Он что же, с группой захвата сюда явился?! Симонов нахмурился и снова неприязненно оглядел Валентину, второй час мусолившую машину перед гаражом. Окоченела ведь насмерть, настырная!
– У вас и ордер имеется? – спросил Симонов после паузы, решив, что Алексеев с группой.
– Для разговора, Геннадий Степанович, не нужен ордер, – пророкотал искаженный динамиком голос Алексеева. – Я хочу поговорить.
– А завтра? Завтра никак? Я бы к вам в отдел явился, поговорили бы, – нарочно тянул время Симонов, чтобы поиграть на нервах у наглого мента.
– Завтра никак! – заорал Алексеев. – Открывайте, или я через забор полезу! И тогда…
– Давайте без угроз, – вздохнул Симонов и нажал кнопку, отпирающую ворота.
Группы захвата не было. Их было всего двое: Алексеев и какой-то франтоватый малый, которого ни за что не принять за мента. Он выглядел как приличный менеджер преуспевающей компании в своем кашемировом полупальто, сорочке нежно-лилового цвета, темно-сером галстуке, шелковом кашне, невероятно тщательно отутюженных брюках и начищенных дорогих ботинках.
А может, кто из прокуратуры? Симонов неожиданно перепугался и снова с неприязнью оглядел Валентину, обтирающую тряпкой давно чистый задний бампер. Вот задала задачу, дура!
Гости в ногу прошли мимо странной женщины. Алексеев покосился на ее вспухшее синее подглазье, но ничего не сказал. Не его дело. Так же в ногу они подошли к входной двери. Симонов ее тут же распахнул, решив без нужды не выпендриваться. Мало ли, может, и правда нарядный малый откуда-то сверху.
– Прошу, господа, – приветливо махнул он рукой в сторону столовой. – Давайте сюда. Как раз собирался выпить чаю. Не составите мне компанию?
Алексеев оглядел хозяина.
Широкие светлые джинсы, домашние мягкие туфли, фланелевая рубашка с длинными рукавами, на шее мотается джемпер с перекинутыми через плечи рукавами в тон к штанам. Выглядит спокойным, не дергается, не нервничает, не в пример Долгову-младшему, у которого они только что побывали.
– Чаю? – Игорь вопросительно глянул на Вадика, тот едва заметно, согласно кивнул. – Можно и чаю, Геннадий Степанович. Мы с коллегой плохо обедали и ужинать вряд ли будем.
– Ох-ох-ох, молодо-зелено…
Симонов неумело захлопотал возле стола. Это было для него непривычным занятием – заваривать чай, подавать чашки, нарезать лимон. Когда-то давно это делал, но забыл. И нисколько не удручался. Он для того и работал столько, чтобы успеть забыть. Посуда гремела, сахар просыпался, кипяток попадал мимо чашки. В заварочный чайник насыпал слишком много заварки, она разбухла и выдавливала на белоснежную скатерть крутой кипяток вместе с чаинками.
– Прошу к столу, господа.
Он с облегчением уселся, предоставляя возможность гостям самим себя обслуживать. Спутник Алексеева разлил чай себе и капитану. Стало быть, рангом пониже, решил тут же Симонов. Прокурорский не стал бы шестерить.
– Коллега ваш? – кивнул он в сторону Вадика, складывая на столе крупные ладони.
– Да, – коротко ответил Алексеев и с удовольствием отхлебнул из чашки крепкого ароматного напитка.
Чай был дорогим, элитным. Таким его знакомая Татьяна Ивановна не торговала. И такой он пил нечасто. И подумал вдогонку глотку, что с удовольствием бы съел сейчас бутерброд. Огромный такой, из свежего белого хлеба, с толстым слоем сливочного масла и таким же толстым куском сыра. Он запил мечту еще одним глотком и спросил:
– Вы ведь догадываетесь, зачем мы здесь, Геннадий Степанович?
– Не дурак, – кивнул хозяин крупной головой и ухмыльнулся.
– И где она? Где Настя?
– В спальне, – коротко ответил Симонов. И тут же внес ясность: – В одной из гостевых спален.
– И что она там делает? – удивленно воскликнул парень, явившийся с Алексеевым.
Он уже успел снять полупальто и аккуратно повесить его на спинку стула. Алексеев, в отличие от него, горбился на стуле в толстой неудобной куртке, морща рукавами белоснежную скатерть на столе.
– Не знаю, – пожал плечами Симонов. – Отдыхает. Может, спит, может, читает, может, телевизор смотрит? Я не захожу к своим гостям каждую минуту и не проверяю, чем они занимаются.
– Гостям?! – хищно улыбнулся Алексеев. – То есть вы хотите сказать, что Настя Дворова – ваша гостья?!
– Я не хочу сказать, это так и есть, – пожал плечами Симонов и вытер пот рукавом джемпера, что мотался у него на шее.
