Спровадив домой Мартина, Оксана Анатольевна переоделась, взяла изящную сумочку и вышла на улицу. Доехав на автобусе до железнодорожного вокзала, она прошла к камерам хранения, осмотрелась по сторонам, и вскоре кругленькая сумма, предназначенная Эрнесту Ивановичу, перекочевала в ее клатч. Домой, как и обещала Мартину, она не поехала, а отправилась в другой конец города на квартиру к матери, которая была в гастрольной поездке. Оксана как раз вспомнила, что накануне согласилась присмотреть за ее жильем. Заодно она намеревалась переждать здесь денек-другой ту истерику, которую закатит Бородин Баяновичу, а может, наоборот…
А Мартин после неприятного разговора с отцом ушел в свою комнату и заперся. Сомнений у него не было, чьих это рук дело. Ему было гадко на душе, и он впервые подумал об Оксане Анатольевне с брезгливостью…
– Это все?
– Все, что я вспомнил.
– Хорошо. Нам необходимо будет провести следственный эксперимент на квартире Патруновой.
– Я задержан?
– Я выпущу вас под подписку о невыезде. Но вы должны будете явиться по первому моему вызову. Я верю вам, Мартин, не подведите меня.
– Конечно. Я все понимаю.
– Вы ко-о мне? – Эрнест Иванович вопросительно посмотрел на приоткрывшего дверь молодого непримечательного человека.
– Здравствуйте, Эрнест Иванович. Можно войти?
– Да-да. Чем обязан?
– Я следователь. Хотел бы с вами побеседовать.
– Следователь? Со-о мной? О чем это?
– Это не надолго.
– Да, но а-а… при чем здесь я?
– Вы не переживайте так. Просто нужна ваша консультация.
– Да, но-о… Кто вы и кто – я? Я – музыкант-педагог. Каким о-образом могут соприкасаться наши плоскости? Может, у вас кто-то учится в училище или собирается поступить?
– Бог миловал, Эрнест Иванович, – почему-то ляпнул Станислав Сергеевич, которого начинала понемногу раздражать манера говорить этого истероидного типа. – Моя фамилия Капитан…
– Это фамилия такая? О боже!.. Про-остите. А звание, если не секрет?
– Тоже капитан.
– Я так и подумал! Ну надо же, какое совпадение!
– Я хотел бы побеседовать по поводу вашей бывшей ученицы, Оксаны Патруновой.
– О-оксаночки? Ах, какая преждевременная кончина… По телевизору передавали.
– Какой она была в училище? Как вела себя? Как училась? Были у нее друзья-подруги, а может, враги?
– Ну что вы! Она была человек самодостаточный. Ни друзей особых, ни врагов не было. А так – милашка, умница, талантом не обделена…
– А правда, что она украла ваш гонорар за репетиторство?
– Какой гонорар? За репетиторство? Не припомню. Нет. Не было никакого гонорара…
– За репетиторство с Баяновичем Мартином.
– С Баяно-овичем?.. Так это была она? Ее поймали на этом?
– Слухи такие.
– Слухи? Знаете, нет, не припо-омню. Да и среди обучающихся у нас Баяновичей нет. И, кажется, не было.
– Ну и ладно. – Станислав Сергеевич прекрасно понимал душевное состояние Бородина и причину, по которой тот все отрицал. При желании он легко бы вывел этого трусоватого напыщенного индюка на чистую воду, но цель визита была другой. – Вы поддерживали отношения с Патруновой после ее окончания училища?
– Встречались пару раз.
– О чем говорили?
– Она сказала, это было давно, при по-оследней встрече, что собирается уйти с преподавательской работы в школе искусств. У нее не сложились отношения с завучем. Есть там такая престарелая змея. Так вот ее должны были, кажется, отправить на пенсию, по возрасту, а вакансию собирались предложить О-оксаночке. На этой почве у них и произо-ошел конфуз. Но Патрунова не особо переживала. Она как раз собиралась замуж. Как сама сказала, о-очень выгодная партия. Он, кажется, был во-оенный. В большом чине. Даже генерал, ка-ажется…
– Генерал?..
– Ну да, что-то в этом роде…
Виктор Валентинович, решив не разорять в этот раз своих спонсоров на дорогой ресторан, вызвал Примерова к себе в кабинет, в штаб округа. Для внушительности.
Миновав контрольно-пропускную систему, Андрей с временным пропуском в руках поднялся на второй этаж и назвал в приемной свою фамилию дежурному офицеру. Тот доложил генералу и, как было велено ему, подержав визитера минут пятнадцать у дверей, предложил войти.
– Чего робеешь, проходи, писатель, ядрена-матрена, – широко улыбнулся журналисту генерал и, не вставая с кресла, протянул руку для пожатия.
