В 18.05 «Оушн», отходящий под жарким огнем форта Дарданос и отдельных батарей, подорвался правым бортом на том же заграждении, что и раньше «Иррезистебл», хотя существует предположение, что это была дрейфующая мина, сорвавшаяся с якоря. Угольные ямы правого борта были затоплены, а руль заклинило в положении «лево на борт». Вода поступила в отсек рулевой машины и румпельное отделение, не позволив исправить повреждение. Несмотря на контрзатопление отсеков левого борта, крен на правый борт быстро вырос до 15 градусов, вода начала поступать в машинное отделение правого борта.
Положение корабля стало критическим, и командир броненосца приказал находящимся поблизости эсминцам «Колн», «Джед» и «Челмер» подойти и снять команду. Несмотря на продолжающийся обстрел, в 19.30 они выполнили это приказание. «Оушн» медленно дрейфовал по течению. До наступления темноты эсминец «Джед» оставался рядом с ним, но когда стало ясно, что броненосец обречен, он ушел. Броненосец сдрейфовал в бухту Морто, где затонул примерно в 22.30. Мичман Бэнкс с «Агамемнона» вспоминает:
«Следом за „Иррезистеблом“ несчастливый билет вытянул „Оушн“. Мы поняли, что это место заминировано, так как „Оушн“ получил сильный крен и поднял сигнал „Терплю бедствие“. Эсминцы проделали великолепную работу. Они бросились вперед сквозь шквал снарядов и сняли всю команду… Мы, разумеется, продолжали обстреливать форты № 13 и № 17. Мы израсходовали 58 снарядов калибра 305 мм и 158 лиддитовых и фугасных снарядов калибра 234 мм. На форту № 17 взорвался погреб. „Лиззи“ крепко задала Чанаку, всадив в него несколько 381-мм снарядов. „Агги“ получил огромную пробоину в трубе, у нее чуть не срезало половину. На палубе надстройки начался пожар.
Бой длился 9 часов и был достаточно долгим. Мы едва не налетели на мину. Ее пронесло всего в 10 ярдах от нашего форштевня».
Кийз прибыл к адмиралу с рассказом о новых несчастьях, и предложил вернуться, чтобы добить оба броненосца. Де Робек разрешил ему, и Кийз снова отправился в пролив, теперь на миноносце «Джед». Несмотря на самые тщательные поиски, он ничего не нашел. О судьбе «Оушна» мы уже говорили, «Иррезистебл», как предполагается, сдрейфовал к Узостям, и там был добит артиллерией форта Дарданос.
Де Робек окончательно пал духом. Он потерял 3 броненосца, 2 броненосца и линейный крейсер были тяжело повреждены. Он сказал Кийзу, что завтра его отстранят от командования, но Кийз, который знал Черчилля немного лучше, успокоил адмирала. В конце концов, флот союзников еще был достаточно силен, чтобы на следующий день повторить попытку штурма пролива, ведь обороны пролива больше не существует.
Кийз в своих мемуарах писал: «Исключая прожектора, никаких признаков жизни в Дарданеллах не было. У меня осталось совершенно неизгладимое впечатление, что мы видим разбитого врага. В 14.00 я думал, что он разбит. В 16.00 я знал, что он разбит. В полночь я знал совершенно определенно, что он окончательно разбит. Нам оставалось лишь организовать надлежащее тральное соединение и принять некоторые меры против дрейфующих мин, чтобы пожать плоды наших усилий. Я чувствовал, что орудия фортов и батарей, укрытые гаубицы и полевые орудия больше не представляют угрозы». Де Робека заразил этот энтузиазм, и он решил повторить попытку.
Английский линкор «Оушн».
* * *Наверное, именно после этих слов Кийза пошел гулять по свету рассказ о том, что союзники были на волосок от решительной победы. Действительно, как не верить герою штурма Остенде и Зеебрюгге?! Под обаяние его личности попали даже некоторые немецкие офицеры. Но тщательное изучение ситуации, особенно с привлечением турецких источников, заставляет в этом усомниться.
