Я должен был встретиться с Джеком в связи с недавним увольнением одного из принятых мною на работу спичрайтеров, проработавшего всего несколько месяцев. На его место я решил взять женщину, вторую по счету в истории GE. Первую уволили двумя годами раньше. Это была жалкая попытка трансформировать мою «конюшню».
Здесь, вероятно, сказалось влияние Уэлча, он как раз искал кандидатуру на место вице-президента по связям с общественностью. Тогда он объявил специалистам по управлению персоналом: «Я хочу женщину». (Именно так он и сказал, но, разумеется, надо понимать это в рамках данного контекста). Вскоре после этого появилась Джойс Хергенхан из нью-йоркской компании Consolidated Edison, которая оказалась большим профессионалом в своем деле. Итак, в Мидуэсте я нашел женщину – спичрайтера и бывшего репортера, у нее в портфолио имелись целые груды клипов и речей, которые я старательно и с удовольствием прочитал. Она была в меру привлекательна, обходительна и должна была сработаться с теми исполнительными лицами, для которых мои сотрудники должны были составлять речи.
Я взял ее на работу, привез в Коннектикут, подготовив прекрасный офис с именной табличкой на двери. Я объяснил ей, что в течение следующего месяца она должна освоиться и узнать как можно больше о величайшей компании в мире. Для начала планировалось предложить ей написать речь для кого-нибудь из менее выдающихся вице-президентов.
И вот прошло около месяца; я начал выстраивать то, что требовалось для написания речи вице-президента, которая должна была быть произнесена перед вполне приличной аудиторией, кажется, Торговой палатой. Я подходил к вопросу со всех сторон, давал новенькой самые разные идеи. Она воспринимала их немного пассивно (что не является лучшим качеством спичрайтера), но вполне разобралась в материале и отправилась писать свою первую речь в GE. В ее распоряжении было недели две, после чего она должна была показать мне, что у нее получилось, затем после необходимых поправок послать текст вице-президенту – и с того момента стать его спичрайтером.
В течение двух недель, уходя с работы по вечерам, я видел, что она остается работать. Несколько раз я спрашивал, как идут дела, но сумел добиться только неопределенных ответов, что все в порядке.
Больше ждать я не мог. Личное доверие ко мне зависело от ее успеха; более того, я действительно относился к ней с симпатией, и мне хотелось, чтобы она сделала все профессионально.
По окончании двухнедельного срока она постучала ко мне в дверь, вошла и вручила мне речь. Я спросил: «Ну как?» Она ответила: «Думаю, что в порядке. Но не знаю».
«Наверное, замечательная». Я сложил лист вчетверо и положил в задний карман, вышел из офиса, сел на мотоцикл и поехал к бару Connelly, находившемуся рядом с моим жилищем, которое я все еще снимал. Я вошел, сел у стойки, заказал пива, закурил, развернул речь и, горя от нетерпения, принялся читать.
К концу второй страницы весь пыл у меня прошел; не глядя в зеркало, я был уверен, что бледен. Меня даже зазнобило.
Это было безобразно плохо. Ужасно. Напоминало задание для учеников, у которых английский был вторым языком. Речь изобиловала клише, и, что еще хуже, клише, употребленными в неправильном смысле. Создавалось впечатление, будто выходец из Восточной Европы или франкоязычной части Канады пытался использовать разговорный американский вариант английского.
Я с трудом допил пиво, речь была похожа на расплывшееся пятно. И задался вопросом: «Что делать?» Редактор в такой ситуации чувствует себя как хирург, который, разрезав ткани и увидев внутри неоперабельную злокачественную опухоль, вынужден снова зашить все обратно.
Ничего нельзя было сделать.
На следующее утро я сел рядом с ней и, пытаясь казаться искренним, сказал: «Для начала неплохо». После этого я почти час потратил на совершенно конкретные наставления и рекомендации, давая готовые фразы, предложения и целые абзацы. Все было вежливо и четко сформулировано. Я закончил словами: «Для первого проекта неплохо, но я думаю, мы должны несколько изменить направленность речи, чтобы она прозвучала именно так, как может обратиться вице-президент GE к аудитории такого рода».
Прошла еще неделя или две, и со смиренной улыбкой она сказала мне, что выполнила все мои указания и надеется – теперь намного лучше.
Но оказалось еще хуже. Она исказила все, что я говорил ей, создав бессвязный и нескладный образец такой халтуры, какой мне не приходилось видеть на протяжении всей своей карьеры, включая работу в Пентагоне. Не помогла бы здесь и дружественная аудитория. И если бы я подсунул вице-президенту, пусть даже не разбирающемуся во всех тонкостях GE, нечто подобное, мне неминуемо грозило бы наказание.
