– Моя жена тебе доверяет, значит, и я тоже. Кроме того, у меня есть блестящая рекомендация от твоего прежнего работодателя.– Бунтаро начинает ковырять в зубах.– Управлять видеопрокатом – пара пустяков, я за полчаса тебя всему научу. А моя мать будет забегать вечером, чтобы забрать выручку и свести баланс. Ну что? Я могу сказать жене, чтобы она заказывала нам отель в раю?
– Конечно. Я согласен. Спасибо.
– Не стоит, парень. Это бизнес. Давай посидим на ступеньках, выкурим по «Мальборо», чтобы отметить это взаимовыгодное соглашение. Только жене не говори. Предполагается, что к торжественному появлению Кодаи я брошу.
Мы выходим в сад и выкуриваем почти целую пачку, слушая лягушек и плеск дождя в пруду. Дождь и дым держат москитов на расстоянии.
– Кстати,– говорит Бунтаро,– имя Аи Имадзё тебе, случайно, ничего не говорит?
Я чешу себе затылок и киваю.
– Друг или враг?
– Надеюсь, что друг. А в чем дело?
– По всей видимости, сегодня утром она зашла в бюро находок в Уэно, чтобы заявить о пропаже Эйдзи Миякэ. Моя мать сказала, что ты неожиданно уехал из Токио по семейным делам. Юная дама состроила гримаску «как мило, что он дал мне знать!», поблагодарила мою мать и ушла.
Мое лицо непроницаемо.
– Что ж,– Бунтаро встает на ноги,– пойду расскажу жене хорошие новости.
Я выхожу в коридор вместе с ним. Бунтаро делает вид, что проверяет пыль.
– Должен сказать, что здесь у тебя чисто, как во дворце. Во всяком случае, чище, чем в твоем роскошном пентхаусе.– Он хлопает себя по нагрудному карману.– Парень, я болван! Совсем забыл. Эта пиктограмма пришла сегодня на твой адрес! Я прошу прощения. Приятных снов.
После того как Бунтаро уходит, я уношу пиктограмму в гостиную и рассматриваю под лампой. «Нагано, Горный рай». Что-то подсказывает мне, что провал в памяти у Бунтаро не случаен – это от моей матери, передано через дядюшку Толстосума. Сажусь, кладу письмо на колено. Оно почти ничего не весит, но как весомо. Небеса, серые от снега, горные склоны, розовеющие цветами сакуры, снег, отливающий бирюзой на фоне неба, счастливые туристы, счастливые лыжники. Снова интимные откровения, избавляющие от чувства вины. Создательница Козла-Сочинителя смотрит на меня сверху вниз из обрамленного ракушками полумрака. Я не вижу ее глаз, но слышу ее голос:
– Мне кажется, ты не совсем справедлив. Шагай дальше. Вскрой и раздели с нами свои страдания.
Совсем как госпожа Сасаки – одновременно добра и сурова.
– Ах,– вздыхает она, и море, что дремлет у нее за спиной, вздыхает вместе с ней,– молодежь.
***Долгое падение Питекантропа было прервано густой сетью из проводов и кабеля. Сквозь крошечное отверстие высоко вверху пробивался лишь тоненький лучик света, но ночному зрению древнего человека этого было достаточно. Он замычал.
– Да,– слабым голосом ответил Козел-Сочинитель,– провидение приостановило м-мое падение с помощью попурри из пористого пластика. Госпожа Хохлатка, госпожа Хохлатка, вы меня слышите?
Экономка закудахтала:
– Я так просто не сдамся, мой господин! Возможно, я и старая курица, но крылья у меня еще действуют. А это что за паутина кругом? Я с трудом двигаюсь!
Перед ними распахнулась стена света, и тишину прорезал женский голос:
– Добро пожаловать! – На стене появилось женское лицо.– Добро пожаловать!
