Чуть позднее Келли снова сделал вид, что ему неизвестен запрет Милна заходить к востоку от мыса Мата-пан, если это не позволяют запасы угля. Но, к величайшему своему разочарованию, в 15.40 капитану «Глостера» все-таки пришлось прекратить преследование, так как топлива действительно оставалось мало.
* * *А чем в это время занимался сэр Беркли Гебен? Он в этом время заправлял углем свои корабли на Мальте. Так как для погони за немцами требовался буквально каждый узел, Милн потребовал, чтобы бункера заполнили до отказа. Но с другой стороны, когда 8 августа в 00.30 его 3 линейных крейсера вместе с «Веймутом» вышли с Мальты, они двинулись в сторону Эгейского моря со скоростью всего лишь 14 узлов. Вдобавок бардак в Адмиралтействе продолжался. Один из клерков, вернувшись с ленча, увидел на конторке соседа пачку телеграмм, подготовленных для отправки. Предположив, что их случайно позабыли, клерк отправил все. Одна из телеграмм была циркулярной: «Начать боевые действия против Австрии».
Милн послушно повернул свои корабли на север, чтобы усилить отряд Трубриджа, блокирующий Адриатику. Никто из британских адмиралов не подумал: а зачем, собственно, австрийцам пытаться вырваться оттуда? Что они забыли в Средиземном море? Лишь в 15.00 Милн получил радиограмму: «Радиограмма о начале военных действий против Австрии аннулирована». Однако Милн не был бы Милном, если бы, получив прямой приказ, не начал его уточнять. В 16.35 он радирует: «Должен ли я понимать, что приказ Адмиралтейства о начале военных действий против Австрии отменен?» Ответ пришел еще через час: «В ответ на вашу 407. Да».
Вы полагаете, что на этом все закончилось? Как бы не так! Еще через полчаса прилетает новая радиограмма: «В отношении отмены телеграммы, извещающей о начале войны с Австрией. Ситуация критическая». Теперь вы можете себе ясно представить ту обстановку сумасшедшего дома, в которой началась Первая мировая война. Никто не понимал, что происходит, и что следует делать, события полностью вырвались из-под контроля людей и развивались сами собой.
Можно только пожалеть Милна, на которого обрушился ворох столь противоречивых директив. Но, с другой стороны, для того адмиралам и дают золотые эполеты, чтобы они принимали самостоятельные решения и брали на себя ответственность. Вы полагаете, что Джервис, Нельсон, Каннингхэм, Вайэн тоже стали бы растерянно метаться из стороны в сторону, жалобно вопрошая Лондон: а что же нам делать? В результате Милн принял решение, казавшееся ему очень мудрым: не делать ничего вообще. Лишь 9 августа он получил приказ из Лондона: «Войны с Австрией нет. Продолжайте преследование „Гебена“, который 7 августа прошел мыс Матапан курсом на северо-восток». Какое «преследуйте»?! К это времени Милн отставал от Сушона уже более чем на двое суток. Тем не менее он бесцельно слонялся по морю, пока 11 августа в 09.30 не получил с Мальты радиограмму: «Получена информация из Дарданелл, что „Гебен“ и „Бреслау“ прибыли туда 10 августа в 20.30. вам следует установить блокаду Дарданелл, но при этом опасайтесь мин». Разумеется, Милн решил уточнить: «Должен ли я понимать, что доступ в Дарданеллы запрещен всем кораблям или только немецким? Если будет установлена формальная блокада, последует ли официальное заявление правительства?» Теперь вы понимаете, почему Фишер именно так отозвался об адмирале Милне?
