история
я расскажу вам историю
живущую в снах народа
историю
рожденную миром
палаточных лагерей
инсценированную голодом
в декорациях черных ночей
моей
страны –
горстки беженцев
что делят на двадцатерых
фунт муки
и на всех –
посулы помощи
гуманитарные свертки
это история мучеников
наученных
десятками лет голодать
в слезах и агонии
в тяготах
и тоске
* * *
это история
обманутого народа
который
на годы и годы
был вышвырнут
в лабиринт
но вызов был принят
и люди учились
объединяться
чтобы вернуться
к свету
прочь из палаток
из мира
несущего тьму
Абу Салма
Абу Салма (Абделькарим аль-Карми) родился в 1907 году в Хайфе. Изучал юриспруденцию и работал в Хайфе до оккупации ее Израилем в апреле 1948 г., когда ему пришлось переехать в Акку, а оттуда – в Дамаск. До самой смерти Абу Салма хранил ключи от дома и офиса в Хайфе, не теряя надежды вернуться. И все время изгнания он писал о своей любви и тоске по Палестине. В 1978 году Ассоциация писателей Азии и Африки присудила ему Международную премию за вклад в развитие литературы. Кроме того, Абу Салма был удостоен звания “Палестинская Олива”. Он умер в 1980 году.
Мы вернёмся
Возлюбленная Палестина, как могу я спать,
когда, закрыв глаза, я вижу пытки?
В попытке мир очистить именем твоим
не утомлюсь, и свои чувства в тайне сохранять
я не устану. Дней проходят караваны,
о сговорах – врагов? друзей? – уносят разговоры.
Возлюбленная Палестина! Как могу я жить
вдали твоих равнин и каменных предгорий?
Меня зовут подножья гор, окрашенные горем,
и горизонты, полные страданья,
и берега рыданием зовут меня,
и время слышит мое плачущее эхо.
Меня зовут стремительные реки –
чужие на чужой земле, без смеха
осиротевшие селенья, города,
их купола зовут меня вернуться.
Друзья тревожатся: “Увидимся ли снова?”,
“Вернемся ли?” – О да!
Вернемся! И пересохшими губами прикоснемся
к земле желанной.
Завтра – навсегда – вернемся мы.
Услышат поколенья звук чеканный
шагов – так будем возвращаться мы,
неся с собою бури и шторма,
неся с собою молнии и метеоры,
неся с собою песни и надежды,
неся с собою утро в волнах моря,
полет орла, рассвет, смеющийся в пустыне,
кровоточащий флаг,
блистающие копья и мечи.
Валид Хазиндар
Один из самобытнейших палестинских поэтов Валид Хазиндар родился в 1950-м в Газе. В 28 лет получил степень юриста в Бейруте, затем переехал в Тунис, где сотрудничал с Организацией освобождения Палестины. Его творчество удивляет необычностью метафор и беспрецедентной для арабской поэзии близостью стихов к жанру короткой новеллы. В 1997 году он был удостоен 1-й Палестинской премии в области поэзии. Живет в Тунисе.
Дома
В его глазах отражается уплывающее облако –
и в кожаном портфеле, в книге, в карандаше, в семейных фотографиях,
в оставшейся на ладонях ржавчине металлической скамейки,
в ржавчине перил и дверных ручек,
в ржавчине рукопожатий.
Портфель, подпирающий стену, –
с чего начать? Вытащить из него подарки
или, как фокусник, вытащить страну:
дом,
улицу,
столицу?
Он закрывает глаза и ложится спиной к знакомым предметам.
Он не подружится с другой вазой,
он не исповедуется кровати, которая взорвется в следующей войне,
он не будет заваривать чай или петь.
Он будет шагать взад-вперед в течение долгого времени между прихожей
и кухней,
он будет вслушиваться в звуки, доносящиеся со стороны садовой калитки.
Но там – только шелест листвы под ногами,
то приближающийся,
то стихающий –
так, что ничего, кроме гула разговоров в домах по соседству, не различить.
