– Я не против умереть, если мне удастся продвинуться хоть немного. Тогда мою работу продолжат мои союзники. Вот почему я создавал «шкатулку» так, чтобы ее можно было делить с другими. Даже если я умру, я завещаю «Тень греха и возмездие» другим. Пока я не откажусь от «шкатулки», система будет работать. Когда система запустится на полную мощность, не страшно будет, даже если я умру.
– Что…
– Ну как? – фыркнул я. – Мой калибр больше твоего?
Глядя мне прямо в глаза, она выпускает мои волосы.
Быстрым движением руки вытирает глаза, делает глубокий вдох и успокаивается.
Ее глаза вновь смотрят остро. Приподняв уголок губы, она заявляет:
– …Я приму еще девять. Я ведь обещала.
– Тебя это устраивает?
– Разумеется, нет! Но я держу свои обещания, и я верю, что могу сделать все.
Ее ухмылка просто пугающая.
– Прими мое уважение, Дайя Омине! Я буду поддерживать твой план до последнего вздоха!
♦♦♦ Дайя Омине – 11 сентября, пятница, 16.13 ♦♦♦
Так.
Это неожиданный поворот событий, так что давайте для начала разложим факты по полочкам.
В какую ситуацию я угодил?
Я з а т о ч е н в к и н о т е а т р е.
Меня зашвырнуло в кинотеатр. Здесь все так стерильно и безжизненно, что даже воздух кажется странным; естественно, я чувствую себя не в своей тарелке, мне даже страшновато.
– …
Вспомним, что привело меня к моему нынешнему положению.
Вместе с Синдо я начал брать под контроль школу.
Синдо как-то спросила меня, есть ли в этом смысл. Да, никакого стратегического преимущества мы не получим от того, что возьмем школу под контроль и сделаем ее своей базой. Однако этот шаг был абсолютно необходим с психологической точки зрения: раз я не в силах окончательно порвать со своей слабостью, мне нужна некая церемония, во время которой я навсегда сделаю ручкой моей «повседневной школьной жизни».
Победить Отонаси, которая умеет чувствовать «шкатулки»; победить Кадзуки Хосино, злейшего врага «шкатулок»; и расстаться с Коконе Кирино, символом моей повседневной жизни – вот ритуалы, которые мне необходимо выполнить. Я даже уже решил, в каком порядке я буду их выполнять. 999-м человеком, которого я возьму под контроль, будет Мария Отонаси, тысячным – Кадзуки Хосино и тысяча первым – Коконе Кирино.
После этого я начну массовое производство «людей-собак».
И тогда я с помощью своей «шкатулки» изменю мир.
Мы брали школу в свои руки в хорошем темпе; все шло настолько гладко, что даже немного пугало.
Странно было, что Кадзу и Отонаси, прекрасно зная, что я «владелец», ничего не предпринимали. Естественно, я ожидал, что они будут препятствовать мне с того момента, когда я вернулся в школу.
Но они этого не делали.
Я видел их вместе, но они лишь смотрели на меня издалека. Кадзу меня просто игнорировал; Отонаси, хотя и вроде как беспокоилась обо мне, ничего не предпринимала. Возможно, ее Кадзу удерживал.
Он подошел ко мне лишь после того, как я сделал 998-м [рабом] Юри Янаги.
– А ты не торопился.
Уроки закончились, мы были в библиотеке.
Я только что сделал [рабом] Юри Янаги на глазах у всех. Ничего страшного, поскольку Синдо перекрыла вход в библиотеку, а тех, кто здесь находился, я уже подчинил.
Янаги из-за греха убийства просто места себе не находила. Кадзу кинул на нее короткий жалеющий взгляд и хмуро уставился на меня.
К моему удивлению, он прятался в библиотеке один.
Впрочем, если подумать, это совершенно логично.
Кадзу больше не полагался на Отонаси. Он бы ей даже приблизиться к «шкатулке» не позволил. Должно быть, он как-то сумел убедить ее оставаться в роли пассивного наблюдателя.
– Дайя, – обратился он ко мне и улыбнулся. – Надеюсь, ты готов?
При виде его улыбки я не смог скрыть удивления.
Она была так похожа на чарующую улыбку «О».
Это вывело меня из равновесия. Я принялся размышлять о значении этого сходства. А Кадзу тем временем подошел вплотную.
Мягким, сладким голоском, словно соблазняя девушку, Кадзуки Хосино прошептал мне на ухо:
– Я р а з д а в л ю т е б я.
И как только я услышал эти слова, я очутился внутри кинотеатра.
Совершенно необъяснимое явление.
Я сразу понял:
…это «шкатулка».
Чья?