В общем, адмиралу оставались лишь постараться второй раз не выпустить «Гебен». Формально эту процедуру выполнил легкий крейсер «Веймут» (капитан 1 ранга Д. Черч), который вечером 11 августа подошел к Дарданеллам. Его встретили 2 турецких миноносца, попросивших лечь в дрейф. Черч согласился, но турки ограничились формальными приветствиями, пока «Веймут» дрейфовал к берегу. Когда до него оставалась всего миля, форты дали два предупредительных выстрела холостыми. Черч приказал расчетам стать к орудиям, одновременно сигналом запросив лоцмана. На это с берега последовал ответ: «Невозможно».
Крейсер остался караулить пролив, отойдя подальше. На следующий день снова появился турецкий миноносец, и армейский лейтенант, прибыв на борт британского корабля на ломаном английском сообщил, что немецкие корабли находятся в Константинополе и куплены турецким правительством. Черч попытался получить разрешение войти в Дарданеллы, но ему отказали.
* * *А сейчас самое время выяснить, как все это выглядело с немецкой стороны, но здесь описание будет довольно кратким. Например, первым не слишком понятным поступком адмирала Сушона является заход в Мессину 2 августа для бункеровки. В этот день «Гебен» принял всего 173 тонны угля, а «Бреслау» — 200 тонн. Стоило ли это риска? Какие у немцев были гарантии, что англичане будут действовать столь пассивно, как это произошло позднее?
Второй сомнительный момент, это обстрел Бона и Филиппвиля. Командир «Бреслау» утверждал, что нанес повреждения 3 пароходам и береговым сооружениям, но это было чистое хвастовство. «Гебен» рисковал серьезнее, так как по нему открыла ответный огонь 240-мм береговая батарея[1]. Однако обошлось.
При встрече с британскими линейными крейсерами Сушон приказал сыграть боевую тревогу и зарядить орудия главного калибра. Старший артиллерист занял место в посту управления огнем. Чего стоило немцам оторваться от англичан, рассказывает капитан цур зее Аккерман: «Увеличили скорость для того, чтобы не позволить англичанам приблизиться. Чтобы добиться этого, пришлось отправить в бункера полную боевую вахту, поэтому вести бой мне пришлось бы только со сменной вахтой, иначе скорость упала бы с 24 до 15 узлов». Вот они, недостатки угольных котлов! Все свободные люди, в том числе офицеры, были отправлены вниз, чтобы помогать кочегарам у топок и в бункерах. Работать пришлось даже радиотелеграфистам, которым по штату положено беречь руки.
Когда корабли возвращались в Мессину, сгоряча еще раз объявили боевую тревогу, но замеченные миноносцы оказались итальянскими. Кстати, заправка углем проводилась вне порта, на рейде, где эскадру ждали «Генерал» и еще 4 немецких судна. Вахту несли по расписанию военного времени, то есть матросам после 4 часов на боевых постах предстояли 4 часа «отдыха» на погрузке угля. Особую пикантность ситуации придает то, что часть угля «Бреслау» принял с британского парохода «Уилстер». Объяснение было потрясающим: груз был заранее закуплен немецкой фирмой, и то, что к этому времени началась война, ничего не означало. Контракт следует исполнять!
Во время стоянки в Мессине произошло еще одно важное событие, которое часто не упоминается. В результате обмена телеграммами между Берлином, Веной и Мессиной выяснилось, что помощи со стороны австрийского флота ждать не приходится. Далее Сушон мог полагаться только на самого себя. Более того, из Берлина сообщили: «Заход в Константинополь пока невозможен по политическим причинам», что отражало колебания турецкого руководства. Британский посол в Константинополе сэр Луис Малле предупреждал, что Оттоманская империя все больше склоняется на сторону Германии. Дело в том, что германский посол в Константинополе фон Вангенгейм убедил турецкого военного министра честолюбивого Энвер-пашу (ему было всего 33 года) передать армию под командование энергичного немецкого генерала Лимана фон Сандерса. Но окончательное решение не было принято. И все-таки Сушон самостоятельно принял решение прорываться на восток, интернирование в итальянском порту выглядело уж совсем позорно.