Абдельрахим Махмуд
Абдельрахим Махмуд родился в селении Анабта, неподалеку от Тулькарма, в 1913 году. Учился в Наблусе, в Национальной школе Аль-Наджах (теперь это университет) у Ибрагима Тукана, который и раскрыл в нем поэтический дар. Некоторое время Махмуд работал в Аль-Наджахе профессором арабской литературы. В самом начале восстания против британского мандата он оставляет работу и включается в борьбу. Вскоре Махмуд на три года отправляется в Ирак, чтобы окончить там военный колледж. Вернувшись в Палестину в 1947-м, он вступает в борьбу с сионизмом. 13 июля 1948 года Абдельрахим Махмуд погиб в бою близ Аль-Насираха (Назарета).
Мученик
Моя душа зажата в кулаке,
я зашвырну ее в долину смерти.
Все просто. Жизнь –
это когда друзья смеются,
а смерть – когда враги лютуют.
И у души, достигшей благородства,
есть только два исхода –
умереть или достичь мечтаний.
Жить в страхе, в оцеплении запретов –
да разве это жизнь? –
так говорю, и эхо моих слов
летит от человека к человеку.
Я вижу свою смерть,
я мчусь навстречу смерти,
надеюсь, она выйдет благородной,
иначе почему я терпелив
со злом, среди всей этой боли?
Из-за страха?
Но жизнь не так уж ценна для меня.
Из-за смирения? Но я их презираю!
Я брошу свое сердце
в лицо врагам.
Железо и огонь – вот мое сердце!
Я очерчу земли моей границы
лезвием меча,
чтобы народ во мне увидел человека.
Иззидин аль-Манасра
Аль-Манасру по праву считают одним из самых прогрессивных палестинских поэтов протеста и сопротивления. Он родился в Хевроне в 1946 году. Будучи специалистом по славянской литературе, в 1981 году получил степень доктора наук в Болгарской Академии наук. Работал директором культурных программ на Иорданском радио, редактором журнала “Палестинские вопросы”, профессором сравнительной литературы в Университете Константина в Алжире. Генеральный секретарь Общества арабской современной литературы с 1984 года. Автор множества критических работ и поэтических сборников. Участник “Палестинской культурной весны” (Франция, 1997 г.). В числе его научных интересов – восстановление стиля и тематики канаанской поэзии. Живет в Иордании.
Свидетели рассвета
У столичных ворот я встретил его,
растерянного и печального,
в тревожных чертах,
пригнувших его, как кипарис,
застывший и тихий.
Его обвевал ветерок,
нашептывал что-то,
но он не ответит.
Ворота столиц...
Имена городов пусть останутся тайной –
я пою их арабские имена, когда горе ликует
и детей моего народа
срезают снаряды,
я взываю к ним, я кричу, но никто
не ответит.
Они все ушли на запад и север. Жаль,
что они не ушли на восток, жаль,
что они не стали звездами в изгнании,
слуги чужих.
В урожай они пели под соснами,
но то был не их урожай,
а людей без сердец,
овладевших землей изгнания.
Не хороните меня ни в одной из арабских столиц,
все они долго терзали меня,
ничего не давая взамен, только бедность и смерть
и мучеников, погребенных в близком соседстве,
новых родственников,
их в достатке на каждого чужака.
Нет, не хороните меня ни в одной из арабских столиц,
избавьте меня от этого испытания!
У столичных ворот я встретил его
с навсегда поникшей головой –
и бессмертного, как земля Хеврона,
гордого, как горы Сафад.
Он был легок, подобно старому вину,
растекшемуся по телу.
Я соблазнил бы звезды
осветить его пышный отъезд.
Одну звезду, чтоб хранить его,
и одну прекрасную деву,
прильнувшую к нему навсегда.
Мохаммед Али Таха
Родился в 1931 году в Саффурии, деревушке под Назаретом, стертой с лица земли в 1948-м. Мохаммед Али Таха самоучка и начал писать стихи поздно, после пятидесяти лет. Его поэзия очень популярна в Палестине и среди арабов Израиля. Автор нескольких сборников стихов. Живет в Назарете.
