Этот ресторан особенно славился блюдами сычуаньской кухни – острыми, пряными, удивительными на вкус.
Товарищ Чень знал, что господин Лай Бао закажет себе именно сычуань, которой он «есть очень большой поклонник».
Они встретились в отдельной кабинке, отгороженной от общего зала резными деревянными ширмами.
Товарищ Чень не преминул вежливо сказать, как он рад видеть господина Лай Бао, и спросить – удачным ли был его день, надо надеяться, что очень удачным.
Уроженец Сингапура господин Лай Бао – в определенных кругах известный как третий по значимости резидент китайской разведки в Европе – вежливо покивал и выразил удовольствие, когда официантка принесла заказанные им морепродукты в остром соусе.
– Когда ожидается? – спросил он, слегка отводя назад рукав пиджака и манжету крахмальной сорочки, украшенную жемчужной запонкой, и беря в руки палочки для еды.
– Точное время пока не называется. Но очень скоро.
– Я прорабатываю путь транспортировки и вывоза груза из страны.
– Очень хорошо, – товарищ Чень вежливо поклонился и тоже взял палочки для еды. – Мне сообщат дату передачи, и в этот же день надо будет перечислить половину денег на тот счет, который я вам передал.
– Счет в Женеве? – уточнил господин Лай Бао. – Или в Лихтенштейне?
– В Женеве. Так нас попросили. Когда придет подтверждение из банка, мы получим то, что покупаем. Остаток денег переводится незамедлительно уже в Лихтенштейн.
– Вы ездили в больницу? – снова уточнил Лай Бао.
– Да, только что, вот тут полный визуальный отчет, – и товарищ Чень положил на стол рядом с чашкой для соуса мини-флешкарту.
– Руководство обеспокоено происходящим.
– Я думаю, общий порядок вещей не нарушен. Может, происходящее и лишено гармонии, но это лишь иллюзия, – ответил товарищ Чень.
Официантка принесла карпа по-сычуаньски и жареный рис.
Товарищ Чень и господин Лай ели молча: как истинные китайцы, они не обсуждали важных дел за едой. В принципе они уже все сказали друг другу. А следующая встреча резидента китайской разведки с одним из лучших своих агентов не за горами.
Глава 35 Тефида
Полковник Гущин идею о программе защиты свидетеля воспринял со всей серьезностью и остаток дня посвятил этому. Вместе со свидетелем Грековым они отправились сначала в областную прокуратуру, а затем далее по инстанциям. Еве Ершовой он дал дежурную машину с тем, чтобы она побывала в экспертно-криминалистической лаборатории главка и пообщалась с криминалистами, сравнив результаты своих исследований с данными экспертиз.
Но день на этом не закончился.
– Встречаемся в семь в баре в Газетном переулке, – объявил Гущин неожиданно. – Вас, Ева, туда привезут, а Екатерина это место знает.
Пивной бар в Газетном переулке напротив старого здания Министерства МВД располагался в подвале и назывался «Гнездо» – уютное и тихое заведение, презирающее суету большого города.
Катя остаток дня занималась своими делами в пресс-центре и лишь гадала – никогда еще полковник Гущин не вел себя так. Видно, жажда услышать то, что им еще неизвестно, настолько сильна, что заставляет назначать вот такие свидания.
Без десяти семь она вышла из главка и отправилась, сгорая от любопытства, в соседний Газетный. Ева Ершова, которую привезли из ЭКУ, была уже в баре – сидела за самым уютным столиком в углу.
Следом за Катей в «Гнездо» по лестнице спустился и Август Долгов, ему позвонил Гущин и попросил срочно приехать.
Долгов поздоровался и отошел к стойке бара.
– Надо же какой агент Пендергаст, – хмыкнула Ева Ершова. – Костюм у него опять другой, наряжается как женщина. Он что там покупает? Может, конфеты?
– Пиво темное, – сообщила Катя. – А он и вправду похож на агента Пендергаста из книжек, тоже, наверное, читал. Между прочим, Ева, а вы ему нравитесь.
– Я? – Ева привычным жестом подтолкнула очки к переносице.
– Ну да, он сам сказал, мол, неплохо бы вам встретиться как-то вечером.
– Вот уж не замечала, что я ему нравлюсь.
– А как он смотрит на вас порой, – Катя, подзуживая эту ученую воблу, знающую, оказывается, больше всех них, испытывала редкое удовольствие. – Вот-вот, он обернулся, видите? Улыбнитесь ему.
Ева улыбнулась, и щеки ее порозовели. Она сразу похорошела. А потом взяла и сняла очки.
Август Долгов смотрел на них обеих. Подошел, сел.
– Атмосфера намного приятнее, чем в скучном главке, мне полковник звонил, рассказал о новом свидетеле по делу, хоть кого-то мы наконец-то отыскали. Ева, а что вы меня так разглядываете?
