– Странно, что она стремится бывать там. По сути, проживание Руслана с любовницей в этой квартире должно было нанести серьезный урон ее ностальгическим чувствам.
– Да ладно вам о чувствах! Ностальгия появилась, как только она накрыла красным тазом любовницу мужа вместе с ее шмотками. – Наташка явно сердилась. – Ясно, что маньяков и маньячек среди этой троицы нет. Бабам между собой-то не разобраться. Прямой резон друг дружку придушить, Анна им и на фиг не нужна, а Питер, похоже, просто устал портить здоровье фаст-фудом, просчитал все за и против женитьбы и решил рискнуть. Не может же он убить мечту о вкусной и здоровой пище? Ань, а может, у тебя где-нибудь кто-то из недовольной родни завалялся? Никак до меня не дойдет смысл угрозы лишить жизни ни в чем не повинного человека. Ну Ирка – ладно, виновата по уши. Уже в том, что сорвала намеченный маньяком план твоей ликвидации.
Анна вслух перебирала родственные и дружеские связи. Друзей, как оказалось, во взрослой жизни не было. А все друзья детства из родной деревеньки Боровково, где она росла под опекой доброй бабушки, давным-давно поразъехались в разные стороны. Мама умерла, когда девочке едва исполнилось пять лет. Отец пропал в поисках лучшей доли. Если жив, носится где-то по белу свету, долго нигде не задерживаясь. В первый и единственный раз поздравил Аннушку с днем рождения открыткой из города Сыктывкара, только на два с лишним месяца раньше праздничной даты. И почему-то назвал ее милой доченькой Оленькой. Посланное ему Аннушкой в неведомый город Сыктывкар письмо вернулось с пометкой, что адресат выбыл. До недавнего времени в деревне проживал по-настоящему «завалящий» двоюродный брат Мишка, но вот уже год как он не валяется в невменяемом состоянии где попало, а чинно лежит в отведенном ему месте на кладбище. Вместе с непочатой четвертинкой водки, положенной ему в гроб приятелем-собутыльником. В последний путь Мишку провожали Анна, два подхалтуривающих могильщика да приятель Сашок. Приятель оплакивал друга горючими слезами, непроизвольно поглаживая личную четвертинку заскорузлыми пальцами. А после поминания усопшего перед свежей могилой все порывался услышать от покойного клятвенные заверения, что на том свете тот без него бутылку не откроет.
Учитывая, что бабушки не стало еще десять лет назад, Анну можно было считать сиротой. Наталью тут же заинтересовал вопрос, где она смогла повесить себе на шею такое чудо, как Вениамин? Оказалось, что ее кандидатуру на роль жены ему и прислуги себе подобрала свекровь Олеся Константиновна. По рекомендации старенькой соседки, когда-то гостившей в Боровкове у своей приятельницы и снимавшей там домик на лето. Анечка к тому времени закончила ветеринарное отделение Сельскохозяйственной академии, за гроши трудилась в нескольких бывших колхозах и частных фермах с утра до вечера. В редкие минуты отдыха по дороге домой отбивалась кольями от местных кандидатов в законные и незаконные мужья. Это было не слишком трудно, учитывая их неустойчивое состояние.
Смотрины будущей невестке Олеся Константиновна устроила весьма своеобразные. Вошла в старенький дом королевой и молча осмотрелась. Через минуту бедная Анна решила, что присутствует на допросе следователя окружной прокуратуры. Только непонятно почему. Оглядев девушку придирчивым взглядом, женщина потребовала полного отчета о происхождении, родственных связях и перенесенных болезнях. Отсутствие родственников, не считая великовозрастного двоюродного брата-алкоголика, порадовало ее больше всего. Через несколько дней приехал тихий, вежливый Вениамин с букетом астр, в изобилии цветущих и в палисаднике Анны, и попросил сдать ему комнату – нужна была тишина для напряженной работы. А еще через неделю Олеся Константиновна потребовала у Анны согласия на брак с сыном – к тому времени дважды неудачно женатым тридцатилетним малышом. Сельская хитрованка, вскружившая юноше голову, была просто обязана взять его в мужья. Самое интересное, что сам Вениамин такого предложения ей не делал. Наверное, не закончился процесс головокружения. Именно с этого момента Анна начала жалеть Вениамина. В какой-то момент жалость достигла апогея, и Анечка стала его женой.
Пока Анна расписывала красоты любимой деревни, от которой ныне ничего не осталось, кроме пустых домов с разбитыми стеклами и сорванными с петель дверями – жуткое зрелище на ночь глядя, – я порылась в дебрях своей сумки, вытащила блокнот, в который старательно переписала все криминальные сообщения, открыла его на нужной странице и принялась размышлять. И ведь было над чем! Страницы-то как не бывало! Впрочем, так тоже нельзя было сказать. О том, что она не так давно прекрасно существовала на своем месте, свидетельствовали неровные края с остатками собственноручно выведенных мной букв.
