Вернулась с бутылкой шампанского и фужерами:
– Вообще-то мы спиртного не продаем. Но я давно кое-что припрятала на случай торжества. Уже без четверти двенадцать. Давайте проводим старый год. Какое у вас мнение на его счет?
Кирилл открыл шампанское и разлил по бокалам. В обществе новой знакомой ему было комфортно. Она помогала удерживать внимание на настоящем моменте. Этого оказалось достаточно, чтобы получать удовольствие от общения, не отвлекаясь на свои проблемы.
– Прошлый год, как и все предыдущие, для меня загадка.
Они чокнулись и сделали по глотку.
– Планируете ее разгадать? – Рита вращала бокал, наблюдая, как плещется внутри игристое вино.
– Да вот думаю: стоит ли? – Кирилл помолчал. – А что у вас? Наделали каких-нибудь глупостей?
Девушка мечтательно подняла глаза.
– Ммм, было разное. Если из самого свежего, то вот, – она оттянула горлышко свитера, обнажив острое плечико. На бледной коже, покрытой россыпью веснушек, красовалась татуировка – ярко-розовый цветок с желтой сердцевиной.
– Ух ты, – искренне восхитился Кирилл. – Красиво.
– По-научному этот цветок называют Bellis perennis, что с латинского переводится как «вечная красавица». А если по-простому, то маргаритка многолетняя. Сделала себе такой подарок на день рождения, в честь себя же самой. Хотите, расскажу легенду про это растение?
Кирилл кивнул.
– Великое солнце, – начала Рита, – с сотворения мира любило цветы. А те, пользуясь благосклонностью светила, всегда о чем-то его просили. Одни хотели быть крупнее, другие – душистее, третьи – эффектнее. Только одно скромное растеньице, белыми и розовыми жемчужинами разбросанное по лугу, никогда не изъявляло никакого желания. Солнце заметило это и спросило у цветка, доволен ли тот своей участью?
«Спасибо, я счастлив», – последовал ответ. «Это прекрасно. Но мне хотелось бы сделать для тебя что-то особенное», – возразило солнце. «Если так, единственное, о чем я мечтаю, – цвести во всякое время года, чтобы приносить всем еще больше радости». Солнце выполнило просьбу скромного цветка. С тех пор пухлые лучистые соцветия маргаритки сияют даже в самый пасмурный день. Вот такая легенда. – Рассказчица неторопливо отпила шампанское, смакуя его вкус. – Когда я испытываю искушение впасть в уныние, подхожу к зеркалу и рассматриваю рисунок на плече. И верите – это помогает.
– Верю. Если бы у меня была возможность регулярно любоваться вашим обнаженным плечом, пусть даже без рисунка, мое настроение тоже бы улучшилось, – признался Кирилл.
Рита улыбнулась во весь рот и вдруг спохватилась, глянув на часы:
– Уже полночь! Прозеваем самое главное! Наливайте скорее!
Кирилл разлил шампанское по бокалам:
– За что пьем?
– За то, чтобы наше желание, загаданное сейчас, сбылось в грядущем году! Ну чего вы медлите? – спросила Рита. – Пейте скорее!
Мужчина смотрел, с каким ребяческим восторгом она отсчитывает секунды, и жалел о том, что его память не сохранила прежние встречи Нового года. Хотелось верить, что большинство из них было веселым или хотя бы не слишком грустным…
С новой знакомой Кирилл просидел до полвторого ночи, болтая о всякой всячине. О своей амнезии умолчал – атмосфера не располагала к траурным речам. Наоборот, в этом скромном неприметном кафе, где самым изысканным блюдом меню был салат «Цезарь», а из крепких напитков имелись лишь кофе и шампанское, так уютно мечталось о хорошем. Рита рассказывала вдохновляющие истории, скорее всего выдуманные, – слишком уж счастливо все заканчивалось. Но Кирилл жадно слушал, не задумываясь над тем, правда это или вымысел. Какая разница? Он давно не чувствовал себя так свободно и расслабленно. Тревога отошла на задний план, и лишь изредка, когда разговор внезапно обрывался, напоминала о себе неприятной, тянущей болью под ложечкой.
