоришь о Геммото? Не просишь пощадить его?
– Потому что сейчас это уже бесполезно. Ты не спал до утра. Я тоже не спала, хотя и не подавала вида. Ты напряженно думал. О чем? Догадаться несложно. Решал, как поступить. И уснул, решив, как поступить. Сейчас ты сам знаешь, что тебе следует сделать, а чего нет. Скоро я уйду. Последнее, что хочу сказать, – окажешься в бегах, оторвешься от бандитов, постарайся добраться до Чамала, это город недалеко от Джула. Он подконтролен мятежникам Ронго, но в нем живет друг моего покойного мужа. Он вынужден служить генералу, но Соломон, так его зовут, очень хороший человек. Скажи, что пришел от меня, и Соломон Гдо спрячет тебя. А потом поможет уйти к границе с Африканской республикой и пересечь ее. Запомни это и все, что я тебе говорила. А теперь, – женщина промокнула платком глаза, – мне пора! Прощай, русский офицер! И спасибо тебе! Ты, ты...
Женщина, не договорив, выскочила из хижины.
Капитан не успел сказать ей вслед ничего.
Вздохнув, неожиданно почувствовав злость, закурил очередную сигарету.
В дверях показался Жан:
– Доброе утро, господин! Я видел, как ушла проститутка, поэтому и решил заглянуть к вам, спросить, не нужно ли что?
Акимов вспылил:
– Сколько тебе лет, пацан?
– Не понимаю?
– Сколько тебе лет, спрашиваю?
– Четырнадцать, господин!
– Ты спал с женщинами?
– Нет!
– Так какое имеешь право обсуждать их? Откуда тебе знать, кто проститутка, а кто порядочная женщина?
Негритенок насупился:
– Здесь нет порядочных женщин! И если я захочу, то эта Мари будет спать со мной!
Капитан взбесился:
– Ах ты, сопляк черножопый! А ну пошел вон, пока я не свернул твою червивую шею! И чтобы я тебя в лагере не видел. Увижу – удавлю! Вали, жалуйся хозяину. Но помни: я слова на ветер не бросаю!
Но негритенок вдруг упал на колени:
– Простите, господин! Я еще ребенок. Я не хотел вызвать у вас, сильного мужчины, гнев. Вы правы, я никто, чтобы обсуждать кого-то.
– Испугался, сучонок? Правильно сделал! Ты хитрый пацан. Понял: хозяину не понравится, что ты не угодил мне и вызвал раздражение своим поведением. Поэтому тут же на колени. Далеко пойдешь, если пуля не остановит!
Слуга генерала попросил:
– Господин! Не говорите хозяину о том, что я сделал.
– Ладно! Будешь молчать ты, буду молчать я. А теперь проваливай! Мне ничего не надо.
– А завтрак?
– Я же сказал: мне ничего не надо!
Слуга удалился.
Капитан сам приготовил себе кофе, благо для этого все было – и кофейник, и приспособление типа примуса, и кофемолка, и зерна кофе.
В 5.50 он вышел на помост резиденции Ронго.
Возле дома кучкой стояли шесть боевиков. Из-за забора появился Ломе. Поздоровался как ни в чем не бывало:
– Доброе утро, мсье!
– Доброе! Выспался?
Капитан как перешел с Ломе на «ты» ночью, так и продолжал обращаться к нему.
Помощник генерала ответил:
– Выспался. С чего начнем рабочий день?
– С осмотра бойцов группы прикрытия.
– Хорошо!
Ломе подал команду, и негры в камуфлированных костюмах построились в шеренгу на краю помоста.
Капитан обошел строй. Аборигены как на подбор. Рослые, крепкие, но какие-то бутафорные. Не бойцы спецназа. Хотя это следовало проверить, несмотря на то, что Акимов мог с первого взгляда оценить того или иного бойца, его боевые возможности. В этих неграх он не увидел грозную силу. Но... проверка расставит все по своим местам.
Капитан повернулся к Ломе:
– Внешне твои парни смотрятся солидно. В городе они не будут выглядеть «белыми воронами»?
Ломе не понял:
– Какими «воронами»?
Акимов объяснил:
– Не будут отличаться от обычных, мирных жителей? Тех же торговцев?
– Нет! Да и кого сейчас можно отнести к мирным жителям? Все население вооружено. Прошло через бои, а они были нешуточные!
– И как же уживаются в Камаси представители противоборствующих сторон?
– Не знаю. Для меня это тоже загадка. Вероятно, командиры местных группировок сумели договориться между собой, ведь они принадлежат к одному племени – камасу!
– Да, гражданская война поистине явление противоестественное, ну да черт с ней. Какое оружие предпочитают твои бойцы?
Ломе не без гордости ответил:
– Солдаты Ронго владеют практически всеми видами огнестрельного оружия как советского образца, так и западного, в первую очередь американского производства.