– Ну, что вы думаете? – с надеждой в голосе спросила она, просунув голову ко мне в дверь.
– У меня еще не было возможности посмотреть, – солгал я и отправился посоветоваться с Джойс.
– Джойс, это просто кошмар. Она не умеет писать. Не знаю, откуда у нее были все те образцы, которые она мне показывала, может, кто-то их для нее редактировал, но она безнадежна. Я должен от нее избавиться.
– Так делайте то, что считаете необходимым.
Джойс была достаточно суровой, хотя еще недавно умывалась слезами при увольнении одной сотрудницы, руководившей небольшой службой, занимавшейся изучением общественного мнения и входившей в структуру общественных связей GE, которая была упразднена по инициативе Уэлча.
Этот компонент по изучению общественного мнения был бюрократическим атавизмом, и его убрали; но среди уволенных были очень приятные люди. В компании и так вызывало беспокойство положение с количеством работающих женщин и представителей национальных меньшинств.
Но сейчас мне своих проблем хватало: мало того что я сорвал с места эту женщину, так теперь вынужден ее уволить, разрушив ей жизнь.
В какой-то степени здесь была и моя вина.
Да. Это была только моя вина.
Никогда не принимайте на работу спичрайтера на основании резюме и образцов, какими бы великолепными они вам ни казались. Приведите его в свою организацию, предложите написать настоящую речь после беседы с реальным клиентом и посмотрите, что получится. Прием спичрайтеров на работу на основании резюме и образцов является широко распространенной практикой и наиболее частой причиной замешательства, неприятностей и неудач для обеих сторон.
Я все оттягивал первый в моей жизни случай увольнения мною сотрудника. В тот день Джойс ходила по какому-то своему вопросу к Джеку. Во время беседы Джек вдруг изменил тему разговора и спросил: «А как новый спичрайтер?»
Джойс подобострастно, чтобы предупредить взрыв гнева, сказала:
– Джек, Билл решил ее уволить. Он уверен, что она не годится для этой работы.
Реакция Уэлча было нестандартной (но логичной), как я и ожидал:
– Правильно! Именно так мы должны расставаться с теми, кто нам не подходит. Увольнять не откладывая, не дожидаться достижения ими возраста, когда он уже не сможет найти себе другую работу.
Итак, я вошел к несостоявшемуся спичрайтеру, прикрыв за собой дверь, и сказал как можно мягче:
– У вас ничего не получилось.
Я рассказал ей о том, что ее стиль не соответствует тому, который принят среди исполнительного руководства GE; что ей следует начать поиск чего-то другого, пользуясь теми возможностями, которые даны ей здесь. Какое-то время она смотрела удивленно, а потом очень спокойно ушла.
Я сказал ей, что мне очень жаль.
Мне действительно было очень жаль.
Вскоре после этого я увиделся с Уэлчем, и он похвалил меня еще раз за то, что я поступил правильно.
– Да, но мне не нравится заниматься этим. Ненавижу это.
Он сердито ответил:
– Вы думаете, мне нравится? А я делаю это каждый день.
И я поверил ему.
Часть VII
51. Почему был уволен Гэри Вендт
Увольнения и отставки в 90-е годы и до конца правления Уэлча были связаны чаще всего лишь с эффективностью функционирования компании – недостигнутыми показателями или неразделенными ценностями GE.
Именно это стало причиной отставки Гэри Вендта, первоклассного эксперта в GE.
Гэри был CEO в GE Capital; он был настоящим провидцем, и его высокий уровень профессионализма привел к большому успеху в заключении сделок и проведении поглощений, что способствовало росту финансового бизнеса более чем на сорок процентов от чистой прибыли GE.
После встреч с Вендтом Уэлч обычно разводил руки в стороны, потом делал жест, будто обхватывая что-то необъятное, и произносил одно слово «гигант», имея в виду интеллект Гэри.
Двумя главными и неотъемлемыми свойствами бизнес-лидера Уэлч считал ум и фанатизм. Немного сумасшествия не помешает. Но только немного.
Гэри Вендт мог бы стать председателем правления GE, но не стал им по двум причинам.
Во-первых, он был на несколько лет старше, чем требовалось, чтобы пробыть у руля двадцать лет, что Джек считал необходимым для претворения в жизнь организационных вопросов. Само по себе это не могло быть препятствием, если бы не причина номер два: Гэри был абсолютно чокнутый.
