Внезапно Катя краем глаза уловила какое-то движение в боковом коридоре. Она замерла. Не смогла повернуться и посмотреть туда – обычно мы ведь сразу оборачиваемся и смотрим: что там у нас за спиной. Но тут в этих переходах, полных тьмы и замогильной тишины, отравленных странным тошнотворным животным запахом, оглянуться означало…
Катя вжалась в стену и, поймав в темноте руку Евы, до боли сжала ее, шепнув одними губами:
– Там, справа, сзади.
Ева остановилась, вглядываясь в темноту сквозь свои профессорские очки.
– Эй, кто здесь?
Август Долгов, сразу же обернувшийся на звук, направил фонарь.
Они увидели дыру в стене – видно, когда-то строители не заделали тут проход между залами. В темном проеме стоял человек, он вскинул руку, предупреждая.
– А вы кто?
– Полиция, ищем пропавших. Вы кто такой?
– Наконец-то! У нас там раненый, в колодец свалился, достать никак не можем.
– Где? Ведите нас. – Полковник Гущин шагнул вперед.
– Тихо только, пожалуйста, не шумите!
Это произнес дрожащий девичий голосок. Из дыры в стене появилась вторая фигурка – маленькая. Луч фонаря осветил их – крепкий парень в камуфляжной майке и армейских брюках, без куртки, с татуировками на плечах, мокрый от пота, весь в известке и пыли, и совсем молоденькая девушка в брюках и куртке.
Даня-Душечка, окажись он тут, сразу бы узнал своих клиентов с форума Ховринки – любителя травки и его подружку.
– Вы из группы, которая через коллектор шла? – спросил Август Долгов.
– Да.
– Вас что, только двое? А где остальные?
– У меня там товарищ и еще есть раненый, парень. В темноте свалился в колодец, ноги сломал. Мы его втроем пытаемся вытащить, но у нас веревка оборвалась. Где остальные, не знаю. Боюсь даже думать, что с ними.
Долгов светил фонарем им в лицо: парень, атлет, качок, старался говорить спокойно, но явно сильно нервничал. В глазах девушки метался страх. И Катя видела – это непритворное, она действительно чем-то напугана.
И немудрено, я сама только что до смерти испугалась…
Этой тьмы…
И чего-то еще… там, во тьме…
– Ведите нас к раненому, – сказал Гущин.
– Хорошо, только, пожалуйста, не шумите, не надо, чтобы нас слышали.
Это сказала девушка. Они протиснулись в лаз и пошли узким кирпичным коридором-кишкой. Катя касалась стен и ступала осторожно, под ногами – битый кирпич.
– Как ваш товарищ оказался в колодце? – спросил Август Долгов.
– Мы все побежали, а он, видно, не увидел эту дыру в полу, не успел перепрыгнуть.
– А почему вы все побежали?
– Вот здесь, мы пришли.
Фонарь осветил бокс – почти что бетонную ловушку с низким потолком. Но к счастью, Кате не пришлось пережить приступ клаустрофобии – в противоположной стене она заметила дверной проем. А в центре бокса зиял провал – колодец.
Август Долгов осветил дно – довольно глубоко. На дне двое – парень в туристическом снаряжении лежит на спине, а его товарищ хлопочет рядом. На краю колодца закреплен кусок оборвавшейся веревки.
– Все нормально, это мы, и с нами помощь, – тихо сказал в колодец крепыш с татуировкой.
– Вытащите меня отсюда скорее!!
Даня-Душечка и Вера Холодная, окажись они тут, сразу бы узнали голос Смайлика Герштейна. Вытащить его со дна колодца помогал спустившийся туда товарищ любителя травки.
– Парень, ты как? Держись! – ободрил его полковник Гущин и схватился за мобильный. – Вот черт, а тут нет сигнала!
– Внутри больницы телефоны не ловят, – хмуро предупредил любитель травки.
