Какие детали могут пролить свет на загадку, наперед не угадаешь. Поскольку второй раз лезть в квартиру рискованно, хотя и такой вариант он не исключал, стоило посмотреть, как будет работать милиция.
Надо бы найти и таинственного племянника. Сиур уже дал соответствующее поручение и теперь ожидал звонка от своего человека.
Тем временем Людмилочка, раскрыв рот, слушала рассказ Тины о ночных похождениях. Она то ужасалась, то возмущалась, то хихикала… История действительно оказалась с плохим концом, но это почему-то было интересно.
– Ой, Тинка, я так и знала, я же тебе говорила, – она оглянулась и шепотом добавила, – старика племянник убил. Из-за коллекции. Знаешь что? Он и тебя может убить. – Она победоносно посмотрела на подругу.
– Меня? С какой стати? Что ты городишь!
– А вдруг Альберт Михайлович тебе все свое имущество завещал? Из-за завещания людей и убивают. Ты что, книг не читаешь?
– Что за ерунда! Какое завещание? Не было никакого завещания. И почему мне? Я ему никто – чужой человек. Что ты вечно выдумываешь! Ты только меня пугаешь!
– У тебя всегда все ерунда. Ты и вчера мне говорила, что я выдумываю, а оказалось по-моему. Альберт Михайлович человек одинокий, ни с кем, кроме тебя, не общался, вот и… – она задумалась. – Хотя постой, если и нет завещания, тебе все равно грозит опасность – тебя могут убрать, как свидетеля. Вот! – Людмилочка торжествовала – это был ее бенефис.[8]
– Да я же ничего не видела!
– А вдруг видела? Видела, но сама не знаешь об этом? А убийца знает и будет теперь тебя разыскивать.
– Да что ты выдумываешь, как это видела, но сама не знаю? – Тина возмутилась, но в тот же момент осознала, что Людмилочка уже оказалась права, хотя несла сущую ерунду. Пожалуй, она снова может оказаться права. Лихорадочно перебирая в памяти все, связанное с Альбертом Михайловичем, девушка пыталась вспомнить, что такого она могла бы увидеть. Решительно ничего не приходило в голову.
– Тебе грозит опасность! Сиур знает об этом? Ты ему сказала?
– О чем об этом? Что я должна была ему сказать? – только сейчас Тина вспомнила, с какими предосторожностями Сиур входил в ее квартиру, и по-настоящему испугалась. Неужели он тоже думает… Нет! Только не это. Ей захотелось немедленно позвонить ему на работу и потребовать, чтобы он не отходил от нее ни на шаг, не оставлял ее ни на минуту.
– Я знаю, что делать! – Людмилочка придвинулась поближе – Нужно срочно все выяснить. Мы должны знать, что происходит. Замышляет ли кто-то зло против нас? И если да, то кто и по какой причине. – Она решительно кивнула головой, подтверждая свои собственные слова.
– Мы с тобой уже выяснили. – Тина улыбнулась этому «мы», «нам» – подружка не отделяла себя от нее, как в детстве, когда они любые проблемы решали сообща. – А остальное – дело милиции. В конце концов кто-то же сообщит, возможно, соседи обратят внимание, что Альберт Михайлович не выходит из квартиры. Или ЖЭК… Ну, я не знаю. Сиур не велел интересоваться, он строго-настрого запретил даже тебе рассказывать.
– Мало ли, что он не велел. У нас своя голова на плечах есть. Слушай, давай поедем к тому дому, засядем в кустах и будем следить. Говорят, убийцу всегда тянет на место происшествия! – глаза девушки загорелись. – Хотя бы будем знать, кого опасаться.
– О, Боже! – Тина вздохнула. – Надеюсь, ты не думаешь, что нам по восемь лет, и мы все еще играем в казаки-разбойники?
– Жизнь – это всегда игра. Впрочем, ты права – сейчас игра становится опасной. Убивают не понарошку. Но что же все-таки делать? – она задумалась. – А что, если нам съездить к Виолетте Францевне? Как я сразу не додумалась! Уйдем пораньше с работы – я только позвоню Костику, чтобы забрал детей из садика, и поедем. Она живет в Тарасовке. Адреса я не помню, но как-то пару раз приезжала к ней, думаю, я смогу найти ее дом. Так или иначе, ехать надо.
Людмилочка побежала звонить Костику, а Тина осталась сидеть на диване, в изнеможении, поймав себя на мысли, что у нее нет сил даже поинтересоваться, кто такая Виолетта Францевна, и что она дошла до того состояния, когда ее можно вести или везти куда угодно и к кому угодно – она согласна на все, лишь бы не думать самой, не ломать себе голову, не принимать решений.