– Я могу в этом убедиться? – Алексеев резко поднялся. Шагнул к двери. – Куда?
– Второй этаж. Третья дверь слева, – крикнул ему в спину Симонов.
Пока мчался через две ступеньки, какая ерунда только не пришла в голову. Это ведь могла быть ловушка! Старый матерый Симонов мог таким вот образом их с Вадиком разделить, чтобы тихонько шлепнуть поодиночке. А потом вывезти куда-нибудь и свалить в овраг их тела. На чистой машине, которую с остервенением намывает его избитая помощница. Никто не знал, куда отправился Алексеев с помощником. Никто! И это было ошибкой. Как было ошибкой и то, что они теперь разделились. И на втором этаже, за третьей дверью слева, Игоря мог ждать стрелок, который способен был выбить ему мозги одним выстрелом.
Стрелка не было. На широкой кровати, в просторной спальне, выполненной в золотисто-белых тонах, спала Настя. Свернувшись калачиком поверх одеяла прямо в одежде, она спала, подложив руки под щеку.
Игорь присел перед кроватью на корточки, послушал ее ровное дыхание. Осмотрел лицо, насколько ему позволял полумрак спальни. Синяков, ссадин, царапин – ничего не было. Может, ее усыпили?!
– Эй… – тихо позвал он и тронул ее за плечо. – Анастасия! Ты спишь?
Она завозилась и приоткрыла глаза.
– Алексеев… – шепнула она и странно, блаженно улыбнулась. – Ты нашел меня…
– С тобой все в порядке? – его ладонь сползла ей на щеку и осторожно погладила. – Тебя не обижали?
– Все нормально. Я посплю, ага? Жутко хочется спать. И есть. Потом хочу есть. Много!..
Он вышел из спальни на цыпочках, ощущая в сердце удивительное смятение. Оно было неправильным – это чувство, – недопустимым. Но оно было! И не тормози он себя остатками рассудка, запросто подхватил бы ее на руки, вынес из дома Симонова и отвез снова к себе. И снова через стенку слушал бы всю ночь ее дыхание и рисовал себе всякие благородные свои поступки, к утру обрастающие пошловатым подтекстом.
– Как моя гостья? – широко, но фальшиво заулыбался Симонов, когда Игорь вернулся.
– Нормально, – буркнул Игорь, усаживаясь к своей чашке с остывшим чаем. – Спит. Потом, говорит, есть хочу, много.
Вадик не подвергся нападению в его отсутствие. Выглядел вполне довольным. И жрал, гад такой, бутерброд. Громадный, как тапка. Большущий толстый кусок хлеба с маслом, потом лист салата и огромный пласт копченого лосося. В животе у Алексеева громко заурчало.
– Накормим, непременно накормим гостью, когда проснется, – продолжал расточать деланое радушие Симонов. И, услыхав недовольный клекот алексеевского желудка, предложил: – Сделать хлебушка с рыбкой, капитан? Разговор, чую, будет долгим.
– Делайте, – неохотно согласился Игорь и покосился на Вадика.
Лейтенант уже слопал свою порцию и осторожно собирал крошки с пиджака. Симонов вылез из-за стола и потрусил к холодильнику. Вывалил копченую рыбину с острым чешуйчатым хребтом на разделочную доску. Откромсал от нее сантиметра три. Уложил ломоть на кусок ситного. От масла Алексеев отказался. Положил на тарелку и поставил перед капитаном.
– Приятного аппетита! – Симонов полез на свое место, глянул на часы. – А вы припозднились, капитан. Я ждал вас раньше. Не могли вычислить, кто увез Настену?
– Чего тут вычислять, Геннадий Степанович! Вариантов-то немного. Кого еще могла интересовать вдова Льва Дворова, кроме вас и его брата? Вас оставили на потом. – И Игорь, демонстративно широко открыв рот, откусил огромный кусок от бутерброда. И забубнил с набитым ртом: – К Дворову заезжали. Так, на всякий случай.
– И что Дмитрий Дмитриевич? Как себя чувствует? – толстые губы Симонова сжались жесткой полосой.
– А знаете, неплохо! – воскликнул за Алексеева Вадик, когда капитан с раздутыми от хлеба и рыбы щеками умоляюще глянул на него. – Выглядит довольным, счастливым.
– О как! А с какой стати? – жесткая полоса симоновского рта побелела.
– Жениться будто бы собрался.
– На ком? – толстый зад Симонов оторвался от стула и завис в воздухе, щеки побагровели. – На вдове брата?
Такого поворота он ждал. Но был уверен, что Настя ему откажет. Они, по слухам и наблюдениям, едва терпели друг друга.
– Нет. – Вадик лучезарно улыбнулся. – На дочери бизнесмена Берегова. Знаете такого?
