— Кто это? — осведомился он, смерив Саймона взглядом.
По лицу его было видно, что он узнал новичка. Саймон повесил голову и сгорбился, когда Чабб ухмыльнулся во весь рот.
— Дурачок миссис Баттеруорт! — сказал он.
8
— Мы что, уже принимаем мальчишек, прислуживающих в кабаке? — сказал Чабб Киту позже, когда они пили чай в Большом зале, а Саймон стоял над ними, расставляя деревянные миски.
Поскольку быстро выяснилось, что у него нет денег, и он не может записывать фамилии учеников в журнал, ему поручили другую работу. Он наливал воду в серебряные кувшины, в которые мальчики окунали пальцы перед едой, а теперь раскладывал по мискам жаркое. Это, как обычно, был картофель, плававший в коричневатой жидкости, к которому полагались кусок мяса и ломоть хлеба.
— По крайней мере, тебя хорошо научили это делать, да? — обратился Чабб к Саймону, повысив голос, но если тот и услышал, то не подал виду.
Чабб выплюнул свой табак на тарелку Саймона, когда тот уселся, и остальные мальчишки захихикали, а потом разразились громким хохотом, когда Саймон принялся за еду.
— Ради бога, Чабб, — пробормотал Кит.
— Что — ты у него теперь в няньках? — спросил Чабб, набивая рот мясом и хлебом. — Нянька для мальчишки из кабака? Ну что же, ты не пропадешь в Оксфорде. Во всяком случае, — перебил он Кита, когда тот хотел заговорить, — не все ли равно, откуда он появился. Я слышал, у миссис Баттеруорт клали в жаркое мусор с пола.
Саймон спокойно ел, не обращая на него внимания. Когда он собрал посуду, Чабб подставил ему подножку, и Саймон растянулся на полу. И, конечно, учитель сделал выговор ему, а не Чаббу.
— Помогите ему тут убрать, — велел Киту директор. — А потом можете дать ему первый урок в библиотеке.
Кит смотрел на удалявшуюся спину директора, в то время как мальчики начали расходиться. Чабб чуть не поперхнулся.
— Ты в прислужниках у мальчишки из кабака, — еле выговорил он от смеха.
Кит вдруг пришел в дикую ярость, но ему не оставалось ничего иного, как помочь Саймону вытереть со столов подливку и подмести пол. Потом они одолжили у Джозефа Прайора разрезную азбуку и отправились в библиотеку.
Кит собрал все свое терпение, но едва сдерживал раздражение, потому что Саймон не мог понять разницу между буквами. Когда Кит обводил их для него, он лишь смотрел на самого Кита, как будто что-то искал и никак не мог найти.
— Смотри на азбуку, а не на меня, — сказал Кит, а когда тот продолжал смотреть на него, спросил: — Что такое?
Саймон потупился. Потом бросил взгляд через плечо, на дверь.
— Я могу теперь идти? — спросил он.
— Идти? — переспросил Кит. — Куда?
Саймон удивленно взглянул на Кита.
— К маме, — ответил он, как будто Кит и сам должен был это знать.
— Разве ты не понимаешь? — разозлился Кит. — Ты больше не живешь вместе со своей матерью. Ты живешь здесь. Это твой дом.
Во взгляде Саймона отразилось полное непонимание, и слова замерли на губах у Кита. Он отчетливо вспомнил, как ему было семь лет и до него никак не доходило, что тут его новый дом. Ему не хотелось об этом думать. К тому же тут была разница. Казалось, Саймон вообще не понимает, что такое дом. Если заглянуть в него, подумал Кит, у которого вдруг разыгралось воображение, то увидишь только темный, бесконечный лес.
Следующие полчаса тянулись до бесконечности. Кит пытался сравнивать форму букв с фигурками птиц и зверей, а Саймон вертелся, выбивая гусиное перо из руки Кита, ударялся коленками о стол и чесался. Наконец Паркер постучался в дверь.
— Пора идти на вечернюю молитву, — сказал он с усмешкой.
Кит встал, и Саймон тоже поднялся со своего места. Казалось, он теперь повторяет движения Кита, как зеркальное отражение, даже когда тот проводил рукой по волосам. Кит подумал было поговорить с ним об этом, но потом решил, что оно того не стоит.
Мальчики потянулись в церковь парами, и, разумеется, Кит шел рядом с Саймоном, который снова попытался ухватиться за его руку. Кит отдернул руку даже более злобно, чем намеревался.
— Держи руки за спиной! — сказал он.
В небе собрались свинцовые тучи, ветер гонял по двору желтые листья. Кит смотрел себе под ноги, занятый своими проблемами, и очнулся от задумчивости только тогда, когда Саймон вдруг вырвался из строя и помчался в сторону Лонг Миллгейт.
