Надя бодро выпрыгнула из постели. Кофейку? Нет, после. Это некоторые без кофеина и шагу ступить не могут. Сначала – в ванную: вымыть голову, умыться, надраить зубы… А кофий они потом вместе с Полуяновым выпьют.
Впрочем, добудиться Полуянова оказалось непросто. Местный телефон в его номере не отвечал, пришлось долбить в дверь. Дима, заспанный и взлохмаченный, возник на пороге минут через пять упорного, методичного стука. Увидел Надежду, охнул, прошлепал обратно в постель, простонал:
– Ну чего т-те неймется…
– А кофе готов, – сообщила Надежда. Чашечка с кофе стояла покуда под Диминой дверью, заботливо укрытая блюдцем. Надя занесла напиток к нему в комнату. Полуянов, не открывая глаз, повел ноздрями.
– Две ложки, как ты учил. И сахару – ровно столько же, – сообщила Надежда.
Она уже усвоила: Полуянов спросонья злой, с утра его нужно улещивать и всячески демонстрировать покорность и ангельский характер.
Дима принял кофейную чашку, отхлебнул. Не открывая глаз, начальственно пробасил:
– Неплохо… Ну, каково на дворе? Приоткрыл один глаз и подмигнул. Ученость свою демонстрируете, господин журналист? Ха!
– Сыро, ваше превосходительство, – закончила цитату из “Записок сумасшедшего” Надя.
Полуянов распахнул заспанные очи, покровительственно кивнул Надежде:
– Молодец, знаешь.
– А я вообще много чего знаю. Надя присела на краешек его узкой, холостяцкой койки. Спросила вкрадчиво:
– Ну что, шеф, какие будут указания? Дима не уловил иронии в ее голосе.
– Сначала – завтрак. Распорядись подать в кабинет. А потом распределим фронт работ.
– Слушаюсь, босс, – улыбнулась Надя. – Завтрак будет через десять минут.
Она подхватила чашечку из-под кофе и покинула полуяновский номер. У входной двери украдкой обернулась. Дима уже скинул одеяло. Надя снова увидела его стройные, поросшие курчавыми волосами ноги и успела заметить, что спит Полуянов без трусов. Она поймала себя на непривычной, крамольной мысли:
"А я чего всю жизнь в пижамке парюсь?! Тоже буду теперь голяком спать”.
За завтраком Надя и не вполне проснувшийся Полуянов о делах не говорили. Пересказали друг другу сны (ничего интересного), традиционно обругали питерскую погоду (густой, влажный, смурной день). Наконец Дима отодвинул тарелку и закурил. Надя уже знала: это сигнал к началу работы.
– Хочешь, я к Коноваловым сама поеду? – немедленно предложила она.
– Ты-ы?! – Дима противно оттопырил нижнюю губу, посмотрел на Надежду скептически:
– А ты справишься?
– А чего бы мне и не справиться? – пожала плечами. – Адрес у нас есть, имена родителей – тоже. Чего же тут сложного? Приеду, попью с ними чайку, поговорю…
Полуянов хмыкнул:
– Чайку попьешь? Это вряд ли. Скорее всего, пошлют тебя куда подальше.
– А тебя они не пошлют? – ласково поинтересовалась Надя. И примиряюще добавила:
– Тут ведь как повезет. И тебя могут послать, и меня…
– Меня – не по… – попытался встрять Дима. Надя не дала ему договорить, продолжила свою мысль:
– Но мне почему-то кажется, что родителям Лены Коноваловой будет приятно. Просто поговорить с кем-то. Помянуть дочку. Повспоминать.
Она грустно вздохнула и добавила:
– Знаешь, как мне иногда хочется о маме поговорить…
Дима погрустнел, примолк, понурил голову. “Евгению Станиславовну вспомнил”, – безошибочно определила Надя. Но уже через пяток секунд Полуянов взял себя в руки. Ухмыльнулся:
– В поселок городского типа К., между прочим, дорога неблизкая. На двух автобусах трястись.
