Безусловно, щёлка осталась, поднимись ветер — окно разбудит Роша, да и простой сквозняк опасен, но нужно когда-то начинать, у неё в запасе мало времени.
Ирис не ожидала, что всё будет так просто, что наткнётся в студёном воздухе на нужный запах, словно по ниточке, дойдёт по нему до дома Железняка, оставаясь незамеченной архимагом.
Чтобы не стесняла движений, оборотница избавилась от одежды, отправилась на охоту налегке. Азарт согревал кровь, не давал замёрзнуть.
Железняк оказался беспечным: оставил окно в спальню приоткрытым. Щёлки хватило, чтобы просунуть руку и отомкнуть запор.
От близости долгожданной мести спазмами сводило горло. Что дальше — всё равно, только раздавить, уничтожить врага. Ведь много лет в душе хоронила, лелеяла мечту о крови — теперь либо она, либо он, но всё кончится.
Промелькнула на подкорке сознания мысль о том, что Рош уже хватился её, что видели её, что снег и ветер выдадут. Промелькнула и не тронула. Разве что Аглая бы не замёрзла, но вроде укутала она её.
Усмехнулась — а чего переживать-то, если давно маги приговорили. Что так, что этак заморят. Умирать лучше на свободе, вольной птицей. Жаль только, что зелье оборачиваться не даёт, только ведь колдун его не подновлял, а действия снадобья — сутки. Дотерпеть, потом помучиться немного от боли — и неизвестно, кто кого.
Архимаг проснулся, в сознании встретил врага, только не помогло. Не успел встать с постели, промахнулся спросонья, лишь опалив волосы, а Ирис уже стояла в изголовье его кровати. Время на неё работало, поздно пробудился Стратарх, минутой бы раньше, когда оборотница в окно влезала. Но, увы, даже архимаги не застрахованы от смерти.
Зная, чародей какой силы перед ней, Ирис не стала играть в «кошки мышки», а, увернувшись от заклинания, ухватилась за тяжёлую статуэтку на прикроватном столике и опустила её на голову Стратарха. Убить не убила, но ранила, залила кровью глаза.
Оборотница с упоением душила врага. Совсем несложно и быстро, когда не мучаешь жертву. Руки у неё сильные, свернуть шею не составит труда.
Сопротивление архимага ослабло, голова болталась, словно у сломанной куклы.
Ирис выдохнула, перевела дух, глянула на синяки и царапины, оставшиеся на память от Стратарха. Слишком легко, даже не верится. Или дом делает людей беспечными? Хотя оборотница с давних пор знала, что беззащитнее всего они в ночные часы. Реакция слабеет, разум спит… Архимаг и поплатился. О чарах не следовало забывать.
Взвалив тело Стратарха на плечи, Ирис перетащила его к лестнице и с удовольствием скинула вниз, постаравшись, чтобы оно пересчитало все ступеньки. После вернулась в спальню и подтёрла простынёй кровавые следы.
Поморщилась и выругалась, обнаружив, что прозевала ранку у основания шеи: не заметила в запале мести, что архимаг оставил и серьёзную отметину.
Собственная кровь мелкими каплями катилась по хребту. Оборотница поспешно обтёрлась и скользнула обратно к окну. Ничего, в гостинице, в сумке Роша, есть её чудодейственная мазь — быстро залечит до рубца. Серебра в ранке нет, проблем быть не должно.
До гостиницы бежала стремглав. Собственно, не вернулась бы, кабы не Аглая. Не могла Ирис бросить дочь, ради этого медведю в лапы полезешь.
Рош тюфяк, растяпа, если не проснулся, сразу ничего не сообразит, так что не все свечи в её игре погасли.
Вздрагивая от каждого шороха, постоянно оглядываясь, взобралась к нужному окну, толкнула его и перелезла в комнату.
Колдун дрых без задних ног, только в одеяло плотнее закутался.
А вот снег на полу — непорядок, избавиться от него нужно.
Хорошо бы непогода припорошила и следы во дворе, намела снежку на раму. Но тут уж не в её власти что-то изменить. После себя, вроде, замела всё самодельным веником из ракиты, но всего-то не скроешь…
Заплакала Аглая, и Ирис метнулась к ней, на ходу натягивая нехитрую одежду.
Заворочался Рош, пробормотал во сне что-то невразумительное. Не проснулся — от сердца отлегло.
Укачав дочку, оборотница вставила обратно внутреннюю раму и улеглась туда, где ей и надлежало спать всё это время. Рыться в сумке колдуна Ирис побоялась, решила потерпеть до утра.
Теперь же самое время обработать все ранки и синяки, пока маги не вернулись, не начали её осматривать. И бежать, бежать отсюда немедля! Одежду опять у Роша заберёт, поверх своей рубахи что-нибудь накинет. Всем остальным потом разживётся, сворует.
