Полине остается лишь надеяться на «нет», ведь в произнесенном Лёкой не чувствовалось угрозы, скорее – печальная констатация: страшно будет потом.
Лёка между тем взобрался на самый край верстака – осторожно, чтобы не потревожить механических жильцов под полотном. И… снял короб с насекомыми.
– Вот! – торжественно произнес он, спрыгнув на пол.
– Что это?
– Лёкин подарок для всех. Сюрприз.
Не стоит ждать никакого «потом»: страшно уже сейчас. Детский страх, смешанный с детским же любопытством, – именно это чувство испытала Полина, когда вгляделась в странную коллекцию. Пришпиленных булавкой насекомых было немного: два богомола (большой и маленький), жук-навозник, клоп-солдатик, бабочка-капустница, бабочка-огневка, кузнечик, стрекоза с ярко-голубыми пятнами на брюшке – синее коромысло, кажется, так она называется. «Синее коромысло» и богомолы (самец и самка), несомненно, являются украшением коллекции, остальные экземпляры не представляют никакого интереса.
Если отрешиться от надписей под ними.
Но надписи были: узкие полоски белой бумаги под каждым, обычно на них указывается название семейства, к которому принадлежат насекомые. Но вместо этого Полина увидела нечто другое: имена всех своих кузенов и кузин, написанные печатными буквами от руки.
МАШ – самка богомола.
МИШ – невзрачный богомол-самец.
ШИЛО – жук-навозник.
РОСТИК – красно-черный клоп-солдатик.
ТАТА – бабочка-капустница.
АЛЯ – бабочка-огневка.
ЛЁКА – кузнечик с обломанными усиками.
ГУЛЬКА – стрекоза «синее коромысло».
Не веря собственным глазам, Полина еще и еще раз перечитала надписи на полосках: так и есть, двоюродные братья и сестры перечислены. И не просто по именам – по своим детским именам и кличкам. Первый верхний ряд занимают МашМиш и Тата. Второй – архангельские Ростик и Шило. Третий – молодые киношники Аля и Гулька и примкнувший к ним Лёка. Но правильного квадрата все равно не получается, кое-что отсутствует. Вернее – кое-кто.
Сережа и она сама.
Хотя полоска с именем БЕЛКА имеется. Во втором ряду, стык в стык с Шилом и Ростиком. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы предположить: подброшенная Полине «красотка-девушка» когда-то занимала место именно там. Вот что насторожило ее в первый визит: зияющие пустоты в коллекции. Но Полина во всяком случае хотя бы имеет представление о себе. А кем видится неизвестному коллекционеру Сережа? Тщательно выписанное имя, хотя оно и вынесено в четвертый – гипотетический – ряд, никаких справок не дает.
Или Сережа еще не пойман и не сыдентифицирован? Если так – слава богу, ведь короб с насекомыми под стеклом производит удручающее впечатление. Дурацкие булавки впились в высушенные, потерявшие первоначальный блеск и краски тела, – не вырваться, не шелохнуться. Во всем этом Полине чудятся отголоски древнего и опасного культа вуду, где вместо кукол задействованы живые существа. Когда-то живые.
– Белке нравится? – спросил Лёка.
– Ну… Скажем, я впечатлена. Ты сам собрал эту коллекцию?
Вместо ответа он растопырил пятерню и потряс ею перед Полиной:
– У Лёки толстые пальцы. Лёка бы не справился.
– Кто же тогда?
– Тайна.
– Тайна для Белки?
– Для Белки и для всех остальных.
– А для тебя… для Лёки – не тайна?
Лёкина ладонь немедленно сжалась в кулак, к одному кулаку прибавился второй, и дурачок поднес их к глазам. А потом ко рту, что должно было означать: если что-то видел и знаю – все равно не скажу. Так во всяком случае подумала Полина, но пойди разбери, что у Лёки на уме. И вряд ли из него удастся вытянуть какие-то дополнительные подробности. Разве что…
– Тот, кто собрал коллекцию, хорошо нас знает?
– Тот, кто собрал коллекцию, знает всё.
– Мы… знакомы с ним?
– Тайна.
– Лучше не спрашивать тебя?
– Не спрашивать.
– Тот, кто собрал коллекцию, Лёкин друг?
И снова Лёка поднес кулаки к глазам, а потом – к вискам, а потом неуклюже накрыл ими темя, как будто пытался защититься. И это напомнило Полине ее саму, совсем маленькую, когда достаточно было смежить веки, чтобы избавиться от мелких детских неприятностей: «не трогайте меня, я в домике!» Вот и Лёка воспользовался тем же немудреным приемом, и лучше не мучить его – все равно ничего не добьешься.
– Вот как мы поступим, Лёка. На время забудем о сюрпризе.
– Забудем?
– Да. Отложим для подходящего случая.