На ней была корона, сияющая всеми цветами радуги, и увешанный королевскими регалиями костюм с подкладными плечами. Светлые волосы отливали солнечным светом, губы блестели, но она казалась двумерной, потому что таковой и была. Стена оказалась экраном, освещающим комнатушку, сплошь затканную электрическим кабелем. По полу было мягко ступать из-за устилавших его кожных чешуек и выпавших ресниц.
– Добро пожаловать, о Козел-Сочинитель! Я – королева Эрихнида. А это мой веб-сайт.
– Я м-мало знаком с генеалогией Вашего величества.
– Моя генеалогия – информационные технологии! Моя империя – это будущее!
– Грандиозно, спору нет,– сказала госпожа Хохлатка,– но мы ищем украденную авторучку, и у нас есть основания подозревать, что она где-то здесь.
– Так и есть.– Королева Эрихнида соблаговолила взглянуть на госпожу Хохлатку.– Она здесь по моему желанию.
– Как благородно со стороны королевы! – проворковала госпожа Хохлатка.– Тайком рыскать по углам и прикарманивать вещи порядочных граждан! Там, откуда я родом, таких, как вы, называют ворами!
– Королева Эрихнида не сама ее украла, ты, постная отбивная! – выкрикнул звонкий крысиный голос– Это я стащил вашу паршивую ручку у вас из-под носа, когда ее величество нацифровала птичий шторм!
Питекантроп изумленно замычал.
– Вольный Крыс! – выдохнул Козел-Сочинитель, когда тот появился на экране рядом с королевой Эрихнидой и хитро вытаращился на них, растопырив усы.
– Называйте меня «Артист, ранее известный под именем Вольного Крыса».
Госпожа Хохлатка раздраженно прокудахтала:
– А ты как здесь оказался?
– Обретаться на полях было так скучно! Я путешествовал с вами за компанию в этой ***ой ржавой развалине с тех самых пор, как ваш пещерный человек разрушил мое вольное жилище. Сегодня утречком ее божественное величество…– от королевы последовала улыбка чистейшего золота,– сделала мне предложение, от которого не отказалась бы ни одна честная крыса,– я заманю вас на ее вебсайт, а она оцифрует меня в компьютерную крысу № 1
Королева Эрихнида потрепала Вольного Крыса за ухом, и от восторга хвост у него мелко задрожал.
– Но почему,– Козел-Сочинитель пожевал свою бороду,– ты добровольно променял свою реальную сущность на виртуальную?
– Почему? Потому! Весь Интернет стал моей норой, Козлик! Я проношусь со скоростью света по тем самым кабелям, на которых когда-то упражнял свои челюсти! Меня зацепило. Королева Эрихнида удостоила тебя аудиенции, чтобы предложить то же самое, Козлик.
Королева Эрихнида приближалась, пока ее калейдоскопические глаза не заполнили собой весь экран.
– Так и есть, о Козел-Сочинитель. Я предлагаю загрузить тебя в Сеть. Там тебя ждет большое будущее! Система ссылок на киберагентов, электронные книжные магазины! Бумажные книги вымирают! – Ее волосы потрескивали от статического электричества, а в голосе звучала поистине оперная страсть.– Ты будешь сочинять свои истории в виртуальном раю! Я буду твоим киберагентом, и…
– Ай! – воскликнула госпожа Хохлатка.– Вот счастье-то!
– Замолчи, курица! Козел-Сочинитель, оцифровка добавит тебе совершенства! Сгладит этот докучливый д-д-дефект речи! Фразы полетят со скоростью света, вместо того чтобы плестись как одноногий м-м-марафонец!
Козел-Сочинитель гордо посмотрел на нее:
– Мое заикание помогает мне отличить своих настоящих друзей от поддельных, истинных почитателей – от подхалимов, притворщиков и льстецов! Я отказываюсь!
Королева Эрихнида выпустила когти.
– Как самоуверенно с твоей стороны! Я ведь все равно тебя оцифрую, взломаю твой виртуальный мозг, синтезирую все до единой истории, что ты когда-либо сочинил, а те байты, что останутся, пущу по ветру вместе с твоими нудными сотоварищами – мистером Ид и мадам Эго.– Королева Эрихнида прижала руки к груди.– О, признание! Гонорары! Вольный Крыс! Подключай цифровой преобразователь!