– Подумаешь!
– Один из них местного сообщения. Не забывайте гигиенические пакеты.
– Меня не укачивает.
– Смотрю я, ты у нас по глухомани специалист. То Рюмине, то теперь это К., – ехидно заявил Дима. И неожиданно предложил:
– Хочешь, я тебе нашу дачку подарю? Ну, то есть Рюмине свое. Мне эта халупа даром не нужна. А ты будешь там гусей разводить.
– Спасибо, – отрезала Надя. – Лучше деньгами.
– Молодец, – похвалил Полуянов. – Языкастая. Хочешь, стажеркой к себе в отдел возьму?
– Нет. У меня своя работа есть, – улыбнулась она и встала. – Ну так что? Я помчусь?
– Мчись, – разрешил Полуянов. – Давай только договоримся, когда встречаемся. Сходим вместе поужинаем… Я предлагаю в туристском месте: на Аничковом мосту, у коня, ближайшего к Домжуру. В семь вечера.
Надька немедленно всполошилась, взглянула на часы, запричитала:
– Уже полдевятого! Я побежала! Мне ж еще на автовокзал ехать! И как эти автобусы ходят – неизвестно…
Нет, учить Надежду еще и учить. Слишком она в себе неуверенная. Слишком суетливая.
Дима снисходительно ее успокоил:
– Успеешь сто раз. – И милостиво добавил:
– Пойдем, я тебя до остановки провожу.
Надя просияла. Как с ней все просто: до трамвая доведешь – она и счастлива. Надо будет, когда вся эта история кончится, преподать ей краткий курс на тему “как грамотно хомутать мужчину.”. А то слишком уж она проста и непритязательна.
…Дима проводил взглядом измызганный двадцать пятый трамвай, увозящий Надежду, и вернулся обратно в университетскую гостиницу. Прошел в кабинет, заварил себе очередную чашку крепчайшего кофе, закурил. Кофе и сигарета после плотного завтрака – чем не кайф, чем не подарок себе любимому?! Десять минут расслабухи, а потом – в бой, бросить вызов противнику, разодрать его, растоптать, выгрызть правду!
Он открыл блокнот с планом действий на сегодняшний день. Возле пункта Коноваловы черкнул – Н., то бишь Надька. Ему, стало быть, остаются два других пункта:
"Лбу Эль-Хамад” и “Николай Ефремов – холодильный завод”.
Араб идет первым. С него и начнем.
* * *Учебный корпус университета профсоюзов соединялся с общагой (и гостиницей) переходом. Можно приходить на лекции прямо в тапочках.
А в университете было все – словно не университет это, а государство в государстве. И кафе – с “эспрессо” и вкуснющими пирожными, и библиотека – с огромным количеством томов и креслами коричневой кожи, и магазинчики – продуктовые и книжные. Вот только пива днем с огнем не найдешь. И другого горячительного.
Имелось здесь и Интернет-кафе. Название выпендрежное – “Желтая подводная лодка”. Проверить эту лодку, что ли?
Интернет-кафе обнаружилось в подвале. Холл оказался дорого и модно отделан: в морском стиле, а-ля боевой корабль. Иллюминаторы, люки, стальной пол, в аквариумах курсируют рыбки. За стойкой администратора возвышаются восковые фигуры Джона Леннона и Пола Маккартни, одетые в костюмы матросов.
Компьютеров в кафе оказалось изрядно. Правда, за всеми восседали студенты, и еще человек пять ждали своей очереди, попивая бесплатный кофеек из автомата. Дима уже начал высматривать безответную девчушку, кого не жалко отселить от экрана, когда к нему подошла администраторша.
– Вы хотели бы поработать? Пока все занято… – виновато улыбнулась она.
– Я – гость Запесоцкого, – произнес Полуянов.
Магическое имя сработало немедленно. Его тут же усадили за “админовский” – администраторский – компьютер.