– …Только не говорите мне, что…
Рассмотрев ситуацию, я с легкостью пришел к выводу. Более того, я уже думал о таком сценарии.
И все же не могу заставить себя его принять.
Ведь Кадзу всегда презирал «шкатулки». Больше всех он ненавидел «О», которым восхищаются практически все остальные.
Способен ли он прибегнуть к помощи «шкатулки», чтобы противостоять мне?
– Нет…
Я неправ.
Он не пытается противостоять мне.
Атакуя мою «шкатулку», он защищает Марию Отонаси.
И д л я э т о г о К а д з у к и Х о с и н о с а м в о с п о л ь з о в а л с я «ш к а т у л к о й».
И он бросил меня в эту кинотеатроподобную «шкатулку».
В кинотеатре, где я очутился, несколько экранов. Сдается мне, это «мультиплекс». Он здорово напоминает мультиплексы, какие есть в каждом крупном торговом центре, – возможно, из-за того, что «владелец» – Кадзуки.
Несмотря на уверенность, что это бесполезно, я все же поискал выход. Но, разумеется, не нашел. Коридор, выстланный идеально чистой красной ковровой дорожкой, изгибался бесконечной дугой. Если бы у меня был план этажа, думаю, я бы обнаружил, что коридор имеет форму идеального кольца. В стенах коридора я обнаружил четыре двери, ведущие в зрительные залы. Все залы абсолютно одинаковы: размер экрана, размер самого зала, количество сидений – вообще все.
И ни души.
Я пришел к выводу:
Я пленник этой кинотеатроподобной «шкатулки».
Итак, я разобрался со своими мыслями, и сразу возникли новые вопросы.
Что делает эта «шкатулка»? Что должно произойти дальше?
Гляжу на цифровое информационное табло передо мной. На табло написано, какие фильмы идут, когда и в каких залах.
ЗАЛ №1. «Прощай навсегда» (16.30 – 18.00)
ЗАЛ №2. «В 60 футах и 6 дюймах друг от друга» (18.30 – 20.00)
ЗАЛ №3. «Повтор, сброс, сброс» (20.30 – 22.00)
ЗАЛ №4. «Пирсинг в 15 лет» (22.30 – 24.00)
Каждый фильм идет полтора часа, перерыв между фильмами 30 минут. Это значит, что начинаются они ровно через два часа один после другого. Последний фильм заканчивается сегодня, 11 сентября, в полночь.
Значит ли это, что я должен посмотреть их все?
Кидаю взгляд на часы. 16.24. Достаю мобильник (сигнала, кстати, нет) и проверяю время еще раз. На дисплее те же цифры. Впрочем, я же в «шкатулке»: время – весьма гибкая штука, оно может вовсе не соответствовать тому, что творится в реальном мире.
Однако вполне разумно предположить, что первый фильм, «Прощай навсегда», начнется именно тогда, когда на моих часах будет заявленное время.
– …
Что мне делать?
Кадзу, думаю, рассчитывает, что я посмотрю фильмы.
С другой стороны, если я их не посмотрю, то так и не пойму, что он затевает. Я не смогу выработать встречную стратегию, а это пойдет на пользу плану Кадзу.
Смотреть ли мне фильмы, чтобы получать информацию? Или же игнорировать их в попытке сопротивляться «шкатулке»?
Моя внутренняя борьба в итоге оказалась совершенно бессмысленна.
Раз – и я сижу перед экраном.
Меня вновь телепотировало. При мысли о чрезмерном увлечении столь сверхъестественными явлениями я вздохнул.
Ситуация, в которую я угодил, становится яснее. Меня не принуждают смотреть фильм. Если я захочу, то смогу встать и уйти.
Т о л ь к о я н е х о ч у.
Нахлынувшая на меня апатия не имеет никакого отношения к моей силе воли. Скорее всего – да нет, наверняка – это работа «шкатулки».
Для начала попробуем посопротивляться силе, приковывающей меня к креслу. Нельзя сказать, что я не могу двигаться. Я вполне могу встать. Однако, встав, я тут же ощущаю ужасающую вялость – почти как если бы у меня был жар. Стоять долго просто невозможно – никаких сил не хватает.
Сопротивляясь навалившейся летаргии, я оглядываюсь.
…
Что происходит?
В о к р у г м е н я л ю д и.
И не просто несколько человек – понятия не имею, откуда они взялись, но зал набит битком, как любой нормальный кинозал во время вечернего сеанса.
Харуаки тоже здесь.
И Кодая Камиути я вижу, хотя он уже мертв.
Всех здесь я не знаю – некоторых я раньше только видел, других даже и не видел никогда.