И Симонов с силой шлепнулся обратно на стул. Рот его обмяк, губы разъехались в хищном оскале. Пальцы расплелись из кулаков, безвольно обвили чайное блюдце, на котором стояла его чашка с нетронутым чаем.
И Симонов с силой шлепнулся обратно на стул. Рот его обмяк, губы разъехались в хищном оскале. Пальцы расплелись из кулаков, безвольно обвили чайное блюдце, на котором стояла его чашка с нетронутым чаем.
– Берегов? Собрался выдать за него свою дочь?! – сипло переспросил он.
– Будто бы. – Алексеев и Вадик переглянулись, не понимая хозяйского потрясения. – А что-то не так?
– Этого просто не может быть. – Симонов интенсивно замотал головой и вдруг взревел: – Валентина!
Как она услыхала рев хозяина с улицы, где все еще горбилась с тряпкой возле абсолютно чистой машины, осталось для Игоря загадкой. Но на пороге столовой она возникла через тридцать секунд. И сразу заняла профессиональную позицию, мысленно похвалил ее Алексеев. Как-то так она умело встала, что отсекла их от хозяина и спину свою не подставила. Никаких вопросов. Просто встала заслоном. Сжала красные от холода пальцы в кулаки и замерла.
Умрет за него, понял сразу Алексеев, и подивился такой преданности. Синяк наверняка хозяйский кулак оставил. А она не в обиде. А она тут же в обороне.
– Ты что-то слышала о помолвке Дворова-младшего с дочкой Берегова?! – спросил Симонов, неодобрительно глянув в напряженную спину помощницы.
От ментов его собралась защищать! Ну, дура, совершенная дура!
– Нет. Не слышала, – ответила она коротко. И добавила с легким изумлением: – Это же невозможно, Геннадий Степанович.
– Вот я и говорю, господа полицейские, что это невозможно! – Симонов чуть расслабился. – Что-то вы напутали, гости дорогие.
– Ничего не напутали, – обиделся сразу Вадик и еще раз прошелся ладонью по пиджаку, где не осталось даже крохотной крошечки. – Он женится на Береговой. А почему это вдруг невозможно?
– Да потому что ее папаша не отдаст за Дворова свою дочь, – улыбнулся Симонов.
В присутствии Валентины он почувствовал себя сильнее, хотя она и вела себя как дура. Встала в стойку перед полицейскими! Нашла гопников! У них под мышкой по стволу. Мордой в пол положат за мгновение.
– Почему? Почему не отдаст? – настырничал Вадик.
Дворов просто светился от самодовольства и неожиданного счастья, когда они с Игорем его навестили. Его даже новость о похищенной Насте встревожила мало, что озадачило обоих. Он разгуливал босиком по своему дому, время от времени прикладывался к стакану с виски и слушал их рассеянно, если вообще слушал. И поморщился недовольно лишь раз. Это когда Алексеев неожиданно захотел переговорить с водителем Дворова. Поморщился и проговорил:
– Знать бы, где это чудовище! Кинул меня, представляете! Пока я с Береговым говорил… Просто взял, развернул машину и уехал! И нет его нигде. Найду, шкуру спущу!..
Тут же поспешно извинился, рассмеялся, сказал, что, конечно же, он не собирается сурово наказывать своего водителя. Максимум, что сделает, – это уволит. У него такое прекрасное настроение, что портить его из-за того, что его водитель поступил дурно, он не собирается.
– У меня сегодня состоялся разговор с будущим тестем, – хмельно улыбался симпатичный Дмитрий Дмитриевич, демонстрируя им ухоженные ступни. – Фактически помолвка. Мы пришли к обоюдно устраивающему соглашению. У меня скоро свадьба. Так что… Пусть катится ко всем чертям.
Это он про водителя, который бросил его во дворе будущего тестя без машины.
– Он нам сказал, что сегодня состоялась его помолвка, – бубнил сердито Вадик. Он не любил, когда его принимали за идиота. – Сегодня он разговаривал с будущим тестем, они пожали друг другу руки и…
– Берегов наметил крупные перемены в своем бизнесе. Ему срочно нужен капитал, – перебил его Симонов, задумчиво покусывая губы. – При чем тут Дворов-младший?! Он же гол как сокол! У него ничего нет!
– Может, Берегов об этом не знает? О том, что Лев оставил брата без наследства? – предположил Игорь.
Он доел бутерброд, допил остывший, но все равно бесподобно вкусный чай, он увидел живой и невредимой Настю и теперь готов был сидеть и говорить с этим авторитетным, не всегда безупречно законопослушным бизнесменом хоть до утра. Тем более что Настя могла вот-вот спуститься в столовую, чтобы поесть. Она проголодалась. И он ее сможет увидеть.