– Здравия желаю, – ответил Андрей, поймав себя на том, что слегка начинает робеть перед этим военным.
– Что ж, молодцом, парень! Командующему наше интервью понравилось. И я тоже доволен. Так что будем писать с тобой еще одну статью об успехах, как говорится, в боевой и политической подготовке. Готов?
– Можно, – ответил Андрей, а про себя подумал: «Что за фигня?..»
После недолгой протокольной речи, касающейся морального духа солдат, честно исполняющих свой воинский долг, Порошин перешел на более актуальную для себя тему «отцов и детей».
– Как у тебя, Андрей, с Наташей складывается? Знаю, заезжаешь к ней, не без того.
– Ничего определенного сказать пока не могу. Спрашивал ее насчет родителей, но она уходит от разговора. Ответила, что предки у нее – замечательные люди. А она, мол, уже большая девочка, чтобы цепляться за их подол. Вот и все. Мы с ней не настолько близки, чтобы откровенничать на подобные темы. Для доверительных отношений нужно время.
– Ну, так давай, входи в доверие. Не нравится мне, понимаешь, ее настроение. После нашего развода с супругой, что уж объяснять, в жизни всякое бывает, даже у генералов… другой она стала, не искренней. Так что не тяни, завязывай скорее свои отношения, но только в рамках дозволенного, имей в виду. Она все-таки дочь моя… Но мне важно знать, что она думает об отце? Что у нее на уме?
– Узнаю, сообщу. Но вряд ли она захочет делиться со мной своими семейными проблемами, даже если и считает, что они у нее есть. – Андрею вдруг захотелось дерзить. С какой стати, ему, взрослому человеку, лезть в дебри чужой жизни, шпионить, доносить отцу на дочь, будь этот отец хоть трижды генерал? Но он не стал обострять ситуацию.
– В армии служил? – неожиданно спросил Порошин.
– Нет.
– Это видно. Ну, ты все же постарайся. Будешь родителем, тогда поймешь.
«Не дай бог», – подумал Андрей.
– Хорошо, – сказал генерал, угадав внутреннее состояние собеседника. – Вижу, ты в сомнении. Вот послушай и скажи, что ты думаешь по этому поводу. – Он достал из стола маленький электронный диктофон, включил его и, поднявшись из кресла, отошел к окну.
«Алло, привет. Да-а… Нормально. У меня проблем не бывает, ты же знаешь. – Это был голос Наташи. – А почему ты так взволнован?.. Статью? Видела. Вернее, незаконченный вариант. Я попросила, он привез ее в ноутбуке, представляешь?.. Что? В газете?.. Не та?.. Нет, не видела… Хорошо. Не кричи. Приезжай через час… Потому что я сейчас у отца. Мне нужно время добраться к себе…»
Пока Порошин возвращался от окна к столу, диктофон вдруг выдал другой монолог: «Давайте, заканчивайте побыстрее с уборкой. Скоро Витюша должен вернуться со службы. А он у меня любит, когда порядок…» – Кокетливый женский голосок прервался тихим щелчком кнопки «Стоп». Генерал недовольно крякнул, что не успел вовремя выключить запись, и вопросительно посмотрел на Примерова:
– И что это такое? О какой статье речь?
– О какой статье? Ну, да… Наташа мне сказала, что хочет написать абстрактную картину, основанную на ассоциациях от какой-нибудь моей статьи. Я ей показал одну из своих старых заметок. А вот что означает: «в газете», «не та» – не знаю.
– И я не знаю. Но мне кажется, речь идет о моем интервью. Почему оно так всполошило того, с кем она говорила? Так что, дорогой мой журналист, носом не вороти, а узнай у нее, выпытай, кто этот человек и о чем у них шла речь. Можешь считать выполнение этого задания подписанием приказа о твоем переводе в пресс-службу полпредства. И не тяни.
Выйдя из штаба округа, Андрей разозлился не на шутку. Он был тверд в намерении послать на три буквы и Порошина с его посулами, и дочь его, и ее тайного компаньона заодно. Но не раньше, чем заглянет в широко раскрытые зеленые глаза той, которая не того принимала за дурачка…
Отключив блокировку клавиатуры мобильника, Станислав Сергеевич поискал курсором нужное имя и нажал на зеленую клавишу.
– Ничего нового, – сообщил ему голос. – Но кое-что есть.
– Хорошо. Я как раз рядом, зайду.
Завязав доверительные отношения с барменом Алексеем, капитан считал его своим осведомителем. В то время как Алексей принимал следователя за хорошего парня, с которым забавно иметь дело.