…Что здесь делает Камиути? Почему выбрали всех этих людей? Если «шкатулка» собирает моих знакомых, почему некоторых из присутствующих я совершенно не знаю?
Их лица неподвижны, как маски. Скорее всего, это безжизненные болванчики. Кадзу явно перестарался с этими своими устрашающими спецэффектами. Сперва я действительно немного испугался, но именно потому, что Кадзу переборщил, я быстро успокоился и понял, что это все дым и зеркала.
Я продолжаю наблюдать за ними с близкого расстояния, пытаясь найти какой-то общий знаменатель,– но взамен обнаруживаю нечто новое и непонятное.
– Это еще что за хрень?
В последнем ряду, в правом углу зала сидит нечто… нет, неправильно говорю. Не нечто там сидит, а ничто.
В кресле сидит – н е п р о г л я д н о - ч е р н а я д ы р а в форме человека.
Абсолютная чернота.
Эта дыра совсем не такая, как тень.
Если пытаться дать ей имя – самым подходящим будет «бездна».
Страшненькая штука; невольно я морщу бровь – и теряю волю сопротивляться апатии, приковывающей меня к креслу.
– !..
Наконец я замечаю ее…
…девушку, сидящую рядом со мной.
– …Рино.
Миюки Карино.
Бывшая девушка убитого мной Кодая Камиути.
Моя подруга детства, жившая со мной по соседству.
Подруга детства, с которой я никогда уже больше не заговорю.
– …Уггг…
Как и все остальные безжизненные куклы, она сидит с пустым лицом и никак на меня не реагирует. Но я не могу убедить себя, что она такой же объект, как и остальные. Из-за того, что я сижу рядом с ней, я поневоле вспоминаю прежнего себя.
Прежде чем я успеваю взять свои чувства под контроль, раздается звонок, оповещающий о начале фильма.
Наполовину машинально я поворачиваюсь к экрану.
Я вижу совершенно непримечательную гостиницу.
Быть может, именно из-за того, что жертва того ужасного происшествия сидит рядом со мной, я сразу узнал это здание?
К Рино, ученице средней школы, приближаются похотливо улыбающиеся мужчины. Белая как мел, она убегает в ванную, достает мобильник и начинает дрожащим руками набирать сообщение.
Несколько секунд спустя она отсылает мэйл – мне.
Сцена меняется.
Черноволосый парень сидит за письменным столом у себя дома и занимается.
Камера фокусируется на «мне» времен средней школы.
Мой мобильник вибрирует, я его открываю. Перед моими глазами мэйл, который только что послала Рино.
Аа, вспоминаю, что тогда произошло.
Сначала я ей не поверил. В первую очередь из-за того, что Рино вечно что-то откалывала. Но главное – я тогда был наивен и просто представить себе не мог, чтобы моя подружка стала жертвой такой гнусности. Я не верил, что преступления, совершаемые в мире, когда-нибудь коснутся меня лично; преступления были только в телевизоре и ко мне ни малейшего отношения не имели.
«Да наверняка это розыгрыш. Но что если она и правда в беде?» – так я-на-экране бормочу и набираю ее номер.
«Эй, Рино?»
«Д-дай-тян, помоги…»
Голос Рино дрожит, а на заднем плане я слышу мужские голоса.
«Эй! С кем это ты там разговариваешь?!»
Удар – звон разбитого стекла – вопль Рино.
Разъединение.
Только тогда я понял, что наделал. Своим бездумным звонком Рино я только ухудшил ее положение. Отчаянно стараясь сохранять спокойствие, я сразу позвонил в полицию.
Наконец мне позволено оторвать взгляд от этого отвратительного фильма и взглянуть на фальшивую «Миюки Карино» возле меня.
Нечего и говорить, что ее лицо по-прежнему бесстрастно.
Но все в ней выражает немой укор.
Лишь тут до меня доходит, что общего у всех зрителей в зале.
Они актеры. Харуаки и Камиути – оба играют свои роли. Аа, кажется, те типы, что набросились на Рино на экране, тоже здесь.
Мы с Рино – главные звезды, разумеется.
На сидящей рядом со мной Рино незнакомая школьная форма. Видимо, форма старшей школы, куда она сейчас ходит.
…Понятно. Значит, она смогла поступить в старшую школу.
Когда я пошел в старшую школу и начал жить один, я порвал со всеми среднешкольными связями, за исключением Харуаки и Кири. Вот почему я был даже не в курсе, смогла ли Рино стать старшеклассницей после той травмы, что она получила.
Я снова отвожу от нее взгляд.
Я хочу отвести взгляд от всего, что я вижу.
Но сила этой «шкатулки» заставляет меня смотреть.
