Андыбин недовольно засопел, начал метать грозные взгляды, с юмором у него туго, Лысенко и Крылан скалили зубы, я ощутил серьезность вопроса, развел руками.
– Можно установить либо временной период, чтобы не ломанулись в те края сразу, либо некий ценз… В наших интересах, чтобы Штаты выстояли. Да и в Штатах не все идиоты. Аналитики из Стратегического центра наверняка уже спешно готовят новые сценарии с учетом сегодняшней ситуации в России. Все предыдущие – коту под хвост, мы снова выкинули такой финт, что там футурологи в окна выбрасываются.
– Вот-вот, – сказал Белович ликующе. – Ради этого Лукошин готов землю рыть! Он пойдет за вами всюду.
Я указал на Андыбина.
– Вот этого полного сил молодого орла, который недавно рождение правнука отметил, рекомендую в состав бюро партии. Ему потребуется еще две рекомендации, так что выясните ряд вопросов, а если будут затруднения – прошу ко мне!
Но сказал я таким тоном, что не сунутся, вернулся в кабинет, через пару минут явились все четверо, включая Андыбина, тут же появились Лукошин и Бронштейн, я взглянул на часы, да, все верно, у нас же очередная планерка.
Пока рассаживались, Лысенко сказал деловито, но как-то излишне громко и нервозно:
– Сейчас нам нужно провести серьезную маркетинговую кампанию. Не надо морщиться, все так сейчас говорят, хотя речь не о торговле. Мы не знаем, какой процент на местах смог бы нас поддержать, я имею в виду кандидатуру уважаемого Бориса Борисовича, а это крайне важно для долговременного прогноза…
– Я знаю, – признался я. Они воззрились с великим удивлением, я пояснил: – Еще когда эта дикая идея пришла в голову, я три дня моделировал на компьютере ситуацию. Применил интересную схему…
Лысенко загорелся, почти вскрикнул:
– Где? Давайте поскорее сюда! Мы сразу выиграем во времени!
Я повернулся было к компьютеру, но хлопнул себя ладонью по лбу:
– Эх, все данные дома. Черт… Когда же предусмотрят такую штуку, чтобы можно было, не выходя из офиса, брать прямо из квартиры!
– Такие штуки есть, – возразил Белович. – Уже давно. Называются удаленным доступом. Правда, есть маленький пустячок… нужно, чтобы и дома комп был включен.
– Ну да, – огрызнулся я, – я уже неделю не ночую. Ладно, сегодня я поеду домой, утром привезу все.
Белович сказал нерешительно:
– До утра еще ждать и ждать… И хотя у нас работы хватает, но… если доверите, я съезжу и включу ваш комп.
Лукошин спросил с интересом:
– Пусть остается на следующую неделю включенным?
– Дикий вы человек, – укорил Белович. – Выключить можно и по удаленному доступу, как по любой сети, а вот включить… до такого еще не додумались.
Лукошин удивился.
– Какая разница?
– Соединиться можно только с включенным.
Я послушал, махнул рукой.
– Если не слишком напряжет, то в самом деле смотайся ко мне домой. Сигнализация отключается так… Вот ключ. Возьми мою машину, она в гараже, скучает, бедненькая.
– Да у меня своя есть, не хуже вашей, тоже опель-астра. Не купе, но спутать можно.
– Да поезжай лучше на служебной, все-таки по делу едешь. И охрана не помешает.
Белович торопливо развернулся и побежал.
Я крикнул ему вслед:
– Не забудь снова поставить на сигнализацию, у тебя всего три минуты, охрана может приехать. Оштрафуют!
Когда Белович ушел, Лукошин спросил с недоверием:
– А он там не нашкодит?
– В смысле?
– Ну, в компах у всех секреты всякие…
– Там запаролено, – успокоил я. – Ему нужно нажать одну-единственную кнопку и поставить квартиру на сигнализацию, после чего введу пароль, войду в файловую систему, перекину сюда нужный документ, а затем дам команду на выключение. Все просто!