– Эге-гей! – закричал тогда полковник Гущин, оглашая тьму и тишину зычным воплем. – Мы здесь! Охрана, сюда! На помощь, тут раненый!
– Не орите вы! – прошипела девушка с форума. – Заткнитесь! ШШШШШШ!!
– Чего вы перетрусили-то так? Кого тут бояться? Эй, на помощь, сюда!
И полковника Гущина Ховринка услышала – эхом разнесла крик о помощи по своим темным недрам.
Э-э-э-э-э-э-э-ЙЙЙЙЙЙ!
Вдали, а потом все ближе, ближе послышались голоса, замелькали пятна света. И вот уже отряд охраны и спасатели МЧС вошли в бокс.
Сразу прибавилось света и суеты.
У Кати отлегло от сердца.
Пока спасатели возились, спускались в колодец с веревками и шинами доставать раненого, Август Долгов отвел в сторону парня с татуировкой.
И Катя, подойдя к ним, стала свидетелем прелюбопытнейшей беседы.
– Молодцы, что не бросили приятеля, – похвалил Август Долгов.
– Он нам не приятель, первый раз тут увиделись в группе, – парень смотрел на свет фонарей. – Спасибо, что нашли нас.
– Чего вы не разделились-то? Один мог на улицу выйти, крикнуть охрану.
– Мы не хотели разделяться, договорились – моя сестренка и мой друг – держаться все время вместе, а пацана этого тоже оставлять в колодце одного не хотели.
– Почему? Боялись заблудиться, дорогу потом к колодцу не найти?
– Дорогу-то я бы нашел. Боялись, что кое-что может вернуться. А он со сломанными ногами, не убежал бы.
– От кого? – спросил полковник Гущин, который, оказывается, тоже, как и Катя, внимательно слушал разговор.
– Так, ни от кого.
– Что курили? – осведомился Гущин, снова принюхиваясь – однако не так, как там, когда его чуть не вывернуло наизнанку от запаха аммиака.
– Мы не курим.
– Рассказывайте сказки, – Август Долгов тоже потянул носом, – трава?
– Самую малость для расслабухи.
– Кто же вам, обкуренным, поверит?
– А я вам ничего такого и не говорю.
– Зато другие экскурсанты хором твердят. Рассказы один чуднее другого.
– Значит, все они вышли, спаслись?
– Все спаслись. И вы тоже спаслись. И товарища в беде не бросили. Это что, правило подразделения – своих не бросать? – Август Долгов указал на татуировку собеседника. – Где воевал, спецназ?
– Везде.
– А сейчас?
– Комиссован по ранению. Недавно из госпиталя.
– А товарищ твой?
– Он в отпуске. Он жених моей сестры Лены.
– И что, все вы втроем решили подкачаться адреналином тут, в Ховринке?
– Типа того.
– Но экскурсия сложилась неудачно.
– Типа того, командир.
– Что вы видели?
– Мы… ничего.
– Я повторяю свой вопрос. Что вы видели тут, боец?
– Вы нам все равно не поверите. Не хочу психом прослыть.
– Я тебе верю.
– И я, – сказала Катя. Плохо вот так встревать, но уж очень хотелось, чтобы парень рассказал все.
И одновременно – вот странность – и не очень хотелось. Потому что как же к рассказу относиться? Верить? Принять на веру?
– Почему вы так настойчиво просили нас не шуметь? – спросил Август Долгов.
– Потому что это, может, бродит поблизости.
– Что это?
– Я не знаю, что это было. Видел всего минуту в свете фонаря. Мы все это видели. Оно выползло из стены и поднялось.
– Как это поднялось? Куда? – хмыкнул полковник Гущин.
– Выползло из темноты и поднялось… не знаю, на ноги или на задние лапы. Такое красное, цвет гноя… раны загноившиеся такого цвета, я это видел, командир. И от него жутко воняло, как от загноившейся раны. Все обалдели, завопили. А оно попыталось схватить ту девчонку, которая упала.
– Где? В зале с арматурой?