Сушон назначил угольщикам три возможные места встречи в Эгейском море, так как без дозаправки переход в Константинополь вряд ли удался бы, и покинул Мессину. Сам переход мы уже описывали, интересно, что командир «Бреслау» фрегаттен-капитан Кеттнер в своем дневнике сожалеет, что не попытался вечером 7 августа атаковать «Глостер». Немцы видели ночью проскочивший мимо «Дублин» и его миноносцы, но не выдали себя. Интересно, что во время перестрелки с «Глостером» сначала Кеттнер решил, что это броненосный крейсер «Дифенс», и разобрался лишь потом! Немцы даже начали подумывать, как им избавиться от назойливого преследователя. Сушон предложил спрятать «Гебен» за каким-нибудь мысом, примерно в районе острова Цериго, чтобы застигнуть англичан врасплох. Но Говард Келли предвидел нечто подобное, а главное — на «Глостере» подходил к концу уголь, и он отказался от преследования, сняв с Сушона хотя бы одну головную боль.
Теперь перед Сушоном замаячила другая проблема, та самая, что помешала Говарду Келли — уголь. Требовалось найти укромное место и погрузить уголь. В этом качестве была выбрана бухта на восточном берегу островка Денуса, который найти на карте не так просто. Скажем только, что он находится чуть восточнее гораздо более крупного острова Наксос, известного залежами черного наждака, в группе Киклад. В ночь на 9 августа «Бреслау» встретился с угольщиком «Богадор», замаскированным под греческое судно «Полимитис». Кстати, упоминавшийся ранее «Генерал» также превратился в голландское судно компании «Роттердам-Ллойд». Когда «Гебен» прибыл в указанную бухту, у него оставалось всего 860 тонн угля — всего четверть нормального запаса. Вскоре подошел «Бреслау», но «Богадор» появился только в 14.35. Началась лихорадочная работа, хотя за 12 часов линейный крейсер сумел принять только 450 тонн угля, а «Бреслау» — 120 тонн.
«Бреслау» вскоре после передачи турецкому флоту, август 1914 г.
Утром 10 августа в 04.45 немецкие корабли снялись с якоря и пошли на север.
Дело в том, что радиопереговоры английских кораблей становились все громче. И действительно, как раз в этот день линейные крейсера Милна вошли в Эгейское море, и стало ясно: не задержись они для бункеровки на Мальте, либо не отреагируй на ложную тревогу, они захватили бы «Гебен» и «Бреслау» у Денусы. Естественно, при одном условии — знать, где именно находятся немцы, обшаривать все Киклады, которые насчитывают больше 200 островов, никаких кораблей не хватит. А ведь в Эгейском море есть и другие архипелаги. В любом случае Милн серьезно опоздал. Когда в полдень 11 августа он находился в 40 милях к северу от этого острова, то получил разочаровывающее известие, что корабли Сушона еще накануне вошли в Дарданеллы.
Кстати, этому предшествовала долгая закулисная дипломатическая борьба, во многом предопределившая дальнейшие события, о чем мы еще поговорим. Дело в том, что еще 8 августа Сушон отправил радиограмму капитан-лейтенанту Хансу Хуманну, возглавлявшему немецкий «этап Константинополь»: «По военным соображениям исключительно важно атаковать противника в Черном море. Сделайте все, что в ваших силах, чтобы я мог пройти Узости с разрешения турецкого правительства, если необходимо — без официального одобрения. Немедленно радируйте».
И все-таки Сушон сомневался. Последняя радиограмма из Берлина гласила: «Чрезвычайно важно, чтобы „Гебен“ как можно скорее вошел в Дарданеллы». За ней последовала радиограмма от Хуманна, которую 10 августа в 13.00 ретранслировал все тот же «Генерал»: «Входите, требуйте капитуляции крепости и берите на борт лоцмана для прохождения минных полей».