– Ничего себе просто, – пробормотал он. – Нет, не стану я осваивать эту дьявольскую штуку. Бог ничего не говорил про Интернет. А мне, как истинному православному, с компьютером знаться грешно.
Он говорил серьезно, я так и не понял: всерьез или решил подурачиться, день все-таки сумасшедший.
Лысенко подошел с самым деловым видом, авторучка в одной руке, блокнот в другой, а за ухом карандаш, как у столяра.
– Борис Борисович, – спросил почему-то опасливо, – для удачной кампании нужен удачный слоган. Мы с командой начнем подбирать?
Я отмахнулся.
– Наподбираете, стыдно людям в глаза смотреть будет.
– Но без слогана никак!
– Тогда вот вам: «Я не дам вам рыбу, но дам удочки!» Умный поймет, а дуракам растолкуют.
Он подумал, наморщил лоб, пробормотал:
– Ну, я-то понял… но никому растолковывать не буду, на фиг мне дураки?
– Голос дурака тоже важен, – объявил Лукошин. – Нельзя их всех отдавать демократам. Нас же тогда числом задавят!
Лысенко предложил:
– Тогда разделимся, кому вести пропаганду по дуракам, а кому по… ладно, за эту часть берусь я.
– По придуркам? – переспросил Лукошин ехидно. – Или полудуркам?
– Грубый вы, Глеб Васильевич, – укорил Лысенко. – А еще тилигент! Наверное, почвенник?
– А что, вы против почвенников?
– А вы еврей?
– Почему?
– А вопросом на вопрос!
Засмеялись, пошли в коридор курить, Лукошин на ходу оглянулся, сказал отечески:
– Борис Борисович, политик думает о следующих выборах, государственный деятель – о следующем поколении. Вы вполне соответствуете роли государственного мужа, так что вам курить нельзя, имидж испортите, поработайте пока и за тех парней, что в коридоре стреляют сигареты.
– В смысле, строить лагеря? – спросил Лысенко. – Или сразу начнем с расстрелов?
– Если с расстрелов сразу, то чем закончим?
– Демократией, ессно…
Час пролетел, как минута, я вошел в Инет, попробовал связаться с домашним компом, глухо, перезвонил по мобильному Беловичу, бодрый женский голос ответил сперва по-английски, что достичь абонента пока не в состоянии, а уже потом повторил по-русски. По-русски, понятно, коряво и с меньшим уважением, хотя и текст обоих вариантов писал наверняка русский, и начитывала на диск русская.
Я ушел с головой в работу, затем зашел Власов и спросил насчет тезисов, я с недоумением посмотрел на часы.
– Ого! Вот-вот появится Белович, привезет… Но что-то запаздывает.
Власов скривился.
– Если не остановят на дороге. Он гоняет, будто в экстремалы рвется… Ему бы гонщиком или этим, как их, подставляльщиком на скоростных дорогах. Ну, которые провоцируют на столкновение, а потом…
– Знаю, – перебил я. – Лихой! Но с ГАИ у него просто, всегда деньги наготове для штрафа. Не понимаю…
Он мрачно наблюдал, как я снова пытаюсь дозвониться, женский голос терпеливо объясняет мне, что абонент не отвечает, перезвоните позже, буркнул:
– Василий мог проговорить все деньги, а добавить на счет не успел. Такое часто бывает, так гадко. Всю жизнь прожил без мобильника, даже обычный телефон увидел в первой городской квартире, а вот теперь дня не могу…
Дверь распахнулась, быстро вошел бледный Терещенко, начальник моей охраны.
– Борис Борисович, – произнес он быстро, – только что взорвана ваша квартира. Погиб ваш сотрудник и серьезно ранен сопровождающий.
У Власова чашка задрожала в руках, я спросил севшим голосом:
– Белович?.. Как это случилось?
