– О чем задумался, Ванек? – напарник по тренажерному залу, высоченный качок с красно-рыжей шевелюрой, оторвал Джека от размышлений.
– О жизни, Серый, – отозвался тот. Неохотно встал со скамьи, на которой так чудесно сиделось после тренировки, и принялся переодеваться.
– А чего о ней думать? – усмехнулся бугай. – Ее использовать надо в своих интересах.
– Откуда столько цинизма в столь хрупком теле?
Бугай рассмеялся на всю раздевалку:
– Умеешь ты пошутить, Ванек! В сауну идешь?
– Сегодня нет.
– Ну, тогда удачи! Я пожарюсь маленько! – Рыжий намотал полотенце на бедра и скрылся за стеклянной дверью парилки.
Джек покидал в сумку пропитавшуюся потом спортивную одежду, переобулся и вышел на улицу.
Апрельский вечер был холоден, с неба срывался то ли дождь, то ли снег, прохожие кутались в тонкие пальто и легкие куртки, кои поспешили надеть, польстившись на обманчивое весеннее тепло. Джек сел в машину, решая, куда поехать, и двинулся в любимый бар пропустить стаканчик в ознаменование завтрашнего события.
Обычно в середине недели народу в баре было немного. Поэтому Джек удивился, увидев довольно оживленную обстановку. Самое неприятное, что столик, за которым он предпочитал сидеть, был занят. Эта мелочь мгновенно испортила ему настроение. Джек собирался провести безупречный вечер, наслаждаясь предвкушением опыта. А вместо этого вынужден смотреть, как за его столиком сидят два жирных олуха и в ус не дуют, что причиняют кому-то дискомфорт.
Джек сел на высокий стул возле бара и заказал бренди. Он не позволит испортить себе вечер. В течение минуты неотрывно смотрел на одного из мужчин, занявших его законное место, покуда тот не заметил направленный на него взгляд. Несколько раз незнакомец поворачивал голову в сторону Джека, недоумевая, но наблюдатель не собирался отступать. Когда их глаза снова встретились, Джек беззвучно, одними губами произнес:
– Вы должны немедленно уйти.
Мужчина странно дернулся, словно прикоснулся к чему-то омерзительному, и уставился в свою тарелку. Джек продолжал сверлить его взглядом, неприкрыто глумясь над смущением жертвы. Иногда ему блестяще удавалось читать по лицам характеры людей. Такой тип, как этот, никогда не вступит в открытую конфронтацию с неадекватным противником, предпочитая благоразумно капитулировать. А то, как вел себя сейчас Джек, адекватным было сложно назвать.
Через минуту толстяк подозвал официанта и попросил счет. Вскоре Джек уже сидел в дальнем уголке за излюбленным столиком возле притягательно жуткой фрески в полстены. Сколько бы он ни смотрел на нее, всегда восхищался изяществом и оригинальностью изображения. Была в этой синеватой реке, в крючковатых деревьях, тянувшихся к одинокому гребцу, в манящей светлеющей дали необъяснимая магия.
Джек потягивал бренди, лениво изучая картину, пока ему вновь не померещилось, что закутанный в белый плащ лодочник повел плечами и оглянулся на оторопевшего зрителя. Джек отпил большой глоток и заставил себя улыбнуться. Надо все же попытаться выяснить, кто автор загадочной фрески. Не может такого быть, чтобы о нем не сохранилось какой-нибудь информации.
Между тем ничего загадочного в этой фреске не было. История ее появления пусть не самая рядовая, но вовсе не мистическая. Десять лет назад крупный столичный предприниматель купил по бросовой цене подвал в центре города, намереваясь привести его в божеский вид и продать втридорога. Ремонтные работы велись несколько месяцев – слишком уж запущенным оказалось помещение.
Предприниматель не слишком ревностно отслеживал сроки, имея и без того кучу неотложных дел. Он всецело полагался на профессионального дизайнера, руководившего процессом, и на собственную дочь. Девочка окончила первый курс института и вместо того, чтобы наслаждаться летним бездельем, доставала отца, требуя придумать ей занятие. Какой мог быть толк для его бизнеса от малолетней девчонки, отец понятия не имел. Но вовремя вспомнил о перестраивавшемся под бар подвале. Туда он и отправил дочку под чуткое руководство нанятого дизайнера, предварительно попросив его посильно привлекать чадо к творческому процессу.
Дизайнер – ответственный и услужливый парень – воспринял это буквально. Несмотря на свою молодость – ему едва стукнуло тридцать, – Антон считался лучшим специалистом в компании, на которую работал. Безусловно, у него имелся талант в декораторстве, однако успеха парень добивался не столько своим чувством стиля, сколько умением идеально вписываться в запросы заказчика. Некоторые клиенты впоследствии заявляли, что дизайнер «считывал их мысли». Разумеется, телепатическими способностями Антон не обладал. Он просто умел внимательно слушать и делать выводы.