Завязав доверительные отношения с барменом Алексеем, капитан считал его своим осведомителем. В то время как Алексей принимал следователя за хорошего парня, с которым забавно иметь дело.
Переместившись к углу барного стола, который был слабо освещен, Алексей взял бокал и стал протирать его салфеткой.
– Как всегда? Коктейль «Ковбойский», взбалтывать, но не смешивать?
– Не до шуток, – отмахнулся Станислав Сергеевич. – Что у тебя, Алексей?
– Мне нужны новые снимки этой «троицы». Старые, которыми вы меня снабдили, наша уборщица, глупая женщина, по ошибке отправила в мусорный мешок.
– Это все?
– Нет, конечно. Я тут подумал, что этих троих нужно проверить по компьютерной базе данных.
– Пробивали, в нашей базе их данных нет.
– А среди спортсменов не искали?
– Среди бывших спортсменов? – Капитан задумался: «Надо дать ориентировку на проверку охранников, вышибал всех увеселительных заведений города…» И добавил: – Снимки мы тебе дадим, но вряд ли эти трое сунутся сюда в ближайшее время…
Подполковник Лобков вызвал Станислава Сергеевича к себе «на ковер».
– Ну что? Выдвигаешь обвинение по делу гражданки Патруновой?
– Дементий Павлович, нужно еще разобраться в некоторых деталях. Работаем.
– Слушай, у тебя сколько дел? Пять, шесть в производстве? Мало? Когда завалы разгребать будешь? Я ж тебе все разложил по полкам. Какие еще детали нужны?
– Товарищ подполковник, мы сейчас вышли на трех фигурантов дела. От их показаний многое зависит. Я ведь не могу закрыть дело с прорехами в следственных действиях. К тому же когда прокуратура будет представлять дело в суде, доказательной базы может не хватить…
– Так сделай так, чтоб ее хватило! Станислав, ты меня раньше не подводил никогда. Я тебя за это уважал. Но смотри, один раз подведешь, былые заслуги в счет принимать не буду. Мне нужно, чтобы ты это дело закрыл в том контексте, что я говорил тебе. Добудь признательные показания этого журналиста. Все. Работай.
Один из троих амбалов, затеявших драку с Примеровым, был обнаружен среди сотрудников охраны кафе «Пригородное». Капитан хотел было доложить об этом шефу, но, видя, что тот находится в том расположении духа, когда вызывают сотрудников не для того, чтобы выслушать, а хорошенько подстегнуть их, молча вышел…
– Фамилия, имя, отчество?
– Турик Станислав Владиславович.
– Меня зовут Станислав Сергеевич Капитан. Я – следователь.
– О, тезки получается. – Крупный детина поудобнее расположился на стуле и причесал ладонью ежик на голове.
Ответив на протокольные вопросы следователя, он задал свой вопрос:
– А за что меня взяли?
– Отвечаю, вернее, повторяю: вы задержаны для выяснения обстоятельств драки, которая произошла в баре ресторана «Парус надежды».
– И что?
– Где вы находились в субботу, 16 июня сего года, между восемью и девятью часами вечера?
– Не помню.
– У нас есть свидетели, которые подтверждают, что видели вас и еще двух ваших дружков в «Парусе надежды», где вы завязали драку с гражданином Примеровым Андреем Владимировичем. В указанный мной день – 16 июня, вечером. Отрицать данный факт не имеет смыла, так как после следственного эксперимента, который мы проведем с выездом на место при свидетелях и других фигурантах дела, вы можете собственноручно переквалифицировать свою статью на более тяжкую. К тому же мы расценим ваше поведение как чинение препятствий ходу следствия и попытку увести его по ложному пути. – Станислав Сергеевич, просчитав ситуацию, решил особо не церемониться: – За что вы избили парня в баре?
– Да кто его избивал? Это он на нас напал, а мне зуб выбил, падла. Во! – Детина, подняв пальцем верхнюю губу, показал дырку вместо резца. – Зря я тогда заяву в милицию… полицию не накатал как пострадавший… Кто кого бил – это еще доказать надо, начальник. Мы защищались.
– Трое самбистов защищались от одного ничем не примечательного парня?
– Да че, самбистов? По молодости баловались…
– Андрей, это я. Занят? Нет? Просто звоню. Ты же сам не удосужишься набрать мой номер… Голос грустный? Да. Мне грустно. Хотела тебе предложение сделать… Нет, не жениться. Деловое предложение… А это – сюрприз… Хорошо. Только бери такси.
…Наташа открыла дверь в домашнем шелковом халатике цвета бирюзы. Черные волосы в этот раз тяжелыми локонами спадали на плечи. Окинув грустным взглядом Андрея, она мягко улыбнулась и отступила, приглашая войти.