Изображение злонамеренной королевы уменьшилось, освобождая место для странного приспособления, полупушки/полугенератора, которое Вольный Крыс вытаскивал на экран.
– Приготовься к загрузке, Козлик!
Козел-Сочинитель изо всех сил пытался вырваться, но прочная паутина кабеля не выпускала его.
– Но выдавать чужие истории за свои – где же здесь творческое удовлетворение?
Королева Эрихнида казалась озадаченной.
– «Творческое удовлетворение»! Писательство не имеет ничего общего с «творческим удовлетворением»! Писательство – это восхищение! Блеск! Награды! Когда я была всего лишь человеком, «удовлетворение» тоже сбивало меня с толку. Я выучила язык писателей, о, да,– я говорила «кода» и «концепция» вместо «конец» и «главная мысль»; я говорила «тур-де-форс»[108] вместо «хорошо написано»; «культовая классика» вместо «эта чепуха никогда не будет продаваться». Я получила от этого удовлетворение? Нет! Я получила безвестность и минусы на кредитных картах! Но когда я заполучу твой мозг, Козел-Сочинитель, весь литературный космос превратится для меня в барную стойку! О Вольный Крыс! Приготовься открыть огонь!
– Как прикажете, Королева!
– Козел-Сочинитель опустил рога.
– Вы забыли одну вещь, ваше величество!
– Ты хочешь запугать меня, о обитатель скотного двора?
– Статья о загадке Закона королевы зла! – процитировал Козел-Сочинитель.– «Любые разногласия, возникшие между королевой зла и ее пленником, решаются с помощью загадки, которую первая сторона загадывает последней. В случае, если эта статья не выполняется должным образом, незаконно удерживать пленника в поисковой системе, пересылать вышеуказанного пленника в любой форме любым способом, как то: электронный, механический, фотокопия, запись, без предварительного разрешения пленника и его издателей». Ясно как божий день.
Ледяной взгляд королевы Эрихниды заполнил экран.
– Вольный Крыс, скажи, что это не так.
Вольный Крыс потянул себя за ус.
– Это просто старинная формальность, ваше величество. Предоставьте это мне. Я открою [email protected] и раздобуду первоклассную штучку для *** мозгов! Расслабьтесь! Дело в шляпе! У него нет ни *** шанса в бангкокском ***.
Королева Эрихнида закрыла глаза в кибероргазменном экстазе.
– Давай! А потом его истории,– разноцветные газовые облачка лопались и растворялись на экране,– их «душа»,– она запрокинула голову,– права на экранизацию и издания на двадцати семи языках,– ее смеющийся рот поглотил экран и вверг веб-сайт в темноту ее глотки,– будут принадлежать мне! Мне! Мнеееееееее!
Тем временем Питекантроп, выскользнув из кабельных джунглей,– он знал, что такое джунгли,– изучал окраины похожего на пещеру веб-сайта – что такое пещеры, он тоже знал. Он заметил, что все провода скручивались и уходили в гигантских размеров штепсель. Над штепселем крутился вентилятор, охлаждающий систему, а на решетке этого вентилятора, спрятанная в футляр с гаечными ключами фирмы «Филипс», висела любимая авторучка Козла-Сочинителя. Сквозь решетку Питекантроп разглядел лестницу, ведущую из соседней шахты на поверхность. Он задумчиво замычал, но, услышав, что Вольный Крыс вернулся, скользнул обратно к экрану. На грызуне был сверкающий пиджак ведущего викторины, а в лапах он сжимал конверт с надписью: «Загадки на миллион долларов».
– Добыл, ваше величество! Вот загадка тысячелетия!
– Давайте расставим все точки над «i»,– сказала королева Эрихнида.– Если ты не ответишь, авторские права перейдут ко мне.