– Я вас не утомила? – поинтересовалась Рита, отправляя в рот кусочек ананаса. Вазочка с фруктами, которую она принесла часом ранее, порядком опустела. – Мы с вами так заговорились, что даже фейерверки пропустили. А мне так нравятся фейерверки! Знаете, у меня есть глупая мечта. Чтобы однажды кто-нибудь подарил мне салют. Чтобы я смотрела в небо на цветущие живые огни и понимала: вот это волшебство устроено специально для меня. Представляете? – ее широкие, почти прямые брови сложились по-детски жалобно.
На лице Кирилла отразилось неподдельное сочувствие. Захотелось притянуть девчонку к себе и нашептать в ухо утешительных глупостей. Он накрыл ее ладонь своей:
– У тебя все будет. Это ясно?
Что-то в его интонации заставило Риту посерьезнеть. Перед ней возник другой человек, не тот, с которым она познакомилась несколько часов назад. Этот другой твердо знал, о чем говорит. В его голосе не было сомнений. На долю секунды Риту посетила жуткая мысль: а может, с ним что-то не в порядке? Она ничего не знает об этом мужчине. Вдруг он преступник? Надо же быть такой недалекой, чтобы впустить в помещение неизвестно кого! Она соврала: сегодня у нее не было смены. 31 декабря кафе не работало. Рите приспичило забрать кое-что из личных вещей, оставленных накануне в служебной комнате. Ключи у нее имелись. Открыла дверь и, зайдя внутрь, не посчитала нужным ее запереть. Дел-то на две минуты. А тут появился вчерашний посетитель. Сама не зная зачем, она скинула куртку, нацепила бейджик и вышла в зал, чтобы принять заказ.
Кириллу показалось, что его слова напугали собеседницу. Он убрал руку и сказал более мягко, снова переходя на «вы»:
– Вы мне симпатичны. И я желаю, чтобы ваши мечты осуществились.
– Спасибо. – Рита почувствовала вину за приступ недоверия и поспешила реабилитироваться: – Хотите чем-нибудь еще перекусить?
– Вы меня и так до отвала накормили. На вашем месте я бы отправился домой. Коль уж все равно начальство отсутствует. А единственный посетитель уже уходит. – Кирилл дотянулся до куртки, висевшей на спинке стула, достал из кармана деньги и положил на стол несколько купюр. – Мне было приятно побеседовать с вами. Надеюсь, я вас ничем не обидел? – он испытующе посмотрел на девушку.
Та отрицательно покачала головой и пригласила:
– Заходите еще. Если меня не увидите, попросите любого сотрудника позвать Маргариту. Я могу находиться в другом помещении.
– Обещать не стану. Я не знаю, где окажусь завтра.
– В таком случае желаю вам исключительно приятных неожиданностей, – сказала улыбчивая официантка, провожая его до дверей. – Удачи.
– И вам. – Кирилл вышел на улицу, постоял немного, привыкая к прохладному воздуху, и бодро зашагал в сторону гостиницы.
Глава 9
Батареи грели на полную, но в комнате все равно было холодно. Окна глядели на север, его ледяное дыхание просачивалось сквозь микроскопические щели, усложняя и без того непростую жизнь обитателя квартиры. Егор сидел за столом, склонившись над вычурной деревяшкой. Эту изогнутую толстую веточку он подобрал прошлой весной, гуляя по парку. Долго думал, что бы из нее вырезать: очень уж необычной формы попался материал. Прикидывал: то ли птицу сказочную, то ли цветок… Промаялся неделю, да и забросил ее. После того как Егор перестал надеяться на лучшее, желание вырезать по дереву стало угасать.