– Да, там. Все бросились бежать. И мы тоже. А потом раздался дикий вопль, и я решил, что оно… эта тварь схватила кого-то, рвет. И я… мы с товарищем воевали, не могли же мы вот так бросить, струсить…
– И вы пошли на крики. Ясно. И что увидели?
– Колодец, а там этот пацан. Грохнулся туда, сломал ноги и орал от боли.
– А эта штука… ну, красная? – спросил полковник Гущин.
– Мы ее не видели больше, но чувствовали запах. Потом он исчез. Мы пытались поднять пацана, мой друг спустился, все шло нормально. Но у нас внезапно веревка оборвалась. А затем вы появились – я услышал ваши голоса и пошел на звук. Мы не собирались никому рассказывать о том, что видели тут. Кто поверит нам? А сумасшедшими кому охота слыть?
– Никому. Ты прав, боец, – согласился Август Долгов.
В это время спасатели МЧС достали из колодца Смайлика Герштейна. Когда его укладывали на складные носилки, он все время порывался встать.
– Нам надо убираться отсюда скорее, – убеждал он всех.
Спасатели списывали все это на лихорадку и посттравматический шок, один даже сделал парню укол успокоительного. Но это помогло мало.
– Где Вера? – Смайлик Герштейн метался на носилках. – Скажите ей, я ее не бросал… этот чертов колодец, я не смог перепрыгнуть, не увидел… Нам надо всем уходить отсюда сейчас же! Вы слышите меня? Оно все еще здесь, оно охотится за нами!
Глава 25 Приятели за рюмкой
Он смотрел на Мещерского сквозь стекло, а потом спросил:
– Тебе чего здесь?
Вот так, через столько лет, через расстояния, океан и Антарктиду, без разных там «Привет, кого я вижу!».
Но Мещерский, пусть и спросонья, узнал голос дальнего родственника Ивана Лыкова.
– Я, Вань, тебя жду, – он открыл дверь машины и неловко вылез.
– Я, Вань, тебя жду, – он открыл дверь машины и неловко вылез.
Порой, когда он получал от Лыкова скупые письма по электронной почте, он представлял себя полярником и… ну да, вот таким, и даже одного роста с собой. А теперь пришлось убедиться, что Ваня Лыков, как и прежде, на голову выше и намного, намного шире в плечах.
Сильнее.
– Откуда узнал, что я в Москве?
– Я… тетя Женя мне звонила и сказала, что ты вернулся.
– Странно, я не общался с тетушкой Евгенией.
– А где ты сейчас был? Черт, как поздно…
– Утро уже, светает. Я потрахался.
Мещерский выпрямился.
– Первый раз после зимовки? – спросил он.
– Стояк замучил. Знаешь, где в Москве легче всего бабу снять, оказывается?
– Где?
– В ГУМе или ЦУМе.
– На вокзале дешевле, Ваня.
– Одеваешься, бреешься, чешешь в ГУМ. Там днем бродит неприкаянное племя обеспеченных жен. Им делать нечего в загородных домах, мужья ими давно не интересуются, имеют молодых любовниц. А ведь это самый благодарный, отзывчивый возраст, Серега, в плане секса – от сорока до пятидесяти пяти. Страстные, голодные, постоянно грезящие о «настоящей большой любви», готовые на все, лишь бы парня симпатичного заполучить, переспать. Их легче всего снять, они никогда не отказывают тому, кто прилично одет и на хорошей тачке.
– Это ты все у себя на станции, на зимовье, дотумкал? – спросил Мещерский. – Весело вы там время проводили в мечтах.
– Мы там вкалывали, Сергун, шахту во льду бурили.
– Озеро Восток, – Мещерский смотрел на Лыкова и пытался, мучительно пытался разглядеть в нем того прежнего Ваньку Лыкова – безбашенного, безответно, безнадежно влюбленного идиота, которого они… нет, только лишь Катя когда-то подозревала в серийных убийствах в старом реставрируемом поместье.