— Что такое? — воскликнул директор.
Младший учитель, которому весь день приходилось бороться с непоседливостью Саймона, сказал:
— И куда же он на этот раз?
Лицо директора помрачнело.
— Чабб! Паркер! — рявкнул он, и два мальчика устремились за Саймоном, как выпущенные стрелы.
У Кита сердце ушло в пятки. В конце концов, нужно было взять его за руку, подумал он.
Не зная, что его преследуют, Саймон замер на месте, в смятении обводя взглядом улицу, и Кит понял, что он ищет свою мать.
— Попался! — закричал Чабб, хватая Саймона за куртку, но тот резко вывернулся у него из рук.
Паркер схватил его, но Саймон устремился к церкви. Младший учитель и несколько мальчиков побежали в переулок рядом с церковью, отрезая беглецу путь. С минуту помешкав, Саймон прыгнул вверх на ветви деревьев.
К восторгу тех, кто находился ближе всех к директору, тот выругался и шагнул к дереву, размахивая палкой. Затем начал бить по стволу дерева.
— Слезай немедленно! — приказал он и в замешательстве устремил взор вверх, потому что мальчика там больше не было.
— Где он? — заорал директор.
— Там! Там! — кричали мальчишки.
Саймон перепрыгнул с одного дерева на другое. На тисах сохранились иголки, так что разглядеть Саймона было трудно. Эти деревья росли близко от церкви. Когда Саймон добрался до дерева, находившегося ближе всех к зданию, он замер. Некоторые из мальчиков уже лезли за ним на тис, несмотря на вопли директора. Однако прежде чем они до него добрались, Саймон неожиданно перепрыгнул на лепной архитрав вокруг церковных витражей и пополз по стене, как паук.
— Остановите его! — воскликнул директор, и все мальчики начали петь.
Никогда еще во время вечерней процессии в церковь не происходило ничего столь волнующего.
Цепляясь за грифонов и горгулий, Саймон взбирался наверх, к резному карнизу, украшавшему нижний край церковной крыши.
Директор побагровел от ярости. Это была ересь или, по крайней мере, богохульство. А если мальчишка заберется на крышу, как же они его спустят?
Мальчики издали крик, когда Саймон добрался до края крыши и побежал вдоль него. Однако с другой стороны церкви был лишь берег реки — и никаких деревьев.
— Снимите его! — взревел директор, глядя, как Саймон бегает взад и вперед, ища выход.
Кит отошел подальше, чтобы не попадаться на глаза и избежать приказа забраться на крышу за Саймоном. Вместе с остальными мальчиками он смотрел наверх, в темноте трудно было что-нибудь разглядеть. За рекой располагались леса Олпорт-парк, где охотились люди лорда. Кит знал, что если Саймон туда доберется, он будет для них потерян: ведь в лесу он как дома, не то что горожане. Но скорее всего он разобьется насмерть при падении. Он наблюдал, как Саймон бегает по крыше. И вдруг тот издал такой тоскливый, пронзительный вой, что Кит вздрогнул.
Директор огляделся, и взгляд его остановился на Ките.
— Эй, ты! — рявкнул он, и у Кита мурашки забегали по спине. — Сделай же что-нибудь!
Кит вышел вперед.
— Я думаю, он спустится сам, сэр, но мы должны прекратить кричать.
Директор злобно взглянул на него.
— Ты можешь его спустить?!
— Не знаю, сэр. Думаю, ему не нравится весь этот шум.
Директор повернулся к собравшимся вокруг мальчикам.
— Тихо! — заорал он, и все они перестали петь псалмы. — Итак? — обратился он к Киту.
Кит с минуту поколебался. По углам здания имелись контрфорсы, снизу в форме выступа. С помощью младшего учителя Кит забрался на выступ с того угла, который был ближе всего к Саймону, потом еще выше. Но он не умел так хорошо лазать, как Саймон, и, добравшись до следующего выступа, вынужден был остановиться.
— Саймон? — позвал он. Никакого ответа.
— Саймон, — попробовал Кит еще раз. — Ты же не можешь там оставаться. Твоей… Твоей мамы там нет — она внизу.
С крыши донеслось шарканье, и наконец над карнизом показалась взлохмаченная голова.
— Мама, — сказал Саймон.
— Она ждет тебя, Саймон, — заверил его Кит. — Она не знает, где ты.
Саймон остановился и снова обратил взор к лесам. Кит понял, что он спрыгнет с крыши, если нужно. И тут к Киту пришел тот кураж, который он ощущал, когда дрался на шпагах. Учитель говорил, что благодаря этому куражу он станет великим фехтовальщиком. И сейчас он смело отринул все соображения, касающиеся спасения собственной шкуры.