Следует учитывать, что сами форты пострадали гораздо меньше, чем думали англичане. Было разбито лишь несколько орудий, а перерывы в стрельбе возникали потому, что прислуге приходилось чистить орудийные механизмы, которые забивали песок и пыль от близких разрывов. При этом союзникам еще предстояло прорвать 5 линий минного заграждения до залива Сари-Сиглар и еще 5 линий возле Нагары.
Результаты всех обстрелов, начиная с 3 ноября, свелись к следующему:
1. Батареи, прикрывающие вход в пролив (Оркание, Кум-Кале, Седд-уль-Бахр, Хеллес), подавлены, однако их бетонные сооружения представляют хорошее укрытие для пехоты.
2. К югу от Эрен-Кёя и Суан-Дере новые батареи мало пострадали.
3. В район закрытых батарей Эрен-Кёй попало несколько тысяч снарядов, однако они не были подавлены.
4. Форт Дарданос пострадал еще меньше. Его орудия остались в полной исправности.
5. В Чанаке 18 марта в главный форт Хамидие I попало 36 тяжелых снарядов, разбито 1 орудие. Форт сохранил боеспособность. На форте Хамидие II подбиты оба 356-мм орудия, на форте Намазие подбито одно — 210-мм орудие.
6. Батареи Килид-Бара почти не пострадали.
7. Подвижные батареи, прикрывающие минные заграждения, не пострадали.
В целом за весь день 18 марта у турок были выведены из строя несколько орудий, но из них лишь 4 были уничтожены.
Остальные можно было отремонтировать.
356-мм орудие Круппа обр. 1885 г. в Турецком военном музее.
На фортах и батареях были убиты 40 человек, а 74 ранены. Вообще-то есть прекрасный пример «меткости» союзников. По форту Дарданос были выпущены в общей сложности около 4000 снарядов, из которых в цель попали только 3, но при этом ни одно из турецких орудий не пострадало.
Возможно, союзников ввела в заблуждение та легкость, с которой они разделались в фортами на входе в пролив. Но дело в том, что турки и не собирались там особо сопротивляться! Еще в сентябре 1914 года полковник Джеват, комендант укрепленной зоны Дарданелл, представил доклад Генеральному штабу в Константинополе касательно перспектив обороны пролива. Документ был потрясающим! Вариант, описывающий попытку прорыва силами одного только флота, в точности соответствовал плану союзников, принятому четыре месяца спустя. Правда, этот план был настолько очевидным, что измыслить что-либо иное было крайне трудно. Но при этом Джеват-паша не верил, что союзники пойдут на подобный риск. Он полагал, что главную линию обороны следует создать в Узостях, опираясь на Чанак-Кале и Килид-Бахр.
В октябре 1914 года была создана специальная комиссия во главе с немецким вице-адмиралом Мертеном, которая должна была подготовить детальные планы обороны Дарданелл. Эта комиссия в целом подтвердила выводы Джеват-паши. По мнению турецкого Генерального штаба, укрепления на входе в пролив (Эртогрул, Седд-уль-Бахр, Орхание, Кум-Кале) не сумеют оказать особого сопротивления из-за своего уязвимого положение и небольшой дальнобойности орудий. Когда Мертена сменил спешно вызванный из отставки адмирал Узедом, которому была поручена оборона проливов, он принял рискованное решение. Почти все тяжелые снаряды с батарей Босфора были отправлены в Дарданеллы, Узедом также решил, что оборонять следует Узости.