Он по-прежнему стремился творить, наслаждаясь тем, как засохший кусок дерева обретает под его руками вторую жизнь. Он по-прежнему ждал вечера, когда его обычно посещало вдохновение, чтобы включить лампу и приняться за работу. Он по-прежнему делал ровные, выверенные движения. Однако получалось все не так, как раньше. Изделия выходили правильные, красивые. Но неживые. Не было в них души. Егор это чувствовал. И все реже отваживался взять в руки инструмент.
Сегодня был особенный день. Сегодня он не устоял. Достал из-под кровати коробку, где хранил бруски, и долго разглядывал свои сокровища. Взгляд выхватил позабытую веточку. И тут же пришло озарение: Голубая Змейка! Вот что спрятано внутри! Нужно убрать лишнее и помочь ей выбраться наружу.
С позабытым трепетом он уселся за стол, намереваясь сделать предварительный набросок. Наконец-то его посетила достойная идея, вместе с которой пришло стремление поскорее воплотить ее в жизнь. С замиранием сердца он взял стамеску и… Ничего не произошло. Ни через час, ни через два. Егор чувствовал себя студентом-практикантом в отделении хирургии. Он вроде бы учил теорию и даже тренировался на лягушках, но когда дошло до серьезного дела, впал в оцепенение. Собственная беспомощность повергла его в полушоковое состояние. Егор во многом сомневался, но только не в своем мастерстве резчика. Видя, как мелко дрожат пальцы, он терял то последнее, что имел.
Егор поднялся со стула и, прихрамывая, вышел на кухню. Первое время после аварии он опирался на трость, потом научился обходиться без нее, едва заметно припадая на поврежденную ногу. Иногда по непонятным причинам хромота усиливалась – нога болела от любого движения. Как сегодня, например.
Хозяйка квартиры, сухонькая старушонка, у которой он снимал комнатку, уехала к дочери и внукам, чтобы встретить Новый год с семьей. Обычно бабуля коротала день за просмотром сериалов, включив телевизор на полную громкость. Сегодня постоялец мог рассчитывать на тишину. Но радости ему это не принесло, а в связи с неудачной попыткой поработать лишь добавило трагизма.
Егор включил чайник и обессиленно опустился на табуретку. Хотел заплакать горько, навзрыд, но горло сдавили невидимые пальцы, предупреждая: не смей! Парень уставился в темный угол, где за отклеенными обоями серела грязная побелка стены, и старался дышать ровно и глубоко.
Он думал, что хуже быть не может. Он думал, что смирился полностью. Он ошибался.
Слезы сгорали внутри, не находя выхода. Их ядовитый пар клубился под ребрами, отравляя легкие; забивался в вены и артерии, замедляя ток крови. Егор понял, что теряет сознание. Подскочил к умывальнику, засунул голову под холодные струи. Полегчало. Закрутил кран, вытер голову кухонным полотенцем.
Шумно булькала кипящая вода. Чайник звякнул и затих.
Егор вернулся в комнату, рухнул на кровать и заснул за час до наступления полуночи. Сон был неглубок и беспокоен. С улицы доносились взрывы петард и пьяное улюлюкание, а часам к трем ночи, когда шум стих, стало казаться, что в дверь кто-то стучит. Егор с трудом разлепил веки и прислушался. Стук продолжался.
На пороге стояла Змейка, румяная от мороза, и сердито раздувала ноздри.
– Ну ты даешь! Телефон выключил, дозвониться нереально. Я разволновалась, приперлась к нему, а он спит и в ус не дует! – Она решительно зашла в прихожую, обогнув застывшего в дверях приятеля. – И что у вас со звонком? Почему не работает?
– Он уже сто лет не работает, – пробормотал Егор, закрывая за гостьей дверь.
– Не замечала.
– Я впускал тебя раньше, чем ты успевала позвонить.