Впрочем, деньги Ирис прихватила, запихала кошель в пелёнки, травы и мазь — в узелок. Привязать его к жерди — вот и сума готова.
Уходить придётся через окно — нет у неё другого пути. Выдаст себя с головой, но ведь и так по шерсти не погладят.
Крепко привязала к себе Аглаю, крест-накрест, пристроила узелок, чтобы не упал, и повторила своё ночное приключение. Но на этот раз действовала поспешнее, не заботясь о тишине: шум скрадывают другие, обыденные городские звуки.
Распахнула окно и скользнула вниз, едва не угодив в тележку с дровами.
Разумеется, её видели, закричали, но Ирис и не рассчитывала на новую порцию везения. Понимая, что одних ног ей не хватит, метнулась к конюшне, отбросила в сторону пытавшегося преградить дорогу человека. Будь она в зверином обличии, будь она одна, то справилась бы, рискнула, но у неё дочь на руках, а до оборота ждать до заката.
Лошадь Ирис не выбирала, схватила ту, что чистил у входа мальчишка. Последнего пришлось оглушить: путался под ногами, шумел.
Четвероногое средство передвижения пришлось как нельзя кстати: люди под копыта не полезли, предпочли разбежаться.
Запереть ворота на засов не успели, так что Ирис удалось вышибить створки.
Подгоняя лошадь ругательствами, свистом и пинками, оборотница неслась к городским стенам. Облизываясь, периодически оглядываясь, проверяя, далеко ли погоня и не сели ли на хвост маги. Мысленно решила, что живой им не дастся, не позволит засадить себя в клетку. Да и не станут они, в этот раз сработает правило: хороший волкодлак — мёртвый волкодлак.
Громкие крики: «Держи её, окаянные!» красноречиво свидетельствовали об известности в народной среде. Но, видимо, маги плохо объяснили, кого искать, или девица престрашного зраку на галопирующей лошади отбивала охоту к близкому знакомству, — что-то не нашлось охотника преградить ей грудью дорогу, ухватить кобылку за гриву. Таращиться — таращились, разбегаться — разбегались, но геройствовать не спешили. Правда, потом, когда сообразили, в чём дело, преисполнились энтузиазма, похватались за оружие, присоединились к погоне.
Выезд из города преграждали повозки. Лошадь Ирис едва не налетела на них, но оборотница удержалась, не упала. Быстро сориентировавшись, спрыгнула на ближайшую телегу и так, по верхам возков, перебралась через затор.
Стража волкодлаков, безусловно, не любила, но да и она их тоже. Ухватила за шиворот побелевшего от страху купчишку и, прикрываясь им, словно живым щитом, ринулась на штурм ворот.
Купчишка орал благим матом, брыкался, но Ирис красноречиво намекнула, что его жизнь ей совсем не дорога.
Разумеется, долго играть в игры со стражей было нельзя, она и не стала. Оттолкнула купца прямо в руки солдата (не её вина, если случайно на клинок напорется), придерживая Аглаю, сделала сальто и стащила с седла зазевавшегося всадника. Он так удачно замер на линии ворот — грех не воспользоваться.
Засвистели болты, заставляя лавировать, словно зайцу.
Из Властены Ирис выбралась, а дальше… Дальше ещё раз тряхнём удачей.
— Что у вас вместо головы, господин Белковец?! — бушевал председатель. Не в силах сидеть, он нависал над обвиняемым, как скала.
Рош понуро стоял перед столом. Суставы пока целы, но это ненадолго: оружие уже отобрали, парочка боевых магов держат под локти. И очень так ненавязчиво намекают, что руки нужно держать перед собой неподвижно.
Он отлично понимал, чем грозит новый побег Ирис. Убийцы, унёсшей жизнь одного из лучших архимагов. И какое наказание придётся понести за свою небрежность, непрофессионализм и доверие к нечисти.
Ирис погубила его, всё пустила прахом, разрушала честолюбивые мечты, но ведь колдун сам виноват. Возомнил себя невесть кем, слава и почести застилали глаза, грёзы перемешались с реальностью. Кодекс мага писался мудрыми людьми, следуй он ему, не предстал бы сейчас перед судом Конклава.
Первое заседание в узком кругу. На втором уже огласят наказание. Оно будет, если дело придадут огласке, но что-то подсказывало, что решится всё в стенах Конклава. За убийство Стратарха Железняка заочно осудят волкодлака, сообщат горожанам, что тот пойман и предан смерти. А Роша ждёт позор.