– Я спросил, не чем владеют, а что предпочитают в бою конкретно.
– Советские автоматы Калашникова.
– Это приятно! Ты тоже предпочитаешь «АК»?
– А вот я предпочитаю американскую «М-16».
– Тоже неплохое оружие! Откуда и на чем поедем в брошенный поселок, который определил для контрольных занятий его превосходительство генерал Лиум Ронго?
– С того берега на двух джипах, кстати, ваших «УАЗах»!
– Откуда они здесь?
– Отбили у войск Лертомо!
– Ясно! «УАЗ» – хорошая машина в хороших руках. Значит, так! Переправляемся на тот берег. Там вооружаешь группу и сажаешь в армейские вездеходы. Мне берешь винтовку «СВД» с комбинированным прицелом. После чего ведешь колонну в поселок. По прибытии я определю дальнейшую задачу группе. Все ясно?
Ломе, который сам привык командовать, с ноткой недовольства ответил:
– Ясно, господин офицер!
– Называй меня капитаном!
– Слушаюсь, господин капитан! Кстати, я по званию майор!
– Какой армии?
– Генерала Ронго!
– Ну, разве что генерала Ронго! В любом случае ты, Ломе, в моем подчинении! Выполняй приказ!
Ломе кивнул, указал на лодку:
– Тогда прошу вас первым переправиться на противоположный берег. Я с группой использую резервный плот. Встретимся у хижин!
– Добро!
Капитан направился к лодочнику.
А в доме генерал Ронго, выслушав слугу, подробно доложившего об утреннем инциденте с российским офицером, вызвал в кабинет Мари и похожего на гориллу коменданта резиденции капрала Даниэля Тамени.
Комендант явился первым.
Ронго обратился к нему:
– Сейчас появится шлюха Мари. Наша задача узнать, о чем она разговаривала с русским спецназовцем во время пребывания у того в хижине. Ведь не могли же они сношаться столько времени молча? А получается именно так, по докладам наблюдателей, которых я высылал к жилищу, и самого Ломе, воочию убедившегося в том, что они кувыркались в постели.
– Но если сам Ломе убедился в этом, то, может, русский действительно только трахал самку? Мари – сука страстная, ее однажды четверо имели всю ночь, и ничего, стерпела.
– Вот, стерпела! А с капитаном издавала стоны наслаждения. Не играла ли эта стерва?
Комендант спросил:
– Она может знать то, чего не должна знать?
– Не знаю! Это мы с тобой и должны выяснить, устроив жесткий допрос, если сама не расскажет правду!
– После чего в реку?
– Посмотрим! Пока не решил! Но больше к капитану ее допускать нельзя.
– А если он вновь затребует ее?
– Я же сказал – допускать к нему Мари нельзя!
– Значит, в воду, иначе не получится.
Вошла негритянка, поклонилась:
– Вызывали, хозяин?
Ронго указал на стул, специально доставленный в кабинет слугой:
– Присядь, женщина!
Мари выполнила требование генерала.
Тот подошел к ней:
– А теперь, дорогуша, поведай-ка мне, как провела вечер и ночь с белым?
Негритянка пожала плечами:
– Обычно, как всегда, когда меня затаскивает в постель один из мужчин лагеря!
– Ты врешь! Не как обычно! Мои люди иногда подходили к хижине, слушали происходящее внутри и всегда слышали одно и то же – твои вопли трахающейся бабы! С другими ты ведешь себя иначе. Долг выполняешь, но молча, а тут... удовольствие?
Мари подняла голову:
– Да, господин, с белым я испытывала наслаждение впервые после смерти мужа. Он не насиловал меня, как ваши люди, он ласкал. И был нежен. К тому же ни один мужчина в лагере не сравнится с русским по страстности и умению доставлять женщине удовольствие.
Ронго усмехнулся:
– Даже я?
Женщина ответила кратко:
– Даже вы!
– Вот как? Может, еще раз желаешь попасть в постель к русскому?
– Не отказалась бы!
– А не выйдет, дорогая! Больше ты его не увидишь!
– Жаль!
Ронго прошелся по кабинету:
– Значит, вы почти десять часов только и делали, что занимались любовью, так?
– Мы устраивали перерывы.
– И о чем говорили в этих перерывах?
– Русский все больше курил, жалел, что в хижине нет спиртного, часто ходил в душ. Рассказывал о России.
– Что рассказывал?
– Много чего, сейчас и не вспомнить.
– А ты постарайся!
– Ну, говорил, что там цивилизация, а здесь дикость. Осуждал гражданскую войну, хотя и в России она тоже имеет место, но не в таких масштабах.
Ронго, обойдя кабинет, вновь уселся в кресло напротив Мари.
– Значит, говорил ни о чем?