– Заминировали дверь. Он вошел с вашим ключом, тут же раздался взрыв. Очень мощный! Наш сотрудник стоял у лифта и следил за лестницей, так его и там зацепило обломком двери.
Я спросил пересохшим ртом:
– А сам Белович?
Он ответил с некоторым сочувствием:
– Погиб сразу. Его просто разметало. Сейчас там наши взрывотехники стараются определить по остаткам взрывчатки, где, откуда и как. Уже прибыли из органов, наш шеф сразу подключил высшие чины.
Я кивнул, конечно же, Терещенко первому позвонил Уварову, даже не Уварову, а непосредственному шефу, Куйбышенко, тот принял те меры, которые нужно принять срочно, а я здесь так, пятое колесо. Если не считать, что сейчас я уверен: Белович был самым лучшим, самым преданным и самым верным патриотом России.
ГЛАВА 13
Над разгадкой взрыва, как сообщали мне успокаивающе время от времени, работают специалисты из ФСБ, лучшие следователи МУРа, а также эксперты из МЧС. Уваров прислал ко мне в офис еще пятерых, представились частной охраной, но вроде бы случайно обронили пару реплик, дали понять, что в свое время руководили отделами в КГБ, даже сейчас есть связи в ФСБ, могут поторопить с анализами, имеют доступ к закрытым сведениям. Так что, мол, учтите, пользуйтесь, пока мы в вашем распоряжении.
Конечно же, видеокамер в подъезде нет, вернее, есть, но их пацаны обнаруживают и заклеивают какой-нибудь гадостью, и хотя их лица в этот момент запечатлеваются, но статьи за это не предусмотрено, все сходит безнаказанно, это же Россия, домофон постоянно выламывают с корнем, обычно висят оборванные провода, консьержка на посту появляется лишь в день зарплаты.
Комп мне принесли в тот же день, правильно сочтя наиболее ценным в квартире, дверь ставят новую по указанию Уварова, он же распорядился о достойных похоронах Беловича.
Комп мне принесли в тот же день, правильно сочтя наиболее ценным в квартире, дверь ставят новую по указанию Уварова, он же распорядился о достойных похоронах Беловича.
Мне обещали, что за два-три месяца сумеют раскрыть либо близко подойти к разгадке, но уже через неделю ко мне заехал Куйбышенко, хмурый, лицо усталое, пожаловался:
– Я человек рисковый, мы с Вячеславом Антоновичем такие банковские операции проворачивали, но вы, Борис Борисович, вообще лихач со своей идеей насчет Америки!.. Я понимал, что это тряхнет общество, но не думал, что будет вообще землетрясение и потрясание основ бытия!
Я попросил Юлию:
– Сделай нам кофе… Или предпочитаете сок?
Куйбышенко отмахнулся.
– Я перешел на модный ныне пирувайт. Говорят, полезный, а на вкус не совсем и гадость. Но если нет, то могу по старинке и кофе.
Юлия сказала вежливо:
– Есть fitness-shake, могу сделать коктейль.
– С молоком?
– С молоком, клубникой, ананасом, черникой…
– С клубникой, – прервал Куйбышенко. – Это такая баночка, на ней написано «With strawberry».
– Спасибо, что подсказали, – ответила Юлия невозмутимо. – Сейчас принесу.
Она исчезла, Куйбышенко сказал негромко:
– Могу сообщить предварительные итоги, но не думаю, что они изменятся…
Он умолк, я сказал:
– В этом помещении никто не бывал с того момента, как ваши люди установили систему глушилок. Если вы им доверяете…
Он кивнул.
– В этом вопросе – да. В некоторых – никому. Сядьте покрепче, упритесь ногами в пол. Сделайте глубокий выдох. А теперь вот вам имя: Игнатьев Вадим.