– Фига себе! – непроизвольно вырвалось у меня.
– Ни фига! – привычно откликнулась Наташка. – Да и чему тут удивляться, я не понимаю? Со временем процесс распада закончится и начнется процесс возрождения сельских угодий. Дай Бог, чтобы к тому времени наши внуки не забыли, как выглядят березовые рощи. Дубовых что-то я и сама не помню.
То, что произошло в следующую минуту, заставило Наташку отчаянно заорать, меня – привычно оцепенеть, а пассажиров заднего сиденья хором вспомнить маму. Причем Денька вспоминала свою мать лишь с небольшим собачьим акцентом. Прямо на нас летел прямоугольник двери. С массивной ручкой, совершенно не нужной в воздухе. Аэродромом, с которого эта убойная модель самолета спланировала, был багажник беззаботно несущейся впереди светлой «Волги». Я обреченно закрыла глаза – оставалось надеяться, что эта махина пролетит над нами, как… как фанера над Парижем. Ничего умнее в голову не пришло.
Наташка резко вильнула влево, сзади отчаянно завизжали тормоза какой-то машины и одновременно послышались два весомых шлепка. Мы остановились. Я открыла глаза, почему-то отметив, что Маяковский, во всеуслышание обнародовав фразу «И жить хорошо, и жизнь хороша!», не мог покончить счеты с жизнью самоубийством. Но глаза буквально тут же вылезли из орбит от увиденного: джип «Чероки» вишневого цвета с отлетевшим сзади номером плотно впечатался в бетонный рекламный столб, скучавший на обочине встречной полосы движения. Сгорбившийся плакат настырно, но запоздало призывал пассажиров джипа: «Не тормози – сникерсни!»
Остановилось еще три машины. Оставив в «Ставриде» Деньку с Женькой, мы вылезли на дорогу. Хотя можно было и не вылезать. Водитель «Волги» с импровизированным аэродромом на крыше, не заглушая двигателя, мелкой трусцой побежал к двери, приземлившейся справа от нас. Мне показалось, что он сошел с ума от встречи со своей ненаглядной частью домостроя после очень непродолжительной разлуки. Того, что творилось вокруг, мужик, кажется, не замечал. Пытался приподнять дверь дрожащими руками то с одной, то с другой стороны.
– В-вот к-куда ис-счезли д-дубовые р-рощи… – Наташка горестно всплеснула руками. – П-пор-рубили… На д-двери…
– Немедленно уберите свое оружие массового поражения! – строго потребовала я от сумасшедшего мужика, вращающегося вместе со своим сокровищем вокруг оси. На секунду он отвлекся, чтобы обозвать меня Хакамадой. На большее нарываться уже не хотелось. В сторону джипа старалась не смотреть.
Количество остановившихся сзади нас машин прибавилось. Нашлись добровольцы, которые выкинули водителя «Волги» вместе с дверью (он от нее не отрывался) на обочину. Туда же откатили его машину. Пострадавший джип «мордой» напоминал слегка оскалившегося бульдога. От удара заклинило передние двери, их с трудом, но открыли добровольные помощники. Уже знакомые нам молодые люди из джипа оказались целы и, на первый взгляд, невредимы. Вот что значат подушки безопасности! А мы-то надеялись, что расстались с преследователями, если не навсегда, то очень надолго. И вообще, нашей наивности можно просто позавидовать. Все время пути они ненавязчиво нас сопровождали. Интересно, кто из этих двух типов маньяк? Ну ни один не похож! Раз так, пусть будут им оба. Вдруг один из них, неприятный тип с усами, наверняка приклеенными, решил доказать, что поверхностные впечатления обманчивы. Он со злостью глянул в нашу сторону, полез в карман брюк и, сделав решительный шаг в намерении познакомиться с нами поближе, неожиданно упал. То ли нога не вовремя подвернулась, то ли его обошла вниманием подушка безопасности. Я сочла необходимым срочно посчитать инцидент исчерпанным.
– Сейчас немного отъедем, остановимся и будем старательно искать радиомаяк.
Мои все еще онемевшие от страха губы пытались внятно выговаривать слова. Меня не очень хорошо поняли. Левой рукой я отчаянно пыталась нащупать ручку двери, не отрывая глаз от усатого типа, которого пытались поднять. Пришлось быстро повторить приказ «на бис».
– Ир, не тряси головой, у тебя в ней завихрения начались. Я тебя понимаю, у самой тайфун пронесся. Радио «Маяк» можно найти, не останавливаясь. Просто нажимаешь на кнопочку…
– Сейчас немного отъедем, остановимся и будем старательно искать радиомаяк.