– Лёке хочется что-то сделать для Белки. Для остальных. Что-то приятное.
– У тебя еще будет возможность сделать что-то приятное, обещаю. А коллекцию лучше убрать от посторонних глаз.
– Убрать?
– Какой же это сюрприз, если кто-нибудь увидит его раньше времени? Я права?
– Да, – Лёкин голос прозвучал не слишком уверенно.
– Спрячем ее?
Лёка все еще колебался.
– Надеюсь, тот, кто собрал коллекцию, не рассердится? Если, конечно, он сейчас здесь… Он здесь?
Положительно, в Полине погиб великий психолог. Как лихо она прорубает русло, по которому должно устремиться утлое сознание дурачка, как ловко расставляет ловушки – в них мог попасться и более искушенный человек, чем Лёка. По неосторожности или от спеси, что неизбежно возникает, когда знаешь то, чего не знают другие.
– Он здесь?
Лёка зачем-то взглянул на циферблат часов и беззвучно зашевелил губами.
– Скоро появится? Дождемся его?
Лучше бы она этого не произносила. Лёкино лицо сморщилось, рот округлился и из него выползло уже знакомое Полине «Зимм-мам!».
– Не понимаю, о чем ты говоришь…
Неизвестно, чем закончился бы их разговор, если бы дверь в мастерскую не приоткрылась и в образовавшейся щели не показалась голова Ростика.
– Так и знал, что вы тут околачиваетесь! – воскликнул он и, не дожидаясь ответа, выпалил: – У нас несчастье. На Тату напали!
В первую секунду Полина даже не поняла смысл произнесенного корабельным механиком.
– Что значит – напали?
– Она жива, слава богу. Пойдемте быстрее.
За то время, что они шли к дому, Ростик успел вкратце рассказать о случившемся. Тату нашел Шило, отправившийся, по его словам, «прошвырнуться по окрестностям». И счастье, что ему пришло в голову сунуться на соседний участок. Расположенный справа от владений Парвати (если смотреть с дороги) участок был обнесен высоким глухим забором. Как там оказались оба – сначала Тата, а затем ее архангельский кузен, еще предстоит выяснить. А пока Ростик сообщил, что Тату ударили по затылку чем-то тяжелым и оставили возле небольшой, вырубленной в скале лестницы. Шило уже перенес пострадавшую в дом и успел оказать ей первую помощь.
– Она в сознании? – спросила Полина.
– В сознании, но очень слаба.
– Рана серьезная?
Ростик пожал плечами:
– Я не очень разбираюсь в таких вещах…
– Нужно вызвать врача, чтобы ее обследовать. И не только врача, но и полицию. Надеюсь, вы это уже сделали?
– Ну… Во-превых, у нас есть свой полицейский. А насчет врача… Тата сама сказала, что делать этого не стоит.
– Так и сказала?
– Да.
– Странно. А если рана серьезнее, чем она думает? И ситуация серьезнее, чем думаем мы все?
– Куда уж серьезнее, – после секундного молчания согласился Ростик. – И со связью лажа, с самого утра.
– Что ты имеешь в виду?
– Мобильный. Еще вчера все было нормально, а сегодня он перестал принимать сигнал. А у тебя все в порядке?
– Понятия не имею. Забыла свой в комнате. Вернемся – взгляну.
Конечно же, Полина вовсе не забыла его – оставила намеренно, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от звонков: в иные дни телефон трезвонит едва ли не каждые пятнадцать минут. В конце концов, госпожа Кирсанова имеет право на десять дней отдыха, о чем и были оповещены ее работодатели. Все дедлайны отодвинуты на «после отпуска», а дела средней срочности можно решить и с помощью электронной почты. Примерно так думала Полина, справедливо рассудив, что Интернет проник даже в самое что ни на есть захолустье. А Южный берег Крыма по нынешним временам захолустьем не назовешь.
Но Интернета здесь не оказалось – она выяснила это еще вчера, по приезду. И не особенно расстроилась. Гораздо больше ее расстраивают события сегодняшнего дня. Сначала трудно объяснимый Алин припадок, теперь – нападение на Тату. Бабочка-капустница и бабочка-огневка не на шутку пострадали, и обе отказались от врачебной помощи, – ну что за видовое упрямство?
– Вообще-то телефоны не работают ни у кого, – добавил Ростик и кивнул в сторону террасы, где стояли, облокотившись на перила, МашМиш. – У них тоже. И у брата.
– А у тебя? – Полина обернулась к Лёке, вышагивающему сзади.
Вчера он разговаривал с Сережей, после чего сунул свою старенькую «Нокию» в чехол, прикрепленный к ремню, – Полина хорошо это запомнила. Но, вопреки ее ожиданиям, Лёка не потянулся к поясу: он остановился, склонил голову и переводил взгляд с Ростика на Полину и обратно. Быть может, он просто не понял вопроса?