– Да, озеро Восток подо льдом.
– Сколько ты уже в Москве?
– С весны.
– И ни разу не позвонил.
– Я был занят, Сергун. Я хотел вернуться еще прошлой весной. Даже звонил тебе летом и как раз звонил нашей тетушке Евгении, она сказала, ты в отъезде на Алтае.
– Да, мы там туры организовали. Потом пришлось все свернуть.
– Отчего же?
– Там «Прогресс» упал в тайге, слышал, наверное, про катастрофу космического аппарата. Так вот, я в этой катастрофе компаньона потерял, товарища.
– Тогда там погиб твой товарищ?
– Я не знаю до сих пор, что с ним, мы сколько потом ни искали, даже тела не нашли. Рюрик его звали, Рюрик Гнедич, он моряк, капитан бывший.
– Надо же, как интересно. А ты не против, если мы поднимемся ко мне и немного выпьем?
В тесном скрипучем лифте Мещерский не чувствовал от Лыкова запаха алкоголя. Не пил Ваня в этот вечер, ну да, наверное, не до того было… но и аромата женских духов не слышно и следов губной помады нет. Потом Мещерский подумал: вот я сколько ему уже рассказал, а он мне в ответ ничего – только все «озеро Восток».
– Я хотел в Россию из Антарктиды вернуться как раз сразу после катастрофы «Прогресса», – сказал вдруг Лыков. – Но там важный этап работы завершался на шахте с роботом-криоботом американским. Не хотелось пропустить.
Лыков открыл ключом дверь квартиры. Не зажег света. За окнами клубилась серая рассветная мгла.
– Это в традициях нашей семьи, нашего рода – встречаться вот так, – Лыков прошествовал на маленькую кухню и достал из холодильника бутылку водки. – Так что тебе от меня нужно, Сергун? Чего ты приехал?
Очень простой естественный вопрос, но Мещерский растерялся. Что ответить приятелю и дальнему родственнику? Я приехал потому, что полицию интересует, зачем ты оказался на аэродроме, возле которого в засаде расстреляли машины и людей?
Это спросить у Вани Лыкова, когда он смотрит на тебя вот так… так, как сейчас, наполняя рюмки водкой?
– Я скучал по тебе, – сказал Мещерский. – Ты все такой же болван. Но все это время я по тебе очень скучал. Ты прав – это наше семейное.
Глава 26 Меры принимаются
Резиденция Ново-Огарево
6 час. 30 мин.
В большой беседке из сосны посреди парка правительственной подмосковной резиденции Ново-Огарево в этот ранний час ждали премьер-министра те, кто вызван был доложить ситуацию.
Шесть человек в гражданском, хотя трое из них были военные в генеральских званиях.
В беседке на столе помощники и секретари подключили ноутбук, положили кипу свежих утренних газет.
Залаяла собака, на парковой дорожке, усыпанной гравием, показался кокер-спаниель.
Премьер, в спортивном костюме, совершал свою ежедневную утреннюю пробежку. Иногда парк резиденции Ново-Огарево представлялся ему безмятежным университетским парком, в котором он бегал по утрам, еще будучи студентом, а потом преподавателем. Но не сейчас. Не в это утро.
Оно выдалось теплым, сырым и туманным. Туман висел над резиденцией Ново-Огарево – густой и плотный. И возможно, из-за тумана вся здешняя декорация казалась слегка нереальной, словно плавающей в густом бульоне, где в серой мгле – лишь зыбкие силуэты людей на фоне мокрой листвы, влажной травы, щебета проснувшихся птиц.
– Ночью об этом передали все информационные агентства. Все это уже обсуждается в Интернете. Вот, все газеты напечатали.
Премьер-министр, поздоровавшись с прибывшими на совещание, кивнул на стол беседки: на первых полосах газет аршинные заголовки: «Тайна Ховринской больницы», «Чудовище в лабиринте», «Студенты едва не съедены монстром заживо», «Ховринский монстр», «Дочь вице-губернатора Подмосковья чудом спаслась», «Что скрывают власти: это научный эксперимент или инопланетное вторжение?», «Ховринка в осаде спецназа».