– Если об этом знает Дмитрий Дмитриевич Дворов, знает вся его адвокатская свора, знаю я и мои люди, то знать могут многие. А Берегов… Берегов очень серьезный мужик. Он не станет полагаться на предположение. Если он поставил на Дворова-младшего, то знает наверняка, что у того есть деньги. И у меня вопрос, капитан… – Симонов уставил на Алексеева прищуренные злые глаза. – Откуда?
Глава 19
Участковый Худяков Иван Сергеевич минут как пятнадцать вернулся со службы. Он с удовольствием стянул с себя форму, ставшую давить под мышками, потому что он снова непозволительно набрал вес. Развесил ее на вешалке в прихожей. Понюхал рубашку, осмотрел воротник. Счел, что стирать еще рано, можно будет надеть и завтра, а уже потом отправлять в стиральную машину. Стащил с вешалки там же в прихожей домашние тренировочные штаны, широкие и удобные, с растянутой резинкой, которая не жала живот. Надел, заправил в них майку, обулся в домашние резиновые шлепанцы. Подхватил с пола пакет с продуктами и пошел в кухню.
Он очень хотел есть. Сегодня выдался суматошный день, всем сразу понадобилось много отчетов и почему-то именно от него. И он просидел в кабинете без обеда весь день, заглушая дикий голод жидким растворимым кофе и сухарями с изюмом. Утешал себя тем, что вынужденное голодание на пользу его расплывшейся талии, и терпел. Но в ужине – горячем, сытном, аппетитном – Худяков Иван Сергеевич отказать себе не мог. Поэтому после службы сразу заехал в любимую кулинарию, где работала любимая продавщица Нина, всегда оставлявшая ему что-нибудь вкусненькое и свеженькое. Набрал там полуфабрикатов, позубоскалил с Ниной, пообещав как-нибудь вывезти ее за город на рыбалку. И поспешил домой.
Из пакета на стол легли семь большущих бифштексов, пакет с наструганной соломкой свежей, незамороженной, картошкой, салат из свеклы с чесноком и грецкими орехами, буханка «Бородинского», бутылка молока, связка диетических баранок и… коробочка с пирожными «корзинка». Ну, не смог он устоять, заехав после кулинарии в магазин за хлебом и молоком. Пирожные под прозрачным пластиком упаковки алели консервированными ягодками в желе. Он не устоял. Но твердо обещал себе из четырех съесть всего одно, а остальные как-нибудь потом. Завтра, послезавтра.
Худяков проворно спрятал от себя коробочку с пирожными в холодильник. Молоко туда же. «Бородинский» отправился в хлебницу – старомодную, деревянную, с матрешками по выпуклой крышке. На газ сразу две сковородки, щедро масла. И пошла готовка.
Под алчное урчание голодного желудка и методичное мурлыкание странной мелодии Худяков мешал картошку в сковороде, ворочал с боку на бок рубленые бифштексы и запретно мечтал о полнотелой молодухе Нине из кулинарии.
Может, правда свозить ее куда-нибудь на рыбалку в ближайшие выходные? Поставить палатку, закинуть удочки, на мангале пожарить мяса, рыбки, если поймается. Выпить по сто граммов. Потом увлечь Нину в палатку, потискать там. Ну, а если она будет сговорчивой, то можно и понаглеть. Она вроде сама ему навязывается. Чего он? Сколько лет один после неожиданной смерти жены.
Еда сготовилась. Худяков выключил газ. Выложил румяные бифштексы на тарелку, картошку вывалил в глубокую, под первое, тарелку. Сел за стол, взял в руки вилку, пододвинул салат поближе и…
И кто-то зазвонил в его дверь.
– Ну что ты будешь делать? – чуть не заплакал Иван Сергеевич. – Как назло!
Он затих, размышляя – открывать или нет? Машину поставил далеко от дома, потому что места не было. Вычислить его по машине нельзя. Света он пока не зажигал, день световой стал длиннее. Может, затихнуть? Не открывать? Если это сосед с третьего этажа, Стас – партнер по шахматам и пиву, он уйдет через минуту. Если случайные люди, ему вообще дела нет никакого до них. По работе если, то позвонили бы по телефону. Но если это Вера Ивановна – председатель их жилищной конторы, – то дело труба. Она печень вынет, станет звонить! Она не уйдет ни за что, пока его из дома не вытащит. Потому что он представитель органов правопорядка. Потому что он обязан разбираться в любом происшествии в их дворе. А двор из четырех домов! И случалось там что-нибудь через день. Что-нибудь, на взгляд Веры Ивановны, очень странное и преступное.
– Сергеевич! Открывай! Я знаю, что ты дома! – заорала Вера Ивановна с лестничной клетки. – Я не уйду! Дело срочное!
– Тьфу ты, зараза! – выругался Худяков, откусил половину бифштекса, нанизав его на вилку, швырнул тут же на тарелку оставшуюся половинку и пошел в прихожую.