Когда заказчик позвонил с просьбой принять незапланированную помощницу, Антон сразу решил приложить все усилия, чтобы та осталась довольна. Счастливый ребенок – лучшая рекомендация для любящего папеньки. Глядишь, он и не заметит, что ремонт длился дольше обозначенных сроков. Антон параллельно трудился еще на трех проектах. И твердо намеревался удовлетворить каждого заказчика. А в идеале – сделать своими постоянными клиентами.
С дочерью предпринимателя Антон беседовал обстоятельно. И к своему удивлению, выяснил, что она несколько лет отучилась в художественной школе.
– В таком случае нарисуй таинственную картину, мрачноватую, но не совсем депрессивную. Что-то символическое. Повесим ее в холле или еще где-нибудь. В общем, найдем место. Справишься?
– Справлюсь, – кивнула девушка. И уже через неделю принесла готовую картину.
Дизайнер прислонил полотно к стене, отступил на несколько шагов и долго рассматривал изображение. Наконец потрясенно выдохнул и повернулся к дочке клиента:
– Скажи, а ты могла бы нарисовать точно такую же, но большего размера? – Парень указал на дальнюю стену. – Видишь? Там будет особая зона с несколькими VIP-столиками. Вот именно на той стене увеличенная копия твоей картины смотрелась бы идеально.
– Насколько увеличенная?
– Скажем, чтобы она занимала треть стены. – Антон вперил в девицу изучающий взгляд. Она была худенькая, курносая, конопатая, в синем джинсовом комбинезоне с вышитым на одной штанине красным цветком – совсем ребенок. Как в ее детской головке родилась идея столь серьезного сюжета? Может, она скопировала его откуда-то? Но ведь и скопировать тоже надо уметь.
– Думаю, я справлюсь, – скромно ответила та.
– Скажи, а ты… – Антон замялся, подбирая слова. – У кого позаимствовала сюжет?
Девушка улыбнулась, сверкнув белыми зубами, а в ее голубых глазах заплясали лукавые огоньки:
– Исключительно у своего воображения. Вы не переживайте. Никакого плагиата.
Антон поспешно закивал, чувствуя неловкость.
– А может, лучше фреску сделать? – предложила юная художница.
– Фреску? – не понял собеседник.
– Да. Вместо картины. Будет эффектней.
– Ты владеешь техникой росписи на мокрой штукатурке? – с сомнением в голосе спросил дизайнер. Он готов был поверить в то, что девчонке случайно повезло написать удачную атмосферную картину. Но фреска? Вряд ли у нее получится. Слишком уж это сложный процесс.
– Да, у нас в художке спецкурс был по этому делу. Мне нравилось. Это не так трудно, как кажется. Большинство современных фресок изготавливается по итальянской технологии: сначала они рисуются на специальной основе, а затем приклеиваются к стене. Из материалов используются известь, речной песок, натуральные пигменты, клеи на растительной или животной основе, хлопковые холсты. Работа полностью ручная. Сначала особым способом готовится штукатурная основа. Затем на нее наносится изображение, которое впоследствии подвергается старению. На заключительном этапе фреска переносится на холст. И помещается на стену.
Две или три минуты дизайнер молчал, и девушке даже померещилось, что он забыл про нее. Она собралась даже кашлянуть, чтобы вывести мыслителя из задумчивости, но он неожиданно очнулся:
– Хорошо, мы все равно ничего не теряем. Напиши, какие материалы и инструменты тебе нужны для работы, и, когда их привезут, приступай. Не получится – повесим маленькую картину. У барной стойки.
Спустя месяц огромную, тяжелую фреску наклеили на дальнюю стену. А еще через месяц декорированное помещение перешло к другому владельцу по очень выгодной для продавца цене.
За те девять лет, что фреска висела на стене, мимо нее проходили тысячи разных людей: красивых и силившихся казаться красивыми; пьяных и лишь жаждавших напиться; грустных и прятавших грусть за неискренним смехом; богатых и оставлявших в баре последнюю сотню… Кто-то из посетителей – случайных или постоянных – не замечал фреску, предпочитая заглядывать в декольте своей спутницы или на дно бокала, кто-то, наоборот, сразу обращал внимание на странный рисунок и мгновенно определялся в симпатиях. Чаще фреска нравилась. Реже – вызывала отторжение. И только в единичных случаях оставляла зрителя равнодушным.