Она начинала думать, и боялась довести мысль до логического конца, не могла оказаться лицом к лицу со страшными предположениями и выводами. Где-то в недосягаемой сознанием глубине крылась тайна, от которой кровь стыла в жилах – от одного приближения к ней холод сковывал члены и напрочь лишал воли. Рассудок как бы натыкался на непреодолимую преграду, возведенную страхом. «Бойся самой себя». Альберт Михайлович был, как всегда, прав. Ее глаза наполнились слезами. Показалось, что все это происходит не с ней, что она просто смотрит страшное кино…
Из абонементного зала доносился гул голосов, тикали часы на стене, за окнами шумел транспорт. Тина смотрела на ящики с читательскими карточками, хилые комнатные цветы, желтые шторы, портрет Тютчева на стене, и все, происходящее с ней, казалось сном. Сейчас она проснется, и все кончится. Хочет ли она, чтобы все это кончилось? И да, и нет. Вряд ли от нее это зависит. Не случись этого, она бы не встретила Сиура. Видно, пришло определенное время, произошли определенные вещи…
«Ожидай странника в день бури…» – вдруг всплыло в ее памяти. Человек – бездонный колодец. Вернее, бездна – сверху можно рассмотреть камни, почву, чахлые кустики – но глубины недоступны взгляду, анализу, постижению опытом – это как смотреть в туманные дали, все меньше видимость, и все больше манит. Вспомнилось пушкинское «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю». Все-таки она библиотекарь. Тина негромко засмеялась.
ГЛАВА 10
В то время, как пригородная электричка неслась среди живописных подмосковных ландшафтов, унося девушек от столичной суеты к бывшим боярским угодьям на реке Клязьме, Сиур остановил машину в заранее выбранном месте и сделал вид скучающего мужчины, который ожидает не то женщину, не то друга…
Он закурил, достал газету и развернул ее, прикрыв лицо, – таким образом обеспечивая себе свободу маневра: сам он мог смотреть куда угодно, а на него никто.
Интуиция, признак профессионала, не подвела – буквально через несколько минут подъехала машина с опергруппой. Жильцов в старых особняках было немного – столичные власти, заинтересованные в продаже недвижимости в центре города иностранным фирмам, охотно предоставляли людям другое, более современное жилье, и многие уехали. Дома были старые, капитального ремонта не предвиделось, и народ, по принципу «кабы хуже не было», соглашался сменить привычный обжитой центр на новые районы.
Пара бабушек и одна молодая мама стояли у подъезда, наблюдая необычную суету. Детишки побросали в песочнице свои ведерки и тоже наблюдали, с очаровательной непосредственностью указывая пальцами на сотрудников милиции и комментируя происходящее.
С возмущенным воплем из подъезда выскочил кот, за ним к стоящей неподалеку «скорой помощи» пронесли накрытые простыней носилки с телом.
Один из сотрудников подошел к группе соседей, задавая им обычные в таких случаях вопросы. Бабушки качали головами и разводили руками. Сиур не мог слышать, но примерно представлял, что они говорят: ничего не видели, ничего не знают, старик был тихий, никто к нему не ходил, ничего добавить не могут.
Судя по тому, как быстро милиционеры уехали, опечатав квартиру, они сочли смерть естественной. Заявлений пока ни от кого не поступало, на убийство ничто не указывало, взлома не обнаружено, вещи все на месте – зачем им лишняя работа? Очередной «висяк», за который никто по головке не погладит? Ясно, что незачем. Сиур так, примерно, и предполагал. Пока все шло по сценарию. Ему очень хотелось расспросить соседей самому, тем более он увидел пару прячущихся от милиции подростков, которые теперь вышли и о чем-то переговаривались, но он понимал, что сейчас этого делать нельзя. Ничего, дело поправимое. Одного из них позвала бабка, и, лишившись интересного зрелища, наблюдатели разбрелись кто куда.
Сиур подождал еще немного, скорее по привычке делать все и еще немного сверх того, нежели думая, что еще что-либо произойдет. Ничего и не произошло. Он вдруг вспомнил огромный лук на стене у Тины. Унылая библиотекарша стреляет из лука! Ему стало смешно. Наверное, подарок экстравагантных друзей или сувенир. Странный, однако, сувенир.
Сиур тронулся с места и не спеша, поехал по тенистой улице, с глупой улыбкой на лице. Ему не удавалось сбросить с себя необъяснимое очарование Тины, которая была совершенно не в его вкусе, да и вообще… И тем не менее она как будто взяла в свои тонкие руки его сердце и не отпускала. Он силился преодолеть это, и не мог. Он на самом деле, физически ощущал свое сердце не так, как всегда – оно не было прежним, и все. Внутреннее состояние неуловимо изменилось. И, пожалуй, ему это нравилось.