– А если господин ответит верно,– госпожа Хохлатка потрясла перьями хвоста,– мы уйдем на свободу – с авторучкой нашего господина.
– О, какое живое воображение,– королева Эрихнида презрительно усмехнулась,– для когтистой прислуги. Вольный Крыс! Загадывай!
Вольный Крыс вскрыл конверт своим острым клыком. Из невидимых динамиков раздалась барабанная дробь:
– Какое животное самое математическое? «
– Вот чертовщина.– Госпожа Хохлатка сложила свои крылья.– Что за дурацкая викторина?
Вольный Крыс стильно сплюнул сквозь зубы. Плевок стек по экрану.
– У тебя одна минута, пачка брынзы!
На экране появился циферблат секундомера.
– Начали!
Зазвучала музыка обратного отсчета. Козел-Сочинитель пожевал бороду.
– Самое математическое животное… Ну, что касается людей, минута перед телевизором полностью отшибает им мозги… Дельфины побеждают в состязании на соотношение веса мозга и веса тела… Однако нет лучших знатоков евклидовой геометрии, чем пауки… а познания морских гребешков по части изготовления овальных оптических стекол в декартовой системе координат остаются непревзойденными прочей фауной…
Вольный Крыс хихикнул:
– У тебя тридцать секунд!
Королева Эрихнида радостно захлопала в ладоши и затанцевала страстную румбу с проказником-грызуном.
– Я уже чувствую вкус обедов с издателями! Слышу восторг писак из «Ньюйоркера»!
Взволнованная госпожа Хохлатка принялась рыться в сумочке, ища чего-нибудь пожевать для вдохновения, но отыскала лишь засохший каштан. Питекантроп решил, что момент подходящий, хлопнул госпожу Хохлатку по крылу и сунул авторучку Козла-Сочинителя ей в сумочку. В сиянии экрана острым глазом госпожа Хохлатка разглядела, как меж бровей Питекантропа скачет существо из ее самого страшного кошмара.
– Блохи! – пронзительно завизжала она.– Я так и знала! Блохи!
– Да, да, конечно же да! – Козел-Сочинитель застучал копытами.– Именно! Самое математическое животное – это блоха!
Румба королевы Эрихниды оборвалась. С мордочки Вольного Крыса сползла усмешечка.
– Тебе придется объяснить почему, или это не считается!
Козел-Сочинитель прочистил горло:
– Блохи вычитают из счастья, делят внимание, прибавляют горестей и умножают тревоги.
Вольный Крыс уставился на своего экранного идола:
– Что-то вы выиграли, ваше величество, а что-то вы…
– Двойным кликом королева Эрихнида заставила Вольного Крыса умолкнуть.
– Ты провалил мой план, ты, продажный, нашпигованный жучками киберпаразит! Есть только одно наказание твоему преступлению!
«Неее-еее-еее-т…» Вольного Крыса затихло, когда королева перетащила его в корзину. Ярость королевы становилась все ярче.
– Что до тебя, о Бородач, если ты думаешь, что всякая болтовня-шмалтовня насчет законов помешает мне получить,– в ее сощуренных глазах сверкнула ледяная угроза, раздался треск мегабайтов,– предмет моих желаний, то даже для писателя ты невероятно глуп! Стой смирно – сейчас начнется оцифровка! – Она включила преобразователь на экране.– Пять – четыре…
– Мой господин! – Госпожа Хохлатка забила крыльями, но сеть по-прежнему крепко ее держала.– Мой господин!
Козел-Сочинитель из последних сил пытался сбросить кабельную сбрую.
– Проклятая, подлая приспешница дьявола!
– Зубы королевы Эрихниды сверкнули силиконом.
– Три-два…
Питекантроп вытащил штепсель из розетки.
Экран погас, и веб-сайт исчез, будто его и не было, что в каком-то смысле соответствовало истине, поскольку Козел-Сочинитель, Питекантроп и госпожа Хохлатка обнаружили себя посреди выжженной солнцем пустыни. Они были так потрясены, что не могли произнести ни слова.