Поэтому Сушон подходил к мысу Хеллес с дурными предчувствиями, корабли были подготовлены к бою. Он остановил эскадру в 5 милях от пролива, но стрельба с фортов так и не началась. Прожектором он потребовал: «Немедленно пришлите лоцмана». Вскоре к огромному облегчению немецкого адмирала подошел турецкий миноносец, который провел немцев через Узости в Мраморное море. В 19.35 германские корабли стали на якорь возле Чанака, где Сушон получил поздравительную телеграмму турецкого военного министра Энвер-паши. После наступления темноты в Дарданеллы проскочил и удачливый «Генерал».
Вот после этого плохо стало уже туркам, им предстояло объяснять, что делают немецкие корабли в турецких портах. Турецкое правительство заседало круглые сутки, но так и не смогло решиться на какие-то определенные действия. Зато Сушон после консультаций с генералом Лиманом фон Сандерсом 12 августа сообщил в Берлин, что намерен совершить вылазку в Черное море. При этом, однако, он писал: «Чтобы успокоить общественное мнение. Турецкое правительство заявило, уведомив германское правительство, что „Гебен“ и „Бреслау“ проданы Турции. По политическим соображениям необходимо развеять эти слухи. Разумеется, корабли остаются немецкими».
«Гебен», уже как «Явуз» под турецким флагом. У борта стоит торпедная канонерская лодка «Берки Шефкет». Сентябрь 1914 г.
Вот здесь чутье все-таки изменило Сушону, берлинские дипломаты видели ситуацию иначе. Хотя при этом 14 августа Берлин передал: «Утверждаем предложенную операцию в Черном море с согласия или даже против воли Турции». На следующий день Сушон встретился с морским министром Турции Джемаль-пашой и предложил ему выслать английскую морскую миссию во главе с адмиралом Лимпусом. Джемаль согласился, и тогда Сушон приказал передать, чтобы там подняли турецкий флаг, но при этом оставили немецкий адмиральский флаг. Линейный крейсер получил название «Султан Явуз Селим» в честь султана Селима I Грозного (Yavuz Sultan Selim). «Бреслау» превратили в «Мидилли» — турецкое название города Митилена на острове Лесбос.
16 августа немецкие корабли вышли в Мраморное море, и там на борт «Гебена» прибыл Джемаль-паша. На мачту взлетел его штандарт, и состоялась официальная церемония передачи кораблей турецкому флоту. Однако команды на них остались немецкими, что и привело к дальнейшим трениям с англичанами. Самые главные события были еще впереди.
Проливы — кризис
Как ни странно, когда «Гебен» вошел в Дарданеллы, в британском Адмиралтействе испытали облегчение, с души свалился тяжелый камень, больше ничто не угрожало британскому господству на Средиземном море, а французы могли спокойно заняться перевозкой войск из Северной Африки, ничего не опасаясь. Их Лордства нарисовали себе приятную картину трусливого бегства и последующего бесславного интернирования немецких кораблей. Премьер-министр Асквит бодро заявил: «Мы потребуем, чтобы „Гебен“ был укомплектован турками вместо немцев, а они не смогут на нем плавать». Британский официоз «Нэйвал энд милитари рекорд» писал: «С тех пор, как строятся корабли, ни одно военное событие не было столь неожиданным, как бегство „Гебена“ и его маленького спутника „Бреслау“. При одном виде легкого крейсера „Глостер“ германские корабли удрали под прикрытие Дарданелл. Чем бы ни кончилась война, это событие навсегда останется непонятным. Маловероятно, чтобы германский Морской Генеральный Штаб выступил, наконец, с разъяснениями и признался германскому народу в бесславном жребии, выпавшем на долю обоих кораблей в Средиземном море». Но многие думали иначе, министр иностранных дел Великобритании сэр Эдвард Грей телеграфировал в Каир: «Это означает, что Турция присоединилась к Германии и, возможно, бросится на Египет».