– Вообще-то телефоны не работают ни у кого, – добавил Ростик и кивнул в сторону террасы, где стояли, облокотившись на перила, МашМиш. – У них тоже. И у брата.
– А у тебя? – Полина обернулась к Лёке, вышагивающему сзади.
Вчера он разговаривал с Сережей, после чего сунул свою старенькую «Нокию» в чехол, прикрепленный к ремню, – Полина хорошо это запомнила. Но, вопреки ее ожиданиям, Лёка не потянулся к поясу: он остановился, склонил голову и переводил взгляд с Ростика на Полину и обратно. Быть может, он просто не понял вопроса?
– Где твой телефон, Лёка?
Ну, наконец-то! Дурачок приподнял свитер и расстегнул чехол: тот оказался пуст.
– Где твой телефон? Куда он подевался? – терпеливо повторила Полина.
– Телефон Лёке больше не нужен.
– То есть как это – «больше не нужен»? Он неисправен? Сломался, да?
– Больше не нужен.
– Раз он тебе не нужен – отдай его мне.
И снова Лёка ткнул пальцем в чехол, что должно было означать: разве Белка ослепла и ничего не видит? Телефона нет, а на нет и суда нет.
Обычно покладистый дурачок оказался строптивцем. Это вызвало у Полины приступ раздражения, и она решила прибегнуть к последнему – убийственному – аргументу:
– А если тебе вдруг позвонит Сережа? Что тогда?
Лёкино лицо сморщилось, как у резиновой куклы. Он дернул кадыком и медленно, с расстановкой, произнес:
– Сережа не позвонит. Сережа приедет. Сережа обещал.
– Сережа занятой человек. И обстоятельства у него могут измениться в любой момент.
– Сережа приедет, – строптивец продолжал стоять на своем. – Сережа обещал.
– Оставь его в покое, – посоветовал Ростик. – Если он что-то вбил себе в голову, этого и молотком не вышибешь.
– Хорошо, – нехотя согласилась Полина. – Мы еще вернемся к этому вопросу. Позже.
Это и впрямь был единственный выход из ситуации, тем более что вся троица уже приблизилась к террасе.
– Я ее и пальцем не трогала! – заявила Маш, как только Полина взбежала на крыльцо. – Я вообще никуда отсюда не отлучалась. Миккель может засвидетельствовать. И толстяк тоже. И вот он!
Кивок в сторону Ростика.
– Так и есть, – подтвердил корабельный механик. – Все мы были здесь.
– Что произошло?
– Понятия не имею. Тебе лучше узнать об этом из первых рук.
– Где Тата?
– Где же ей быть? У себя. И мент при ней. Должно быть, снимает показания.
Пройдя в дом и направившись к лестнице на второй этаж, Полина мельком взглянула на гостиную: стол с неубранной посудой и остатками еды, батарея бутылок у кресла. Одна из штор заляпана красным – скорее всего, вином; литографии и картины висят криво, как будто по комнате пронесся невидимый ветер, ящики комода кто-то выдвигал и не задвинул до конца. С тех пор как умерла Парвати, некому следить за порядком, а ее внуки – все до единого – ведут себя как дети. Дом стареет и приходит в запустение прямо на глазах, но детям на это наплевать.
Поднявшись на пролет, она едва не налетела на Шило, вид у парня был взъерошенный.
– Ростик тебе уже все рассказал? – вместо приветствия бросил он.
– В общих чертах. Но хотелось бы знать подробности.
– Мне бы тоже хотелось. Думаю, мы кое-что выясним, когда Тата придет в себя.
– Как она себя чувствует?
Шило хмыкнул:
– А как бы ты себя чувствовала, если бы кто-то оглоушил тебя по голове?
– Я сказала глупость. Прости. Поднимусь к ней.
– Не стоит.
– Еще одна глупость, – Полина пожала плечами. – Думаю, Тате будет легче, если кто-то побудет рядом…
То, что произошло секундой позже, изумило: Шило больно схватил ее за локоть и шепнул:
– Я сказал – не стоит.
– Почему ты мне указываешь, что делать? Кто ты вообще такой?
– Вообще-то я – полицейский. А уже потом все остальное.
– Ах да, – Полина попыталась вырваться из цепких пальцев Шила. – Я и забыла.
– Считай, что я напомнил тебе об этом. Я – полицейский. И сейчас занимаюсь тем, что провожу следственные действия.
– Отпусти меня. Иначе придется пожаловаться твоему начальству, что ты превысил полномочия. Не зачитал мне мои права, не дал совершить звонок адвокату… Ну и далее по списку.
– Увлекаешься американскими сериалами про копов? – буркнул Шило, но хватку все же ослабил.