Нищета турецкого флота не позволила поставить там более 400 мин, но кто же знал, что англичане окажутся в принципе не готовы с ними бороться? Минные заграждения прикрывались гаубицами калибра 150 и 120 мм, которые были тщательно замаскированы в складках местности. Были созданы фальшивые батареи, изображавшие выстрелы зарядами дымного пороха специально, чтобы привлекать внимание союзников. Хотя эти батареи не могли потопить броненосец, они могли нанести ему серьезные повреждения, что доказывает пример «Маджестика» 26 февраля. Два снаряда, разорвавшиеся в воде рядом с кораблем, вызвали серьезные течи, причем в это время броненосец обстреливал как раз ложные батареи.
Одним из аргументов в пользу союзников является то, что, несмотря на все усилия, турки к 19 марта почти израсходовали боезапасы. Но, как мы уже указывали, за весь предыдущий период интенсивная стрельба велась только два дня, все остальное время батареи скорее изображали активность, чем реально стреляли. И все-таки на батареях Узостей к 18 марта оставалось 267 снарядов новых образцов для пушек калибра от 240 до 356 мм и 1063 снаряда для средних орудий. Однако к ним следует добавить 3265 снарядов старого образца. При этом во время «интенсивной» дуэли 18 марта турки выпустили всего 444 снаряда. Вспомните, при отражении попыток траления расходовалось и побольше. То есть таким темпом турки могли стрелять еще девять дней.
И не следует с пренебрежением относиться к старым снарядам и старым пушкам. Вспомните, что сделали столь же старые орудия норвежской крепости Оскарборг в 1940 году с новейшими немецкими кораблями. Да, броненосец «Маджестик», пожалуй, лучше тяжелого крейсера «Блюхер» перенесет попадание 280-мм снаряда в упор, но и ему придется несладко. Кстати, у турок на сей счет имеется свой прекрасный миф. Посещавшие турецкие курорты могли прилететь в аэропорт «Коджа Сейит» в городе Эдремит, но знают ли они, в честь кого он назван? Это один из героев 18 марта капрал Коджа Сейит, который обслуживал 240-мм орудие на одном из фортов. Тяжело раненный, он в одиночку дотащил снаряд к орудию, который весит, между прочим, более 200 кг[2], зарядил его и выстрелил, потопив броненосец союзников. В патриотическом турецком мультфильме, посвященном этому событию, тонет нечто дредноутообразное (4 башни главного калибра) с четкой надписью на корме — «Оушн».
Более того, как выясняется, мобильными у турок были не только легкие орудия, но и тяжелые. Если верить дневнику майора Селахатдина Адиля, 16 марта турки ухитрились даже перетащить 355-мм пушку с форта Чеменлик на форт Анадолу-Хамидие (Хамидие I). Остальные пушки Чеменлика были разобраны на запчасти, насколько это было возможно. Поэтому союзники, продолжавшие обстрел форта 18 марта, тратили снаряды впустую.
В общем, если подвести итоги, выяснится, что 18 марта турки потеряли только 15 процентов своей тяжелой артиллерии. О расходе крупных снарядов мы уже писали. Гаубичные батареи практически не пострадали, они выпустили 1465 снарядов и еще имели резерв 4065 снарядов. Ну и, разумеется, оставались мины, бороться с которыми союзники не умели. В целом мнение коммодора Кийза выглядит чрезмерно оптимистичным. В то же самое время следует быть осторожным в оценках и избегать категорических оценок. Поэтому на вопрос: «А могли англичане прорваться через Дарданеллы 19 марта?» — самым точным ответом будет: «Скорее нет, чем да».
Но при всем при том за британским флотом стояли многовековые победные традиции, поэтому он не мог просто так отказаться от операции, пусть даже ее ход складывался не совсем так, как предполагалось. Адмиралтейство известило его, что броненосцы «Куин» и «Имплейкебл» уже подходят к Мальте, а из Ла-Манша отправлены «Лондон» и «Принс оф Уэлс» из состава 5-й эскадры линкоров. Командование этим отрядом было поручено контр-адмиралу Никольсону, командиру 6-й эскадры линкоров, так как 5-й эскадрой командовал вице-адмирал Беттел, который имел старшинство перед вице-адмиралом де Робеком. После этих событий Флот Ла-Манша просто перестал существовать! Французы отправили из Суэца в распоряжение адмирала Гепратта броненосец «Анри IV». Военный совет передал де Робеку приказ продолжать операцию в Дарданеллах, как только все будет готово.
