Павленко медленно встал и побрел в глубь сада. Очевидно, камере было что снимать.
Савенков выдержал паузу.
— Вадим, что технари говорят? Радиус приема, изготовители прибора, отпечатки?
— Отпечатки Бялкина есть. Но это все. Изготовление промышленное, сделано в Бельгии. Прием до ста пятидесяти метров. Желательно по прямой.
— То есть без домов на пути сигнала?
— Да. Так точно.
Савенков схватил лист бумаги и начал рисовать карту района, где располагался офис Павленко.
— Я понимаю тебя, Сова, — начал Дибич мрачным голосом. — Но это не пройдет. Сто пятьдесят метров — радиус, триста — диаметр. Там до сотни домов. От Лубянки до Бульварного кольца.
Даже искать таким образом не стоит. Какие мысли у технарей, Вадим?
— Они говорят, что у этих приборов аппаратура может принимать до сорока сигналов одновременно.
— То есть запас мощности порождает соблазн расширить сеть клиентов. И раз эти жучки ставил телефонист, то он мог и к другим приходить.
— Да, Анатолий Михайлович. Ребята уже работают, они устанавливают заявки фирм по участку Бялкина за три-четыре последних месяца, уточняют адрес и наносят его на карту.
— Интересная картинка может получиться. Он ведь сам мог отключать в нужных фирмах телефоны, а потом сам их чинить. С жучком в кармане. Где Павленко? Он своих соседей хорошо знает?
— Не трогай его, Дибич. Сергей и так нервничает.
Однако Павленко не очень переживал. Он уже сидел в комнате, где жена Дибича подала ему борщ с пампушками и с рюмкой водки!
Утром в понедельник Раиса Павловна собиралась в Москву. Она готовилась к важному звонку.
Раиса была довольна собой. Она придумала им простую и надежную проверку.
Сегодня она Не будет звонить из Химок. Вчера она сделала эту ошибку. Это было глупо — звонить из автомата рядом с домом. Но ей необходим был этот звонок. Она места себе не находила с субботнего вечера.
То, что какие-то люди в офисе Паука начали искать микрофоны и готовились к их ликвидации, ее заинтересовало, но не удивило. Панин предупреждал о такой возможности.
Но последняя фраза поразила. Последняя фраза перед тем, как умолкли все микрофоны.
Он так и сказал ей: «Вы работаете на преступную группировку».
Она понимала, что это сказано именно для нее. Лично для нее.
Голос у парня был молодой, спокойный, доброжелательный. И без тени сомнений или угроз. Ей показалось, что она знает этот голос и знает в лицо этого человека. Перед ней стали мелькать образы из старых фильмов о милиции. Молодые положительные герои, высокие, спортивные, справедливые. Это был их голос, их общий голос.
Она правильно сделала, что не включила в сводку последние фразы и стерла их с кассеты, предварительно записав себе имя и телефон. Вчерашний разговор ей понравился, но нужен был последний толчок. И она придумала простую и гениальную проверку.
Около одиннадцати часов она нашла в тихом переулке у Чистых прудов телефон-автомат и осмотрелась.
Вокруг было практически безлюдно. Лишь в сорока метрах на старой покосившейся лавочке сидел и курил парень с наушниками и плеером. Он двигал плечами, очевидно в такт музыке. На коленях у него лежал зонтик, который, когда Галаева пошла в телефонную будку, повернулся в ее сторону. Раиса Павловна набрала номер и начала говорить торопливо и решительно:
— Вадим? Вы сказали, что служите закону. Значит, вы знаете, где принимают звонки по «02»… Хорошо, я через полчаса позвоню по «02», и трубку должны передать вам. И не соединить, а прямо передать трубку. Тогда будем говорить о встрече. Договорились? Мне будет приятно с вами встретиться.
Она медленно повесила трубку, вышла из будки и, не оглядываясь, пошла к центру. От страха она выбирала какие-то проходные дворы. Она скользила мимо заборов и заброшенных строек.
Эта проверка должна была решить все. Раиса это твердо знала. Она не знала другого. Она не знала, что парень с наушниками следует за ней, не отставая ни на шаг.
В воскресенье Панин и Лобачев работали в офисе, «претворяя в жизнь решения исторического субботнего совещания».
Это была простая мужская работа. Они готовили «самодур». Каждой рыбке по своему крючку.
Панин просмотрел последние сводки. По всем объектам спокойно: начался дачный сезон. И только по Пауку новость, правда, ожидаемая новость. Он позвал Лобачева:
— Читай! Похоже, у Паука все сняли. Все семь точек. Что и требовалось ожидать. Все нормально, все по плану.