Голову Изиды[9] украшала драгоценная диадема с двенадцатиконечной звездой. На ее груди золотой египетский крест с алой розой в центре. Руки Изиды протянуты вперед, ладони раскрыты, пальцы подобны золотым лучам. Эти десять лучей и двенадцать лучей диадемы во лбу Богини символизируют двадцать две тайны мага. «Перед лицом семи планетарных духов – исполнителей Воли Всемогущего, Вечного и Неизменного Единого – клянусь… хранить в тайне все, что услышал и увидел, как и то, что услышу и увижу в Святилище Магов Жизни и Смерти . Если я когда-нибудь нарушу свою клятву… »
Во дворе залаяла собака. Виолетта Францевна очнулась. Египетские светильники в ее сознании померкли… Сегодня необычный день: воссоединилось несоединимое – во времени и пространстве – предсказанное в посвящении сбывается. Она тяжело поднялась с кресла и выглянула в окно. У дверцы в заборе стояли две незнакомые женщины.
Когда после долгого блуждания по поселку Людмилочка, наконец, решительно устремилась к уютному и добротному особняку, Тина подумала, что подруга ошиблась. Дом из красного кирпича, отделанный деревом, крытый дорогостоящей черепицей, стоял в глубине двора, где не было и намека на сад или огород.
Экзотические кустарники перемежались соснами, пихтами, несколько деревьев напоминали кедр. Тина не была знатоком флоры, но хвойные деревья от лиственных отличать умела. Отсутствие грядок, хороший забор, большие ворота с оборудованной звонком калиткой, говорили о том, что хозяева в деньгах недостатка не имели.
– Ты уверена, что мы пришли туда, куда нужно?
– Конечно, уверена. Вон и собака ихняя. Герман, Герман! – позвала Людмилочка, подпрыгивая и махая рукой. Огромная старая овчарка подбежала к забору и радостно залаяла, виляя хвостом.
– Ты же говорила, что это пожилая пенсионерка, вдова ученого, которая зарабатывает на жизнь гаданием. Кстати, как она гадает? На картах? Или она ясновидящая? Что-то я не вижу, чтобы она нуждалась в деньгах. Смотри, какой домина.
– Ну и что? Денег она за это не берет. И вообще она никому не гадает. Только о-очень хорошим знакомым, или знакомым хороших знакомых. –Людмилочка засмеялась, – Если бы я тебе сказала правду, ты бы ни за что не поехала. Правда же? Ну вот, я тебе и предложила прогуляться по красивым местам, заодно проведать бедную пенсионерку, попросить ее погадать, чтобы была возможность дать ей немного денег так, чтобы она не обиделась. Тебе захотелось развеяться, к тому же ты сердобольная, – мне ли не знать, как тебя можно уговорить.
Тина согласилась с подругой, хотя поехала только потому, что не хотела оставаться одна. И правильно сделала. Воздух здесь был чудесный, чистый, с ароматом хвои, повсюду зелень, вдалеке, красиво изгибаясь, текла река. Над рекой стояла старинная церковь с зелеными куполами.
В поисках нужного дома они обошли половину поселка, наслаждаясь прекрасной погодой и особой загородной тишиной.
Хозяйка, услышав лай собаки, вышла на крыльцо. Близоруко щурясь, рассматривала гостей. Наконец, держа собаку за ошейник, подошла и открыла калитку.
– Людочка! Как я рада вас видеть. – Она вопросительно посмотрела на Тину. – Это ваша подруга? Входите же, он не кусается. Герман, не мешай нам, пожалуйста, ты видишь, девочки боятся. – Она слегка подтолкнула собаку в сторону сарайчика, и та послушно потрусила на свое место.
По дороге к дому Виолетта Францевна рассказала им, как она скучает здесь одна, как давно к ней никто не заходил.
– Вы уж извините за беспорядок. Дом большой, а мне уже немало лет, к сожалению, – она улыбнулась. – Не успеваю убирать, да и тяжело. Вторым этажом я почти не пользуюсь, только первым. Хоромы достались мне от мужа. Когда он умер, очень тоскливо стало в московской квартире, вот и переехала сюда – здесь все-таки воздух, речка, и Герману тут нравится. Он один у меня остался. Да вы проходите, я сейчас чайку поставлю.
Комнаты в доме оказались необычайно просторные – высокие потолки и большие окна расширяли пространство. Темно-красные обои, такие же шторы и желтый паркет удивительно сочетались друг с другом. Громадный диван и кресла с гобеленовым рисунком стояли вокруг деревянного резного столика. На стенах висели картины с библейскими сюжетами. Повсюду стояли свечи, разных цветов и толщины.
Хозяйка села в кресло, а девушки на диван. Тина рассматривала странные букеты цветов, сделанные из минералов, вазу с бессмертником.