Если бы неодушевленные предметы умели чувствовать, фреска наверняка бы ощущала гордость. И совсем чуть-чуть – беспокойство. От того, что не может поведать многочисленным посетителям и менявшемуся из года в год персоналу бара о маленьком, но неприятном секрете, прятавшемся за тыльной стороной холста, там, где фреска соединялась со стеной.
Дело в том, что стена, на которую планировалось монтировать холст, была бессовестно плохо ошкурена и загрунтована. Уж неизвестно, по какой причине – возможно, у ответственных рабочих в тот день было плохое настроение, или им осточертел пыльный и непрестижный труд, а возможно, они просто торопились быстрее расквитаться с заказом, чтобы взять новый. Так или иначе, на некачественно подготовленную стену клей лег неравномерно. А со временем начал отходить.
К концу девятого года фреска все еще держалась, чудом не падая. Задень ее кто-то рукой, попади пробкой от шампанского – и она бы шумно рухнула на пол. Ничего этого не происходило. И возможно, еще долго бы не произошло, если бы управляющему, чей кабинет находился по ту сторону стены, не приспичило повесить новую полку. Был он мужиком домовитым, руки росли откуда надо, да и дело это пустяковое – забить четыре гвоздя. Он сделал разметку, взял в руки молоток, залез на стул и вбил первый гвоздь. Затем второй. На третьем фреска упала вместе со штукатуркой и острыми кусками клея.
Все произошло стремительно, Джек ничего не успел понять. Лишь почувствовал удар по голове, машинально вскинул лицо вверх и вскрикнул, когда глаза пронзила острая вспышка боли.
Глава 24
Сергей Велецкий сидел на открытой террасе своего загородного дома и смотрел на возившегося над клумбой садовника. Оленьке внезапно приспичило облагородить аскетичную территорию двора, и она наняла специалиста по ландшафтному дизайну. За неделю унылый пейзаж, открывавшийся с террасы, изменился до неузнаваемости. Сергей не разбирался в тонкостях садоводства, однако то, что он видел, не могло не нравиться. Разные деревца – карликовые и чуть побольше, аккуратно преобразованные в плавные геометрические фигуры, вместе являли весьма недурственный оазис. Оленьку стоило похвалить за инициативу. Сергей боялся, что после неудачной попытки суицида и последующего откровенного признания жена замкнется в себе и станет еще более нелюдимой, чем прежде. Он ни черта не смыслил в женщинах: вопреки его опасениям, Оленька не только не приуныла, а наоборот – приободрилась. Он давно не помнил ее столь оживленной и радостной. Она словно сбросила тяжелый груз, мешавший ей наслаждаться жизнью, и с легкостью зашагала вперед. Эта перемена была неожиданна, но приятна. Велецкий заново знакомился с женщиной, с которой был вместе долгие годы, и удивлялся, сколь многого раньше не замечал.
Сергей всегда считал свою супругу человеком если не холодным, то сдержанным и малоэмоциональным. Она, несомненно, испытывала некие чувства, но их накал был существенно ниже, чем у среднестатистического человека. Велецкий смирился с этой особенностью жены и не требовал от нее страстей. Он привык к ее безучастности и научился находить в этом своеобразное удовольствие. Оказалось, все, что он выучил о любимой женщине, являлось не более чем иллюзией, поверхностным взглядом. Это не Оленька была холодна, это Сергей не умел докопаться до полыхавшего внутри ее пламени.
Тот жесткий, болезненный, предельно прямой разговор стал первым шагом в правильном направлении, ведущем к истинной близости. Они оба ощутили это. И, пожалуй, как бы богохульно это ни звучало, Сергей в глубине души радовался страшному инциденту, едва не унесшему жизнь любимой. Ведь благодаря этому их отношения вышли на новый чувственный уровень. Порой самая страшная трагедия оборачивается благом.
Несмотря на позитивные перемены, Велецкий не собирался прощать врагов. А как иначе назвать ублюдков, обидевших слабую девушку? Первым подвергнуться наказанию предстояло Максиму Гладко. С ним проблем не возникло. Половину работы ушлепок сделал сам. Он полностью доверял своим сотрудникам. Во-вторых, прелюбодействовал. Подловить господина Гладко на его собственных слабостях не составило труда. Возможно, лишить подонка средств к существованию и разрушить его семью было слишком мягкой карой. Но Велецкий решил не торопиться. Пусть для начала справится с этим. А потом можно будет придумать что-то новое. Всему свое время.
Вторым в списке значился Иван Кравцов. Именно он, по словам Оленьки, помогал насильнику удерживать жертву. Сергей планировал лишить его врачебной лицензии и немного подпортить внешность – судя по предоставленной информации, и первым, и вторым тот изрядно дорожил. Месть должна была осуществиться на прошлой неделе. И осуществилась бы, если бы Велецкому не сообщили экстренную новость: господин Кравцов находится в больнице.