— Мама, — сказал Саймон.
— Она ждет тебя, Саймон, — заверил его Кит. — Она не знает, где ты.
Саймон остановился и снова обратил взор к лесам. Кит понял, что он спрыгнет с крыши, если нужно. И тут к Киту пришел тот кураж, который он ощущал, когда дрался на шпагах. Учитель говорил, что благодаря этому куражу он станет великим фехтовальщиком. И сейчас он смело отринул все соображения, касающиеся спасения собственной шкуры.
— Саймон, — мягко произнес он. — Возвращайся. Твоя мама не хочет, чтобы ты уходил.
По-видимому, наконец-то Саймон его услышал.
— Мама, — повторил он.
Кит ухватился за выступ поудобнее, обливаясь потом.
— Да, твоя мама, — продолжил он. — Если ты сейчас спустишься, то снова увидишь ее, я тебе обещаю. Но только если ты не убежишь. Ты должен спуститься, если хочешь ее увидеть.
И он продолжал уговаривать Саймона; ему казалось, что он разговаривает с самим собой, снова ставшим маленьким мальчиком. В конце концов Саймон перекинул через карниз ногу и начал спускаться. С чувством огромного облегчения Кит соскользнул на землю.
Его восхитила ловкость, с которой Саймон быстро спустился вслед за ним. Директор просто задыхался от бешенства. Как только Саймон коснулся земли, он схватил его и начал избивать палкой. Кит вздрогнул, когда Саймон взвыл от боли. Сейчас не были соблюдены обычные правила, которым следовали, наказывая провинившихся в Большом зале по пятницам. Директор просто порол Саймона что было сил, а стоявшие вокруг мальчики наблюдали за этой сценой с испуганными лицами.
В конце концов запыхавшийся директор, у которого шляпа съехала набекрень, остановился.
— Уведите его, — прорычал он. — И заприте в шкафу.
Чабб и Паркер со всех ног бросились выполнять приказание. Саймона заперли в шкафу за то, что он не понимал, что нельзя покидать процессию.
Через два часа Киту сказали, что он может выпустить беглеца. В шкафу было очень темно и тесно. Саймон скорчился там, вывернув руки и ноги под неестественным углом. Свет в его глазах померк.
— Мама, — сказал он.
Кит вздохнул.
— Ты должен спать вместе с нами, — объяснил он и повел Саймона в дортуар, наконец-то позволив ему взять себя за руку, поскольку боялся, как бы Саймон опять не сбежал.
9
Снова пришел черед Киту спать в дортуаре младших учеников, и Саймон тоже там спал, потому что в дортуаре имелась лишняя кровать. По-видимому, мальчику никогда прежде не приходилось лежать на кровати, и сначала он попытался улечься на полу рядом со своей кроватью, но Кит резко приказал ему встать.
— Ты должен помолиться, — сказал он Саймону, и когда тот взглянул на Кита, не понимая, о чем идет речь, заставил его встать на колени вместе с остальными и повторять за Китом:
— О мой Бог…
— О мой Бог…
— Я искренне сожалею…
— Я искренне сожалею…
— Что оскорбил тебя…
— Что оскорбил тебя…
Саймон запинался, читая молитву, и не встал вместе со всеми, когда они закончили. Он стоял на коленях, переводя взгляд с двери на окно. Кит понял, что ночь будет долгой.
— А теперь ложись в постель, — сказал он, и Саймон сразу же лег, полностью одетый, в башмаках.
Кит заставил его подняться и откинуть простыни. Потом ему пришлось успокаивать малышей, которые заливались смехом.
— Ты должен оставаться в своей постели, — объяснял он терпеливо, хотя сомневался, понимает ли его Саймон.
Но тот кивнул и спокойно лежал, не сводя взгляда с Кита, пока тот не отвернулся и не улегся в собственную кровать.
Однако утром разразился скандал.
— Слезай с меня! — пронзительно вопил Джозеф Прайор, и Кит увидел, как маленький мальчик пытается выбраться из-под Саймона, который навис над ним.
— Что ты делаешь в его постели? — спросил Кит.
— Он описал мою постель! — закричал Джозеф.
Все вокруг проснулись и с восторгом и ужасом наблюдали, как Джозеф побежал за экономкой.
— Что тут происходит? — в отчаянии спросил Кит.
— Он — он плакал, — ответил Саймон.
Кит прикрыл глаза.
— Я же сказал тебе, что не разрешается вставать со своей кровати, — сказал он, так как Саймон нарушил основное правило, но, по-видимому, не понимал этого.
— Черная собака, черная собака! — захныкал Саймон точно таким же голосом, как у Джозефа, и все мальчики рассмеялись, прикрывая рукой рот.