Оставалось молиться, чтобы его просто изгнали, лишив членства в Конклаве. Хотя и это пережить тяжёло. Обрушится налаженная жизнь, придётся таскаться по дальним хуторам, задёшево продавая себя, сторониться магов, каждый из которых волен плюнуть ему в лицо, а то и убить. Отлучённый хуже собаки, заведомо обречён на подозрения и травлю.
Оставалось молиться, чтобы его просто изгнали, лишив членства в Конклаве. Хотя и это пережить тяжёло. Обрушится налаженная жизнь, придётся таскаться по дальним хуторам, задёшево продавая себя, сторониться магов, каждый из которых волен плюнуть ему в лицо, а то и убить. Отлучённый хуже собаки, заведомо обречён на подозрения и травлю.
И клеймо, клеймо на всю жизнь. Его не выведешь.
Комья снега, объедки, гогот, несущийся вслед. Из его выдворения устроят представление для народа, а простой люд не поскупиться на злобное улюлюканье.
Дом в Караторе конфискуют, вещи выкинут, а то и сожгут…
И это если повезёт.
Рош мог больше никогда не увидеть солнца, сгнить в тюрьме. А, может, провести в ней всего пару часов до рассвета, пойдя на корм воронам.
Магов казнили обыкновенные палачи на лобном месте, как и прочих преступников. Только привозили их туда на телегах, спеленатых цепями, в пропитанных чарами ошейниках, окровавленных, с руками-плетями. Встаскивали на эшафот и отсекали голову.
Что-то из этого предстояло испытать и Рошу.
— Так и будете молчать?
— Злого умысла не было, сговора тоже.
— Вы отвечали за неё, вы! Вы подтвердили, что она не покидала вашей комнаты. Кстати, что там делал волкодлак? Объяснитесь, я жду. Почему на ней не было ошейника, почему она свободно разгуливала по комнате? Не находите, что различных «почему» становится много? А ведь есть и другие, шитые белыми нитками показания на прошлых заседаниях, ваше враньё, странное милосердие к нечисти.
Колдун встрепенулся, выпрямился, впервые взглянув председателю в глаза. Он не позволит клеветать на себя, приписывать то, чего не было. Проснувшаяся гордость повела его в атаку, заставив яростно защищаться. Но, увы, похоже, ему не верили.
Кислые лица архимагов говорили о том, что обвинительный вердикт неизбежен, а долгожданная третья квалификация достанется кому-то другому.
В глазах некоторых и вовсе читалось презрение и брезгливость, будто им было противно находится в одной комнате с обвиняемым.
— Хватит! — прервал поток слов Роша председатель. — Мы достаточно выслушали вас, чтобы составить некое мнение. Теперь, полагаю, надлежит предоставить голос свидетелям, которые поведали бы об отношениях пропавшего волкодлака с обвиняемым. А вы, господин Белковец, имейте мужество признать, что провели с ней ночь, поэтому так рьяно защищали.
— Господин председатель, это переходит все границы! — побагровел колдун. — Мне вы не верите — так спросите служанок, нашли ли они хоть что-то на простынях.
— Это не доказательство. Но, раз вы так упорствуете, поведайте, что означенная оборотница делала всю ночь в вашей комнате.
— Находилась подле ребёнка, по которому скучала.
Обернувшись к секретарю, председатель довольно улыбнулся:
— Так и запишем: сочувствие к нечисти. Что ж, лучше любовных отношений, но ненамного. И не исключает последние.
Рош в бессильной ярости сжал кулаки, но проглотил обидное обвинение. Сам виноват, теперь факты говорили против него.
Вызванным судом свидетелем оказался Радон. Бросив косой взгляд на обвиняемого, он прошествовал к торцу стола, встав так, чтобы видеть и Роша, и архимагов. Колдун не сомневался, что показания Радона будут не в его пользу, и он не ошибся. Нет, чародей говорил только правду, только правда трактовалась собравшимися как доказательство вины.
Во время рассказа о том, как Ирис просилась к Рошу в постель, Куратор Палаты живоборцев не выдержал и гневно выпалил, тыча пальцем в обвиняемого:
— Вы только для подстилки волкодлакам и годитесь, самое то! Материал для разведения и удовлетворения похоти. Это у вас хорошо получается! Даже оборотница это поняла, нормального мага она бы убила. Но, к сожалению, других волкодлаков женского пола у нас нет, так что вам придется не лежать, а сидеть.
— Между нами не было любовных отношений, я готов присягнуть перед божьим ликом! Радон, скажите им, разве это не смешно? Вы же были рядом, видели, что волкодлак нужен мне для научной работы, что я и мысли не допускал о близости!
Отчаянье утопающего заставило Роша рвануться к бывшему соратнику — и тут же осесть на пол, получив удар под рёбра. Это был знак — он не считался равным, к нему уже относились как к преступнику.