– Ишь, предупредительный какой. – Змейка критически оглядела его. – Ты почему спишь в такую ночь? – Не дождавшись ответа, она прошла на кухню. – И даже стол не накрыт! Ты решил игнорировать праздник?
– Ничего я не решил, – Егор зевнул. – Просто не было настроения («да и денег тоже», – добавил про себя).
Змейка уперла руки в бока.
– А почему?
– Потому что нет причин для радости. Поэтому и настроение плохое.
Девушка укоризненно покачала головой:
– Настроение не зависит от обстоятельств. Хорошему настроению, как и плохому, не нужны причины. Ты сам выбираешь, чего тебе сейчас хочется больше: грустить или веселиться. Мне только одно непонятно: чем тебя так привлекает уныние?
Егор устало вздохнул. Опять Змейка села на излюбленного конька. Никто не спорит: иногда послушать проповедь полезно и приятно, но для этого должно совпасть много факторов. Сейчас нырять в очередной позитивный понос у него не было душевных сил.
– Ау? – Змейка шагнула к безмолвному оппоненту, заглянула ему в глаза. – Ты чего как неживой? Просыпайся, – и она дернула его за рукав, пытаясь растормошить.
Егор поднял на нее полный отчаяния взгляд, в котором читалась если не мольба, то страстная просьба не лезть к нему с разговорами. Но то ли Змейка интерпретировала его взгляд по-своему, то ли сознательно проигнорировала.
– Скажи, мистер Печалька, чем ты недоволен?
Парень помолчал, решая, как бы поделикатнее сообщить о своем нежелании исповедоваться, но понял, что она все равно не отстанет.
– Всем. Я всем недоволен, – обреченно молвил Егор, предчувствуя поток нравоучений.
– А что ты предпринял для того, чтобы сделать свою жизнь более привлекательной? Ты сидишь сложа руки и горюешь, бедненький и несчастный. Ладно бы тебе от этого легче становилось – сложно в это поверить, но есть и такие мазохисты. Но нет же. Страдания не доставляют тебе удовольствия. Тогда почему ты не хочешь покончить с ними? Поделись своей тайной. – Змейка уселась на стул, сложив ноги крест-накрест, и вопросительно уставилась на угрюмого собеседника.
Тот оперся спиной о стену, обняв себя руками в попытке согреться. Он понимал, что Змейка из раза в раз заводит одну и ту же песню, потому что к нему неравнодушна. Она искренне верит, что Егор нуждается в наставнике, и по мере сил старается ему помочь. И надо признать, действительно помогала – своим присутствием. А вот постоянные потуги приятельницы практиковаться в промывке мозгов Егору лишь мешали.
– Ты ведь не отступишься? – почти утвердительно спросил он.
Змейка мотнула головой:
– И не мечтай.
Егор грустно улыбнулся. Настойчивость девушки одновременно и огорчала, и радовала его. Она так отчаянно добивалась откровенности, надеясь на увлекательную историю… А ничего увлекательного в его судьбе не было. Одна лишь череда неудач и тоскливых разочарований.
– Ты говоришь, что я ничего не делаю. Верно. Я и правда больше не дергаюсь. Не из-за того, что устал. А из-за того, что осознал бессмысленность попыток плыть против течения. Оно сильнее меня. Не спорь. – Он вытянул руку вперед, вынуждая открывшую было рот Змейку умолкнуть. – Я долго отказывался принять этот факт. Но тут такое дело: реальность остается неизменной, принимаешь ты ее или нет. Не пойму, почему ты решила, что я пессимист. Я никогда им не был и сейчас не являюсь. Я всегда стремился видеть наполовину полный стакан. Выделить из ситуации хорошее и сосредоточиться на этом. Иногда происходило такое, что впору было вешаться. Но мое нежелание сдаваться доходило до абсурда – я заставлял себя идти вперед во что бы то ни стало. Выискивал в проблемах хотя бы одно крохотное зерно, из которого могло вырасти благо. Находил его редко, чаще воображал, что нашел. И довольствовался этим. Я был слишком упрям, чтобы понять: выбирать имеет смысл тогда, когда твоя жизнь состоит из разных оттенков. Но если в твоем распоряжении один-единственный цвет – да к тому же черный, – сильно не разгуляешься. – Егор вытер испарину с горячего лба. «Неужели температура? Только заболеть сейчас не хватало».