– Нет, – Полина потерла локоть. – Просто пытаюсь понять, что произошло. Что вообще происходит.
– Тут мы с тобой совпали, детка.
Детка, ну надо же! Кем он себя вообразил, этот провинциальный недомерок? Мелкое воровство в супермаркетах и поножовщина на дискотеках в сельском клубе – его потолок, судя по простецкой физиономии. Это не Полина увлекается полицейскими сериалами – он сам, вот и решил изобразить из себя крутого.
– Наверное, тебе нужно выяснить, где я находилась в момент, когда было совершено нападение, – Полина вложила в эту фразу всю иронию, на которую была способна, но Шило не почувствовал ее. Он достал из кармана маленький растрепанный блокнот и огрызок карандаша:
– Так где ты находилась в момент, когда было совершено нападение?
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Ну, хорошо, – мрачная сосредоточенность недомерка забавляла Полину. – Все это время я была с Лёкой в его мастерской. А до этого – в гостиной, с остальными. А до этого – с тобой во всё той же мастерской. И из дома мы ушли вместе, если ты помнишь. Я даже в туалет не отлучалась, ни минуты не оставалась одна. Такие показания тебя устроят?
– Вполне, – на лице Шила мелькнула извинительная улыбка. Мелькнула – и тотчас же исчезла. – Но я ни в чем тебя не подозревал с самого начала. Это всего лишь формальность.
– Ну да.
– Я должен опросить всех. Такая у меня работа.
– Но сейчас ты не на работе, не так ли? И, кстати, где был ты сам? Почему ты вдруг оказался на том участке? Или мне не положено задавать подобные вопросы?
Шило мог бы рассмеяться в ответ – и тогда бы все свелось к невинной шутке. Но он неожиданно смутился и промямлил:
– Э-э… Я просто осматривал окрестности. Это не запрещено.
Конечно, не запрещено, детка. В прогулках у моря нет ничего противозаконного, ничего такого, что могло бы насторожить. Настораживает лишь неуместное для представителя правоохранительных органов смущение.
– Кажется, я говорил тебе, что собираюсь разведать обстановку, нет? И хорошо, что я там оказался. Иначе бог весть, что случилось бы с Татой.
– С ней уже что-то случилось, – резонно заметила Полина. – И я могла бы прояснить ситуацию быстрее, чем ты. Мне она доверяет.
– Когда это вы успели сблизиться? Может, вы не теряли друг друга из виду все эти годы? Ездили в гости, да? Висели часами в Инете, делились всякими женскими тайнами?
Шило уже преодолел возникшую было неловкость и теперь откровенно насмешничал. Это разозлило Полину, оттого она и сказала:
– Может быть.
– Мы оба знаем, что это не так.
– Ты волен думать все, что угодно. Но альбом с фотографиями она отдала мне. Никому другому.
– Сдаюсь. Ты сможешь поговорить с ней, только позже. А сейчас я собираюсь обследовать место происшествия. Составишь мне компанию?
Любопытство взяло верх, и Полина немедленно согласилась. А визит к Тате можно отложить и на потом, тем более что она находится здесь, в доме Парвати, в окружении пусть и не близких, но родственников. Следовательно, никакая опасность ей больше не грозит.
Через пять минут они оказались у высокого каменного забора метра в три высотой. Шило уверенно протрусил мимо железных ворот и калитки со впаянным в нее латунным украшением в виде женской руки – такие Полина видела в старых кварталах Барселоны и Валенсии. Что-то вроде импровизированного дверного молотка, функциональность которого в свете современных технологий стремится к нулю. Но смотрелась рука красиво – гораздо красивее, чем стандартное переговорное устройство справа от калитки, на уровне глаз.
– Чей это дом?
– Понятия не имею. Чей-то, – бросил неугомонный архангельский братец. И, прибавив шаг, скрылся в зарослях кустарника, растущего в самом конце стены.
Полина последовала за ним и спустя секунду пожалела, что вляпалась в довольно сомнительное предприятие: кустарник оказался колючим, под ногами чавкала грязь – того и гляди поскользнешься и рухнешь на землю.
– Я здесь! – раздался где-то неподалеку голос Шила. – Не отставай.
Спустя секунду она увидела небольшой пролом в казавшейся монолитной стене и мимоходом удивилась: как об этом злосчастном проеме могли пронюхать Шило, а до этого – Тата? Со стороны дороги его не разглядеть, мешают тесно переплетающиеся ветки с колючками едва ли не в два сантиметра длиной – надо бы в следующий раз сфотографировать заросли на общем и крупном плане, чтобы потом идентифицировать растение в Сети.
Еще одно бесполезное знание.
А о том, что привело сюда Шило, она сможет узнать уже сейчас. Если, конечно, тот захочет объясниться. Рассказать, что толкнуло его в объятья совсем недружелюбного кустарника.