— К сожалению, господин Белковец, я ничего не могу подтвердить, ибо мысли ваши мне неизвестны. Но ваше отношение к волкодлаку, несомненно, было тёплым, дружественным, хоть и да, не любовным. Однако признаться, меня посещали сомнения.
Место Радона заняла источающая улыбкой змеиный яд Злата Затравская. Её показания колдун уже слушал молча, решив не усугублять свою вину бесполезными возражениями. Потом ему вновь предоставят слово, и нужно подумать, что он скажет. Не оправдываться, не поддаваться эмоциям, а трезво выстроить линию своей защиты. Пусть не за звание мага, но за жизнь и свободу он поборется.
Рош повинился, признал, что нарушил закон, и просил о снисхождении. Откровенно и честно рассказал обо всех своих ошибках, роковой беспечности, человечном отношении к беременной оборотнице. Божился, что в сговор с ней не вступал, о замыслах против Стратарха Железняка не знал и просил проверить его честность любыми способами.
Председатель усмехнулся:
— Безусловно, мы так и поступим, потому что Конклав должен знать всю правду. Вы же, господин Белковец, лишаетесь звания мага второй квалификации и до полного выяснения обстоятельств дела приговариваетесь к тюремному заключению. Уведите и примите надлежащие меры.
Рош вздрогнул: сбывались все его кошмары. Попытки умилостивить архимагов окончились ничем.
Колдуна вывели из зала, скрутили руки за спиной и, накинув на горло магический контур, повели в узилище. Но не в камеру, а в пыточную комнату.
Двое боевых магов крепко держали его, пока один из архимагов (такое в случае с чародеями не доверяли палачу) фиксировал его руку в тисках. Раз — и специальное устройство легко сломало кисть. Рош взвыл от боли, но это было только начало: чтобы лишить его малейшей возможности колдовать, ломали пальцы.
Побелевшая, вспухшая, покрывшаяся багровыми пятнами рука плетью повисла вдоль тела. Теперь пришла очередь второй.
До крови прокусив губу, колдун радовался тому, что хоть язык ему не вырвут, но наденут специальный ошейник. Он сдавливает горло, позволяя дышать и даже тихо разговаривать, но блокирует любые попытки колдовства. Поговаривали, что если пытаться его обмануть, задохнёшься.
Наградив Роша ударом в живот за слишком яростное сопротивление, маги сдали его на поруки тюремщикам, связанного и беспомощного. Казалось бы, зачем вновь стягивать верёвками, раз чаровать уже не в состоянии, но у вершителей правосудия было иное мнение на этот счёт.
Колдуна втолкнули в низенькую камер, обитую достопамятным металлом, гасящим чары. Не устояв на ногах, Рош упал на колени, едва не стукнувшись носом о пол.
Зазвенели кандалы, защёлкнулись на ногах. После этого тюремщики развязали колдуну руки, окриками и тычками заставили встать, чтобы приковать к стене за истерзанные запястья. И наконец пришла очередь ошейника. Его затянули туго, будто хотели, чтобы Рош в тот же день задохнулся.
Резкая боль в горле, смешанная с жаром, свидетельствовала о том, что магия заступила на службу.
Лязгнул затвор тяжёлой двери, оставив Роша в одиночестве. Убедившись, что цепи позволяют, он сполз по стене на соломенную подстилку, подставив ноги тонкому лучу света, пробивавшемуся сквозь решетчатое окошко, и трижды проклял тот день, когда вздумал поохотиться на лису. Но свою судьбу не перепишешь.
Бажена который час донимала соседку своими: «Не верю!». Она заходила на постоялый двор «Три синички» сказать, что согласна переехать в Каратор помощницей Роша, и там узнала о переполохе, поднятом сбежавшим волкодлаком. Там же столкнулась с магами, с пристрастием досматривавшими вещи колдуна. Разумеется, возмутилась, по какому праву они это делают, и получила отповедь: не лезь в дела Конвента.
Любая другая бы отступила, сидела бы молча, сокрушаясь о недостойном знакомом, но только не Бажена Тёплая. Она тут же сорвалась, побежала в Конвент, устроила грандиозный скандал, но добилась приёма у Секретаря Палаты живоборцев.
Услышанное повергло её в ужас. Бажена отказывалась поверить, что Рошер Белковец преступник. Понурая, она вышла на улицу и побрела прочь, пытаясь свыкнуться с этой мыслью, но не смогла. Рош ей нравился, Бажена знала его и пребывала в уверенности, что его использовали. Эта нечисть обманула колдуна, воспользовалась его добротой, душевностью… Хотя магичка в глубине души её оправдывала и даже восхищалась смелостью.
Когда волнение улеглось, Бажена наконец успокоилась и уселась за стол. Якобы, чтобы написать весточку родным, но на самом деле — чтобы всё обдумать.