Мои все еще онемевшие от страха губы пытались внятно выговаривать слова. Меня не очень хорошо поняли. Левой рукой я отчаянно пыталась нащупать ручку двери, не отрывая глаз от усатого типа, которого пытались поднять. Пришлось быстро повторить приказ «на бис».
– Ир, не тряси головой, у тебя в ней завихрения начались. Я тебя понимаю, у самой тайфун пронесся. Радио «Маяк» можно найти, не останавливаясь. Просто нажимаешь на кнопочку…
– Твой тайфун нанес тебе непоправимые разрушения. Я говорю о ма-а-аленьком радиомаячке, на который нашу «Ставриду», как золотую рыбку, ловят вишневые джипы. Понятно, что искать?
– А что это такое? Как хоть оно выглядит? – заволновалась Анна.
– Да фиг его знает! Я же не специалист. Знаю только одно: «Это» не может находиться в твоих вещах, которые мы загружали все вместе. Больше машина без присмотра не оставалась. Приманку прилепили, пока мы торчали у тебя дома. Наталья, не забудь проверить свою сумку с документами, все ли на месте.
– Ир, ты меня пугаешь. Думаешь, кто-то мог влезть в машину? Но в ней же сидела Денька…
– Она – ошибка природы и истинная тварь Божья. Рождена на свет с единственной целью – возлюбить ближнего своего, независимо от того, кто он. И чем к ней ближе, тем роднее. В общем, так: быстро рвем отсюда, пока нас всех не перестреляли. После остановки в укромном месте вытряхиваем все вещи Анны в одну сторону, просеиваем свои и – туда же, затем вылизываем машину. Все необычное – в другую сторону.
– Ну да, блин! Для вас все детали моей машины необычные. Разберете по частям, как пираньи.
В Наташке зарождался дух противоречия.
– И вообще, откуда такие подозрения, что в машине побывали посторонние?
Я многозначительно усмехнулась и, несмотря на переключение внимания всех участников и свидетелей спровоцированного дверью ДТП исключительно на нас, продемонстрировала попутчицам следы выдранной из блокнота страницы, держа его двумя пальцами на весу. И пояснила, что теперь у нас вообще нет текста отправленных маньяком сообщений. Его выдрали во время стоянки у дома Анны, пока мы собирали ее в дорогу. Не следовало полагаться на Денькину собачью морду и оставлять машину открытой.
– С твоей стороны было большое дерево, удивляюсь, как ты вообще просочилась в дверь. Надо было сидеть на месте. Мы же не собирались идти вдвоем, – огрызнулась Наташка. – Все из-за твоей безалаберности!
– Только благодаря моей исключительной безалаберности я сумела сохранить номера телефонов, с которых они поступали, поскольку, записав их в первый раз, тут же потеряла этот листок. А потом нашла, в своей сумочке, но сообщения дублировать не стала. Просто сунула листок обратно. На всякий случай.
Наташка с Анной недоуменно переглянулись и пожали плечами. Только после моего пространного объяснения, временами срывавшегося на крик и подкрепленного стуком сжатых в кулак пальцев по их головам, они согласились на полный досмотр машины. Такой метод убеждения для меня не характерен, и Наташка прекрасно понимала, что мое терпение на стадии закипания. Вместе с паром проявятся все мои неограниченные разумом способности и тогда… Хорошо, если я просто проложу просеку между двумя главными шоссейными магистралями. Похожую на ту, что, согласно легенде, прорубили татары, расширяя тропку, ведущую в Китеж. Подруга даже покорно заверила меня, что в случае полной разборки «Ставриды» продаст ее по частям. Говорят, это даже выгоднее. Я искренне порадовалась за нее. В машину мы влетели так стремительно, что прищемили Деньку, позволившую себе расслабиться на водительском месте. Короткий, но отчаянный собачий визг прозвучал сигналом прощания. До отведенного ей места собака добиралась ползком в уже мчавшейся на большой скорости машине.
Итог досмотра, проводившийся на базе стройматериалов, не совсем укромном месте, оказался плодотворным. Очевидно, маньяки считали нас редкостными дурами. Приятно сознавать себя гораздо умнее. Неприятным было то, что рядовые сотрудники базы в нецензурной форме обратили наше внимание на недопустимость торговли на их территории. И никак не хотели верить, что мы раскладываем шмотки не для продажи, а ведем поиски страховки на машину.
Ни из вещей, ни из документов ничего не пропало. Во всяком случае – Наташкиных. Она точно знала, что собрала в дорогу, а сумку с документами, направляясь к Анне, по укоренившейся привычке прихватила с собой. В отношении того, что мои паспортные данные были изучены лазутчиками вдоль и поперек, я не переживала. Что нового, кроме точной даты и места рождения, они могли узнать? Своего возраста не скрываю. Приятно получать комплименты – хорошо сохранилась. Втихаря порадовалась возможности взглянуть на то, что пихнула мне с собой в дорогу Наташка: подруга уложила свои шмотки по своему усмотрению, в результате ее сумка не закрылась. Ну и как хочет!