– Ты нормально себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила Змейка.
– Нормально. Продолжим в моей комнате. – Он развернулся и вышел из кухни.
Забрался с ногами на кровать, подложив под спину подушку. Подождал, когда подруга последует его примеру, и продолжил:
– Однажды я почти получил награду за свое упорство. У меня была мечта. И она осуществилась. Никогда не забуду тот день. – Парень сглотнул комок в горле и помолчал, унимая появившуюся во всем теле дрожь. – Я долго к этому стремился. Мне оставалось протянуть руку и взять желаемое. Но в последний момент все сорвалось. Знаешь, мой инстинкт самосохранения очень силен. Он включился за секунду до того, как я сошел с ума. Он заставил меня отказаться от надежды, чтобы жить дальше. Я все еще чувствовал боль, но она уже не убивала, не выворачивала меня наизнанку. В конечном итоге я научился сосуществовать с нею.
Змейка сосредоточенно слушала, кусая ноготь мизинца. Она подозревала, что случай с Егором не простой и придется попотеть, чтобы вытянуть парня из беспросветной хандры. Печальный рассказ ее не удивил: все истории разочарований похожи друг на друга. Чего скрывать: ее собственная история чертовски напоминала монолог Егора. С той лишь разницей, что Змейка пошла дальше и благополучно миновала период отчаяния. А Егор нет.
– Скажи, о какой мечте идет речь? – тихо спросила она. – И что конкретно случилось?
Егор посмотрел на девушку. Проникавший с улицы свет тускло освещал ее лицо, придавая коже непривычную бледность. В этот предрассветный час в темной комнате, где время остановилось, хрупкая Змейка выглядела ожившим персонажем из сказки. Ее широко распахнутые глаза голубели в неверном отблеске фонарей и казались еще больше, еще бездонней. На Егора накатило то же странное, сюрреалистическое ощущение, как тогда в метро, когда он впервые увидел Змейку. Парень был готов сделать что угодно, лишь бы она не исчезла. Она хочет узнать про его мечту?..
И Егор рассказал все. Откуда только красноречие взялось. Он говорил и говорил, впервые открываясь другому человеку. С каждым словом он будто сбрасывал часть одежды и вскоре почувствовал себя полностью обнаженным. Но странное дело: нагота не унижала, не заставляла его сжиматься под пристальным оком наблюдателя. Нагота обостряла чувства, будила позабытые эмоции. Это было ново и необычно. И не так болезненно, как Егор предполагал.
Он признался в том, что с детства мечтал стать учителем. После школы дважды пробовал поступить в педагогический институт, но не набирал нужное количество баллов. Собирался предпринять третью попытку, но незадолго до экзаменов его уволили с работы, и все свободное время он пропадал на собеседованиях, а потом и вовсе слег с тяжелейшим бронхитом. В итоге, чтобы получить хоть какое-то образование, он поступил в первый попавшийся техникум. Когда всерьез увлекся резьбой по дереву, в жизни появился просвет. Он даже наивно полагал, что при профессиональном подходе это хобби принесет ему какие-то деньги. Увы, деревянные статуэтки не пользовались большим спросом. Имей Егор коммерческую жилку, нащупал бы возможность достучаться до покупателя. Изделия его были объективно неплохи, но для успешного бизнеса качественного товара недостаточно. Так или иначе, от идеи зарабатывать тем, что приносит удовольствие, парень отказался. А потом произошло чудо, вспыхнуло и бесследно развеялось по ветру. Именно тогда Егор сдался окончательно.