тромбоз
я был дитем
когда свалился в пропасть
но не умер
я был слишком юн
когда тонул в реке
и все же выплыл
от противопехотных мин
разбросанных без счета по границам
мой бог привычно
бережет меня сегодня
должно быть ради моих песен
нервных
словно юность
здесь цветок там крик
но я не умираю
на пороге дома
меня пытались резать
как ягненка
тысячи попыток резать горло
но я не умираю
на пороге дома
меня пытались резать
как ягненка
тысячи попыток резать горло
от уха к уху
и нефть сгущалась в моих венах
имя бога
и кровь в висках
стучала
будто висельник
босыми пятками о ствол
и успокаивалась
как просвирник
большой и темно-красный
точно знак
предупреждавший
дворцы посольства и суды
а завтра
господи храни нас
умолкнут телефоны
во всех дворцах
и всех борделях
стран залива
кроме одного
в котором голос
прикажет истребить меня
да только я неистребим
я обернусь осколком
шрапнели
лезвием ножа
и поселюсь в их шеях
я останусь
пятном кровавым
с облако размером
расплывшимся
по мировой тунике
© 1999 Фатен аль-Наджар, предисловие.
© 2001 Амир Ваддах аль-Амири, составление, перевод.
Читатели о «12 классиках Палестинского сопротивления»
Z
«Уважаемый Амир, спасибо Вам за интерес к палестинскому народу и Ваш особый вклад в его борьбу».
Худа Имам, директор Центра иерусалимских исследований Университета Аль-Кудс.
Z
«Дорогой господин Ваддах, мы очень ценим то, что Вы даете палестинской поэзии возможность быть читаемой в иной, столь широкой культуре, как русская. Большой удачи Вам».
Махмуд Абу Хашхаш, координатор Программы культуры и науки Фонда А.М.Каттана.
Z
«Привет, Миша! Погляди: тут вот Амир Ваддах aль-Амири из Риги (судя по твоему отклику в его гостевой, ты его в «Словесности» видел) прислал весьма любопытные, на мой взгляд, переводы. Хотя я предполагаю, что реакция на них будет весьма неоднозначной, особенно сейчас, но я за публикацию».
Георгий Жердев, редактор отдела поэзии «Сетевой словесности».
Z
«Когда безмозглые сопляки-палестинцы в нищих лачугах, не скрывая своей радости при известиях об ужасных событиях в Нью-Йорке (а где, в какой системе координат мгновенная гибель тысяч людей, виноватых только в том, что они родились там, где годились, и живут так, как им было назначено жить, может не считаться ужасной?), растопыривают пальцами «виктори» перед си-эн-эновскими телекамерами, это только противно. Но когда образованный человек, говорящий минимум на двух языках, живущий в как бы европейском городе, выражает свое торжество и чувство «наше время пришло!» столь изощренным и тонким образом, как присылка тенденциозных стихов, это уже омерзительно.
Если хочешь, можешь переслать это письмо господину Ваддаху аль-Амири».
Михаил Визель, переводчик-итальянист, журналист, редактор отдела культуры Lenta.Ru и отдела перевода «Сетевой словесности».
Z
«Давайте напечатаем у меня. Только еще хочется сведений об авторе предисловия и переводчике, и координаты туда ваши, наверное, вставить, чтобы сионисты не только меня бранили».
Вячеслав Курицын, писатель, литературный критик.
Z
«Эту подборку мне прислали сразу после нью-йоркской бойни. Конечно, это был вызов: не христианской цивилизации, как самолетами, но либеральному сознанию, пекущемуся о свободе слова и многогранности культуры. Христианская цивилизация сделала свой выбор: война. Это моя цивилизация, я не вправе ее судить, но вправе создавать внутри нее островки терпимости».
Вячеслав Курицын, «Русский журнал».
Z
«Предлагается думать, что интрига описана в предисловии Курицына – мол, прислали подборку сразу после нью-йоркской бойни. На самом же деле интересно не это, а вводная статья, в которой предпринята попытка типизации и хронологизации палестинской поэзии – terra incognita для массового российского читателя. Ну и, конечно, сами стихи».
Кирилл Куталов-Постолль, литературный критик, «Независимая газета».
Z
«Здравствуйте, Амир. Палестинские вирши читал и даже поругался с неким безумцем израильским, приславшим мне для одобрения ругательные вопли. Зачем Вам оптический прицел? Это Вы убили Зееви?»
Дмитрий Волчек, писатель, издатель, журналист Радио «Свобода».
z