Во-первых, он был на несколько лет старше, чем требовалось, чтобы пробыть у руля двадцать лет, что Джек считал необходимым для претворения в жизнь организационных вопросов. Само по себе это не могло быть препятствием, если бы не причина номер два: Гэри был абсолютно чокнутый.
Я знал его по проведению собраний (за организацию которых я отвечал) и по работе с GE Capital в течение почти двадцати лет. Он был взрывным, но нравился мне.
Многие же его не любили.
Когда Вендта вносили в программу как выступающего на собрании членов правления или в «Бока-Ратоне», он никогда не соблюдал предельный срок предоставления презентаций для просмотра их Джеком, мною, а также Гэри Райнером, нашим старшим вице-президентом и позднее главным исполнительным директором по вопросам информации.
Мне приходилось, не дождавшись, звонить ему.
– Гэри, где ваше выступление?
Слышалось какое-то недовольное ворчание, потом тон менялся:
– Мистер Лейн, разве я когда-нибудь вас подводил: превышал выделенное мне время или мои выступления никуда не годились? – с насмешкой и фиглярством в голосе спрашивал Вендт.
– Нет, Гэри, никогда. Но мне необходимо показать то, что вы подготовили, Джеку и Гэри Райнеру.
– Что-нибудь принесу, мистер Лейн, не волнуйтесь.
– До свидания, Гэри.
И действительно, он сдерживал слово и приносил речь, написанную очень схематично, но в самый последний момент, как раз чтобы Джек и Гэри Райнер могли только пробежаться глазами.
Справедливости ради надо отметить, что его презентации всегда были потрясающими и проблемы, такие как, например, проблема роста, подавались в необычном и интереснейшем ракурсе.
Он являлся на запланированные по графику репетиции, но репетировать отказывался, категорически заявляя, что хотел бы только бегло просмотреть свои слайды.
Я пытался возразить:
– Как мы узнаем без репетиции, уложитесь ли вы в регламент?
– Мистер Лейн, разве я когда-нибудь выходил за рамки отведенного мне времени?
Это действительно было так: он чувствовал время. В отличие от Боба Райта из NBC, который тоже отказался репетировать и клялся, что успеет вовремя закончить, а сам затянул выступление почти на десять минут. Казалось бы, ненамного. Но войдите в мое положение: я ворчу на докладчиков, превысивших свое время всего на сорок секунд, и прошу их сократить что-нибудь в выступлении. Ведь если каждый из восемнадцати выступающих позволит себе такое, то вся программа затянется за полночь.
При этом страдает качество выступлений.
Гэри Вендт выступал всегда мастерски, так что многие просили копии его выступлений и, конечно же, выступлений Уэлча. О реакции Джека я уже говорил выше. «Гигант», – говорил он о его интеллекте.
Но Гэри был и его гигантской проблемой.
Вендт не бросал слов на ветер и активно занимался заключением сделок в 90-е годы; но абсолютно не признавал субординации, чего никто не позволял себе в отношении Уэлча.
Я читал корреспонденцию Вендта, адресованную его сотрудникам, где он позволял себе саркастические и злые высказывания о нашей кормилице GE и о том, как они «поимеют весь мир» благодаря осуществлению плана GE Capital по глобализации бизнеса – так он мог выразиться. Неприлично и непозволительно, абсолютно беспардонно по отношению к Уэлчу, который всегда читал служебные записки.
В их взаимоотношениях я мог бы предвидеть сценарий с неожиданной концовкой, когда ломают мебель и получают инфаркт.
Мне кажется, Джек относился к нему как к примадонне, с которой все вынуждены носиться.
Несомненно, одним из факторов, сыгравших роль в уходе Гэри Вендта из GE, был его бракоразводный процесс, в ходе которого в прессу попало много неприглядных вещей. Все это обсуждалось в книгах и статьях. Не знаю, что было на самом деле с этим разводом, за которым потом последовал развод Джека, поэтому не буду на этом останавливаться.
Джек не выносил всей той грязи, в которую Гэри умудрялся втянуть GE, включая антифеминистские разглагольствования и шумные напыщенные тирады на телевидении, хотя большинство этих высказываний, по моему мнению, были справедливыми.
Лорна, жена Гэри, которую я не знал и никогда не встречал, дала несколько интервью на телевидении, коснувшись вопросов деятельности GE Capital, о которых не имела ни малейшего понятия. Она исказила почти все, о чем рассуждала, говоря при этом очень уверенно.
Лорна производила впечатление приятной, средних лет жены светского нувориша, от которой избавлялись, но она была не согласна с предложенной ей жалкой суммой в 10–15 миллионов долларов. Без сомнения, она заслуживала большего, так как более десяти лет терпела рядом с собой такого человека. Но ставить себя наравне с Гэри, заработавшим все это огромное богатство, было просто глупо.