Против воли мой взгляд возвращается к экрану.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––…
Рино плачет и отчаянно бьется на кровати гостиничного номера.
От каждого кадра мне хочется реветь белугой.
Это не фильм – это всего лишь эпизоды моего прошлого.
Моего прошлого глазами Рино.
То, что ее бросили в гостинице; то, что мы с Харуаки приехали ей на выручку слишком поздно; то, что все с того дня начало рушиться, – жестокая реальность, которую я принужден видеть.
Это –
Это – теперь понимаю –
Э т о д е м о н с т р а ц и я м н е м о и х г р е х о в.
Едва я это осознал, как моя совесть впилась в меня.
Моя «Тень греха и возмездие» готова взбунтоваться.
– Гннх!
Понятно, Кадзу! Вот, значит, каков твой план!
Т ы х о ч е ш ь, ч т о б ы я у н и ч т о ж и л с а м с е б я.
Он зашвырнул меня в этот кинотеатр, который показывает мое прошлое, чтобы я сломался под тяжестью собственных грехов. Из-за того, что мне приходится выносить «Тень греха и возмездие», я и так уже на пределе. И, поскольку мое положение довольно шаткое, Кадзу может меня раздавить, не подвергая себя опасности. Ему надо только чуть-чуть меня подтолкнуть, и я сам свалюсь с каната, по которому иду.
Бесчисленные «тени греха» во мне словно с цепи сорвались. Они надеются, что я сломаюсь. Они облизывают губы, предвкушая, как я сорвусь в пропасть. Они хотят разгрызть мои кости и сожрать меня, когда я попаду к ним в зубы.
Блин, хоть это и моя собственная сила, но все же – что за сборище тупых шавок. Не понимают, кто их хозяин.
Пока я тру раскалывающиеся от боли виски, в моем поле зрения появляется фальшивая Рино.
По идее, она должна быть безжизненной куклой, однако сейчас она смотрит на меня не мигая.
В упор.
В упор.
Она смотрит на меня в упор.
– …Что?
Я спрашиваю, хотя прекрасно знаю, что она не ответит.
– …
Рино смотрит на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
Я знаю. Она предмет. Ловушка, созданная «шкатулкой».
И все же я не могу удержаться от того, чтобы заговорить с ней.
– Ты хочешь сказать мне, что ненавидишь меня, или что?
– ……
Рино смотрит на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
– Конечно, ненавидишь, правда же? А я совершенно искренне желаю, чтобы я тогда не пришел к тебе на выручку! Чтобы я не обращался с тобой так ласково! Чтобы ты покончила с собой после того, как тебя изнасиловали те подонки!
– ………
Рино смотрит на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
– Да, ты меня слышала! Почему бы тебе не покончить с собой? Как ты смеешь жить так бесстыдно? Разве я тебя не учил, что таким, как ты, должно быть слишком стыдно, чтобы продолжать жить?
– …………
Рино –
Нет, все до единого в зале смотрят на меня. Не мигая. Не произнося ни единого слова.
…Смотрят осуждающе.
«Перестань уже».
Слова, которые я только что услышал, произнес актер на экране.
«Перестань придумывать оправдания, перестань убеждать себя, что она заслуживает, чтобы ей причиняли боль!»
С Рино говорю я-из-того-времени.
Переход к следующей сцене.
Рино пишет на фотографии красной ручкой.
«Сдохни, Коконе Кирино! Сдохни! Сдохни!»
Уже вся фотография усилиями Рино стала красной, словно Коконе в крови.
– …
Я едва удерживаюсь от того, чтобы сдаться.
Но тем временем – я и не заметил, когда – «бездна» в зрительном зале подобралась чуть ближе.
Сцена 2. В 60 футах и 6 дюймах друг от друга
Бейсбольное поле, день
Финальный матч локального турнира по бейсболу подходит к концу. Девятый иннинг. Два игрока в ауте, первая и третья базы заняты. Счет 1-2: один бол на два страйка. Одна из команд выигрывает 3:2.
ХАРУАКИ УСУЙ, ученик средней школы, стоит в бейсбольной форме на питчерской горке. Он вытирает пот со лба и ждет сигнала от кетчера.
ХАРУАКИ (монолог) Он просто супер.Уловив сигнал, он кивает.
ХАРУАКИ (монолог) Я только из-за него остаюсь в команде и терплю мрачные взгляды тренера.Он становится в стойку для подачи.
ХАРУАКИ (монолог) Я видел кучу игроков старшей лиги, у которых хорошие перспективы попасть в большую лигу[3]. И некоторые из них наверняка попадут. Но я никогда не воспринимал их как угрозу: для меня лучше всех он.Он делает глубокий вдох.