Поэтому, несмотря на общее благодушное настроение, все-таки кое-какие меры были приняты. 18 августа командующий Средиземноморским флотом адмирал сэр Беркли Милн был отозван в Англию. Он рассчитывал на теплое местечко в кресле коменданта военно-морской базы в Норе, однако в действительности события пошли иначе. Отбиваясь от критики, обрушившейся на него со всех сторон, Милн утверждал, что его главной задачей была защита французских войсковых транспортов, тогдашний Первый Морской Лорд адмирал Баттенберг его поддержал. Действительно, транспорты не были атакованы, но ведь немцы даже и не пытались это сделать! В провале попыток перехватить «Гебен» Милн обвинил Адмиралтейство, которое не обеспечило его необходимой информацией, и адмирала Трубриджа, который не сумел атаковать немцев. В свое оправдание он привел целых 6 телеграмм Адмиралтейства, мешавших ему преследовать «Гебен». Воистину, кто хочет — ищет способ, кто не хочет — ищет повод! В результате следственная комиссия 30 августа объявила: «Распоряжения адмирала Милна и расположение сил, принятое им по отношению к германским крейсерам „Гебен“ и „Бреслау“, тщательно проверены Адмиралтейством, в результате чего Их Лордства во всех отношениях одобрили принятые меры». Когда Милн прибыл в Лондон, Черчилль и Баттенберг были вполне удовлетворены его объяснениями, в результате Милн ушел в отпуск, совершенно уверенный, что, как и было обещано в июле, он станет командующим военно-морской базой в Норе.
Исмаил Энвер (Энвер Паша) — член триумвирата (вместе с Талаат-пашой и Джамаль-пашой) фактически руководившем Турцией в 1913–1918 годах. Военный министр, заместитель Верховного Главнокомандующего.
Но имелись и другие мнения, престарелый адмирал Фишер, которому еще предстояло сменить Баттенберга, открыто обвинял «гадюку Милна» в неспособности помешать бегству немцев и переименовал сэра Беркли Милна в сэра Беркли Гебена, который нанес непоправимый ущерб военно-морскому престижу Англии. «Лично я расстрелял бы сэра Беркли Милна за „Гебен“», — писал Фишер. Ключевым моментом считалась даже не сама погоня, а то, что Милн выпустил «Гебен» из Мессины. На приказ Адмиралтейства не приближаться на 6 миль к побережью Италии Фишер отреагировал в свойственном ему стиле: «К черту международные законы!» Адмирал Битти писал жене: «Знать, что именно флот в первую очередь повинен в этом провале, для меня просто страдание».
Однако все поменялось, когда 30 октября 1914 года Фишер стал Первым Морским Лордом и получил возможность свести счеты с «сэром Беркли Гебеном». Он написал Черчиллю: «Разумеется, его нужно немедленно снять! Разумеется, его ни в коем случае нельзя назначать командующим в Норе после такой вопиющей бездарности! Мы должны сохранить Нор для Джеллико, когда тот вернется с одной рукой!!!» В результате Черчилль, не утруждая себя какими-либо объяснениями, 19 ноября сообщил Милну, что он не получит вожделенного назначения. Милна перевели на половинное жалование, а в 1919 году отправили в отставку.
Надо сказать, что турки сами были изрядно напуганы таким поворотом событий, далеко не все министры разделяли воинственные взгляды Энвера. Сначала было предложено разоружить корабли, «хотя бы формально и для приличия». Но после нервных переговоров была оформлена «продажа» кораблей Турции и 16 августа на них был поднят турецкий флаг, хотя команды остались немецкими. Британский посол попытался протестовать, он даже потребовал, чтобы немецкие команды были высажены на берег и отправлены в Германию. На это Энвер издевательски ответил, что лучшие турецкие моряки находятся в Англии, ожидая возвращения на родину, а потому сделать ничего нельзя. В общем, жаловаться было не на кого, эту яму выкопал Уинстон Черчилль. Но здесь нам следует вернуться немного назад.