– Ничего, так. Извините.
– Что-то не так?
– Нет, что вы, я…
– Просто я поведала ей о том, что вы сказали, – вмешалась Катя.
– А что я сказал?
– Что она вам нравится.
Такой реакции Катя не ожидала. Спецагент Август Долгов залился краской, вспыхнул как маков цвет, как вспыхивают лишь белокожие блондины с веснушками на коже.
– А что, неправда? – не унималась Катя. Она испытывала просто адское удовольствие от этого своего маленького невинного садизма – потрошить их вот так.
– Собственно, я однажды высказал такую мысль. Sensu stricto.
– Вот именно, stricto, то есть в буквальном смысле, а латынь вам идет, добавляет вам шарма, Август. А скажите, вы женаты?
– Холост, – Август смотрел на Еву.
– А девушка у вас есть? – не отступала по репортерской привычке Катя.
– Нет, то есть теперь, возможно, да. То есть я надеюсь на будущее.
После этих слов Катя поняла, что она – третий лишний, но тут в «Гнездо» ввалился полковник Гущин, сразу заказал у стойки всем пива, и их стало четверо.
– Ну-с, уважаемые коллеги, – полковник Гущин, усаживаясь за стол, обращался и к Еве тоже, – собрал я тут нас всех, потому что назрел момент комментариев и объяснений. Сегодня вы, Ева, дали понять, что кое-что вам известно о подоплеке всего этого уж и не знаю как назвать – бардака, фантастического блокбастера, что разыгрывается на наших глазах. Люди погибли, убиты. Это вы понимаете?
– Я это понимаю, – сказала Ева.
– Так говорите, черт возьми. Расскажите, что знаете.
– Немногое. Одни лишь слухи, все на уровне слухов.
– Нам и слухи сейчас при таком раскладе сгодятся, – хмыкнул Гущин. – Фактов уже хоть отбавляй, а мы с ними не знаем что делать. Итак, что это такое, эта ваша Тефида?
– Ну, это метафора и вроде бы название некоего проекта, по поводу него в научном сообществе с некоторых пор циркулируют слухи. Тефида в греческой мифологии мать всего сущего, чернокрылая богиня Ночи, перед которой трепетал сам Зевс и титаны. Однажды она ответила на ухаживание ветра и забеременела, снесла в океан серебряное яйцо, и это изменило мир. Потому что из яйца, одни говорили, родилось ВСЁ, сама жизнь, а другие давали этому ВСЕМУ имя – двуполый Эрос, который и привел все на Земле в движение. Некий катализатор, говоря по-современному.
– Орфический миф творения, кажется, Гомер упоминал в «Илиаде», – сказал Август Долгов. – А когда впервые эти слухи насчет проекта начали циркулировать в вашем научном сообществе?
– С конца лета, точнее, после катастрофы космического аппарата «Прогресс».
– А как это все связывали?
– Ну, по-разному. Говорили, например, как странно, тридцать лет космические грузовики летали на орбиту к МКС благополучно, не падали, а тут вдруг такая авария.
– Да сейчас то и дело аварии с запусками спутников, – заметил Гущин.
– То спутник, а то «Прогресс», величины разного порядка, – Август Долгов вздохнул. – И что вы конкретно слышали, Ева? Какие слухи?
– Ой, о чем только не болтали. Потом что-то просочилось насчет этого особого секретного проекта.
– Тефида? – спросила Катя.
– Ну да, его вроде так назвали.
– Про «Прогресс» и катастрофу, по словам Грекова, эти из «Биотехники» говорили. А кто куда снес какое-то там яйцо серебряное? В какой такой океан? – Гущин выпил темного пива. – Я человек научно отсталый, просвещение меня мало коснулось, особенно последние веяния. Вы уж мне объясните по-простому.
– Понимаете, Федор Матвеевич, есть разные теории происхождения жизни на Земле. Но в одном все сходятся – жизнь зародилась в океане, в воде. И тут миф о праматери Тефиде как нельзя правдив, – Ева вертела в руках бокал с пивом. – Я специалист в иной области, я изучаю другие проблемы. Но когда слышишь о таких проектах, невольно испытываешь зависть, интерес и очень сильные чувства. Опять же существует много теорий. Например, такая – много миллионов лет тому назад, когда существовал суперматерик Пангея, океан был огромным и почти пресным. И ученые считают, что именно это сыграло роль в возникновении так называемого кембрийского взрыва жизни – множества сложных, невиданных ранее форм. Должен был быть некий катализатор… то, что завело это все как часы и начало двигать вперед и вперед. Катализатор эволюции жизни, некий праорганизм… То, возможно, что греки-орфики называли Эросом. И такие взрывы, скачки эволюции, образование новых форм жизни, мутации происходили и позже. Возможно, и мы, люди, человечество, – продукт вот такого же взрыва, причиной которого стал некий катализатор.