Радиомаячок оказался на полочке под бардачком, а не под машиной, как боялась подруга. Этакая маленькая невзрачная фигушечка, похожая на кнопку звонка. Во всяком случае, больше ничего такого, к чему бы подходил техническо-шпионский термин, мы не нашли. Обнаружил радиомаячок Женька. После общих аханий мы закинули «подкидыша» в штабеля каких-то досок.
Дальнейший путь был свободен. Мы спокойно добрались до Владимира, миновав его, свернули в сторону и навязались на ночлег к какому-то одинокому деду – водителю телеги с лошадью, принципиально не свернувшему в сторону с узкой грунтовой дороги. По обеим ее сторонам пробивались посевы озимых, а может, простая трава. В тот момент не догадывались, что слово «ночлег» Николай Петрович понимает весьма своеобразно, а скорее всего, вообще не понимает.
Дом, к которому сопроводил нас дед, был разделен на две неравные части, каждая из которых имела отдельный вход. Смотрелся он оригинально: правая, большая часть, радовала отделкой сайдингом цвета топленого молока, голландскими окнами и бордовой крышей из металлочерепицы, а также обилием цветов у террассы, среди которых особенно выделялись огромные шапки высокорослых георгин. Окна дома были плотно занавешены. И, несмотря на то что вечер активно спешил на свидание с ночью, света в них не было. Меньшая часть скорее пугала: темные некрашеные бревна, маленькое окно с мутными стеклами, а самое удивительное – мох, в изобилии росший прямо на старом шифере, покрывающем крышу. Ступеньки на крыльце имелись, но через одну. Доверие внушал только замок: ну какой дурак будет закрывать нежилую развалину на такой солидный замок?
– Наверное, нас в порядке исключения поселят в дом-музей, – предположила Наташка, внимательно наблюдая за тем, как дед выпрягает лошадь. – Ну да… К хибарке, в которой росла и умнела какая-то местная достопримечательность, царствие ей небесное, пристроили административную часть…
– А нам нельзя сразу туда? – нервно передернулась Анюта. – Я на экскурсию не хочу.
– Сейчас лошадь отведу и вернусь. Пока в машине погрейтесь. – Дед сказал как отрубил.
Ждали мы его долго. Я успела не раз задуматься над тем, почему Андрей так и не позвонил. Да и Димка, похоже, без меня не скучает. Маньяк и тот ушел в отстой. Никому не нужна! Вытащив мобильник, крайне удивилась. Когда же я его могла отключить? Или мне средство связи умышленно отключили? В волнении забыла пин-код.
– У вас с телефонами все в порядке?
Нервозность в моем голосе заставила Наташку прервать увлекательные воспоминания о незабываемых ночах на сеновале, проведенных с мужем у приятеля в деревне.
– Я свой отключила… – немного помедлила с ответом Анна. – Извините. Нервы были на пределе. Хотелось последний день в своей жизни пожить спокойно. Но как с утра не задалось!.. – Она горестно вздохнула. – Честно говоря, и включать его не хочу. Что будет, то и будет.
– Мой включен и работает, – деловито отрапортовала Наташка.
– А вот мой, когда из дома выходила, был включен. Мне бы его проверить, когда маячок искали…
– Ты лучше проверь раздел сообщений.
Я сразу вспомнила пин-код. Сама догадалась… Первое же сообщение повергло меня в шок. Стало неимоверно жарко, душно и тесно. Я рванула ручку двери, толкнула дверь локтем и вместе с половинкой ручки вывалилась на мягкую траву у дома. Гусиные лапки называется. Или еще как-то. Ручка мне мешала, и я откинула ее в сторону. Так и сидела, пялясь на экран мобильника. Все с испугом глазели из машины – никто не желал показать себя грамотным.
Короткий отдых на свежем воздухе пошел мне на пользу. Я даже обрадовалась тому, что, кроме своих, меня никто не видит. Встала, отряхнулась и, выбивая зубами дробь, полезла назад. Вот только дверь нормально закрыть не смогла. Может, не стоило выкидывать огрызок ручки? Не обращая на остальных никакого внимания, сидела и думала: как теперь ухитриться не сообщить попутчицам, что хорошо знакомый рыжеволосый частный детектив Чернов Андрей Викторович давно и оперативно подключился к нашему спасению. Первое сообщение гласило: «Держись, едете под прикрытием джипа номерной знак…» Переключившись на второе, прочла то, что и ожидала. Во всяком случае, выпадать из машины уже не стала, хотя оно было горьким: «Куда пропала? Прикрытие накрылось, будь осторожна по максимуму, сообщай новости немедленно».