Лобачев пробежал глазами текст:
— Да, спокойно ребята работали, деловито. И, похоже, не официальные структуры. Думаю, Павленко привлек технарей из какой-нибудь охранной фирмы. Это хорошо. А давай-ка текст послушаем — я их интонации рассеку.
— Но Галаева уже ушла. Сейф, что ли, вскрывать?
— Не надо, Володя. Я вчера Паука на постоянный контроль поставил. Как знал!
Он подошел к шкафу в углу кабинета Панина и поворотом ключа открыл его. На него смотрел пульт с множеством кнопок и шесть небольших магнитофонов с номерами. Никто из операторов не знал, что была такая возможность. Здесь можно было в любой момент подключиться к любой точке, сделать дублирующую запись или просто слушать «прямой эфир».
Лобачев взял необходимую кассету, и через три минуты они начали слушать запись «шмона» в офисе Павленко.
Все длилось минут тридцать-сорок. Они слушали внимательно и спокойно. Лишь на последней фразе мгновенно переглянулись и одновременно положили руки на текст сводки.
Можно было бы и не читать. Они точно помнили, что последняя очень важная фраза в тексте отсутствовала.
Они поняли друг друга без слов. Лобачев взял ключи, через пять минут вернулся и бросил на стол кассету. Панин взял ее: дата, время, номер объекта, номер точки.
Он начал суетливо вставлять ее в магнитофон.
— Не надо, Володя. Я там ее успел прослушать. Нет здесь последней фразы.
— Не может быть!
— Может, но при одном условии. Галаева ее стерла. Прослушала и стерла. Значит, решила, что нам ее слушать не надо.
— А ей, значит, надо! Получается, что она решила звонить этому Вадиму. Или уже звонила?
— Надо Слесаря вызывать. Срочно!
— Здесь не Слесарь нужен, Федя. И хватит на себя вешать мок-руху. Она нам живая нужна. Надо знать, что она успела сказать, если звонила.
— У тебя, Володя, дача пустая?
— Да. Я ее к продаже готовил. Через пять дней оформление.
— Пяти дней, может быть, нам хватит. Ну, потянешь с продажей в крайнем случае. У тебя там крепкий полуподвал есть?
— Да, дом каменный. Кирпичный.
— Подержим ее там пять дней. Я Караваева Сашу вызову. Пусть напарника возьмет с машиной. И я их подстрахую. А они и знать ничего не будут. Скажу им, что бухгалтерша шантажирует нас. Мы попугаем ее, и все. Да не смотри ты, Володя, в потолок, как чурка. Живо давай ключи от дачи!
Возле пустого, подготовленного к реконструкции здания Раису Павловну догнал тот парень с плеером:
— Простите, вы платок потеряли.
— Это не мой платок.
— Вы посмотрите повнимательней.
Парень протянул руку с платком, и Раира Павловна почувствовала, как ей в лицо ударила струя какого-то сладковатого газа. Все плыло перед глазами. Караваев бережно подхватил ее и быстро переместил в ближайший подъезд. Он сел с ней на ступеньку и вынул сотовый телефон:
— Стас! Гони тачку на Кудринскую. Я тебя встречу. Да, все подтвердилось. Позвони шефу и скажи, что мы везем ее на дачу. Где она? Да спит она на стройке.
Вечером во вторник Рогов приехал в офис «Совы». По выражению его лица все поняли, что последняя информация особого оптимизма не вызовет:
— Плохо дело, ребята. По Бялкину у нас ничего нового. Основная была зацепка — эта женщина на телефоне. Мы даже имени ее не знаем. Разговор-то вчера нормальный был. И вдруг она как в воду канула.
— А если это они проверяли? Откуда мы и кто такие. Одно дело — просто друзья Павленко, а другое — Петровка или Лубянка.
— Думал я об этом. Она должна была еще раз позвонить по «02». Они при этом ничего не теряли, но были бы уверены, что мы с Петровки. Нет, это не проверка. Она говорила вполне естественно. И явно собиралась позвонить. Сводки я все просмотрел — похожих убийств и исчезновений нет.
Савенков поинтересовался новыми данными о клиентах телефониста, и они стали подробно анализировать списки фирм, даты посещений, адреса. Когда были отобраны десять наиболее перспективных фирм, Рогов предложил:
— Лучше вам, ребята, вести разговоры с бизнесменами. Вы — частный сыск. Если бандиты кого-то из этой десятки шантажируют, то, вероятно, за дело. И никто не захочет, чтоб это стало на Петровке известно. А вы можете это им обещать. И в результате я получу убийцу Бялкина, а вы выполните задание вашего Павленко. Ну а фирмачи освободятся от шантажа. И все будут довольны.