В глазное отделение, где лежал пациент, Сергей приехал тотчас и первым делом побеседовал с лечащим врачом. Тот был краток: у пострадавшего проникающее ранение глазного яблока. Абсолютная слепота, наступившая после травмы, связана с повреждением зрительного нерва. Было проведено срочное хирургическое вмешательство, однако на данном этапе гарантий восстановления зрения врачи дать не могут. Скорее всего, понадобится еще не одна операция.
– Я могу поговорить с ним? – спросил Велецкий.
– Да. Но недолго, – ответил доктор. – Ему необходим покой.
В палату Сергей вошел один, оставив телохранителей в коридоре. Кравцов лежал под капельницей и даже не пошевелился, когда хлопнула дверь. Его глаза были забинтованы, и посетителю оставалось гадать – спит ли пациент или бодрствует. Несколько минут Велецкий молча взирал на беспомощную жертву и думал: как удивительно, что судьба играет на твоей стороне. Сергею даже не пришлось прилагать усилий, чтобы отомстить. Враг уже наказан. Нужно лишь поведать ему, что это не несчастный случай, а закономерное возмездие.
– Кто вы? – послышался тихий голос. – Вы находитесь здесь уже пять минут и до сих пор не обозначили себя.
Велецкий улыбнулся. Внимательный сукин сын.
– Вы не врач, так ведь? – спросил Кравцов.
– Я не врач, – откликнулся Сергей.
Пациент молчал, надеясь на дальнейшие объяснения. Но невидимый посетитель испытывал его терпение. Иван нервно усмехнулся, но не сказал ни слова. Немая дуэль длилась несколько минут. Велецкий не выдержал первым.
– Я не врач, – повторил он. – Но могу поставить тебе диагноз.
– Любопытно, – насмешливо отозвался собеседник. Он пытался казаться спокойным, но напрягшиеся мышцы выдавали сильное волнение.
– Диагноз таков: ты преступник. И то, что ты сейчас имеешь, – закономерное возмездие.
– Сделайте милость, выражайтесь конкретнее, – нарочито вежливо попросил Кравцов.
– Конкретнее? – Сергей выдержал паузу. – За любым преступлением следует наказание. Рано или поздно. Думаю, ты понимаешь, о чем я. А если нет – у тебя будет время подумать. Теперь тебе спешить некуда. Скажу по секрету, твой лечащий врач уверен, что ты останешься слепым.
Иван ничего не ответил. В палате воцарилась такая тишина, что стало слышно, как тяжело вздымалась его грудь. Велецкий постоял немного и вышел.
Следующей в очереди была Елизавета Гончарова. Девица, заманившая Оленьку к себе домой, чтобы ее дружки на славу поразвлекались. Сергей долго думал, как поступить с этой змеей. Выяснилось, что Гончарова – обладательница приличного состояния, доставшегося ей в наследство от погибшего супруга. Чтобы разорить мощнейшую корпорацию, понадобилось бы чрезвычайно много усилий и денег, что было слишком невыгодно. К тому же у Гончаровой была маленькая дочь. Обрекать ее на нищету из-за мамашиных грехов было бы несправедливо. Страдать должен виновный. Деньги пусть остаются. Сергей заберет у Елизаветы кое-что другое.
Пожалуй, это было жестокое намерение. Несколько раз Велецкий отказывался от него, однако все равно возвращался к своему решению. Возмездие должно соответствовать преступлению. Если Гончарова подстроила изнасилование, то будет логичным заставить ее на собственной шкуре испытать подобное.
Несмотря на праведный гнев, кипевший внутри, Велецкого передергивало от мысли о предстоящем событии. Он был довольно жестким в бизнесе, умело и безжалостно устранял конкурентов. Он редко испытывал сочувствие к поверженным: бой шел на равных, и побеждал сильнейший. Однако все его противники были мужчинами. Теперь же ему предстояло наказать женщину. Какой бы тварью она ни являлась, она слабое и хрупкое существо, обидеть которое – не много чести.
Сергей матерился и вспоминал о том, что пришлось пережить Оленьке по вине этой змеи. Он вновь и вновь мысленно воспроизводил рассказ супруги о самой страшной ночи в ее жизни, поддерживая в себе негодование и злость. Преступник не имеет пола. Без разницы, кто он – мужчина или женщина. Каждый обязан отвечать за свои поступки. К счастью, у Велецкого имелась возможность переложить исполнение приговора на чужие плечи. Нанятые им специалисты не демонстрировали душевных метаний. Им хорошо платили за плевое, в общем-то, дело.