Кит понял, что именно произошло. Наверно, у Джозефа был один из его ночных кошмаров, а Саймон попытался его утешить. Один из них описал кровать. Кит не знал, как с этим обстоит у Саймона, но ему было известно, что с Джозефом это случалось регулярно, хотя малыш никогда бы в этом не признался.
Явилась экономка с лицом кислым, как уксус, как говаривал Чабб, и резким тоном заговорила с Саймоном, который ее не слушал.
— Черная собака, черная собака, — повторял он со слезами в голосе, указывая на Джозефа, который сначала побледнел, а потом покраснел.
— Лгун! — закричал он, чуть не плача, а экономка заявила, что с нее довольно.
Она сказала Саймону, что на первый раз не доложит о нем, но ему придется убрать в комнате. Кит повел малышей на молитву, думая о том, что теперь по всей школе разнесется, что Саймон забрался в постель к младшему мальчику и описал ее.
За завтраком старшие ребята нещадно дразнили Саймона, напевая: «Свинтус описался! Свинтус описался!»
Потом Паркер спросил:
— Взгляни-ка — это не твоя мать?
И Киту пришлось схватить Саймона, пока он не помчался в ту сторону.
— Хватит, Паркер, — сказал Кит, когда все мальчишки залились смехом.
Но тут вмешался Чабб:
— Это не может быть твоя мать — она давно ушла.
— Нет! — завопил Саймон и ко всеобщему изумлению набросился на Чабба.
Чабб был лучшим боксером в школе, но Саймон захватил его врасплох. Вскоре мальчики образовали круг вокруг дерущихся, подзадоривая их: «Деритесь же!»
— Что здесь происходит? — осведомился младший учитель, проталкиваясь вперед.
Кит помог ему оторвать Саймона от Чабба, у которого лицо было разбито в кровь.
— Эта навозная крыса меня укусила! — сказал Чабб, толкнув Саймона в грудь. — Ты об этом еще пожалеешь!
Саймон попытался снова рвануться к нему, но у него на пути встал младший учитель.
— Вы должны пожать друг другу руки! — потребовал он и выругался, когда Саймон вцепился в него ногтями. — В шкаф! — заорал он Киту, и тот из сочувствия к учителю помог засунуть Саймона в шкаф.
Уж лучше было не выпускать его оттуда, подумал Кит, когда учитель приказал мальчикам разойтись. Ведь нет никакого толку от его пребывания в школе.
— Пусть он успокоится перед уроками, — сказал младший учитель, оправляя на себе одежду.
— Да, сэр, — ответил Кит. Затем добавил: — Сэр — почему он здесь?
По выражению лица учителя он понял, что тот престает в таком же недоумении, как он сам.
Однако в тот же день, несколько позже, Кит выяснил, в чем дело. Ему велели выпустить Саймона из шкафа и отвести в церковь, где его ждал регент. И впервые Кит услышал, как Саймон поет. Он повторял музыкальные фразы, которые ему напевал регент, и голос его взвивался ввысь, к ангелам под крышей. Кит смотрел в изумлении, когда Саймон выводил ноты поразительной чистоты, а регент прикрывал глаза и качал головой.
— Как же возможно такое? — выразил он вслух свое удивление. — Как же тебе удается так долго держать ноту?
Саймон не ответил. Он посмотрел на ангелов под крышей.
— Посмотри на меня, — велел регент, и Саймон перевел на него взгляд. — Смотри на мой палец и тяни ноту, пока я тебя не прерву.
Он напел ноту, и Саймон взял ее с изумительной чистотой звука, и все держал, и держал. Кит ждал, когда же регент опустит палец, но тот не спешил. На лице у регента появилась недоверчивая улыбка.
— Это все равно, что удержать свет, — сказал он, и нота наконец прервалась, задрожав. Регент ощупал грудь и ребра Саймона, словно пытаясь разгадать секрет.
— Я никогда еще не обучал мальчика, который может так долго держать ноту, — сказал он Киту. — А я учил очень многих мальчиков. Слишком многих мальчиков. Где ты научился задерживать дыхание? — спросил он Саймона, но тот повесил голову и что-то пробурчал насчет плавания под водой.
— Под водой? — переспросил регент.
— Ловил рыбу, — ответил Саймон и наконец поднял голову. — Или когда приходили люди, — добавил он, и Кит внезапно ощутил глубокую тишину воды и зеленоватое мерцание там, куда падает солнечный луч.
Но Роберту Ли неинтересны были подробности жизни мальчика, которые, вне всякого сомнения, были грязными. Он был слишком заворожен голосом Саймона, чтобы продолжать расспросы. Он заставил его спеть вместе с Китом Agnus Dei, и два голоса сливались и снова разделялись, как масло в воде.