– Я ненадолго. Хотел узнать, что произошло?
– Ничего. Просто грустно. Такое бывает.
– Бывает, – вздохнул он и посмотрел в ее зеленые глаза.
Она заварила кофе. Нажала на какую-то кнопку в стене, и квадратик от нее стал медленно отходить вперед и вниз, оставляя за собой прореху сантиметров в пятьдесят, отделанную зеркальным стеклом.
– Это такой стенной бар, – загадочно улыбнулась Наташа, доставая изнутри замысловатую бутылку, очевидно, дорогого коньяка.
– Ну да, мы ж собирались обмыть твою предстоящую выставку в Париже, – заметил он.
– Ах, Андрюша, если б тебе еще каплю романтики, то…
– То что?
– Ничего. Цены бы тебе не было.
– Это да. Давай дринкнем, и ты расскажешь все мне. Обещаю вести себя как законченный романтик.
– Не хочешь полететь со мной в Париж?
– С тобой – хоть куда! Но в качестве кого?
Наташа подняла бокал и отпила глоток.
– Не люблю чокаться. В этом есть что-то языческое.
– Ну почему же языческое? Скорее, средневековое. Чокнуться, значит, удостовериться в том, что напиток, который тебе предлагает угощающий, или, как в нашем случае, угощающая, не отравлен. – При этих словах Андрей сделал пару глотков и закатил глаза: – Цветами запахло, луговыми…
– Необычное сравнение… – рассмеялась Наташа. – Ты считаешь, что я способна тебя отравить?
– Ну, если будет хороший повод. Почему бы и нет?
– Про Париж я не шучу. Если хочешь, милости прошу. А в качестве кого? Решай сам. Знаешь, – неожиданно продолжила она с грустью, я ведь очень одинока. Ни друзей, ни подруг нет. Ты как-то спрашивал меня о родителях… Так вот, они в разводе. Я с ними не общаюсь и не бываю у них. Не хочу, да и незачем, мы давно уже не понимаем друг друга. Все трое. Но я сильная. А ты, Андрей, сильный?
Он нежно провел ладонью по ее бархатной щеке и ответил – и играть так играть:
– Сильный. Не сомневайся.
Она прильнула к его груди и… неожиданно вздрогнула от звонка мобильника в его нагрудном кармане. Так не ко времени раздавшийся трезвон, похоже, напугал и смутил ее.
– Прости, – произнесла она, тряхнула волосами и отошла в дальний угол. На дисплее высвечивалось: «Е. Владимир». «И этот тут как тут», – недовольно подумал Андрей и, переключив в режим беззвучного звонка, убрал трубку в карман брюк.
– Что ж не ответил девушке? – укоризненно спросила Наташа.
– Мне девушки не звонят. Кроме тебя, конечно. А это приятель был, Володя Емельянов. Ничего, перебьется. Успеем еще поговорить.
– Какой ты, однако? – не смогла сдержать она искреннего удивления. – Андрюша, я понимаю, конечно, что обещанного три года ждут. Но ведь я состарюсь в ожидании обещанных тобой ассоциаций. Может, тебе это неинтересно?
– Интересно, Наташа. Ассоциации тебя посетят гораздо раньше, чем ты думаешь…
Проводив его до порога, она достала из кармана халатика запечатанный конверт:
– Хочу попросить об одной услуге. Ты не мог бы сохранить это где-нибудь в укромном месте у себя дома.
Он взглянул на розовый конверт – на нем была изображена танцовщица, делающая реверанс.
– Интересный, никогда такого не видел…
– Эксклюзив. Забавно, правда?
– Ну да.
– Только не спрашивай, что это. Я тебе потом все расскажу…
– Бай-бай, – почему-то буркнул Андрей и, отодвинув защелку английского замка, потянул на себя дверь…
– А теперь, тезка, выкладывай, на самом деле как было, – по-свойски обратился Станислав Сергеевич к задержанному Турику. – Двое твоих друзей, которых ты назвал, Дыськин Георгий Семенович и Бекетов Валерий Игоревич, уже все рассказали.
– Когда это они успели? Тем более что Варелик возвращается из командировки только послезавтра?
– Варелик? Это Валерий Бекетов, что ли?
– Ну а кто?
– Хм… Стас, мои вопросы к тебе имеют чисто формальный характер. Нам ведь известно, что и как произошло, – пошел на «обманку» капитан. – Я просто хочу услышать всю правду от тебя. Вижу, ты хороший парень, красивый, зуб вставишь и только свистни, к тебе ж все девчонки сбегутся. А так, даже и не знаю, что сказать. За дачу ложных показаний или утаивание от следствия известных тебе фактов очень нехорошая статья светит. Можно надолго сесть.