Как теперь понял де Робек, не форты преграждают путь через проливы.
Бой 18 марта. Диорама в Музее Кемаля Ататюрка.
Реальным препятствием были мины! Если их вытралить, флот союзников пройдет к Константинополю так же легко, как это сделал Дакуорт в 1807 году. Получив успокаивающее известие, что к нему идут еще 5 броненосцев, командование союзников занялось организаций тральных партий. Коммодор Кийз решил привлечь для этого миноносцы, оснастив их тралами. От использования траулеров не отказались, но рыбаков на них заменили добровольцами из команд погибших броненосцев. 20 марта де Робек сообщил Адмиралтейству, что вскоре будут готовы 50 английских и 12 французских тральщиков, он надеется возобновить операцию через 3 или 4 дня.
Однако одновременно на де Робека начали давить с другой стороны. Еще 15 марта, сразу после отставки Кардена, Военный совет начал склоняться к использованию сухопутных сил. 18 марта во время атаки Узостей генералы Гамильтон и д'Амад на легком крейсере «Фаэтон» обследовали побережье полуострова, чтобы определить места высадки. Фишер выступал категорически против, зато Черчилль настаивал, что следует нанести смертельный удар в мягкое подбрюшье Германии через Дарданеллы. Это не только выведет Турцию из войны, но и ликвидирует угрозу Суэцкому каналу, завершит кампании в Месопотамии и на Кавказе, откроет короткий путь подвоза жизненно необходимых материалов в Россию. Даже упрямого Китченера заразил этот энтузиазм, и он согласился использовать Австралийский и новозеландский корпус (Анзак), Морскую дивизию и 29-ю дивизию. Вместе с французскими войсками это составляло 81000 человек, которые собирались на Лемносе под командованием генерала сэра Яна Гамильтона.
Задним умом крепки все. Позднее, во время парламентского расследования по итогам Дарданелльской катастрофы, Черчилль заявил, что, если бы он заранее знал, что потребуется высадка примерно 100000 солдат, то ни в коем случае не начал бы операцию. А пока англичане начали собирать силы для предстоящего удара.
22 марта все старшие командиры союзников собрались на борту линкора «Куин Элизабет» для совещания. Де Робек, который к этому времени успел поменять свое мнение, сообщил, что ему стало совершенно ясно: флот не сможет прорваться через проливы без помощи армии. Гамильтон был с этим совершенно согласен, он еще 19 марта телеграфировал Китченеру: «Крайне неохотно, но я пришел к выводу, что линкоры не смогут прорваться через Проливы. Если мои войска будут участвовать, не следует ждать, что им будет отведена вспомогательная роль. Армия будет не просто высаживать десанты, чтобы уничтожать разрушенные форты. Нам придется провести спланированную операцию крупными силами, чтобы открыть дорогу флоту». Китченер, который совсем недавно был против любых операций на полуострове Галлиполи, согласился.
Кийз, который занимался реорганизацией тральных сил, на этом совещании отсутствовал, и когда узнал о его результатах, был ошарашен и разочарован. Он бросился к де Робеку и стал его упрашивать не терять времени. Новые тральщики будут готовы 3 или 4 апреля, они уничтожат все мины, и флот прорвется в Мраморное море без особого труда. Если же начать собирать войска, это даст туркам время хорошо укрепиться. Но де Робек был непоколебим: он намерен ждать, пока Гамильтон соберет войска. В 1934 году адмирал флота сэр Роджер Кийз напишет: «Я не сомневался тогда и не сомневаюсь сейчас, и ничто не поколеблет мое мнение, начиная с 4 апреля, флот мог форсировать Проливы с потерями ничтожными по сравнению с теми, что понесла армия, чтобы войти в Мраморное море. Эта операция могла привести к немедленной и решительной победе во всей войне».