Виолетта Францевна совершенно не походила на гадалку – худощавая, невысокая, со вкусом одетая, хотя и в домашнюю одежду, она скорее напоминала учительницу, чем прорицательницу. Тина почему-то представляла ее совсем другой – похожей на цыганку, с пронзительным взглядом, массивными золотыми серьгами и унизанными кольцами руками.
– Мы… – Людмилочка робко подала голос. – С нами происходит что-то странное. Я имею в виду, с Тиной, – она кивнула в сторону подруги. – Вот мы и решили, то есть я предложила… вернее…
– Да-да, я слушаю, – хозяйка смотрела куда-то в сторону, словно искала ответа на свой собственный внутренний вопрос, а происходящее ее как будто не касалось. Наконец, взгляд обрел осмысленность, она сложила руки на коленях и вздохнула.
– Что с вами произошло?
– Ну, я же говорю, произошло ужасное… – Людмилочка чуть было не сказала «убийство», но вовремя вспомнила наставления Тины и прикусила язык. – Мы хотели бы узнать, если можно, конечно, что будет дальше в связи… с этими событиями. Понимаете, не хотелось бы говорить конкретно, есть причины, по которым…
– Я понимаю. – Виолетта Францевна поправила волосы – они у нее были светло-желтого оттенка, расчесанные на прямой пробор. – Я понимаю… – Она помолчала. Девушки тоже молчали, не зная, что говорить. – Подождите минуточку, – она легко поднялась и вышла в другую комнату. Время стало таким неопределенным, что невозможно было понять, сколько хозяйка отсутствовала.
Гадалка вернулась, неся довольно большой ларчик из неизвестного металла, и поставила его на стол. Ножки у него были сделаны в виде львиных лап, а на крышке два льва сидели спиной друг к другу, между ними мерцал золотой диск. Только золото было очень старинное – его оттенок говорил об этом.
Тина заворожено смотрела на необычный предмет – у Альберта Михайловича ей пришлось насмотреться на самые разные диковинки, но такой вещицы она никогда еще не видела: поражала мягкость, изысканность и, вместе с тем, чистота линий. Металл потускнел и потемнел от времени, но нечто неподвластное времени – идея – предстала в первозданном виде.
– Умей отличать преходящее от вечного, и поймешь все о Жизни. – Виолетта Францевна улыбнулась и взглянула на Тину. – Случай неисповедим, а тайны бесконечны, – но вы следуете предначертанному пути. Переходите от озарения к озарению – силы ваши будут расти соразмерно пониманию. Символы Книги Тота[10] отвечают на все вопросы. – Она остановилась, взгляд ее проходил как бы насквозь не только Тины и ее подруги, но и насквозь пространства…
Наконец, женщина будто очнулась, открыла ларец и достала оттуда очень древние карты Таро и горсть минералов. Карты были не похожи на бумажные, – они поглощали свет, как ночь, и мерцали, как звезды, притягивали и приманивали… Камешки были гладко отшлифованы, самых необычных цветов и форм. Образуя необычный узор, они словно вибрировали.
Виолетта Францевна особым способом разложила карты и долго смотрела на них. Потом подняла одну карту и показала ее девушкам:
– Этот символ имеет номер ноль и называется «Безумец». На самом деле, я даже не вижу необходимость объяснять вам его значение. Вы можете понять это? Это самый обычный человек – он глух и слеп. Не в прямом смысле. – Она посмотрела на Тину. – Взгляните, он несет все свои магические способности в заплечной сумке. Он не знает о них. Он опирается на посох – знания, убеждения, суждения, которые не помогают и не защищают его. Он упрямо плетется по пустыне к своей гибели. – Она помолчала. – Это ваше прошлое. Вам дано выйти из этой кармы.[11] Конечный мир остался позади. Перед вами – мир бесконечный.
Людмилочка незаметно наступила Тине на ногу.
– Что это значит? Ей грозит какая-то опасность? Мы, собственно…
– Да, конечно, – гадалка опустила глаза, – вы хотите, чтобы я вам объяснила. Я могу рассказать вам о розе, но я не могу рассказать вам об ее аромате. Чтобы узнать аромат розы, надо ее понюхать. Пока вы не вдохнете аромат розы, вы никогда не узнаете всего о розе… Полной ясности никогда не будет. А вам нужна полная ясность. Не так ли? – она усмехнулась. – Вам предстоит … Впрочем, это я скажу вам завтра. Боюсь, вам придется приехать еще раз. Или оставайтесь у меня, места предостаточно.
– Нет-нет, – Людмилочка испуганно привстала, – Мы не можем, то есть я – у меня дети, собака, в общем… – она запнулась. – Уже поздно, я должна ехать. Может быть, Тина останется? Ой, кажется, прошло мало времени, а на улице уже совсем темно. – Она обескуражено уставилась в окно.