Я вскрикнул, раненный прямо в сердце:
– Что?.. Да они с Беловичем были неразлейвода!.. Да и ко мне относился, как младший братишка…
Он смотрел мне в лицо с глубоким сочувствием.
– Может быть, слышали, за что Тарас Бульба собственного сына? А ведь он его еще как любил. Или Степан Разин – прекрасную княжну в набежавшую волну? Интересы Отечества – великая вещь. За Отечество клали не только свои жизни на алтарь, но жизни друзей и родни, что гораздо труднее. Радостно зреть, что такие люди все еще есть в нашей стране, но и печально тоже… опоздали родиться. Сейчас их великие жертвы не только не нужны, но и вредоносны.
Я прошептал:
– Неужели… неужели Игнатьев?
Вошла Юлия, внесла на подносе два высоких поллитровых стакана с пурпурной жидкостью, со дна поднимаются серебристые струйки пузырьков, как в шампанском. Она сразу с тревогой начала всматриваться в мое лицо, Куйбышенко сказал с сочувствием:
– Что-то Борис Борисович не торопится переводить вас, Юлия, на более высокую должность?
– Выше моей должности нет на свете, – ответила она. – Вам с печеньем?
– Спасибо, там уже есть печенье.
Когда она ушла, плотно закрыв дверь, сказал с сочувствием:
– К сожалению, это действительно Вадим Игнатьев. Да, в первую очередь мы проверили и перепроверили его насчет зарубежных контактов, но он в самом деле не связан с врагами из-за рубежа. Я на этот раз не имею в виду традиционные козни проклятых американских капиталистов. Даже китайские и японские спецслужбы еще не начали действовать… в полную силу. Хотя, конечно, чуть погодя начнут. Ставки слишком уж высоки, они пожертвуют всей своей агентурой, что окапывалась десятки лет, но постараются вас достать.
Я сказал тускло:
– А что я? Идея уже вброшена.
– Вы недооцениваете силу личности, – возразил он. – Тем более в такой авторитарной стране, как Россия. Конечно, идею уже не остановить, тут вы правы, но ваше устранение замедлит процесс, а это даст необходимый выигрыш во времени. Ни Япония, ни Китай не были готовы к такому стремительному повороту. Чтобы принять новое решение, в смысле – ускорить реализацию своей стратегии, им надо провести дополнительную мобилизацию, а это только в кино их джеки чаны двигаются очень быстро, еще надо заготовить вдесятеро больше бензина и дизельного топлива, доставить к границе, устроить там склады и бензохранилища, развернуть ремонтные мастерские… Словом, нужно ждать уже не эти простые покушения. Я подключил всех своих людей, они нашли концы в ФСБ, вокруг вас сейчас выстраиваются три ряда файерволов… Только бы их хватило!
– Вадим, – проговорил я все еще сокрушенно, – Вадим Игнатьев…
Он ответил с глубоким сочувствием:
– Мы не можем его задержать.
– Почему?
– Во-первых, и это самое главное: мы не правоохранительные органы. А тем для выписки ордера на арест потребуется еще много времени. Во-вторых, что будем делать, если задержим? Сдадим в милицию, а те его по истечении двадцати четырех часов вынуждены будут отпустить. Абсолютно точных доказательств, способных убедить прокуратуру, у нас еще нет…
– Но это точно он?
– На все сто процентов, – ответил он серьезно. – К сожалению, моей подписи будет недостаточно для ареста.
Я подумал, спросил глухо:
– Где он сейчас?
– Дома, – ответил Куйбышенко, не удивившись. – За его квартирой следят. Если выйдет, мне сообщат. Мы надеялись, что как-то прояснится роль еще одного, кто эту идею подкинул…
– Кто? – прошептал я.
– Некий Дятлов, – произнес он очень хладнокровно. – Он был очень близок к вам, Борис Борисович. Но не надо, что это не он, что хоть и ваш противник теперь, но до таких методов не опустится, я вижу по вашему лицу. Мы перехватываем и разговоры по сотовой сети, фильтруем Интернет, сейчас все оставляет следы, Борис Борисович.