Он пробежался по клавишам. Клавиатура, конечно, туговата, экран маловат. Зато скорость приличная. Дима немедленно вышел в любимый поисковый сервер Яндекс. Ау, господин Хамад, где ты?
Ссылок на Хамадов выползло.., девятнадцать тысяч. Абу Эль-Хамадов обнаружилось меньше, всего девятьсот сорок семь. Услужливый сервер предложил Диме ознакомиться с “желтыми страничками”, кои гласили, что двое Абу Эль-Хамадов проживают на Манхэттене, еще пятеро – в Бронксе, семеро – в Чикаго, а один – в Лос-Анджелесе, в Беверли-Хиллз…
Дима откинулся от экрана. М-да, ситуация. Тут же явилась услужливая администраторша:
– У вас проблемы? Помочь?
– Спасибо, справлюсь, – улыбнулся Дима. Женщина метнула на экран профессиональный взгляд, немедленно углядела, что Дима занят поиском, посоветовала:
– Попробуйте то же самое в Рэмблере. Или в Яхо. Или в Альта-Висте <Рэмблер, Яхо, Альта-Виста – поисковые серверы в Интернете.>.
Он, конечно, попробует. Только и без того ясно – новые поисковые системы выдадут ему новых Хамадов, вот и все.
Тактичная администраторша советы давать перестала. Предложила:
– Принести вам кофе?
Четвертую за два часа чашку?! Нет, многовато.
– Спасибо, чуть позже.
Дима вновь склонился к экрану. Будем сужать круг поисков. В графе “я ищу” написал: “Абу Эль-Хамад, террорист”.
Компьютер немедленно выдал:
Да, я Хамад, смерч городских громад,
Я пью до дна, я пью сполна,
Иэлъ пьянит сильней вина,
И смотрит на меня турист,
Абу Хамад, известный
Алкогольный террорист.
Стишок пришел с сайта липецких поэтов “Пегас.ру”.
Дима повел курсор дальше. Эль Омар Насиф, руководитель мировой исламской организации спасения, родился в местечке Хамада, отец Абу ад-Дардири, известный террорист.
Дима повел курсор дальше. Эль Омар Насиф, руководитель мировой исламской организации спасения, родился в местечке Хамада, отец Абу ад-Дардири, известный террорист.
И дальше – все такие же случайные, частичные, бестолковые совпадения…
Дима принял-таки предложенный кофе. Пара глотков помогли справиться с огорчением. Чего зря паниковать? Интернет – он всегда такой, приходится перелопатить стог сена, чтобы найти иголку. Он же все равно эту иголку найдет, верно? По крайней мере, должен найти. Обязан.
Круг поисков постепенно сужался. Дима побывал на сайтах новостей свободного Кавказа и Бюро федеральных расследований, посетил страничку организации “Братья-мусульмане”, зашел в гости в “Исламский культурный центр”… В глазах пестрело от абу, али, абделей, аднанов… Сердце холодили фотографии с мест терактов. Но их виновником все время выступал кто-то другой. Аллами Ахмед Хамад. Абу Эль-Мохсен. Аднан Аб-дель Самад.
Может быть, мама напутала? Не было никакого Абу Эль-Хамада. Просто никогда не было. А ее пациента звали по-другому. Или.., или.., скорей всего… Она же паспорт его не смотрела… Значит, Абу Эль-Хамад вполне может быть вымышленным именем. Какой-нибудь “Иван Петров” по-арабски. Тем более мать пишет: ей показалось, что с этим Хамадом что-то нечисто. Так что вполне мог конспирироваться.
Дима задал новые параметры поиска: Абу Эль-Хамад, палестинец, террорист, в 1976 году учился в России.
Результат: полных совпадений – ноль.
Хорошо, давайте так: Абу Эль-Хамад, палестинец, террорист, в 1976 году учился в России.
Что?! Что?!!
Полное совпадение – одно. Ссылка на страничку из досье агентства журналистских расследований. Дима едва не опрокинул простывший кофе и впился в экран:
АБУЭЛЬ-ХАМАД.