23 марта состоялось новое совещание, на котором де Робек заявил, что следует подождать до 14 апреля, чтобы начать десантную операцию. Гамильтон подтвердил, что армия будет готова к этому времени. Но в Адмиралтействе Черчилль, узнав об этом, пришел в ужас. Он полагал, что атака 18 марта начинает операцию, а не заканчивает ее. Он подготовил телеграмму де Робеку, которая аннулировала решение совещания 22 марта. Однако перед тем, как ее отправить, Черчилль собрал Совет Адмиралтейства, в том числе и Фишера, чтобы получить одобрение. Адмиралы тоже хотели продолжения наступления, но решили, что командиру на месте виднее.
Во второй половине дня Черчилль отправился на заседание правительства, чтобы сообщить о прекращении чисто морской операции в Дарданеллах. Он опасался, что в результате будет отменено все это предприятие в целом. Однако в пользу десантной операции на Галлиполи высказался Китченер, и никто не решился с ним спорить.
Самое интересное, что турки всерьез опасались продолжения флотской операции. Правительство уже приготовилось к бегству из Константинополя, на азиатском берегу Босфора постоянно дежурили автомобили, чтобы увезти министров и военных. Не факт, что Турция немедленно вышла бы из войны, однако проблемы появились бы крайне серьезные.
Но история не знает сослагательного наклонения. Англичане сделали шаг в пропасть, затеяв кровавую и самую безнадежную кампанию всей войны.
Галлиполи — кровавые берега
После неудачи 18 марта британское верховное командование решило попытаться взять проливы с суши. Адмиралтейство по-прежнему считало, что сухопутные войска следует ввести в дело только после того, как флот прорвется в Мраморное море, однако взяла верх иная точка зрения. На что рассчитывали английские генералы — сказать трудно. Война на Западном фронте давно приняла позиционный характер. Почему они предполагали, что им удастся пройти по Дарданелльскому полуострову форсированным маршем, так и осталось загадкой. Ведь не составляло секрета, что гористая дикая местность ничуть не напоминает ухоженные дороги Западной Европы. Турки давно сосредоточили на полуострове значительные силы, и шансов на стремительное наступление не было абсолютно никаких. И все-таки роковое решение было принято.
26 марта адмирал де Робек телеграфировал в Лондон: «Без сомнения, попытка 18 марта не была решающей. 22 марта я имел встречу с генералом Гамильтоном, который изложил мне свой план. Я его целиком одобряю. Для достижения положительных результатов и цели операции необходимы совместные действия армии и флота».
Все высадки десантов союзников.
В Лондоне состоялось довольно бурное заседание Военного совета. Черчилль ратовал за продолжение морской атаки, однако этому неожиданно воспротивилось Адмиралтейство, которое решило целиком положиться на мнение командира, находящегося на месте событий. Была зачитана телеграмма генерала Гамильтона, который утверждал, что флот не сумеет самостоятельно форсировать Дарданеллы. Совет согласился с его мнением. Главной целью высадки был захват в первый же день горы Ачи-Баба, господствовавшей над полуостровом Галлиполи и проливом. После этого предполагался короткий бросок на плато Килид-Бахр, с которого можно было контролировать все форты европейского берега пролива. Следующим шагом было уничтожение фортов и батарей азиатского берега, что открывало дорогу флоту в Мраморное море. Захватывать Константинополь англичане не собирались, несмотря на громкие заявления кое-кого из адмиралов. Именно потому, что были поставлены ограниченные цели, военное министерство выделило ограниченные силы. Но никто и предположить не мог, во что в конечном итоге превратится эта небольшая тактическая операция.