– Вы хотите сказать, что в ходе проекта Тефида попытались воссоздать этот самый катализатор искусственно? При помощи генной инженерии, что ли? – спросил Август Долгов.
– Да нет, сейчас эта самая бедная генная инженерия как пугало. Куда ни повернись, везде страшные сказки про продукты генной инженерии. Ну, скажите, кто когда сможет создать то, что двигает все вперед и порождает новую жизнь? Тефида и то сделать этого не смогла одним своим божественным хотением, ей, как простой женщине, пришлось пройти весь жизненный цикл – забеременеть, потом родить, то есть снести это самое яйцо, плод. Создать такое в условиях лаборатории никому не под силу. Его просто нашли, случайно отыскали. Все слухи сводятся именно к этому – к чистой случайности, к невероятной удаче.
– Где нашли? – Катя… казалось, она уже знала ответ. Да, сведя все воедино, что она слышала, что ей рассказывали все они… она знала, но все равно она впитывала все это в себя жадно. Пусть это лишь миф… но боже мой, какой миф!
– Вот, смотрите, что есть в открытом доступе, что уже опубликовано, – Ева полезла в свою бездонную сумку и достала планшетный компьютер. – Вот тут статья в Интернете, точнее, сообщение. Обнародованы результаты анализа пробы воды подледного озера Восток в Антарктиде. Образцы содержат всего десять бактерий на миллилитр. То есть кристальная чистота, почти стерильность воды озера, которое льды запечатали много миллионов лет тому назад. В пробах воды, взятых из одного из ледовых кернов… я так понимаю, что ледовые керны исследовали еще до того, как бур добрался до открытой воды…
– Ну да, об этом по телевизору говорили, это и я слыхал, – сказал Гущин.
– В пробах воды из одного ледового керна обнаружено было четыре микроорганизма. Генетический анализ показал, что три попали туда со смазкой бура, а вот четвертый пока идентифицировать не удалось. Вот, – Ева показала планшет. – Вот это все в открытом доступе, это опубликовали. Но об остальном официальные отчеты умалчивают. Что за четвертый, неидентифицированный? Где он? В какой лаборатории его изучают, вообще что там с ним происходит?
– А что может произойти? – спросила Катя.
– Помните, что Греков сказал – после катастрофы «Прогресса» в «Биотехнике», а может, и не только там, испугались, что теряют некий контроль. Возможно, это была не просто авария. Что-то могло произойти, когда некий образец проекта Тефида отправили для дальнейших исследований на МКС в условиях космоса.
– Так что, получается, этот ваш катализатор или какой-то четвертый неопознанный нашли в озере Восток, так, что ли? – уточнил Гущин.
– Если верить слухам.
– Но на МКС он не попал, грузовой корабль ведь разбился на Алтае.
– Может, он не просто так разбился, не случайно. Если там что-то пошло не так с этой научной программой.
– Ну а что могло быть? – Гущин вытер платком лысину, запотевшую то ли от пива, то ли от любопытства и важности сведений.
– Идентифицировать найденный объект не смогли, но начали активно изучать, исследовать. С катализаторами даже в химических реакциях бывают непредсказуемые вещи. И тут все, что угодно. Например… ну, неконтролируемый метаболизм, мгновенный спонтанный перенос клеток. Трансформация, метаморфоза… я не знаю, все, что угодно, может произойти с катализатором, краеугольным камнем творения. Природа которого – загадка.
Август Долгов пристально смотрел на Еву, когда она все это выдавала на гора́.
– Меня интересует то, что видели ребята в Ховринской больнице, то, что там сейчас так активно ищут федералы, то, что искали военные в окрестностях Райков, когда обнаружился вскрытый биологический бокс, тот контейнер, – сказал он. – Если студенты не врут, а они, кажется, правду говорят, мы сами это там, в Ховринке, носом почуяли, то…
– Погодите, постойте. Я одного не понимаю, – Гущин поднял руки, словно сдавался. – Вы, Ева, только что говорили о каком-то микроорганизме. Так ведь это бактерия, какой-то там микроб крохотный.
– Это вовсе не микроб.
– Но все равно его и глазом-то не увидишь, а у нас ящик на месте преступления как гроб здоровенный, и пацаны в Ховринке видели какое-то страшилище. Оно ведь напало на них, девчонку чуть не утащило. И та первая жертва, которую вы, Август, обнаружили… его же изуродовали. Свидетель Греков в морге в обморок хлопнулся, когда все это ему предъявили на опознание.
– Я записал себе фамилии, которые он назвал, когда вы мне по телефону позвонили, – некто Сомов и Павел Веретенников, а также пилот Литкус. Буду отрабатывать их по своим каналам, – сказал Август Долгов.