Родился в 1955 году (по другим данным – в 1958 году), палестинец, уроженец г.Каира. Отец – землевладелец Эль Сабри Хамад, руководитель революционного совета ФАТХ. В 1968 году семья покинула Каир. Некоторое время жили в Газе, затем – в Нублусе (западный берег реки Иордан). По некоторым данным, в 1976 году уехал в Советский Союз и поступил в Ленинградский государственный университет, где проучился один год. Затем, возможно, 4 месяца изучал диверсионную тактику в советском засекреченном У Ц-16 5, на спецбазе подготовки террористов в Крыму. В 1979 году вступил в Партию арабского социалистического возрождения (БААС) и ФАТХ. Быстро продвигается в ФАТХ, руководство отмечает его жесткость, инициативность, честолюбие. В 1980 году проводит первый самостоятельный теракт: захват посольства Саудовской Аравии в Лондоне, за что исключен из ФАТХ. В декабре 1982 года совершает в Афинском аэропорту убийство пятидесяти двух человек. В ноябре 1983 года отправляется в Сирию, где его принимает на службу президент страны Хафез Асад. В 1990 году переезжает в Судан. Успешен в бизнесе. На торговле оружием заработал семьдесят миллионов долларов. В мае с.г, организовал нападение на миссию Красного Креста в Нигерии, в ходе которого убито трое американских граждан. Убит в августе с.г, на палестинских территориях в результате тайной операции израильских спецслужб.
Дима не удержался от восхищенного: “Йес!” (Студенточки оторвались от своих компьютеров и впились в него любопытными глазками.) Одним глотком допил кофе. Пробормотал: “Ну, мамуль, у тебя и пациенты…” Отправил биографию Хамада на печать. Вот оно, вот, вот!
Пока принтер выдавал распечатку, Дима быстренько слазил в свой электронный почтовый ящик. Бегло просмотрел гневное письмо от ответственного секретаря, не читая, уничтожил парочку реклам, улыбаясь, прочел кокетливую депешу от малышки из отдела женских проблем. Самое свежее, только что пришедшее письмо, оказалось от опера Савельева. Оно было кратким и гласило: “Дима, срочно со мной свяжись”. Дима чуть не сорвался немедленно бежать в номер, звонить – но остановился, задумался… Ведь та бешеная гонка в Москве произошла через несколько часов после встречи с симпатичным опером. Случайность? Хрен его знает. Но звонить ему не стоит. И так уже глупость сделал, свой почтовый ящик открыл. Опытный программист без труда вычислит, что тот самый компьютер, с которого Полуянов просматривал свою почту, расположен здесь, в Питерском гуманитарном университете профсоюзов…
Надя. То же самое времяГород, где прошло детство, навсегда останется для тебя сказкой. Особенно если этот город – Питер. Питер, где живут, дышат, любят, чувствуют, как казалось Наде, совсем по-особенному.
По Москве – Надя просто ходила, спеша по делам. По Санкт-Петербургу – шла и не могла наглядеться. Дома с каменными складками-нишами, и гулкие проходные дворы, и печки, оставшиеся в особо старых подъездах, и вытертые ступеньки, впитавшие шаги тысяч давно умерших людей… Прямые, словно линейки, улицы – о, как разительно они отличались от витиеватых московских закоулков! И никакой суеты, горящих глаз, суматохи, бесконечного перезвона мобильников… Надя заглядывала в перспективы проходных дворов, в окошки кафе-подвальчиков, в магазинные витрины. Все пыталась понять, что же такого особенного в современном Питере. Город – европейский, но.., не похож на Европу. Кругом все потерто, небогато, выщерблено. Народ одет скромно, улыбается мало, и пьяных кругом изрядно – одного алкашика Надя даже помогла с асфальта поднять – его дружок не справлялся… А ведь утро на дворе!.. Но все-таки Питер совсем не такой, как Москва. Он добрей. И мудрей. И еще град Петра – помнится, Димина мама, Евгения Станиславовна, очень любила это определение – интеллигентней, чем столица.