— Ясно. Давай, Рогов, список бизнесменов.
— Берите и терзайте их по всей форме. Не мне вас учить.
— А как быть с этой женщиной?
— Тут только ждать. Она, вероятно, где-то прокололась. Они ее взяли и держат где-нибудь. Или ее уже вообще убрали.
Олег Крылов вышел на бульвар и направился к пустой скамейке. Надо было спокойно все обдумать.
Он провел две встречи, и обе безрезультатно.
Беседовал он нормально, и разговор получился. Но в результате: «Спасибо, нас никто не шантажирует. Спасибо, мы недавно проверяли офис на закладки. Спасибо, мы будем иметь это в виду, мы вам позвоним, сразу же…»
И не было беспокойства в глазах, испуга, раздумий.
В начале очередной беседы Олег вынул из папки заранее заготовленную записку и внимательно прочитал:
«Уважаемый господин Акмеев!
По нашим данным, Ваш офис прослушивается Вашими врагами.
Прошу ничего не говорить и выбрать для срочной беседы удобное для Вас и безусловно безопасное место.
Сотрудник частной сыскной фирмы
Олег К.»Пакет был стандартный для всех клиентов. Утром у Крылова было пять таких обращений. Это — третье. И есть еще два — для Гарика Айрапетова и Евгении Елагиной.
Олег внимательно смотрел, как его записку читает Равиль Акмеев. Олег сидел напротив и пытался уловить реакцию бизнесмена.
Типично татарское лицо, худощавое, выдающиеся скулы, разрез глаз, едва заметная улыбка или, скорее, ухмылка, высокий лоб с залысинами.
Нет, абсолютно никаких изменений в мимике. Каменное лицо.
Акмеев встал и жестом пригласил следовать за собой. Они вышли на лестничную площадку, и Равиль позвонил в соседнюю квартиру. Прежде чем открылась дверь, лицо Акмеева расплылось в очаровательной улыбке:
— Вера Сергеевна! Дорогая вы моя. Редко, очень редко мы с вами встречаемся. А ведь мы добрые соседи. И беспокою я вас опять по делу. Мне вот с молодым человеком поговорить надо, и непременно у вас.
— Проходите, проходите, дорогой. Не надо ли чаю? — засуетилась миловидная старушка.
— Спасибо, Вера Сергеевна. Мы постараемся вас не затруднять. Десять — двадцать минут, и мы вас покинем.
Они разместились в мягких старинных креслах, и Акмеев начал беседу:
— Согласитесь, дорогой «Олег К», что ваша записка нестандартная. Она любого выведет из равновесия. Кто вы? Откуда у вас информация?
— Вы знаете этого человека? — Олег протянул Равилю фотографию Бялкина. — Это телефонист. Он был у вас минимум три раза.
— Да, я платил ему за работу. В прошлом месяце у нас часто барахлили телефоны. И что?
— У нас точные данные, что этот человек поставил у вас, Равиль Махмудович, подслушивающие устройства. Жучки.
Акмеев был невозмутим. Это могло означать либо крепкую волю, вернее, изумительное самообладание, либо то, что это не было для него новостью. Равиль встал и подошел к буфету, открыл его и жестом обратил внимание Олега на яркую батарею бутылок:
— В офисе, понимаете, не держу. А здесь, с разрешения хозяйки, можем пуститься в загул и нарушить наши мусульманские традиции. Вам что предложить, уважаемый «Олег К»? Виски, коньяк? Все отменного качества.
— Коньяк, пожалуйста. Но чуть-чуть. Мне сегодня много работать.
В этот день Олег Крылов выполнил план. Он успел поговорить и с Гариком Айрапетовым, и с Евгенией Елагиной.
Он никак не мог оценить результативность сегодняшних встреч. Казалось бы, никто из пятерых не подтвердил факт шантажа.
Никто, кроме Акмеева. Он, конечно, тоже не сказал «да», но и не сказал «нет». А это скорее означает, что шантаж был. Логично?
Гарик Айрапетов очень суетился. Он сказал: «Нет, никто не шантажировал», но сказал это не два и не три раза, а раз тридцать. Тридцать «нет» за десять минут разговора на лестничной площадке. Это, пожалуй, слишком. И суетился, постоянно искал что-то в карманах, оглядывался на дверь.
Что-то есть, но к делу это не пришьешь.
Елагина начала громко говорить прямо в своем офисе:
— Вы правы, молодой человек. Были у меня жучки. Еще три часа назад были. Четыре штуки. Здесь в столе, там, в шкафу, у секретаря. Но сейчас все чисто. Ошиблись, подлецы. Не у тех поставили. Нас кто только не проверял. Мы чисты перед законом! Мы работаем исключительно в интересах наших вкладчиков.