«Вы считаете, что умение хорошо одеться и сходить с мужем на прием – это тяжелый труд? В этом ее заслуга?» – задал Вендт вопрос на телевидении. Хороший вопрос, но ему он только навредил. Уэлч, как писали в газетах, был взбешен. Мне никогда не приходилось говорить с ним об этом, но я часто задумывался над тем, что спустя несколько лет ему пришлось пройти по той же глухой тропе к разводу, получившему чудовищную огласку в связи с попыткой жены разделить имущество пополам.
GE больше пострадала от тех баталий, которые имели место в связи с разводом Джека, чем Гэри. Хотя не думаю, что настолько ощутимо для компании в целом.
Когда обсуждался развод Вендта, акции шли вверх – на рынке «быков»,[54] – а семейные неприятности Джека сопровождались снижением акций на растущем «медвежьем» рынке.[55]
Джейн Уэлч получила в своей жизни больший кусок пирога, чем Лорна Вендт. Ведь она играла роль первой леди, сопровождая Джека в Белый дом, в Индию, бывала с ним в самых богатых, знаменитых и влиятельных кругах Европы, связанных бизнесом с GE.
Меня веселил ее алабамский акцент, особенно в сравнении с высоким голосом Джека, говорящего в нос, с произношением, характерным для Салема. Наверное, иностранцам, когда Джек с женой приходили вместе, это тоже казалось смешным.
Но Джейн была яркой, с изысканными манерами, дружелюбной, привлекательной и очень милой со мной.
На одном из последних собраний акционеров с участием Джека Джейн, которая была настоящей звездой на этих мероприятиях, сопровождала меня во время приема, представляя то одному, то другому, в том числе и взрослым детям Джека, которых я прежде не видел.
Поймав на себе ее взгляд, я подумал, что, вероятно, она хотела бы пообщаться с кем-то из совета директоров, например Роджером Пенске, сенатором Сэмом Нанном или кем-то еще.
Но она ходила минут десять рядом со мной и ни с кем больше, что очень подняло меня в глазах окружающих.
Такие моменты не забываются.
Но вернемся к Гэри Вендту. В конце 1998 года Уэлч, который явно не хотел оставлять своему преемнику эту неуправляемую бомбу замедленного действия, сделал то, что считал необходимым, и распрощался с Гэри.
В день, когда это объявили, Джек вызвал меня по телефону по какому-то вопросу, связанному с предстоящим через неделю-две собранием в «Бока-Ратоне». И мне удалось спросить:
– Джек, как получилось, что вы уволили Гэри? Вы ведь всегда говорили, что он самый толковый человек в GE.
– Да, но он не разделял наших ценностей.
– Каких же ценностей он не разделял?
– Очень многих! У вас есть карточка с вашими ценностями?
– Думаю, да, – я принялся неистово рыться в своем бумажнике в поисках карточки. – Вот она.
– Прекрасно, читайте их. У меня нет с собой своей.
– Так. Первая – несгибаемая прямота.
– Да, это у него есть, – с некоторым раздражением заметил Уэлч.
– Следующая – стремиться к превосходству и ненавидеть бюрократизм.
– И здесь у него все в порядке, – в голосе Уэлча послышалось еще большее раздражение.
– Быть открытым к любым новым идеям.
– А этого у него нет, он никого не хотел слушать, – теперь Джек был явно счастлив.
– Держаться непринужденно.
– Абсолютно нет. Никогда, – теперь он был еще счастливее.
Джек подсчитал, сколько было отрицательных ответов, но все это его утомило, и он предложил встретиться по остальным вопросам еще раз, позднее.
Потом мы встретились еще раз в конференц-зале, обсудили то, что собирались, он поблагодарил меня, как обычно. Уходя, я сказал:
– И все же не понимаю, почему вы уволили самого толкового парня в GE.
– По причине того, как он обращался с людьми!
– А как он с ними обращался? Мы всегда с ним ладили.
– С людьми, которые готовили ему выступления.
Я подумал: «Кажется, мы добрались до чего-то».
– Он плохо с ними обращался?
– Представьте, что вы – это они. А я буду Гэри. О боже, чем я занимаюсь!
Я сел, взял какие-то бумаги, лежавшие передо мной, и принялся читать их вслух. Джек, сидя рядом, придал лицу вежливое, заинтересованное выражение, послушал полминуты, потом взял газету, развернулся спиной ко мне и начал читать, одобрительно бормоча что-то.