Впрочем, загадки и очарование Северной Пальмиры немедля исчезли, едва Надя выехала из исторического центра города. Начинать путешествие в К, ей следовало с окраины, прямо противоположной Купчину, где они с Димой проживали.
Надя вздохнула. Аура Северной столицы более не ощущалась. Наступающие со всех сторон убогие панельные многоэтажки да нервные толпы на автобусных остановках – какая уж тут романтика…
Ее совсем не пугала долгая и неудобная поездка. Даже хотелось бесконечной дороги, ухабов, трудностей. И еще – одиночества. Она немного устала от Димы, его быстрой мысли, его ехидных реплик. С ним постоянно находишься в напряжении, трясешься, чтоб не попасть впросак, чтоб не выглядеть клушей, библиотечной тормознутой девчонкой, поклонницей несовременного Тургенева… Наде хотелось побыть в одиночестве. Послушать себя, свои мысли. Немного расслабиться. И заодно доказать Полуянову – всегда-все-знающему Полуянову, что она тоже кое на что способна.
Чем далее Надя удалялась от Питера, тем плоше становились дороги. Скрипящий от старости “ЛиАЗ” то и дело ухал в такие ямы, что Надя едва потолок головой не пробивала. “Куда ж меня завезут?!” – в ужасе думала она.
Но, на удивление, автовокзальная площадь города К, выглядела вполне опрятно. Благостная чистота, у каждого столба – урны и (о, что за редкость!) контейнеры для раздельного сбора разных видов мусора. Но ни одной продуктовой палатки, только полупустое вокзальное здание.
Надя без сожаления проводила взглядом отъезжавший “ЛиАЗ”. Век бы по таким дорогам не ездить! Все внутренности до сих пор трясутся. Требуют – немедленно! – чем-то себя побаловать. Например, любимым (но дорогим) грейпфрутовым соком.
Надя вышла с вокзальной площади, заглянула в первый подвернувшийся продуктовый магазин. Но в секции “Соки-воды” имелись лишь запыленные трехлитровые баллоны с тыквенным напитком. Тыквенный напиток, подумать только! Сразу школьные завтраки вспоминаются… Пришлось Наде давиться невкусной теплой фантой.
Улица Погонная, где проживали родители Лены Коноваловой, располагалась в центре К., на задах свежевыкрашенного здания мэрии. Со двора был виден развевавшийся на крыше городской администрации российский флаг. Надя отметила, что присутственные места в К, содержатся в бравом порядке. Чего не скажешь о городских задворках – начинавшихся, впрочем, прямо в центре. Облупленный трехэтажный дом, где проживали Коноваловы, смотрел на мир хмуро. Во дворе тревожно полоскалось белье. “Кажется, у них у всех тут большая стирка была”, – подумала Надя, пробираясь сквозь лабиринт простыней и пододеяльников. Она уверенно прошла к нужному ей среднему подъезду (если дом трехэтажный, то шестнадцатая квартира находится здесь, верно?). Старушонки на лавочке немедленно впились в Надю изучающими взглядами. Только бы расспрашивать не начали! Она равнодушно, стараясь не ежиться, прошла мимо. К счастью, вопросов ей задавать не стали. Она только услышала за спиной: “Не наша.., городская. К Миньке идет, что ли?"
Шестнадцатая квартира оказалась на третьем этаже. В полутьме подъезда Надя с удивлением разглядела, что потертую дверную обивку украшает выцветшая от времени переводная картинка – то ли Дюймовочка, то ли эльф: так истерлась, что и не разглядишь. Неужели еще от Леночки осталась? Надя сделала три глубоких вдоха и вдавила дверной звонок-. Он отозвался нежной, когда-то давно слышанной трелью: “тиу-ти-ти-у…” “Кажется, у нас в самой первой квартире такой звонок был”, – вспомнила Надя.