Мы в это трудное время делаем все, чтобы наши люди жили лучше…
Елагина еще минут двадцать рассказывала, какие они хорошие, какие честные, какие бескорыстные. Она благодарила Крылова за бдительность, обещала когда-нибудь обратиться к нему за советом и на этом аккуратно закруглила разговор.
Яркая женщина, колоритная. Есть игривый блеск в глазах, завораживающий грудной голос, дородность, декольте и косметика. Все на пределе меры. Чуть больше, чуть ниже, чуть ярче — и будет вульгарно.
Крылов пытался представить, кем она была в прежней жизни, до бизнеса. Завуч школы, директор рынка, артистка, генеральская вдова, завскладом? Все это подходило в равной степени.
Шикарная женщина! И ни одного сбоя в разговоре, ни одного намека.
Впрочем, она слишком активно доказывала свою честность и отсутствие даже малейшего повода к шантажу.
Если сегодня в ее офисе обнаружены жучки, естественными были бы вопросы к Олегу: кто мог это сделать, как их найти, как не допустить в будущем? И вместо этого безликая болтовня.
Когда слишком активно говорят, что ничего не было, — скорее всего, что-то было. Был на нее выход шантажистов. Это точно.
Крылов понимал, что все это его домыслы, догадки, интуиция, а нужны факты. А фактов на сегодня нет!
Олег Крылов направился к метро «Тургеневская». В офисе его должен был ждать Илья. Они весь день работали где-то рядом, на одной площадке, но встретиться договорились в офисе «Совы». Возможно, в его пятерке попалось что-то конкретное.
Яркая женщина Евгения Елагина, после ухода Крылова неподвижно сидела за столом. Она сразу преобразилась. Мадам стала похожа на усталую актрису, которая после успешного, но утомительного спектакля заперлась в своей гримерной.
Роль свою перед этим милым мальчиком она отыграла хорошо, но не это главное. Парнишка почти ничего не знает и просто ничего не может знать. Его прислал кто-нибудь из соседей, попавших в такой же капкан.
Она и сама могла бы сегодня утром послать гонцов к соседям.
Сегодня утром…
Елагина открыла ящик стола и положила перед собой пакет. Медленно открыла его и достала две кассеты, папку с расшифровкой текста и два отдельных листочка. На одном — данные на всех участников разговоров, с телефонами и домашними адресами. А еще адрес склада, дата пожара и другая фактура.
На другом листочке — условия шантажистов.
Вернее, их ультиматум!
Евгения улыбнулась. Ей заранее нравились эти ребята.
Лихие авантюристы! Отдай им три миллиона, и никаких гвоздей. Пишут, что счет сообщат сегодня вечером. А всю сумму надо перевести завтра утром.
«И если до послезавтра деньги не будут у нас, то мы направим информацию во все заинтересованные органы».
Молодцы. Они действительно молодцы. Елагина захотела иметь таких нахалов в своей команде.
Пока Евгения была спокойна. Она была уверена в себе. Она выходила и из более сложных положений. И, как правило, всегда без большого убытка. А иногда даже с прибылью.
Ничего. И эту задачку она решит.
Ее размышления прервал телефонный звонок:
— Вы Елагина?
— Да.
— Вы получили сегодня пакет?
— Да.
— Будете записывать номер счета или вы решили воевать?
— Воевать? Что вы! Я дружить с вами хочу.
— Дружить будем после выполнения наших условий.
— А я уверена, что мы начнем дружить значительно раньше. И обе стороны будут довольны таким поворотом событий. Диктуйте номер счета.
После того как были записаны банковские реквизиты, собеседник попросил все повторить и мгновенно повесил трубку. Елагина опять улыбнулась. Нормально ребята работают. Наверняка был звонок из автомата, и они уже в километре от этого места. И отпечатков на трубке нет, и голос изменен. Да, похоже, у них какая-то хитрая накладка на трубку. Голос был очень неестественный.
Молодцы, ребята!
Но, правда, и мы не только лыком шиты. Никуда они не денутся.
Елагина нажала кнопку и обратилась к появившейся через десять секунд секретарше:
— Мариночка, подготовьте и направьте в Будапешт письмо Фомичевой: «Дорогая Зоя Сергеевна! Прошу срочно, не позднее завтрашнего утра, перевести на указанный ниже счет пятьсот тысяч долларов». Возьмите, Марина, номер счета, и сейчас я вам дам подпись.
Елагина выписала из своего еженедельника группу шестизначных цифр, сложила их, перепроверила. И получилась одноразовая подпись: «Елагина, один, три, восемь, шесть, шесть, два, девять, три».