– Хорошо-хорошо, но я не об этом, – Гущина сейчас не интересовали никакие фамилии. – Я о том, как из того, что нашли в ледовом керне, могло возникнуть вот это, что видели студенты?
– Катя, помните, вы сегодня спрашивали, что такое видоизмененный образец? – Ева обернулась.
И Катя молча кивнула. Она вдруг подумала: надо срочно позвонить Сереге Мещерскому и спросить его… о чем же его спросить…
– После катастрофы «Прогресса» они там, в «Биотехнике», каким-то образом завладели уже видоизмененным образцом ТF. А вот как он изменился… Я не знаю, тут можно лишь строить догадки. Мутация, метаморфоза, симбиоз… или симбиоз с уже последующей мутацией.
– Симбиоз с чем? – спросила Катя.
– С чем-то живым, что вошло с катализатором в контакт.
– Ева, а вам известно, каким представляли себе Эрос, порожденный Тефидой, греки-орфики? – Август Долгов посмотрел на Еву сквозь пивной бокал. – Я вот тут подумал… надо же, мифы-то ведь не просто сказки. Вот чудеса, если не совпадения… если не великая удача… Они представляли это самое начало начал, катализатор и двигатель эволюции, в роли двуполого чудовища с крыльями, четырьмя разными головами, которые рычали как львы, шипели как змеи, ревели как быки и кричали, вопили как человек… Скажите, а орфики в те незапамятные времена знали такие понятия, как симбиоз и мутация?
Глава 36 Сон
Сон, что увидела Катя той ночью, запомнился ей надолго, наверное, потому, что там, в этом сне, куда ни кинь глаз, плескалась лишь вода, вода.
Огромные волны вздувались и опадали, словно живые, вставали как горы, поражая глаз зеленым и синим, черным и синим, серебряным и синим, золотым – в лучах солнца, розовым в лучах зари.
Безбрежный океан от края до края, бесконечный, бездонный.
Океан как сон. И как память.
И в этом сне Катя не ощущала себя жалкой песчинкой, крохотной каплей, чем-то невообразимо малым и слабым. Нет, во сне она была сильной…
Вокруг нее пел, кипел целый океан, и она была там, с ним.
Там, в зеленой глубине…
Там, в изумрудной глубине…
Там, на песчаном дне, которого нет…
Ветер, полный соли, лишенный стыда, ослепленный страстью, дышал в лицо.
Ветер – лучший на свете любовник.
Ветер, оплодотворяющий поля и сады, час которых еще не пробил.
На великих волнах как на качелях взлетали вверх и падали вниз великие мечты, великие надежды.
Жизнь, как всегда, надеялась на удачу, жизнь плескалась в воде, ныряла, охотилась, гонялась за другой жизнью, пожирала ее, плодилась и множилась, твердо веря в свое бессмертие.
Окрасившись розовым, как жертвенной кровью, в лучах яркой зари, вечный безбрежный океан лишился девственности.
До кембрийского взрыва оставалось всего каких-то несколько сотен миллионов лет.
Катя проснулась в пять часов утра. Села в постели и, наверное, впервые в жизни подумала о том, отчего это они с мужем, с Драгоценным В.А., так и не захотели ребенка, когда все еще у них шло хорошо.
Целый океан любви.
Она пошла в ванную, наполнила почти до краев ванну и легла в горячую душистую пену.
Начало начал – вода.
И даже если антарктические льды всему преградой, их можно пробурить насквозь. А потом отправиться в космос к звездам и посмотреть на все оттуда – со стороны.
Дело о проекте Тефида (та́к ведь теперь можно было назвать ВСЕ ЭТО НЕВЕРОЯТНОЕ), обрастая удивительными подробностями и фантастическими фактами, начинало ей нравиться все больше и больше.
И она поняла, что рано или поздно они все докопаются до самой сути.
Ведь сон об океане, колыбели жизни, без сомнения – вещий.
Глава 37 Гипотеза
Утром, еще до оперативки, Катя решила поговорить с полковником Гущиным о том, что не давало ей покоя. Сон все еще жил внутри нее, но речь шла не об этом.
Когда она сказала Гущину, что сейчас позвонит Сергею Мещерскому и спросит его…
– Мои дважды ездили на Автозаводскую к Лыкову на тот адрес, что он тебе дал, в квартире никого нет. Что ж, он полярник, за зимовки деньги накопил, может в любом отеле жить или квартиру снять, – сказал Гущин.
Но Катя перебила его – нет-нет, Федор Матвеевич, речь сейчас не о Лыкове, который взлетел на вертолете, а потом как в воду канул. Речь сейчас совсем о другом.
Гущин слушал ее молча. За последние несколько дней он уже ничему не удивлялся.