– Вы послали туда части особого назначения? – спросил премьер-министр человека в штатском.
– Так точно, думаю, полиция и МЧС уже сделали все возможное. Территория Ховринской больницы блокирована.
– Эти студенты-экстремалы уже начали раздавать интервью направо и налево, – сказал второй человек в штатском. – По нашим данным, все они буквально нарасхват СМИ, один сейчас находится в институте Склифосовского с травмой ног, мы ограничили туда доступ – только родственники, никаких журналистов. Но остальные уже вчера ночью выступали в прямом эфире с рассказами о своих приключениях. ВВС интересуется, CNN уже тоже передало репортаж. Наш сотрудник работает там, на месте, в гуще событий. Им произведен первичный осмотр здания Ховринской больницы. Но помешать этим мальчишкам раздавать интервью наш сотрудник не в силах. Так что широкая огласка – это уже свершившийся факт.
– Я читал их интервью в Интернете, – сказал премьер-министр. – Но этого ведь не может быть, того, о чем они рассказывают, что они видели там.
– Группа наших специалистов сейчас как раз занята детальным сопоставлением их показаний и анализом информации.
– Но этого же не может быть в принципе. Вы же уверяли нас еще в прошлый раз.
– Мы обрабатываем информацию. Конечно, налицо значительное расстояние между местами событий – район подмосковного аэродрома «Райки» у Калужского шоссе и территория Ховрина. Чтобы преодолеть такое расстояние… Правда, надо учитывать систему подземных коммуникаций. Например, в районе аэродрома внушительная территория подземных хранилищ бывшего биокомбината. И они соединены с системами подземных коммуникаций, завязанных на систему метро, – человек в штатском докладывал, словно зачитывал меморандум. – Надо учитывать и то, что на месте нападения был обнаружен вскрытый контейнер, до сих пор не опознанный труп, следы весьма необычной ДНК. По нашим предположениям, погибший – один из нападавших, возможно, контейнер был вскрыт именно им. А затем то, что вышло из контейнера, прикончило его. И скрылось.
– Но в прошлый раз вы уверяли всех нас, что такое в принципе невозможно, что все вероятности подобного исключены, – повысил голос премьер-министр.
– На данный момент мы располагаем показаниями одиннадцати свидетелей, и многие детали в их рассказах заставляют нас отнестись к информации со всей серьезностью. В свете этих новых фактов исключить элемент присутствия TF-77 мы не можем. Но мы до сих пор не знаем, как оно… то есть он, образец, себя поведет. Как будет развиваться дальнейший симбиоз. Каких изменений нам ждать.
– На территории Ховринского больничного комплекса – полный карантин.
– Уже введен, части особого назначения под видом сотрудников МЧС и рабочих в данный момент, на 6.30 утра, заняты осмотром здания и подземных коммуникаций. Все посторонние – в том числе охрана, сотрудники полиции и МЧС – с территории Ховринской больницы удалены. Думаю, мы можем разблокировать район аэродрома «Райки» в Подмосковье. Мы организовали там поиск и прочесывание местности с привлечением специализированных армейских частей, как и тогда в Чое на месте падения «Прогресса». Но сейчас надобность в этом отпала. То, что мы ищем, перебралось в другое место, сменило дислокацию. Так что наших специалистов с территории, прилегающей к аэродрому, можно отозвать. В Ховрине нам, естественно, придется действовать более скрытно, не афишируя свою деятельность. Отряды поисковиков, например, будут исполнять роль диггеров и ремонтников. Если они что-то обнаружат вне стен Ховринского комплекса, под землей, то нам придется действовать безотлагательно – например, перекрыть под видом ремонта некоторые участки коммуникаций. Возможно, и некоторые станции метро.