***Лыжный курорт в горах Нагано,
17 сентября
Эйдзи,
если ты пытался позвонить или написать мне после того, как я сбежала из клиники в Миядзаки, это было очень мило с твоей стороны, но я больше не могла там оставаться. Кюсю, как ни кинь, слишком близко к Якусиме, чтобы найти там успокоение. (Если не пытался, я ни минуты тебя не виню. На самом деле я и не ждала этого.) Возможно, я не совсем еще поправилась, но другие пациенты были так ужасны, что я решила снова попытать счастья в большом скверном мире. (По крайней мере, здесь можно есть ножом и вилкой.) Сожги мое последнее письмо. Пожалуйста, сожги. Я больше никогда ничего у тебя не попрошу. Единственное, чему меня научила доктор Судзуки, это что в нашей жизни есть рубеж, перейдя который мы уже не можем измениться. Мы такие, каковы есть, хорошо это или плохо, такими и останемся. Я не должна была рассказывать тебе про тот случай на лестнице. Ты наверняка меня ненавидишь. Я бы ненавидела. Иногда я правда ненавижу. Ненавижу себя, я хочу сказать. Не доверяй психоаналитикам, разным специалистам, главным врачам. Они во все суют свой нос и разбирают все по косточкам, не думая, как соединить снова. Сожги письмо. Такие письма не имеют права на существование. (Особенно на Якусиме.) Сожги.
Итак, сейчас я в Нагано. Если бы ты видел закаты в здешних горах! Отель, где я живу, стоит у подножия горы Хакуба, и в моем окне – эта гора. Чтобы описать ее, приходится каждый раз подбирать новые слова. Тебе обязательно нужно побывать в Нагано. В период Эдо[109] все миссионеры из столицы проводили здесь лето, спасаясь от жары. Я думаю, что именно миссионеров мы должны благодарить за то, что эти горы прозвали «японскими Альпами». Почему людям всегда нужно сравнивать свою страну с заграницей? (Например, Кагосима – японский Неаполь, у меня просто зубы скрипят всякий раз, как я это слышу.) Никто не знает, как местные жители называли эти горы, когда никто еще не ведал, что где-то есть Альпы и вообще Европа. (Неужели это расстраивает только меня?) Я живу бесплатно в маленьком отеле, который принадлежит человеку, которого я знаю давным-давно, еще со времен жизни в Токио, когда я оставила вас с Андзю на попечение бабушки. Он теперь важная персона в гостиничном бизнесе, вполне респектабельный человек, если не считать двух очень дорогих разводов, и я уверена, что он этого заслуживает. (Он успел измениться раньше, чем перешел тот рубеж, после которого все в жизни застывает, как бетон.) Он хочет, чтобы я помогла ему отыскать место для нового отеля, который собирается строить с нуля, но он еще не знает, сколько я пью, или убеждает себя в том, что сможет меня «спасти». Его любимые слова «проект» и «предприятие», что, кажется, значит одно и то же. В конце ноября выпадет снег (осталось всего шесть недель. Еще один год хвост показывает). Если к зиме лимит воспоминаний о добрых старых временах у нас с моим другом иссякнет, я, наверное, подамся туда, где тепло. (Старая китайская пословица: «Гости, как рыба, – через три дня начинают вонять».) Я слышала, что «зимовать» приятно в Монте-Карло. Я слышала, там даже можно встретить принца Чарльза Уэльского. Вчера ночью мне приснилась Андзю. Андзю и сибирский тигр, бегущий за мной по подземному переходу (я поняла, что сибирский, по белым полоскам), и та игра, в которой нужно спрятать в библиотеке костяное яйцо. Андзю не отпускает меня. Я отдала священнику целое состояние на заупокойные обряды, но что толку? Лучше бы я потратила эти деньги на французское вино. Ты мне никогда не снишься – по правде сказать, я не помню своих снов, кроме тех, что с Андзю. Почему так? Д-р Судзуки, похоже, считает… а, неважно. Просто сожги то письмо, пожалуйста.