Я поднялся, под грудью затряслась некая мелкая жилка, еще вроде бы задергался глаз.
– Извините, – сказал я хриплым голосом, – но я хочу прямо сейчас поговорить с ним.
– С Дятловым? Его местонахождение пока не выяснили.
– С Игнатьевым.
Он поднялся, лицо непроницаемое, глаза сумрачно блеснули.
– Пистолет при вас?
– Не расстаюсь, – сообщил я. – И уже дважды пришлось попользоваться.
– Хорошо бы, – ответил он, – чтобы третьего раза не было. Спускать курок – дело спецслужб, государственные деятели в идеале вроде бы и слыхом не слышали про такие ужасные вещи, даже не верят, что такое в их стране иногда случается.
Я невольно приложил ладонь к тому месту, где у меня пистолет в кобуре скрытого ношения.
– В России каждый президент начинает, как разбойник.
– Патронов добавить?
– Не помешают.
– Вот берите, – сказал он просто. – В нашем мире, к сожалению, это аргумент.
Мы выехали с Лысенко и Лукошиным, за рулем все тот же неизменный Алексей, шофер и телохранитель от Уварова. Правда, нас сопровождали еще две машины. А одна, как я догадывался, промчалась прямо по адресу, Куйбышенко сообщил маршрут, и там ребята уже занимают позицию, готовые стрелять в каждого, кто сделает подозрительное движение.
Куйбышенко вышел первым, огляделся. Из темноты выскользнула тень, что-то пошептала ему на ухо. Куйбышенко наклонился к моей дверце и сказал негромко:
– Вы уверены, что хотите зайти?
Я вылез молча, трясет то ли от страха, то ли от бешенства, так же без слов двинулся к подъезду. Двое опередили, вошли первыми, а когда я открыл дверь, наверх по лестнице убегали прыгающие по стенам тени. Охранник подвел меня к лифту. Лысенко с Лукошиным, оставленные в машине на произвол судьбы, вылезли сами и торопливо догнали нас в подъезде.
– А мы на транспорте, – объяснил нам охранник дружелюбно. – Не застрянем, меры приняты. Довезем, как президента.
– Я еще не президент, – проворчал я.
– Будете, – ответил он.
Двери раздвинулись, мы вошли вдвоем, за нами поспешно втиснулись молчаливые парни в добротных куртках. Я подумал, что этот охранник, присланный Куйбышенко, назвал меня будущим президентом первым. Ни Лысенко, ни Власов, ни один из редколлегии или политсовета, ни даже предусмотрительный Бронштейн еще даже не думают, что наша партия достигнет таких высот, а этот сказал вслух. Вероятно, слышал краем уха разговоры своих высокопоставленных шефов.
Лифт поднялся без помех, на площадке уже трое крепких мужчин, все спрятались за выступом, чтобы их не усмотрели в глазок. Охранник и меня оттащил в сторону, в этих современных домах, как нарочито для налетчиков, прямо на лестничной площадке настроены такие вот углы и ниши. Раньше я на такие ворчал, а сейчас подумал, что вот и пригодились…
Охранник что-то сказал за моей спиной, на площадку вышла, к моему изумлению, девушка в короткой белой шубке нараспашку, похожая на Снегурочку, торопливо позвонила в квартиру с номером сто семнадцать. Выждала всего пару секунд и позвонила снова: длинно, зло, не отрывая пальца от кнопки.
Сердце мое колотилось, как будто било в барабан войны, я едва-едва услышал мужской голос из-за двери:
– Кто там?
– Не бойтесь, не «Гербалайф», – ответила девушка раздраженно. – Вы что, перепились там все?.. Мою квартиру затопило!.. Даже на кухне льет, а в ванной так вообще…
После минутного молчания дверь отворилась, хмурый голос произнес: